Наизнанку

      Безлунная рилотская ночь уже воцарилась во всей своей красе — лишь край горизонта бледно рыжел жестоким сиянием вечного дня, который бессменно властвовал на одном из полушарий. Гера стояла у ограды, отделявшей укромный внутренний дворик от большого пустыря — Трауну невольно подумалось, что тот, вероятно, мог служить плацдармом для отработки приёмов ближнего боя на открытой местности.       Заслышав шаги, тви’лечка обернулась: её глаза сверкали неожиданно ярко в тусклых лучах старинных рилотских ламп — днём они накапливали свет, чтобы отдать его ночью. Казалось, Гера совсем не удивилась приходу Трауна; однако в то же время было похоже, будто он застал её врасплох.       — Если позволите, я сменю AP-5 на его посту, — улыбнулся он. Дроид, с чувством выдав стандартное приветствие, отошёл в сторону и вскоре скрылся из виду.       Гера молча кивнула, жестом приглашая собеседника подойти.       — Вас не слишком утомила застольная беседа? — поинтересовался Траун.       — Нет, — Синдулла покачала головой и сделала неопределённый жест лекку. — Всё в порядке. Просто я захотела немного побыть одна.       — Во время ужина у меня возникло впечатление, что кто-то вас чем-то задел, — настаивал он.       — Нет, гранд-адмирал. Никто из присутствовавших, — вдруг добавила она, и на её лице вновь отразилась странная усмешка. — Интересно, что бы они сказали, если бы знали его так же близко, как я?..       Синдулла примолкла; прохладный сухой ветер трепал лёгкие рукава её платья. Даже в иссякающем свете фонарей легко угадывалось, что она нахмурилась и закусила губу.       — Вы имеете в виду генерала Синдуллу? — пауза затягивалась, и чисс решился задать вполне логичный вопрос.       — Именно, — сумрачно отозвалась Гера.       Траун не стал прерывать возникшую паузу: собеседнице явно было, что сказать.       — Случись так, что он бы выжил и вы с ним встретились, — медленно произнесла она, — даже не знаю, что оскорбило бы его больше: сам факт, что он оказался в руках имперцев, или то, что вы не стали бы делать из него мученика.       — Да и вашу смену сторон он едва ли одобрил бы, — прямолинейно заметил Траун, стараясь заметить реакцию на эти слова: нужно было проверить, не осталось ли в памяти Синдуллы бомбы замедленного действия. — Вам пришлось бы куда сложнее…       — Дело не в этом, — помолчав, возразила Гера. — Мне уже доводилось терять близких, — заговорила она, и каждая фраза звучала резко, будто взмах светового меча в тишине. — Друзей. Соратников. С кем-то из них мы были почти на ножах, могли спорить часами о том, чей план лучше. Порой вспыхивали стычки… Но смерть! — Гера обхватила себя руками, будто пытаясь сдержать лавину чувств. — Она уравнивала всех. И остальное потом уже не помнилось. В конце концов, мы делали одно дело — так мне тогда казалось… А вот с ним всё совсем иначе. Я не могу забыть ничего, как ни стараюсь. Всё помнится даже острее, чем при жизни.       Траун приблизился к ней, предугадывая продолжение столь внезапной бури.       — Чем же ваш отец смог так отличиться среди других мятежников?       — Много чем, — пожала плечами Синдулла; её передёрнуло — не то от холода, не то от отвращения. — Достаточно, чтобы это оставалось со мной долгие годы. Он был… временами — просто невыносим. И те, кто знал его близко, не любили лишний раз говорить об этом. Я долго пыталась забыть его жестокость, его надменные насмешки… Он требовал от меня постоянно находиться при нём и делать всё для него, а сам никогда не утруждал себя вниманием к моим просьбам, не говоря уже о моём мнении по тем или иным вопросам… Даже память матери он превратил в недостижимый идеал, чтобы попрекать меня им при каждом удобном случае. И теперь я не могу… — она остановилась, не решаясь высказать что-то особенно болезненное.       — Не можете забыть того, что он сделал с вами при жизни, — тихо подсказал Траун.       — Да. Хотя бы просто не вспоминать об этом… Больше того, — она подняла глаза на Трауна, — теперь меня преследует мысль, что он получил по заслугам. Это звучит чудовищно, но… — она снова отвернулась и примолкла.       Он мягко, но настойчиво коснулся её предплечья, добиваясь ответного взора. Позволять Гере уйти в себя было нельзя.       — Он не внял вашему предупреждению. Вы искренне пытались его образумить, но он сделал свой выбор. И кто знает, как обернулась бы ситуация, если бы вы не проникли в штаб…       — Сейчас в моём доме полно имперской техники и военных, но это место стало для меня роднее, чем в детстве. Я знаю: так не должно быть. Но иначе не получается, — Гера горько вздохнула и снова прикрыла глаза. — Как я ни пыталась не обращать внимания на жестокость и несправедливость отца — это оказалось сильнее меня. В конце концов, ведь он сам учил меня ненавидеть несправедливость и жестокость!..       — Так вот почему в своё время вы бежали с Рилота! — напомнил Траун.       — Да, — её голос дрожал: то от давнего страха, то от нынешнего возмущения; речь стала быстрой, будто бурный поток талой воды — оставалось только внимать. — Я всё яснее понимала, что так нельзя. Меня до кончиков лекку злил и отец, и вообще всё, что было связано с Рилотом… с домом. Последней каплей стало то, что когда мне исполнилось шестнадцать, он обвинил меня… ну, словом, в недостойном поведении, — на миг замялась она. — Всё это было ложью от первого до последнего слова, но тогда мне стало так страшно и мерзко, что я провела полночи в ангаре, ремонтируя старый грузовик. На следующий же день мы с Чоппером были уже за парсеки отсюда!       В словах Геры, несмотря на всю их горечь, прозвенели чеканные нотки гордости. Траун с одобрением сверкнул глазами и легко коснулся её плеча.       — Очень долго я пыталась забыть свою прежнюю жизнь, — продолжала Синдулла. — Заменить семью кем-то другим. Жить так, как будто всего этого не происходило вовсе. К тому же мой отец был героем в глазах всей Галактики, и раскрывать правду было стыдно… и даже опасно. Ведь тогда выходило, что он ничем не лучше тех, кто продаёт своих детей в рабство. А значит, и я — всего лишь тви’лечка… и со мной можно обращаться хуже, чем с вещью.       Гера вновь обхватила себя руками: её явно посетили не самые приятные воспоминания.       Оба устремили взор вдаль и примолкли — после столь болезненных признаний требовалась передышка.       Ветер усилился; воздух стал ощутимо более влажным. Далеко в небе, на тёмном краю небосвода, загорались неясные разноцветные всполохи — это атмосферное явление было характерно для Рилота, но возможность наблюдать его выпадала нечасто.       — Что же заставило вас вернуться? — наконец спросил он.       — Мой экипаж… Они на какое-то время стали для меня второй семьёй. Несмотря ни на что, с ними я чувствовала себя живой. Нужной. Незаменимой, храброй, прекрасной… Я считала нашу ячейку равноправной, пусть и крохотной, частью Восстания. А на Рилоте, как и везде, шла война. Рано или поздно наши с отцом пути всё равно бы пересеклись, — обречённо вздохнула Гера.       — Вам удалось помириться с ним?       — Да. Не хочу вспоминать, чего мне это стоило… Он совершенно не изменился за эти годы — разве что стал ещё более жёстким. Впрочем, своё умение держать лицо и пускать пыль в глаза он тоже отточил до совершенства. Мой отряд во мгновение ока встал на его сторону, стоило ему пару вечеров попотчевать их байками о старых боевых подвигах и изложить свой новый безумный план.       — Ваши бравые бойцы фактически предали своего командира, — заметил Траун.       — Да, и даже не заметили этого. Ослепли в лучах папашиной славы, — фыркнула она. — Но тогда мне почти не думалось об этом. Я просто хотела спасти всех, уберечь от неверного шага…       — Генерал планировал что-то масштабное?       — Да, — помолчав, призналась она. — Он собирался напасть на войска Империи исключительно силами местных и дать решающий бой. С Восстанием он наотрез отказывался взаимодействовать.       — Как выяснилось — не зря, — заметил Траун; но Гера не поддержала его мысль.       — Иногда мне кажется, что ему было наплевать и на рилл, и на тёмные делишки повстанцев! Его гордость просто не позволяла ему допустить и мысли о том, что воевать в одиночку может быть слишком трудно. При худшем раскладе этот бой стал бы последним на все времена для всего Рилота! Вот что я пыталась донести.       Она махнула рукой и сердито тряхнула лекку, будто вновь оказалась в кают-компании «Призрака».       — Иногда я поражаюсь тому, что вообще смогла вырасти столь непримиримой. Чем больше мне затыкали рот, тем яростнее я спорила, прекрасно понимая, что сейчас вызову огонь на себя.       — Должно быть, кто-то ещё отваживался спорить с генералом Синдуллой на ваших глазах? — предположил Траун.       — Да, — задумалась на мгновение Гера; и, невзирая на полумрак, можно было отчётливо заметить, как её лицо просветлело. — Мама любила его и во многом разделяла его взгляды, но никогда не соглашалась с тем, что считала неразумным или неправильным. Я почти её не помню, но… в общем, просто знаю, что такой она и была.       — Насколько мне известно, жена Чама Синдуллы погибла на задании.       — Да. Вместе со старшим сыном, моим братом. Он был ещё совсем мальчик…       — При всех неописуемых достоинствах генерала Синдуллы, — с мрачноватой иронией заметил имперец, — я не могу понять, как он допустил, чтобы такое произошло с его родными. Возможно…       Гера встревоженно обернулась и поймала взгляд собеседника.       — Вы хотите сказать, что…       — Мне неясно, как он позволил такое, — понизив голос, повторил Траун. — Кто дал им это задание? Кому ещё, кроме него, они могли подчиняться?       Синдулла прикрыла глаза.       — Если когда-нибудь выяснится, что это лично ему стукнуло меж лекку отправить их на верную смерть, — глухо отчеканила она, — я не удивлюсь.

***

      …Лампы давно погасли, отдав последние поглощённые лучи. В наступившей тишине стало слышно, как искрит нестройное зарево на горизонте: атмосферный фронт приближался к цитадели Синдуллы, что могло быть чревато непогодой и сбоями в системах связи.       — Теперь вся Галактика узнает, кем на самом деле был Чам Синдулла, — горько усмехнулась тви’лечка и покачала головой.       — Только если вы этого захотите.       Она недоуменно поймала взгляд Трауна; на зелёной коже отражался еле заметный красноватый отсвет.       — Надеюсь, вы не считаете меня способным столь низко поступить с вашей тайной?       — Нет, но… разве имперская пропаганда не ухватилась бы за эти сведения?       — Империи вполне хватает того, что уже известно, — возразил Траун. — Те, кому было нужно, имели достаточно полное представление о тактике вашего отца и его политических взглядах. Его личность, конечно, представляла определённый интерес, но всё необходимое можно было понять, присмотревшись внимательнее к тому, что происходило на его родине.       — Вы как-то сказали: чтобы победить врага, его нужно знать, — вспомнила Гера. — Похоже, в обратную сторону это тоже работает: победив, узнаёшь его с неожиданной стороны.       — Да, и так не только на войне, — сверкнул глазами Траун. — Ведь наверняка вы тоже изучали меня?..       Синдулла вспыхнула, будто её поймали с поличным.       — Вы оставили в моей душе куда больше вопросов, чем ответов. Я до сих пор не знаю — откуда вы родом, как попали сюда… кто вы, гранд-адмирал, и каким образом вам удалось стать для меня самым близким существом во всей Галактике. Если это было лишь частью операции, то… вы и вправду блистательный стратег, — закончила она.       В её глазах засверкали подозрительные влажные блики; но ей хватило мужества поймать и выдержать его взгляд.       Траун не сразу заметил, как его ладони оказались на плечах Геры; как пальцы ласково коснулись её скул, позволяя слезам сверкнуть на миг и увлечься в темноту силой тяжести.       — Поверьте, я не мог спланировать этого. Ведь никто не предупреждал меня о вашей вылазке в штаб.       — И всё-таки вы изучали меня. Зачем же?..       — Постичь вас до конца — непростая задача, — не без иронии признался Траун. — Вы непременно вызовете удивление даже у того, кто давно отвык от этого чувства… Нет, я изучал не вас, Гера!.. Напротив: это вы помогли мне исследовать вашу родину, вашу расу — чтобы затем я нашёл способ установить на Рилоте прочный мир.       — Но вы так и не объяснили, зачем вам всё это. Даже тогда, когда я просила, — требовательно заметила Синдулла.       Он напряжённо всмотрелся в пространство и вслушался в прозрачную тишь, подбирая каждое слово.       — Я рассчитываю рано или поздно вновь увидеть родину, — наконец сказал он. — Если там меня смогут услышать — мне понадобится всё то, что я испытал здесь. Всё лучшее, что мне удалось сделать в Империи. И если бы не вы, Гера, — Рилот никогда не открылся бы мне.       Она торжествующе скрестила лекку на груди, но следом помрачнела. В её взоре отразился неожиданно робкий немой вопрос; и Траун ощутил, что ответ на него лежит совсем в иной плоскости, нежели всё, о чём было сказано сегодня столько слов.       Он наклонился к Гере и запечатлел на её губах сдержанный поцелуй. Она ответила — столь же сдержанно и осторожно; но когда они снова взглянули друг другу в глаза, Траун обнаружил, что его шею незаметно обнял прохладный от ветра лекку.       — Похоже, вам предстоит ещё немало открытий, — заметила Гера, не без озорства глядя на собеседника.       — Совершенно с вами согласен, — прошептал он в ответ. — Что же до моего мнения…       — Тш-шш, — она приложила палец к губам и улыбнулась. — Не нужно оправданий, мой адмирал.       Кончиком второго лекку Гера с нежностью коснулась губ Трауна — и следом, не давая ему времени продумать дальнейшую тактику, сама поцеловала его.