Runaway, Baby 2

      Царило молчание. Тяжелое, напряженное и гнетущее всех их молчание, но никто не собирался начать разговор, да никто и не знал, как его лучше всего начать — с чего, и о чем он должен быть, и будут ли сейчас уместны какие-либо звуки вообще. Мун теребила кружево, которым был обшит край ее юбки, и пыталась максимально корректно сформулировать вопрос, крутившийся в ее голове, но в итоге даже не знала, как правильно это сделать. Спрашивать напрямую, о чем же конкретно она бредила, ей казалось, как минимум глупым.        Все изменилось. Стар снова была с ними, но и то, что произошло с Мун приняло совсем другой оттенок. Памела успела рассказать ей некоторые детали — Баттерфляй вела себя практически безумно, и некоторые уже считали, что ей придется отправиться в соответствующее лечебное заведение. Пенелопа настояла на том, чтобы она осталась пока что с ними, ничего не говоря некоторым прибывшим гостям. Все свелось к тому, что Баттерфляй несла какую-то чушь о том, что они знают, кто такая Стар Раберфлай, доказывала им в отчаянии, что она полгода с ними училась, и не слушала, когда ей говорили, что это действительно так.       Принцесса едва ли сама не начинала верить, что она просто начинает постепенно сходить с ума.        Пенелопа кашлянула и неуверенно спросила, не желает ли кто-нибудь еще пирожных, но ответом ей была все та же гробовая тишина. Девушка тяжело вздохнула и отправилась на кухню с подносом, желая сбежать от этого гнетущего молчания. Мун, недолго думая, тоже решила уйти в свою комнату, понимая, что ничего не хочет, кроме как понять наконец, что за чертовщина здесь творится.       Девушка спешно поднялась по лестнице, краем глаза заметив, что Раберфлай тоже собирается куда-то пойти. Ее это не волнует, эта девчонка уже превращалась в причину ее помешательства, и лучше бы, черт возьми, она вообще ее никогда не встречала и не знала о ее существовании. Кем бы на самом деле Стар ни была, ей неважно. Важно лишь то, что происходит сейчас с окружающим ее миром. Или с ее сознанием. — Мун, подожди! — ее окликнул Марко. Парень подбежал к ней и схватил за руку. — Мун, послушай, я понимаю, в каком ты сейчас состоянии, но…  — Да что ты вообще понимаешь?! — выпалила Баттерфляй, выдергивая свою ладонь из его. — Ничего тебе не понять! Пинкертон считают меня поехавшей! Моя мать скоро будет здесь, ты представляешь, что будет, если проболтается кто-то из слуг? Да меня тут же отправят на обследование к психиатрам! Я сама ничего не понимаю, а что ты можешь понимать?! — она не срывалась на крик, но ее хриплый голос и без того звучал достаточно убедительно, чтобы внушить Диазу чувство, будто он и впрямь ничего не понимает. — Принцесса… эй, только не плачь опять! — он осторожно коснулся ее щеки, вытирая слезу, выступившую не по воле Баттерфляй. — Я с тобой и никуда не денусь точно. Ты права, я не понимаю всего, что с тобой происходит, но я хочу помочь тебе. Я не знаю, как это сделать, но я обязательно попытаюсь выяснить, — он прижал ее к себе. — Спасибо, — прошептала девушка, утыкаясь носом в плечо парня и тихо всхлипывая. — Я еще пока ничего не сделал, за что ты могла бы меня благодарить, — Марко поцеловал ее в лоб. — Ты, наверное, хочешь отдохнуть сейчас? Или, если хочешь, мы можем опять пойти вниз, Тоффи и Памела еще там…  — А Стар? Она ушла? — Мун отвернулась от него, подходя ближе к окну.       Окно в самом конце коридора всегда было закрыто, а иначе же даже самая маленькая щелочка превращала помещение в царство холода и жуткого сквозняка. Пейзаж за окном был приятен глазу — сугробы, деревья, резные скамейки, покрытые тонким слоем снега, ведь пока некому их стряхнуть, все, кто уже прибыли, предпочитали не выходить из особняка, считая, что на улице слишком холодно. Принцесса хотела бы погулять в одиночестве, но что-то подсказывало ей, что никто не выпустит ее на улицу одну.       Но что-то в этом все было странным. А что — она никак не могла понять. Девушка несколько секунд всматривалась в картину, открывавшуюся из окна, все ждала ответа от Диаза, но тот молчал по неизвестным причинам. Обернувшись, Мун обнаружила, что Марко застыл, привычно засунув руки в карманы своей красной толстовки.       Баттерфляй бросилась к окну и наконец поняла, что не так — птица, собиравшаяся взлететь с ветки дерева, застыла прямо в воздухе. Опять. Опять все вокруг нее замерло. Она слышала лишь собственное дыхание и свои шаги. Девушка сначала медленно прошла мимо парня, прижавшись к стене и побежала.       Позже воспоминания о том, как с невероятной для обычной мьюнианки скоростью была забрана из комнаты палочка, преодолены гостиная и зал, полный застывших за своими привычными делами слуг, схвачено пальто и захлопнуты массивные ворота, но, как только она оказалась перед густым зимним лесом, выглядевшим довольно жутко в первых сумерках, послышалось пение птиц. Снегири. Шевелятся. Прямо рядом с ней, на каком-то дереве с красными ягодами сидели красногрудые пташки и довольно весело чирикали. Мун медленно, стараясь идти таким образом, чтобы не хрустел снег под ногами, подошла к веткам.       Баттерфляй выдохнула и улыбнулась, разглядывая птиц. Ей не хотелось даже думать о том, что изменится в этот раз, и те несколько предположений, что были в ее голове в момент побега в лес, она предпочла бы сейчас похоронить где-нибудь в самых темных уголках ее памяти, чтобы никогда больше не вспоминать о них. Пошел снег. Такой сильный снегопад, ее следы может замести за считанные минуты, лучше поторопиться вернуться в особняк до того, как это случится. — Еще минутку… — прошептала девушка сама себе, не сводя взгляда со снегирей, которые продолжали задорно щебетать.       Заблудиться в темном лесу — это, конечно, довольно жутко, но что ее ждет там, в особняке? Только сочувствующие взгляды, потому что она опять начнет нести что-то, что по их мнению — бред шизофреника? А она в этот момент была уверена, что будет нести в этот раз отборную «бредятину», потому что нервы просто не выдержат еще чего-то подобного, и не мудрено будет, если принцесса и впрямь лишится рассудка.       Ее внимание привлекла птица, отчаянно бившаяся между веток где-то сбоку, отдельно от остальных. Странным образом вокруг нее сомкнулись ветви дерева, словно удерживая несчастное существо в своих цепких лапах, как в клетке. Мун решительно была настроена на то, чтобы освободить снегиря. Девушка вцепилась крепко в ветку, но отпрянула — руки словно обдало кипятком. В ладони впились острые шипы.       Баттерфляй отшатнулась и упала. Сидя в снегу, чувствуя, как странные шипы впиваются все глубже в ладони, причиняя ей сильную боль, принцесса вдруг осознала, что снег давно засыпал все ее следы. Тогда это показалось не важным — она примерно помнила свой путь, куда больше волновала птица, метавшаяся взаперти, прокалывающая крылья этими ужасными длинными шипами, которые, как оказалось, совсем не получается вытащить. Мун пыталась поддеть шип ногтем, расковырять одну из ранок, но все было безрезультатно и становилось только хуже.       Принцесса снова схватилась за ветки и снова ничего не смогла сделать, только лишний раз поранила ладони. Терпения не хватало, и девушка достала палочку. Похоже на магию. На темную магию. Она произнесла заклинание и отвернулась, стараясь избежать яркого света. Но ничего не произошло. Ветки по-прежнему не выпускали птицу наружу, как будто были живыми. Здесь точно не обошлось без магии. Надо быть осторожнее…  — Прости, дружок, похоже я не могу тебе ничем помочь. Ты в ловушке, — Мун поджала губы. Жалко птичку. — А только ли птица сейчас в ловушке? — голос показался Баттерфляй знакомым и даже слишком.       Девушка медленно повернулась. Эта женщина… она уже видела ее…  — Здравствуйте, Ваше Высочество. Считаю нужным представиться. Мое имя Эклипса. — Эклипса?.. — Мун прищурилась. Кажется, не одна она тут близка к тому, чтобы свихнуться. — Это не очень смешно. Назовите ваше настоящее имя, — требовательно произнесла она, крепче сжимая в руках палочку. — Эклипса Баттерфляй, великая Королева Тьмы, — на полном серьезе отвечала незнакомка. Баттерфляй лишь наклонила голову, изогнув в вопросе левую бровь, и предполагая, кем может быть ее странная собеседница. Лицо показалось ей знакомым.       Женщина выкрикнула заклинание. Принцесса не сразу опомнилась и выставила щит слишком поздно — удар оказался настолько сильным, что ее буквально сдвинуло на несколько метров. Почему ее не слушаются ни собственное тело, ни разум? Руки пронизывала боль, становилось все тяжелее ими шевелить, мысли путались в голове, сплетаясь в один огромный клубок. Девушка никак не могла вспомнить заклинание, которое хотела произнести. Да что это с ней? Раньше она никогда не забывала заклинаний…  — Сколецитовые иглы! — Мун не слышала собственного голоса — так тихо он звучал на фоне начинающейся бури. — Звездная пыль! — но поток мелких острых частиц оказался направлен в пустоту. Никого не было поблизости. Куда делась эта ведьма?! Что за…       Резкая боль сковала все тело. Ее передергивало, она лишилась возможности двигаться. Женщина стояла прямо за ней, вытянув вперед руки и лишь чуть сгибая пальцы, словно не тратя на свои действия равным счетом никаких усилий. Баттерфляй чувствовала, что не может даже закричать, она задыхалась. Палочка выпала из по неволе разжавшихся пальцев.       Эта ведьма хочет ее смерти? Или ей нужна палочка? Как она нашла ее? Кто она? И что это за магия, которая причиняет столько боли, что начинаешь мысленно умолять о смерти, лишь бы скорее все закончилось, лишь бы больше этого не чувствовать? Никогда еще она не испытывала ничего подобного, а боль все нарастала, грудную клетку стиснуло особенно сильно, и именно это не давало ей возможности дышать, она ловила ртом воздух. Попытки пошевелиться оборачивались еще более сильной болью, от которой темнело в глазах. Это не похоже на парализующие заклинания, по крайней мере не на те, которые были ей известны. Это ни на что не похоже.       Как только боль ее отпустила, Мун рухнула на колени, а затем и полностью упала в сугроб, вздрагивая от холода. Тело все еще не поддается контролю, даже пальцами шевелить невозможно. Шаги за спиной заставили ее попытаться перебороть это ужасное состояние. — Палочка… палочка где-то здесь… — с огромным трудом ей удалось поднять руку и нащупать семейную реликвию, но на самое запястье опустилась нога ведьмы, как только девушка кончиками палец коснулась своего оружия. — Тебе так больно? Кхм, я могла бы прекратить твои мучения и убить тебя, но тогда придется внести определенные изменения в свой план… Довольно сложный выбор, так не хочется смотреть на твои страдания… — женщина покачала головой,       Баттерфляй содрогнулась.       Умереть? Прямо сейчас?       В таком вот нелепом положении, даже не оказав должного сопротивления, она, Мун Баттерфляй, наследная принцесса Мьюни, дочь королевы Паллады Мудрой, умрет вот так нелепо от руки неизвестного ей существа?       Ее словно замкнуло. В голове крутилась одна единственная мысль. Не хочу умирать. Не имею права умирать. Не здесь. Не сейчас.       Волна энергии отбросила ведьму назад. В состоянии Баттерфляй ее тело вновь ей подчинялось, она почувствовала прилив сил. Она подняла палочку с земли и взлетела над землей, взглядом ища своего противника. Женщина вновь попыталась напасть на нее со спины, но в этот раз принцесса отбила атаку до того, как заклинание ее достигло.        Если сегодня кто-то умрет, то это будет не она.

***

      Тоффи не помнил себя от бешенства. Как они могли выпустить ее одну на улицу?! Ее не было рядом с особняком, очевидным был тот факт, что принцесса ушла в лес. Он был зол на всех, начиная от сестер Пинкертон и заканчивая слугами, которые вообще никак не были причастны к побегу Баттерфляй. Но особенно сильно его злил Марко, ведь он был последним, с кем видели Мун, и ничего толком не мог сказать. Куда пошла, зачем, как… ничего не было известно. — Просто прогуляться… просто прогуляться, черт возьми, не уходят, на ночь глядя, в лес, чтобы просто прогуляться! — бормотал ящер, на ходу обматываясь шарфом. И где же теперь искать прикажете Ее Высочество? До приезда королевы Паллады осталось не так много времени, а ее дочь тем временем шатается неизвестно где, неизвестно в каком состоянии! Да они все здесь огребут так, что и слова возразить не смогут никому, даже если все обвинения в их адрес будут несправедливы.       Пропажу Мун обнаружили слишком поздно — уже давно стемнело, и в лесу нельзя было ничего видеть без какого-либо источника света, которого у него с собой, конечно же, не было. Да, уходить искать кого-то поздним вечером, никак не подготовившись, определенно, не самая лучшая идея, и ему еще аукнется то, что он позволил эмоциям завладеть собой и сразу же ринулся на поиски.       Как назло, тучи затянули небо полностью. Ориентиром служили лишь яркие вспышки откуда-то из самой глубины леса. Возможно, это Баттерфляй решила потренироваться, хотя это весьма сомнительная теория, куда более вероятным казалась версия, что на нее напали, поэтому Тоффи перемещался так быстро, как только мог.       Самая яркая вспышка случилась, когда ящер уже мог услышать звуки битвы. На Мун действительно кто-то напал! Но… все затихло. Рабен в считанные минуты оказался на поляне.       Никого не было. Только нечто лежало в одном из сугробов, чуть подергиваясь, как от судорог. С расстояние, на котором от него был Тоффи, сложно было рассмотреть, что или кто это. Ящер медленными шагами приблизился к существу. — Мун, — выдохнул он, разглядев ромбы на синих щеках. — Мун!       Рабен кинулся к девушке.       Она все еще была в состоянии Баттерфляй. Рабен старался не задеть ее крыльев — это причиняло ей боль, впрочем, как и любое прикосновение. Глухие протяжные стоны вырывались у нее из груди, принцесса все не могла сфокусировать взгляд на том, кто ее трогал, от чего испытывала страх и совсем не стремилась его скрывать. Будь у нее хоть немного больше сил, и она бы не раздумывая попыталась вырваться, но сейчас могла только… да ничего она сейчас уже не могла.       Мун наконец разглядела Тоффи и, больше не переживая о своей безопасности, позволила усталости взять над собой верх. Крылья ее медленно сложились, и Баттерфляй вновь приняла свой привычный облик, оказавшись даже не в состоянии стоять на ногах. Девушка решительно ухватилась за ящера, предполагая, что если обопрется на него, то без проблем сможет дойти до особняка, но и сделать шаг не смогла. Ее ноги тут же задрожали и, если бы не Рабен, поддерживавший ее, она бы снова рухнула в снег.       Он взял ее на руки. — Ты же не расскажешь мне сейчас, что произошло здесь, верно?       Но ответом ему был недовольное фырканье, означающее нечто, вроде: «И ты еще можешь задавать такие глупые вопросы?».