Runaway, Baby 2

      Мун пыталась понять, на что были похожи испытываемые ею ощущения. По венам словно разливалось нечто мятное, приятный холодок охватывал ее, все еще слабое после последнего сражения, тело. Ей необходимо было намного больше времени для полного восстановления, но Гекапу настояла на том, чтобы они сняли с нее магический след сразу же, как представиться возможность, которая не заставила себя ждать слишком долго.       Прошло около полутора недель, закончились праздники, и все вернулись к своим будням. Баттерфляй искренне верила в то, что привычная обстановка академии и ее подготовительных занятий к восхождению на престол вернут ей то состояние, в котором она была до того, как стало известно, кто же на самом деле такие Стар Раберфлай и ее лучший друг Марко Диаз. Нельзя сказать, что тогда принцесса была в форме и идеально себя чувствовала, но по сравнению с тем, что было сейчас... да, в прошлом году ее духовное и физическое состояние было просто идеальным.       Суть ритуала заключалась в том, чтобы просто снять все магическое воздействие, включая заклятие слежения, и был он практически безболезненным, если не брать во внимание уколотый палец с целью получения необходимых нескольких капель крови того, над кем и проводился ритуал. Девушка никогда не любила быть предметом чьих-то магических действий и сейчас все никак не могла расслабиться, без конца ежась на любые ощущения, вне зависимости от того, были ли они приятными или нет.       За дверью своей очереди ждала Стар, которая тоже нуждалась в снятии с себя магического следа. Ей было нужно очистить голову от любых посторонних мыслей, иначе Мун просто могла помешать Глоссарику, но все же продолжала думать обо всем случившемся за последнее время. На самом деле, почти ничего не произошло, кроме, разве что, очередного ее воссоединения с Тоффи.       Баттерфляй утверждала, что ей всего лишь необходима сейчас поддержка кого-то вроде него, кого-то настолько же близкого, на что Пенелопа лишь закатывала глаза, а Памела кивала и приговаривала "Да-да, конечно, мы верим, что все именно так". Признавать то, что ее чувства к Рабену все таки были ни чем иным, как самой обыкновенной любовью, она на отрез отказывалась, что, в общем-то, никого и особо не задевало. Тоффи отнесся к такой ее позиции совершенно спокойно, как относился сейчас почти ко всему происходящему.       Такое ледяное спокойствие со стороны ящера вымораживало Мун. Ее буквально клинило, когда он разговаривал с ней об обычных повседневных вещах так, будто все в порядке, несмотря на нарастающее вокруг них напряжение. Нужно было что-то делать, но никто не знал, что предпринять. Гекапу лишь разводила руками, мол, ей нужно еще немного времени, чтобы закончить ножницы, но никто не думал о том, что делать после того, как она их закончит. - Мун, - Глоссарик, утверждавший до этого, что никакого раздражения он испытывать не может, как и все другие эмоции, говорил тоном человека крайне недовольного. - Пожалуйста, хватит думать о посторонних вещах. Вообще, хватит думать. Если так хочется о чем-то поразмышлять, то поразмышляй о варениках с вишней. - Я не могу, - девушка шумно выдохнула. - Не получается, - принцесса развела руками и пожала плечами. - Если что-то пойдет не так, то будешь искать себе другого мага, который решится снять с тебя все это. Я тебя уверяю, этим не станет заниматься ни один здравомыслящий колдун, даже за все сокровища мьюнианской казны. А нездравомыслящие могут наделать такого, что Мьюни лишится наследной принцессы. Так что или ты сейчас успокаиваешься и отключаешь мозг, или хватит тратить мое время. - Интересно, куда же ты так спешишь? Есть пудинг или спать? - Когда ты успела стать такой язвительной? Ведешь себя, как последняя заноза в N-ом месте. Успокойся, пожалуйста. Ты ведь куда больше меня заинтерисована в том, чтобы снять этот магический след. - Ладно, извини, - Баттерфляй заерзала, усаживаясь поудобнее. - Можешь приступать, обещаю, что буду думать о варениках с вишней.       Учитывая то, сколько времени она уже провела здесь на пару со своим учителем, думать о еде было довольно просто, да еще и живот начинал предательски урчать. Близилось время обеда, опаздывать на который было нельзя - должны были прибыть какие-то очень важные гости, и матушка настаятельно рекомендовала Мун присуствовать, сославшись на то, что познакомиться с такими людьми будет для нее очень полезным.       Время шло, Глоссарик парил над ней и что-то бормотал, и ее вновь охватило то ощущение, словно по венам пустили мяту. Затем оно сменилось неприятным жжением, а потом ей и вовсе стало плохо. Девушке казалось, что кто-то пытается огромными раскаленными щипцами вытащить ее внутренние органы.       Она почувствовала, что во рту скопилось что-то соленое. Подавив рвотный рефлекс, принцесса вдруг раскашлялась, закрыв глаза рукой - свет внезапно стал слишком ярким и невероятно сильно резал. Только через несколько минут Мун поняла, что вся юбка светло-розового платья покрыта мелкими красными пятнами, которые являлись ничем иным, как кровью, которую она откашляла. В глазах у нее двоилось. - Да черт, я в этом платье собиралась идти на обед! Это нормально что ли? - вновь раскашлявшись прохрипела Баттерфляй. - Не совсем. Но в любом случае не смертельно опасно. Возможно, так и должно быть, - Глоссарик равнодушно пожал плечами. - Все зависит от силы заклятия и того, что еще воздействовало на тебя одновременно с ним, так что ты не умрешь. Может тебя немного будет подташнивать, но скоро все пройдет. Следующий!       Баттерфляй спешно вытащила из шкафа первое попавшееся под руку платье, лишь бы успеть закрыть дверь ванной до того, как зайдет Стар. Они ни разу не разговаривали друг с другом, и обе чувствовали неловкость, находясь рядом. Мун было неуютно даже в школе, хотя теперь они сидели в разных концах кабинета. Казалось бы, после того, как все выяснилось, ее неприязнь должна была сойти на "нет", но вместо этого только становилась все больше. Фраза "Стар - моя дочь" не укладывалась в голове, потому что это было просто... неправильно. Ну не должны люди знать своих детей в лицо, когда до их рождения еще столько времени!       Безумие. Сплошное безумие вокруг, и все нарастающая людская паника. Все как будто просто пытались делать вид, что все в порядке, а на самом деле же каждое живое существо едва ли удерживалось от того, чтобы сойти с ума. Впрочем, статистика из газеты, которую она как-то купила на улице от нечего делать, говорила, что психиатрические лечебницы столицы просто переполнены, и это не могло не пугать.       Она боялась, что может произойти тоже самое, что и с будущим Мьюни, и опасения ее вовсе не были пустыми. Это подтверждали и сестры Пинкертон, у которых после праздников участились видения, но все они были настолько нечеткими, что толком сказать что-либо было трудно. Твердо уверены обе были лишь в одном - грядет нечто ужасное, и нужно было как можно скорее вычислить, что это и хотя бы попытаться предотвратить эти события.       И опять же, мешало этому лишь одно обстоятельство - никто не знал, как это сделать.       Мун пыталась быстро снять платье, но в результате лишь спутала свои волосы с какими-то украшениями на нем и, после десяти минут молчаливой истерики и неудачных попыток высвободить платиновые пряди, крепко сцепившиеся с какими-то бусинами корсете, стояла перед зеркалом, раздраженно дергая ногой и пытаясь придумать, как высвободиться быстро и максимально безболезненно. И в ее голову вдруг пришла одна из самых глупых, как позже поймет сама девушка, возможных идей.       Баттерфляй вытащила из одного из многочисленных ящиков туалетного столика тяжелые ножницы и стала обрезать волосы по самые мочки ушей. Подровняв их настолько точно, насколько это можно сделать самостоятельно, принцесса убрала платье в корзину для белья, а платиновые пряди спешно спрятала в мусорное ведро. Девушка озиралась по сторонам - ее не отпускало чувство, что кто-то осуждающе смотрит на нее, будто она не волосы обстригла, а кого-то похоронила заживо.       Она снова поправила волосы и поспешила одеть платье, которое было не самым подходящим для обеда с важными гостями, зато удобным и без всяких лишних украшений, за которые бы можно было чем-нибудь зацепиться. Мун бросила на свое отражение последний взгляд и прильнула ухом к двери, прислушиваясь к тому, что происходило сейчас в комнате. Раздавался кашель, очевидно, это была Стар. Похоже, что они закончили, и проскользнуть незамеченной ей уже не удастся. - Ой, да и черт с ней! - выпалила Мун шепотом, раздраженная тем фактом, что из-за этой девчонки она не может даже спокойно выйти из собственной комнаты.       Ну уж нет, сегодня Стар не испортит ей настроение, которое и без того нельзя было назвать хорошим.       Девушка задержала дыхание и буквально выпорхнула из ванной, ветром промчавшись мимо полукровки и своего магического наставника, а они только и успели, что повернуть в ее сторону головы. Оказавшись в коридоре, принцесса облегченно выдохнула и, неизвестно зачем разгладив нигде не мятую юбку, отправилась в столовую в хорошем расположении духа.       В обеденном зале ее встретила матушка, сперва не заметившая изменений в ней, хотя перед тем, как проводить обряд, младшая Баттерфляй была у нее в кабинете - демонстрировала, как сидит выбранное одной из фрейлин платье. Полностью погруженная в свои заботы, Паллада не обратила внимания ни на прическу Мун, ни на наряд, и просто диктовала ей какие-то правила, которые девушка предпочла пропустить мимо ушей, ведь слушала это каждый раз, когда у них обедали какие-то важные гости, но и заметив это, просто махнула рукой, опять же по причине того, что читать лекции Ее Высочеству не было ни времени, ни смысла.       Внезапно двери открылись, и от неожиданности королева выпрямилась по струнке, широко распахнутыми глазами глядя на слугу, вошедшего в зал. Парень, осознав, что лучше бы ему сначала было постучаться, несколько сконфузился, и выдавил из себя хрипло: - Принцесса прибыла.       Вошла невысокая молодая женщина, холодно улыбавшаяся. Зал заполнил странный дурманящий аромат, незнакомый Палладе, зато знакомый Мун. Она нервно сглотнула и невольно вздрогнула, вспомнив тот самый случай, когда бежала по коридору за таинственным силуэтом перед балом. - Хеаванский снежецвет... - одними губами произнесла младшая Баттерфляй, неприлично прямо глядя на гостью. - Мун!.. - шепнула королева, незаметно пихнув дочь локтем. - Мы рады привествовать Вас, принцесса Теора, - улыбаясь произнесла королева. - Я рада иметь честь обедать с Вами, королева Баттерфляй, - улыбка женщины несколько смягчилась. - Должно быть, это юная принцесса Мун, - она обратилась к девушке.       Младшая Баттерфляй чувствовала себя неуютно. От взгляда их таинственной гостьи по спине пробегали мурашки.

***

      Тоффи в очередной раз пробежался взглядом по копии, по весьма дурно сделанной копии, стоит заметить, а затем и свои собственные расчеты перепроверил. Гекапу могла допустить ошибку, он мог допустить ошибку, но могли ли они вместе не видеть какой-то очевидной оплошности, обоими допущенной? Дело, как и до того, как демоница сняла копии со всего, что касалось ее попыток создать пространственно-временные ножницы, и передала их Рабену, так и не сдвинулось с мертвой точки, несмотря на то, что ящер буквально сутками просиживал за работой и даже пропустил из-за этого пару дней учебы.       Впрочем, о пропущенных занятиях ящер ни капли не жалел, потому как все равно смысла в них не видел равным счетом никакого, если учитывать, что всему измерению грозит апокалипсис. Он отложил бумаги в сторону и, подперев голову кулаком, уставился в одну точку. Какие только мысли за несколько минут не посетили его, но все они были бесполезны и не имели никакого смысла. Ящер размышлял о Мун, Стар и ее отношениях с Марко, о самом Марко.       Его мнение относительно Диаза не изменялось. Тоффи, как и прежде, ревновал его к Мун, хотя теперь это окончательно потеряло всякий смысл, если он, конечно, когда-то был. Эти двое почти не разговаривали, да и вообще сторонились друг друга, он даже не знал, разговаривали ли они после всех этих происшествий со временем. Его и волновало это не особенно сильно. Марко оставался тем парнем, который вроде бы ничего, но в случае чего будет похоронен в парке под березкой, а голова украсит стену над каминной полкой какого-нибудь охотника за головами, готового выложить любые суммы за такой трофей, каким можно утереть нос любому конкуренту и привлечь еще больше клиентов.       Отношения между ним и Баттерфляй были несколько натянутыми, в основном от того, что Ее Высочество отчаянно упрямилась и не желала признавать своих чувств, по большей части уверяя скорее саму себя, чем окружающих, что давно "перегорела", а все это - просто временное недоразумение, такое же, как их будущая дочь. Рабен пытался помочь ей адаптироваться к изменившейся обстановке, к новым отношениям с двумя ребятами, но сама Мун этому сопротивлялась. Девушка без конца твердила, что сидеть и ждать чего-то не выход, а убедить ее в том, что они делают все возможное, оказалось попросту невыполнимой задачей.       Тоффи посмотрел в окно. Сменив зимний лес и уютный особняк со всеми его прелестями, до которых еще не добрались всеобщие дурные настроения, на печальную городскую слякоть, поиск плюсов в которой мог затянуться на десятки тысячелетий, он сам стал более унылым. Пока остальные суетились, пытались что-то предпринять, искали любыми путями хоть какую-то полезную информацию, ящер сидел в своей пустой квартире, разглядывал чертежи и без конца перепроверял свои расчеты и расчеты Гекапу, переодически обращаясь к ней для проверки результатов, и то ли практически постоянное одиночество, то ли невозможность выполнить поставленную перед ним задачу, а может и то, и другое, невероятно давило на него.       Рабен потянулся к пространственным ножницам, получение которых заняло у него всего-то пятнадцать минут в родном измерении и почти двадцать восемь лет в измерении Гекапу. Несколько мгновений он рассматривал их, а затем схватил старый рюкзак, перештопанный сотню раз, покидал в него все самые необходимые вещи, неудосужившись их сложить, и, прихватив все те бумаги, над которыми корпел последние несколько дней, вместе со всеми тетрадками с расчетами, открыл портал.       По ту сторону разреза ткани пространства его встретило ослепляюще яркое солнце. Пока на Мьюни люди придавались апатии от того, насколько сыро и промозгло было в столице, в этом измерении лето было в самом разгаре, о чем сведетельствовали легко одетые подростки, идущие по дороге, недалеко от которой Тоффи и открыл свой портал. Ящер оказался в небольшой роще, совсем рядом с проезжей частью, вдоль которой и двинулся до поместья графа Рабена. Кроме тех ребят, что проходили мимо до того, как он выбрался из рощи, парень так никого больше и не встретил. Должно быть, все заняты сельскохозяйственными работами в такой приятный день. Было тепло, но не слишком жарко, дул прохладный ветерок, и щебетали птицы. Это был идеальный день.       Поместье графа Антонио Рабена и его супруги Литавры Рабен было расположено в живописной местности. Вокруг раскинулись несколько небольших деревушек, вроде бы независимых от графа, так как земля, на которой они были построены, ему не принадлежала, но напрямую связанных с ним, как с единственным, кто спонсировал местную больницу, школу, детский сад и другие заведения. Все это было здесь в единственном экземпляре, а до ближайшего города три с лишним часа на машине. Тоффи учился в местной школе первые пару лет проживания с приемным отцом. Образование здесь было не такое уж и плохое, по крайней мере, его хватало большинству для поступления в университеты в городе. Да и в целом, жители мало на что жаловались, разве что только на дороги - зимы здесь были крайне снежные, поэтому почти каждую весну поднимались грунтовые воды, и асфальт, вне зависимости от того, был он новым, или ему было несколько лет, весь шел трещинами.       Графский особняк представлял из себя внушительную постройку в форме круосана. Было на удивление тихо и пусто, хотя в доме было восемь несовершеннолетних детей, младшие из которых страдали гиперактивностью, а старшие отчаянно не хотели взрослеть, поэтому удивляться шестнадцатилетнему парню, который съезжал по перилам, или каким-то странным звукам, напоминающим крики умирающих животных, не приходилось. Нет, все Рабены были воспитаны, имели безупречные манеры, были прекрасно образованы, начитаны, умели вести светские беседы, но только на людях. Слуги буквально ненавидели их за все те погромы, что эти дьяволята периодически устраивали в особняке, и еще больше злились, когда графиня лишь на пару дней запрещала им выходить за пределы особняка, вместо того, чтобы наказать проказников как следует.       Литавра была в гостиной. Женщина, сколько Тоффи ее помнил, всегда посвящала все свое свободное время двум вещам - вязанию и чтению книг. Вот и сейчас он застал ее с книгой в руках, сидевшую в большом кресле около журнального столика, на котором лежал недовязанный палантин, и стояла плетеная корзинка с несколькими клубками бежевой и красной пряжи. Она настолько погрузилась в свое занятие, что не сразу заметила его.       Графиня в свои тридцать восемь с небольшим выглядела моложе своих лет и вела себя так, как ведет себя всякая жена бывшего военного довольная своей жизнью, была матерью девятерых детей, если посчитать всех ее пасынков и падчериц, и относилась к тому малому количеству женщин высшего общества, которые были рады тому, что родители тогда согласились отдать их этому странному мужчине средних лет, которому не пойми, что в голову ударило, и он решил женится на еще совсем молодой, не успевшей нагуляться девочке. Литавра не стремилась скрыть того факта, что в первые несколько месяцев совместной жизни она относилась к графу откровенно холодно вне зависимости от того, где они находились - дома, или у кого-то в гостях.       Со временем, как выражалась сама женщина, "строптивая малолетка поутихла" в ней, и не долго пришлось ждать пробуждения к мужу теплых и нежных чувств. По крайней мере, все сделали такой вывод, исходя из того, с какой теплотой и лаской она стала относиться к Антонио, но никто уверенно не мог сказать, что женщина именно полюбила его. Скорее уж все больше склонялись к тому, что Литавра просто привыкла и привязалась к нему, ведь он был неотъемлимой частью ее жизни довольно долго, да и на тот момент они уже были связаны по рукам и ногам двумя общими детьми.       Ее отношения с четырьмя детьми графа от первого брака и его приемным сыном с самого начала пошли довольно хорошо. Дети, не по годам развитые, на вопрос об их отношении к новой маме, утверждали, что это лучше всех предыдущих вариантов, и в любом случае, их мнение не будет учитываться, так как всерьез их никто не воспринимает в силу возраста. Взрослые, слушая подобное, чувствовали себя неловко и скрывали свою неловкость за нервным смехом, и через силу выдавленными словами вроде: "О, Граф, какие у вас сообразительные и умные детки..."       Графиня оторвалась от книги, несколько секунд смотрела на Тоффи, затем снова вернулась к книге, и только после довольно продолжительного разглядывания текста пустым взглядом, захлопнула ее. - И надолго ты к нам, дружок? - опиревшись на подлокотник и подперев щеку кулаком, спросила Литавра, тепло ему улыбаясь. - Или как всегда, на одну ночь и снова забудешь о том, что у тебя есть семья на полгода? - Как всегда, на одну ночь. Не начинайте, матушка, я звоню каждую неделю, - каждый раз, когда она говорила это Рабену, а она говорила ему это каждый раз с тех пор, как он перебрался на Мьюни, ему становилось жутко стыдно перед ней и всей семьей зато, что редко у них бывал. - Да ладно тебе, успокойся, мы все понимаем, - графиня вновь раскрыла свою книгу. - Отец у себя в кабинете, все твои братья и сестры сегодня на каком-то школьном мероприятии и в ближайшие два часа их не будет. Так что, если что-то понадобится, я в твоем распоряжении, а пока, если во мне нет необходимости, я снова читать. - Я подойду чуть попозже. Есть кое-что, что мне бы хотелось обсудить именно с тобой, - Тоффи улыбнулся.       Его путь лежал на второй этаж по лестнице с бархатной дорожкой и резными перилами, и через коридор, на стенах которого весели портреты семейства и картины, нарисованные самим хозяином поместья. Антонио был талантлив во многих искусствах, но творчество все же привлекало его исключительно как хобби, а его истинной страстью было военное дело. Блестящий тактик, отличающийся особой храбростью, которой по молодости хватало настолько, что он всегда стоял в первых рядах, нетерпеливо ждущий, когда же уже получит возможность ринуться в бой.       Но увы, он оказался припятствием на пути одного более высокопоставленного человека, и был вынужден уйти, как только наступил пенсионный возраст. Пережить болезненный выход на пенсию сорокопятилетнему графу помогло увлечение юрисприденцией. Мужчина приобщил к своему новому увлечению и Тоффи, который теперь выбрал именно юридический университет, да и больше просто не имел ни к чему интереса.       Старый граф много времени проводил за работой в кабинете, но иногда он просто прятался там от ссор с женой. Иногда они конфликтовали на почве того, что их взгляды на воспитание детей и то, как необходимо вести хозяйственные дела, очень сильно разнились, в связи с тем, что эти двое были практически из разных поколений. И в такие моменты Антонио молча удалялся в свой кабинет, где курил трубку и пытался найти какой-нибудь компромисс, который бы устроил в первую очередь графиню, так как спорить с ней было бесполезно, будь ты сотню раз талантливейшим юристом.       Тоффи постучал в дверь и хриплый голос ответил неохотно: "Войдите."       Парень приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Мужчина вскинул брови, несколько удивленно глядя на сына, затем посмотрел на календарь и неодобрительно покачал головой. Он не одобрял того, что Тоффи отрывался от учебы, пусть даже и в свободное от нее время, чтобы навестить родных. Впрочем, возможно, Антонио был единственным человеком в этом доме, который догадывался, что ящер лишний раз не будет срываться среди рабочей недели просто для того, что встретиться с семьей. Ему было что-то нужно именно от него, а иначе он бы просто позвонил. - Ну и что ты встал там, как не родной? Проходи, садись. Выпьешь чего-нибудь?       На самом деле, младший Рабен был бы не против сейчас пропустить через себя стаканчик-другой, а то и вовсе напиться до состояния беспамятства, но пить с отцом ему было попросту стыдно. Это казалось ему чем-то неприемлимым и неправильным - пить вместе с родителями, чтобы ему не предлагали. - Нет, спасибо. - Хм... - граф улыбнулся и кивнул в знак того, что этот отказ он одобряет. - Что же, Тоффи, как учеба? Как Ее Высочество? - Учеба моя в порядке, как и обычно, готовлюсь к экзаменам и лезу на стенку от чтения учебников истории. У Мун тоже все хорошо, но меня удивляет, что ты спросил про нее. Обычно ты эту тему вообще не затрагиваешь, - парень откинулся на спинку кресла и устроился удобнее. - Ну, время идет, ты взрослеешь... А я не прочь породнится с королевской семьей Мьюни, престижно, знаешь ли, - старший Рабен рассмеялся. - Да не делай такое лицо, я просто пошутил. Я спрашиваю просто из интереса, все таки, ты взрослеешь, пора бы уже и о семье задуматься... - Или просто ты всему семейству растрезвонил, что я в романтических отношениях с мьюнианской принцессой верно? - Тоффи прищурился. Он, конечно, догадывался, что отец не сможет долго держать язык за зубами, но и предположить, что это произойдет так скоро, да еще и в тот момент, когда его с Мун отношения буквально трещат по швам со всех сторон, не мог. - Они твои родственники и имеют право знать, - решительно заявил Антонио. - Тебе стоило взять пример с Диоры. Она, как только убедилась в серьезности своих чувств к своему молодому человеку, представила нам его. Почему ты не сделал так же?       Ящер на мгновение замялся. Не мог же он выложить отцу всю правду о том, что его задачей было фактически убить Баттерфляй, и что, грубо говоря, состоял в секте, а достойной отмазки придумать не получалось. - Диора, как ты и сам прекрасно знаешь, натура весьма легкомысленная. Я тебе зуб даю - она со своим ухажером разбежится через два-три месяца. А мы с Мун... у нас все не так. Особенно сейчас, все меняется, мы с ней то отдаляемся, то снова сближаемся... я не могу быть твердо уверенным, что ее чувства ко мне именно те, которые должны быть, когда собираешься тащить кого-то под венец, - Тоффи пятерней взъерошил волосы и тяжело выдохнул. - А в своих чувствах ты уверен? - Да, - он ответил не задумываясь. - Ну вот и прекрасно. Это главное. Так, зачем же ты пришел? - Что значит, зачем пришел? Чтобы повидать семью, встретиться с вами... - Выкладывай давай, что там у тебя. Хватит строить заботливого сына, ситуация явно не из легких, если ты пришел ко мне с этим, - граф был крайне проницательным, а своих родных так и вовсе видел насквозь. - В общем, я с одной знакомой эксперементирую над кое-какими предметами для путешествия в пространстве и... времени, - он полез в рюкзак за чертежами. - Но ведь путешествия во времени запрещены законом, - старший Рабен напрягся. Неужто сын влип в какой-то криминал? - Об этом никто не знает и не узнает, а если узнает, то мне ничего не будет, из-за этого не следует волноваться. Ты, помнится, рассказывал, что вы в армии ножницы смогли с помощью магии как-то переделать так, как вам оно было надо. Вот я и подумал, может ты посмотришь... здесь где-то должна быть ошибка, но мы не можем ее найти... - Тоффи, сынок, что происходит? - А? - парень отвлекся от развертывания листов ватмана. - Ничего не происходит. Я же говорю, это лишь невинные эксперименты. Мы не собираемся скакать во времени и изменять ход истории, если ты об этом. Мы даже не думали, как их можно использовать, просто из интереса решили попробовать, - сыграть более правдоподобно, чем сейчас, у него бы не получилось. - Кхм, что же, я знаю, что если у тебя возникнут проблемы, то ты в состоянии самостоятельно их решить, и все же... постарайся не заниматься правозаконными вещами. Я прекрасно понимаю, что здесь и сейчас ты нагло врешь мне, и я готов поверить в твою ложь, если ты считаешь это правильным, но я был уверен, что ты доверяешь мне. - Так и есть, отец, но сейчас происходят вещи, о которых не стоит рассказывать вот так всем подряд. Я бы сам все отдал, чтобы не знать о них. И чтобы с ними справиться, мне нужна твоя помощь. Необходима. - Хорошо. Я всегда рад тебе помочь, - граф снова добрадушно улыбнулся, и тревога на его лице сменилась прежним беспечным спокойствием. - Давай сюда, посмотрю я ваши чертежи... ого! - В чем дело? - ящер подался вперед. - Они выполнены весьма и весьма профессианально! Где же твоя знакомая набралась столько опыта и обучилась этому искусству? - Эм, ну... это одна из тех вещей, которые я не должен озвучивать. - Ну что же, это займет время... иди пока что, а потом я позову тебя, если что-то найду.       В ответ Тоффи лишь кивнул и покинул кабинет. Внезапно ящер почувствовал сильную усталость. За последние двое суток он поспал от силы три-четыре часа и теперь чувствовал себя ужасно. Он решил, что сейчас самое подходящее время, чтобы вздремнуть, и направился в свою комнату.       В ней ничего не изменилось. Все тот же ящик с игрушками у кровати, все то же детское покрывало, и прежний идеальный порядок. Да, в детстве Тоффи очень много времени уделял тому, чтобы в его комнате царила совершенная чистота.       Ящер упал на кровать и заснул крепким тяжелым сном, проспав до самого ужина.