Игры Разумов. Шторм возвращается с Севера.

Шерринфорд ушел три часа назад. Шерлок повалялся на диване, сходил к миссис Хадсон (вытерпел ее 15 минут), бессмысленно пощелкал каналы и едва не взвыл от скуки. Посидев дома еще полчаса, он решил навестить Лестрейда. Чувствовал Холмс себя не в пример лучше, так что все складывалось к тому, чтобы помочь с раскрытием дела (последнее время Лестрейд все реже приходил сам, получив выговор от начальства), ну или просто позлить Донован. Накинув шарф и запахнув пальто, Шерлок вышел на улицу. Прищурившись, мужчина сунул руки в карманы и медленно пошагал вдоль дороги, погрузившись в свои мысли. Практически через пару метров в него с тихим «ой» врезалась женщина. Подняв голову от телефона, она покраснела и отступила на шаг. — Прошу прощения, я Вас не заметила. Я искала дом и засмотрелась в навигатор. — она бегло оглядела Шерлока с головы до ног, но все-таки спросила. — Я не сильно Вас задела? — Нет, Рейчел. Не сильно. А нужный Вам дом находится прямо перед вами. — Шерлок обернулся, указывая на черную дверь. — 221В. И, что-то подсказывает мне, что ищете Вы меня. Женщина недоверчиво посмотрела на него, поджав губы. Видимо, в голове у нее происходило сопоставление, так как вид у нее был крайне озадаченный. — Допустим Вы узнали мое имя. Это уже о многом говорит. Адрес Вы увидели в телефоне. Но где Ваша шляпа? — Полагаете, я расхаживаю в ней каждый день? Я надел ее всего пару раз для газеты, а люди без нее меня не идентифицируют. Вот и где справедливость? Ладно, — мужчина вздохнул. — Я облегчу Ваши интеллектуальные потуги. Я Шерлок Холмс. А теперь прекратим тратить время и перейдем к делу. Идемте. Не дожидаясь ответа, Шерлок развернулся, пошагав в сторону дома. Поправив съехавшие очки, Рейчел перехватила сумку и поспешила за ним. Толкнув дверь, Шерлок с порога кивнул миссис Хадсон, вышедшей из кухни, предотвращая дальнейшие вопросы. Она возмущенно фыркнула, бегло осмотрела вошедшую гостью и поспешила обратно, отложив все вопросы на потом. — Раздевайтесь. Комната для посетителей у нас, — задумавшись, Шерлок исправился. — У меня наверху. Рейчел стояла в коридоре, пальцами теребя свой платок, и в который раз задавала себе вопрос — а правильно ли она поступает? Стащив платок с шеи, она положила его на комод, проводя по нему ладонью. У Рейчел сейчас было странное состояние опустошение. Не хотелось ни о чем думать, ничего решать. Она рассматривала темные обои в прихожей, гладила комод, гадая, сколько же ему лет, и медленно шла вперед. Ноги сами вели ее вверх по лестнице, пока женщина отстранено что-то напевала. Мысли прояснились, стоило ей зайти в комнату и сесть на предложенный стул. Прижавшись спиной к спинке, она закрыла глаза и выдохнула, прежде чем заговорить: — Меня зовут Рейчел Джонс. Понятия не имею как, но Вы это уже знали. Хотелось бы думать, что Вы узнали меня по моим статьям в медицинских журналах, но… — женщина коротко рассмеялась, убирая волосы. — Я реалистка. Это ведь не так. — У Вас в кармане сумке лежит ручка, на которой видны буквы «Рей». — ответил Шерлок. — А сейчас Вы подтвердили мою теорию о Вашей профессии. — Наверное, мне не стоит спрашивать как. А Вы и в правду так умны, как о Вас говорят… — осознав, как это звучало, женщина поспешила загладить вину. — Извините, я не хотела Вас обидеть, мистер Холмс. — Шерлок махнул рукой, жестом показывая перейти к причине ее визита. — Я отвлеклась. Я работаю психиатром достаточно давно… уже примерно 8 лет. Моя научная работа связана с исследованием психических нарушений. Особенно меня интересует параноидная шизофрения. Она ненадолго замолчала, глядя на свои руки. Шерлок прищурился, внимательнее рассматривая посетительницу. Невысокая, стройная блондинка с прямыми волосами. Ухоженные руки, неброский маникюр. Ее туфли, как и весь наряд, хоть и были скромными, дешевыми явно не были. Она не нуждалась в деньгах, но была одинока — на ее левом безыменном пальце осталась едва заметная полоска от кольца, но самого кольца там не было. Аккуратна во всем, что касается ее, но часто работу смешивает с жизнью — из сумки торчат многочисленные блокноты и ручки. Видимо, Рейчел имела пунктик по поводу своих пациентов — каждый из них должен быть в отдельном блокноте. Женщина подняла руку и убрала за ухо выбившуюся прядь волос. Она заметно нервничала. Взяв себя одной рукой за локоть, она медленно выдохнула сквозь зубы. — Простите, мистер Холмс, я не знаю, что на меня нашло. — Почему Вы не позвонили? — спросил он. — Что? — женщина непонимающе посмотрела на него. Осознав смысл вопроса, она пожала плечами. — А, Вы об этом. Это было бы глупо с моей стороны. Я бы сюда просто не дошла. — Вас прослушивают. Женщина снова кивнула, снова переводя взгляд на свои руки. — Не уверена, что сейчас не прослушивают. И нет, мистер Холмс, это не мания. Думаю, Вы уже догадались о каком человеке пойдет речь. — Само собой. Для меня, однако, остается загадкой, почему Вы пришли именно сейчас. — он внимательно посмотрел на Джонс, закинув ногу на ногу. — Почему не раньше? Даже насильственный развод с Вашим бывшим мужем не заставил Вас отойти от Гранта. Рейчел вздрогнула и впервые посмотрела прямо в глаза Шерлоку. — Все было не так просто. И это было мое решение. — Не сомневаюсь. Не Грант же разводился с Вашим мужем. — Давайте оставим эту тему. Это просто был не тот человек. Я ошибалась в мистере Джонсе. Но еще больше я ошибалась в мистере Гранте. — вздохнув, она перевела взгляд на картины, собираясь с мыслями. — Но давайте по порядку. Я расскажу, как все началось. Когда мне предложили заняться случаем Генри Эдварда Гранта, я уже полгода стажировалась у одного доктора наук. В целом, я не делала ничего серьезно. Так, мелкая работенка да работа с истеричками. И в ближайшем будущем шансов на изменение положения не было. — она облизала угол губ, поправляя волосы на затылке. — Это ведь не работа — так, ерунда. Что-то вроде психолога домашнего. Я хотела не этого. Но я молчала. Как-то утром я пришла пораньше, и почему-то профессор, доселе не желающий даже думать о моем существовании, неожиданно позвал меня попить с ним кофе. У меня тогда, помню, даже ноги затряслись. Сказать бы мне, что я ненавижу кофе, да язык не повернулся. Я просто кивнула и на ватных ногах зашла к нему в кабинет. Профессор редко бывал в хорошем настроении, но это был один из таких дней. Он разливал кофе, рукой накручивая ус и что-то напевая. Когда мы сели за стол, достал сливки, сахар и какое-то печенье. Спрашивал, как у меня дела и тому подобное. Наверное, он хотел, чтобы я расслабилась, но стало только хуже, если честно. А потом вдруг поинтересовался, действительно ли я хочу быть психиатром? Действительно ли я готова взвалить на себя все тяготы? Не дожидаясь ответа, он задал главный вопрос: ты готова встретиться с настоящим пациентом? И лучше бы я тогда ответила «нет», мистер Холмс. Им оказался Генри Грант. Я была его четвертым врачом. Первые три не выдерживали даже три года. Рекорд — 5 лет у второго, из которых Генри 2 раза по полгода лежал в психиатрическом отделении. Они были профессионалами с многолетним стажем, и не выдерживали. До сих пор не понимаю, чем руководствовался профессор, выбрав меня. Может быть он понимал, что это заведомо провальный пациент. Не знаю. Но тогда я об это не думала, окрыленная мыслью о настоящей работе. Представьте, я молодая, зеленая, 25 летняя девушка, захожу к нему в палату. Я помню этот момент очень хорошо, как и все, что с ним связано. Он тогда посмотрел на меня и помахал рукой. После того, что мне описывали, это было шоком. Я тогда впала в ступор и, как говорится, пялилась, забыв всякие нормы приличия. А Генри улыбнулся и поманил меня к себе. — Привет, Док. У Вас очень красивые глаза. А еще у Вас на юбке пятно. — он глазами стрельнул в низ моей юбки и улыбнулся. — Хотите салфетку дам? Кстати, Вам очень идет эта блузка, носите ее чаще. Грант общался со мной так, будто мы знакомы сто лет. В какой-то момент, мне показалось, что меня разыгрывают. Потому что так не бывает. Шизофреники не ведут себя так. Они не выглядят как Грант. Он сидел в своей палате и чувствовал себя прекрасно. Остальные обычно как-то затравленно смотрели на белые стены, проявляли хоть какие-то признаки психоза. Но не он. Знаете, — она нервно рассмеялась, сглатывая скопившуюся слюну. — Могло показаться, что скорее я здесь пациент. Я подошла к нему и села рядом. Он протянул руку. — Генри Грант. Вы это и так знаете, но я мне так привычнее. — Рейчел Эдриан, Ваш новый лечащий врач. — я пожала его руку и улыбнулась в ответ. — И мой новый друг, похоже. Прошло время, и мы становились ближе. По началу все шло прекрасно, профессор радовался, что я так быстро нашла контакт. Генри был идеальным пациентом — я ломала голову, почему же от него отказались остальные. Но чем дольше мы находились, тем понятнее мне становилось. С каждым разом мы говорили все откровеннее и больше, а писала я все меньше и меньше. Это было нашим негласным соглашением. Профессор требовал результатов, исследований, публикаций, а я не могла. Я уклонялась, просила еще времени, но ничего не делала. Мы ругались, мне делали выговоры. На какой-то момент становилось лучше, но потом все возвращалось на круги своя. Однако всему приходит конец. В одно утро я пришла, а мне сообщили, что я отстранена и могу собирать свои вещи. Не скажу, что меня удивило это. Не скажу, что я была расстроена. Уже в дверях мы столкнулись с профессором, который презрительно бросил, что вход сюда мне отныне заказан. Дело Генри передали другому специалисту. Я осталась без всего. — Полагаю, что ненадолго. Женщина засмеялась и развела руками. — Через неделю Генри постучался ко мне в квартиру и передал свое дело. Я не знаю как, но он добился, чтобы его диагноза нигде не было. Такого ведь почти не бывает. А потом он улыбнулся и предложил мне стать его психологом. — И Вы не отказались. — сказал Шерлок. — Мистер Холмс, это было не то предложение, от которого отказываются. И моя жизнь снова обрела смысл. Знаете, на какой-то момент даже я стала думать, что его диагноз — ошибка. Хотя… эта иллюзия прошла, как только он стал рассказывать свою жизнь. В Генри Гранте удивительно сочетаются галантность и удивительная жестокость. Это не тот человек, у которого стоит быть врагом. — Но к Вам он всегда милосерден. И учтив, само собой. Не говоря уже о щедрой оплате. — Когда я вышла замуж, он подарил нам машину. А когда муж стал меня бить, Генри помог развестись и засадить его надолго. А меня отправил в круиз. Рейчел медленно покачивала ногой, глядя на носы своих туфель. Край ее красной юбки завернулся, а на колготках пошла тонкая стрелка. Большим пальцем она поглаживала тыльную часть ладони, прикусив нижнюю губу. Шерлок молчал, давая женщине успокоиться и собраться с мыслями. Бесшумно поднявшись, он прошел мимо, открывая окно. Взяв со стола закрытую бутылку воды, он протянул ее Рейчел. Женщина благодарна кивнула, тут же открывая ее и высушивая наполовину. — Продолжайте, мисс Джонс. Я внимательно Вас слушаю. — сказал Холмс. — Всему есть граница. Я многое услышала от него, многое приводило меня в ужас, но это… Это перешло все границы. Вчера вечером, после нашего сеанса, я поняла, что Генри Грант — чудовище. *** Генри что-то насвистывал, пока шел по коридору к двери Рейчел. В руках он крутил ключи, наслаждаясь их ритмичным позвякиванием. Подойдя к черной лакированной двери, мужчина пару раз стукнул и нажал на ручку. Дверь открылась, и Грант зашел следом. Рейчел сидела на кресле, откинув голову на подголовник, и дремала. На коленях у нее покоился «Таинственный остров», открытый где-то на середине. Волосы спадали на лицо, а очки сползли немного вниз, держась на самом кончике носа. Генри тихо подошел и присел рядом. Протянув руку, он убрал волосы с ее лица и снял очки, отложив их на стол. Женщина зашевелилась и медленно открыла глаза. Проведя ладонью по лицу, она сфокусировала зрение и посмотрела на Генри. Выпрямившись, Рейчел попыталась было встать, но Грант мягко ее удержал. — Мистер Грант, прошу прощения, я немного задремала. — Не страшно. Я все понимаю. К тому же, — он улыбнулся, обнажив ровный ряд зубов. — Сегодня Вы не опоздали. — Я усваиваю уроки. — Рейчел все же поднялась, поправляя прическу. Сев за свой стол, она сложила руки в замок. — Ваш сегодняшний визит был весьма неожиданным. Вас не было две недели. С чего Вы так резко захотели поговорить? Генри сел на диван, положив ладонь на спинку. Пожав плечами, он развел руками. — Разве я не могу просто соскучиться? К тому же, не Вы ли говорили, что эти сеансы идут мне на пользу? Рейчел кашлянула, отводя взгляд от ладоней Генри. Открыв стол, она вытащила оттуда пачку влажных салфеток. Поднявшись, он протянула их Генри. — Мистер Грант, у Вас кровь на руках. — Правда? О, спасибо. — взяв упаковку, Генри вытащил сразу парочку, педантично протирая каждый палец. — Еще где-нибудь есть? Или только руки? — Немного на щеке. — ответила Рейчел, старательно игнорируя взгляд Генри. — Тяжелый день выдался? — А сейчас? — Генри посмотрел на нее, поворачивая голову из стороны в сторону. Услышав последний вопрос, он кивнул. — Что-то вроде того. Порезался, пока салат готовил. — Вроде бы нет, но лучше сами посмотрите в зеркале. — женщина кивнула на зеркало над раковиной. Генри подошел, внимательно себя рассматривая. Выкинув использованные салфетки, он сполоснул руки и стряхнул воду. — Генри. Называйте меня просто Генри. Все-таки мы уже давно знакомы, да и наши отношения… — Рейчел вздрогнула и отвела взгляд. — Позволяют нам перейти на «ты». Кашлянув, она заговорила: — Так о чем Вы, — увидев его выразительный взгляд, она поспешила исправиться. — Ты хотел сегодня поговорить? — А на чем мы остановились последний раз? Рейчел прокрутилась в кресле, открывая блокнот на заложенной странице. Почесав кончиком ручки макушку, он задумчиво протянула: — Кажется, на твоем побеге. Генри порасправил пиджак, застегивая его на две пуговицы, и заговорил: — Тогда с него и начнем, если не возражаешь. Мне тогда было 25. Знаешь, тот возраст, когда многие уже женятся, заводят семью, нагулявшись за юность и молодость. Долги прогулки под луной, сумасшедшие поездки с друзьями, семейные праздники с родителями. — Грант провел рукой по воздуху, усмехнувшись. — То, чего я был лишен. Вместо этого — строгое расписание, обед по часам и короткие прогулки рядом со старыми безумными бабками. Мир сквозь призму решетки. Я говорил, что это похоже на тюрьму? — дождавшись кивка Джонс, он продолжил. — С той разницей, что… — … Из тюрьмы можно выйти. Генри кивнул, окинув ее взглядом. — А ты хорошо слушаешь. Везде был серый цвет. Когда-то он был белым, но в психушке людей не радуют новым ремонтом или обновками. Людей не считают людьми в обычном понимании. Я провел там 14 лет, и все это время у меня было два комплекта одежды и два комплекта белья. Без изменений. Знаешь, с тех пор я ненавижу серый. Бежевый еще хоть как-то, но серый меня приводит в бешенство. Там все было серое. Как будто ты застрял в дешевом монохромном кино. В кино без сюжета, без интриги, без какого-либо смысла. Генри коснулся запястья холодными пальцами, растирая. В голове одна за другой вставали воспоминания, картины, видеть которые он не хотел больше никогда в своей жизни. — На прогулках я часто стоял у самой ограды, прижимаясь лицом к прутьям. Если бы не холодное железо, что касалось моей щеки, я мог бы подумать, что я свободен. Обычно в подобных историях вид должен быть шикарным, горизонт, где земля сходится с небом, высокие горы. Но в реальности все иначе. В реальность это выжженный пустырь и черные вороны, кружащие над ним. Иногда они прилетали, садились и будто с издевкой смотрели на меня. Я почти слышал их мысли. Они ждал, когда я сгнию, чтобы сожрать меня. Они жаждали выклевать мои глаза. — он глухо рассмеялся, сжимая руки в кулаки. — Но я был хитрее. Однажды я нашел камень. Я спрятал его у забора и ждал, терпеливо ждал. И когда ворона прилетела в очередной раз, я убил эту чертову птицу. Я раскроил ей череп. Черная гадина упала к нам на территорию, навеки став ее частью. Забавно, да? Меня тогда оттащили, побили и кинули в одиночку. Я не сопротивлялся. Меня связали и оставили в полной темноте. Обычно люди кричали, плакали и истерили до тех пор, пока не отключались. Но пока я сидел в темноте, меня не отпускали мысли об этой птице. О том, как хрустел ее череп. Как моих пальцев коснулась горячая кровь. О выражении ужаса в его глазах, устремленных на меня. Он ведь понимал, что это я его убил. И меня пьянило это чувство. Я прокручивал раз за разом эту картину в голове, а темнота, окружающая меня, помогала воспроизвести даже мельчайшие подробности. И когда я уже находился глубоко-глубоко в своих мыслях, вспыхнул свет и зашли двое. Знаете, есть что-то особенное в осознании своей власти над людьми, которые беспомощны перед тобой. Я понял это именно в госпитале. Меня научили этому толстобрюхие охранники, обвисшие медсестры. Они упивались этим чувство. Превосходство. Власть. Сила. Я знал их — Джаред и Джек, два брата-близнеца, чья животная свирепость по силе могла сравниться только с их тупостью. Их смены боялись все — били они без разбору и с каким-то остервенелым удовольствием. Вроде бы даже однажды они забили какого-то бедолагу до смерти… Но по понятным причинам эту тему замяли. Я бы мог узнать, да не интересовался никогда. Они ожидали увидеть заплаканного, запуганного парня, вжавшегося в угол палаты, а увидели меня — стоящего перед ними и спокойно глядящего в глаза. Само собой, это их выбесило. Они были в ярости и у них руки чесались выбить из меня все дерьмо. Шансов у меня не было. Даже не будь у меня связаны руки, я был щуплым парнем против двух бугаев. Хотя в свою пользу могу сказать, что нос я одному из них сломал. Кажется, это был Джек. Он первый пытался схватить меня, а я ударил его головой. Я слышал хруст и его ор, а потом голова закружилась и перед глазами все поплыло. Я рухнул, на задворках сознания ощущая, как я становлюсь подобием фарша. Очнулся я уже в луже собственной крови. Не было такого места, которое бы не болело. Возле меня валялись склизкая жижа, некогда бывшая кашей. Меня мутило, так что я поспешил отползти от нее как можно дальше. Оставшиеся три дня, если я не загибался от боли, я обдумывал свой побег. Братья приходили еще дважды, не насытившись своей победой. На второй раз, впрочем, мой вид был столь жалкий, что я отделался всего лишь парой пинков. Но это уже не имело значения. Когда меня выпустили, план был полностью готов. К своему 26-летию я должен был быть свободен. И в этот раз меня не должны были поймать. В психушку я не собирался возвращаться. Я не стал вести себя образцово — это сразу бы навело на подозрения, — но я притих. Огрызался, но уже не выкидывал демонстративно таблетки. На улицу я больше не выходил. Персонал решил, что я травмирован случившимся. Забавная теория. Я же просто не хотел больше видеть мир сквозь прутья. Через месяц я готовился увидеть его свободным человеком. В соседней камере была девушка-аутист. Она была на пару лет меня младше, но, когда я впервые попал в психушку, Лиззи жила там уже около пяти лет. Говорили, что ее семья погибла в пожаре, а она сама выжила и сошла с ума. Логично, было от чего. Мы все так думали, пока в один прекрасный момент к ней не приехал отец. Дорогой костюм, приятный парфюм, молодая любовница и ни намека на шрамы. Он пробыл у нее всего порядка 15 минут и поспешил уехать. Больше он не появлялся. Лиззи первое время убивалась, рыдала и хохотала одновременно, а потом замолчала. Чтоб Вы понимали, она девочка в принципе была не самая общительная, ограничивалась словами типа «да», «нет», «я не хочу это» и очень редко «спасибо». Но после того визита она ни произнесла ни слова. По каким-то (понятным лишь ей самой причинам) я ей симпатизировал. В столовой она подталкивала мне свою тарелку с десертом, раньше на прогулках таскала полу растоптанные цветы и всегда пристально разглядывала. Поэтому, когда я начал через стенку говорить с ней, Лиззи мне отвечала тихим стуком. Начиналось все довольно мило и даже романтично — как себе романтику представляют два заключенных, — я читал ей стихи, рассказывал истории и один раз даже держал за руку. Она стучала мне, краснела и пару раз тихо смеялась. Когда я начал читать ей стихи про смерть, она не испугалась. Сомневаюсь, что она вообще заметила. Я продолжал. Со временем идея прочно засела в ее голове. Она как сорняк пустила свои глубокие корни. Это продолжалось недели две, а наши темы становились все мрачнее и мрачнее. Я говорил о том, что умереть — это как уснуть, забыться вечным и спокойным сном, где с тобой все твои близкие и родные. В один из завтраков она подтолкнула ко мне книгу, где был обведен стих про неизбежность. И это была моя победа. Найти снотворное в психушке легко — его так же много, как и успокоительного. Угрозы, лесть, элементарный обмен — и вскоре у меня было около сотни разнообразных таблеток. Мне даже не пришлось слишком тратить их на Лиззи — она все это время собирала свои. В ту ночь хлестал дождь и сверкала молния — весьма символично, не правда ли? Из-за грозы вырубили свет, и нас разогнали раньше обычного. На дежурство заступила толстая, тупая Хелен, которая была без ума от своей собачки Досси и сериалов для домохозяек. Шавка боялась грозы и постоянно забивалась под кровать, так что Хелен кряхтела, задыхаясь под своими жирами, и пыталась вызволить эту тварь. Всю свою жизнь я потом жалел, что не отравил эту гребанную Досси. Как ты понимаешь, следующий такой шанс у меня мог представиться уж очень нескоро, если бы вообще представился. Мы одновременно закинулись таблетками и стали ждать. Ах, малышка Лиззи! Откуда же ей было знать, что я счеты с жизнью не планировал сводить еще лет 70? Я наглотался обычной аскорбинки. В свою защиту могу сказать, что у меня потом выскочила жуткая аллергия, и я весь чесался. Буквально через 20 минут ей стало плохо. Жутко плохо, я еще не видел, чтобы человека так скручивало и выворачивало. Едва слышным голосом она все просила меня позвать кого-нибудь (милая, но как же твой обет молчания?). Я в симулировал почти подобное состояние. Ей становилось все хуже, из носа и рта шла кровь. Мне пришлось разбить себе нос, чтобы соответствовать. Остальные больные заволновались. Они смотрели на нас, что-то кричали и били по стенам и прутьям. Через какое-то время уровень шума достиг критического, так что Хелен все-таки пришлось выйти. Она начала орать, но, когда дошла до наших камер, побледнела и что-то невнятно вякнула. Уже через 10 минут нас на каталках везли в операционную. «Ромео и Джульетта в психушке» — так, кажется, позже они назвали официальную версию случившегося. Ты когда-нибудь прыгала с каталки с воткнутыми в руки капельницами, Рейчел? Когда вокруг тебя бегут еще пять человек? Не смотри на меня так, я тоже нет. Я сбежал, когда меня поставили у дверей операционной — врачи ушли готовиться, и у меня было не больше двух минут до того, как все будет готово. К моему счастью (и к ее несчастью), Лиззи была в критическом состоянии, и ее собирались взять первой. Передо мной были двери. И впервые за 12 лет они были открыты. Я знал план этого здания как свои пять пальцев. Я вытащил иголки, зажал их в руке и побежал. Без имени, без денег, без возможностей, черт, без гребанной обуви. Я бежал в больничной серой пижаме и был свободен. Меня разбирал смех, пока где-то умирала Лиззи. Не вспомню сейчас ее фамилию. Бедная девочка так и не выбралась оттуда. Конечно же, мое отсутствие заметили в считанные минуты. За мной побежали, но у меня было преимущество. Они сами дали мне его, буквально вложили в руку. Знаешь, что бывает, когда нападают на раненного зверя? Он превращается в черта, в дьявола, который будет драться за свою жизнь до последнего. Он чувствует смерть, но пытается направить ее на других. Я был тем зверем, Рейчел. Я убил пять человек, прежде чем в последний раз преодолел забор и побежал по пустырю. Они стреляли в меня — в крайних случаях это не запрещено, а я убил пятерых, поэтому, пожалуй, случай все-таки крайний, — и даже попали мне в бедро, но я даже не заметил. Я распорол себе ступню о чьи-то полусгнившие кости и чудом избежал заражения. Я везучий сукин сын. В кабинете на некоторое время повисло гнетущее молчание. Рейчел судорожно сжимала под столом ручку в руках, силясь успокоить дрожь. Она быстро оглядела кабинет, будто ища помощи, но это не помогло. Переведя взгляд на Гранта, она спросила, медленно и тихо: — Что было дальше? — Я едва не подох в одном из лесов. А потом я пешком и обманом добрался до дома моего дражайшего опекуна. Представляешь, — он засмеялся, хлопнув себя по колену. — Этот мерзавец меня даже не узнал. Хотел вызвать ментов. Ну конечно, конечно же, я просидел в чертовой дурке 12 лет, чтобы сменить ее на тюрьму! Я не мог ему этого позволить. Пришлось даже сломать старику руку. Знаешь, она хрустнула почти как череп той птицы. Потом он стал более сговорчивым. Под моим пристальным взглядом позвонил в госпиталь и все уладил. Не знаю, чего ему это стоило, да меня не особенно-то это и интересовало. Он дал мне денег, документы и попросил исчезнуть. В этом наши желания были схожи. Вот только перед этим я нанес ночной визит госпиталю. — Но ты сказал, что в последний раз перелез ту ограду. — Верно. — он кивнул. — Но я и не лез. И не бежал. Бежали они. Правда, — голос, терпеливый и неумолимый, звучал в комнате слишком громко. — Не слишком удачно. — Что Вы сделали? — Ты правда хочешь это узнать? — увидев выражение ее лица, он продолжил. — Могу сказать только, что все они изрядно попотели, пытаясь спастись. Больше Рейчел не задала ни одного вопроса. Генри разразился хохотом. *** Шерлок дослушивал ее в полной тишине. Дав женщине пару минут на передышку, он встал, подходя к журнальному столику и наливая стакан воды. Когда он протянул его Рейчел, та с жадностью выпила воду. Зажмурившись, она отставила стакан и прижала ладони к лицу. Мирно тикали часы, где-то под потолком жужжала муха. Шерлок не торопил ее. Сложив руки в молитвенном жесте, она закрыл глаза, обдумывая все ею сказанное. Женщина шумно сглотнула и втянула воздух носом. Убрав с лица упавшую прядь волос, она покачала рукой. — Прошу прощения за это. Я успокоилась уже, благодарю. Шерлок кивнул, не открывая глаз. В других обстоятельствах он мог бы быть нетерпеливым. Но не сейчас. Сейчас нужно приложить все усилия и сдержаться. Это действительно стоящая информация. Кто же знал, что у судьбы весьма своеобразное чувство юмора, и она подошлет психиатра Гранта прямо Шерлоку под дверь! Шерлок жестом предложил еще воды, но женщина покачала головой. Несмотря на ее уверения, руки у нее дрожали, а сама она периодически судорожно вздрагивала. — И все же, — Шерлок медленно начал, чуть понижая голос. — Почему Вы пришли ко мне именно сейчас? Неужели Вас так ужаснула его история побега? — Нет, мистер Холмс. — женщина промокнула глаза сухим носовым платочком. — Это лишь вишенка на торте. Я наводила справки — знаете, остались еще друзья из далекого прошлого, — я знаю, как он тогда расквитался с тем госпиталем. Это бесчеловечно. Это просто за гранью понимания. Тот пожар… — Я знаю о нем. — перебил её Шерлок. Рейчел поджала губы и кивнула. — Тогда Вы понимаете. Я знаю о его делах гораздо больше, чем следовало. И, мистер Холмс, — она горько усмехнулась. — У него ведь кровь была не от порезов. Я знаю откуда это кровь. И я ни черта не могу сделать. — помолчав, она добавила. — Я боюсь его. — Да, мисс Джонс, Вы боитесь его. Более того, Вы в настоящем ужасе. — Шерлок встретился с ней взглядом, сложив руки в замок. — Вы много сказали, но есть кое-что, что Вы утаили. Страх — сильное чувство, парализующее, подчиняющее. Люди под его действием покорно выполняют требования, но инициатива… Ее не бывает. Однако Вы помогали ему. Вы были с ним рядом все это время. Как это объяснить? Просто страх? Нет, мисс Джонс. Есть чувство, куда сильнее страха. Только под его влиянием люди поступают совершенно иррационально, выполняя любую прихоть другого человека. Любовь. Мисс Джонс, Вы ведь были влюблены в Генри Гранта, верно? Рейчел вздрогнула и побледнела. Вскинув подбородок, она расправила плечи, глядя прямо в глаза Шерлоку: — Да, мистер Холмс, была. — Безответно, я полагаю? — А как Вы сами думаете? — она усмехнулась, сглатывая комок в горле. — Генри Грант не способен на любовь, хотя и неплохо ее имитирует. Он прекрасный актер. Но это ничего не меняет. Мои ушедшие чувства к нему не имеют значения. Что ж, — Поднявшись, она закинула сумку на плечо и сдержанно кивнула Шерлоку. — Мне пора. Спасибо, что выслушали, мистер Холмс. Шерлок пару секунд неподвижно сидел, прежде чем поднялся следом. Догнав Рейчел уже на лестнице, он сказал: — Я беру Ваше дело, мисс Джонс. Рейчел обернулась, и на секунду в ее глазах появилась неподдельная радость. Кашлянув, Шерлок спустился к ней и помог надеть пальто. Когда Джонс обернулась, он взял ее за плечи, пристально глядя в глаза. — Не стоит бояться, мисс Джонс. Я помогу Вам. Мы разрешил это дело. — Надеюсь, что так, мистер Холмс. Женщина повела плечом, и Шерлок отпустил ее, сделав шаг назад. Рейчел открыла дверь, впуская в комнату холодный ветер. Зажмурившись, она посильнее закуталась в шарф и решительно шагнула наружу. Шерлок еще минуту стоял у открытой двери, глядя как по улице удаляется маленькая фигурка, цокая каблучками по мостовой.