Добро и зло — это не два понятия, они неразрывны. Руми Джалаладдин.
— Не думал, что увижу подобное зрелище когда-нибудь, — отхлебнув тыквенного сока из стакана, произнес Гарри. В данный момент он сидел в Хогвартсе и смотрел на кубок Огня. Учебный год начался нетипично. Во-первых, чернокнижник не получил в поезде стандартного уведомления, что было, по меньшей мере, странно. Во-вторых, в этом году будет проходить турнир Трех волшебников. И, хотя и было установлено ограничение, Поттер с легкостью обошел его, заставив бросить листок со своим именем в кубок. Зачем? Все по старому. Нужно показать себя не только как амбициозный мальчишка с кучей планов в большой политике, но и как сильный и искусный маг. А что может быть лучше, чем победа в турнире Трех волшебников? Единственном турнире, где испытывается не грубая сила, как в дуэльном турнире Европы, который проходит каждые пять лет, но и ум, знания и навыки мага. Тем более, что для получения возможности поучаствовать в отборе необходимо одурачить магию величайшего волшебника современности? Ограничительный круг был примитивным, но очень надежным барьером. Школьникам его не сломать — знаний маловато. Однако чернокнижник обладал знаниями, несколько превышающими среднестатистические представления о магии. И об этом типе барьеров Поттер знал. По сути, этот барьер был рассчитан на условие. Является ли соискатель совершеннолетним? И этот простой вопрос отрезал всех, кто таковым не являлся. Зная это, было легко составить заклинание, которое давало фальшивый ответ кругу. Поэтому, когда он на глазах всех школ заявил, что смог обойти защиту и продемонстрировал это на своем примере, к нему сразу кинулись с одним единственным вопросом: "Как?" Однако, ответ на него не получили — Поттеру не нужны были лишние конкуренты. И вот наступило время, когда кубок начал выбирать. Предсказуемо, чемпионом Дурмстранга стал Виктор Крам. Предсказуемо, чемпионом Хогвартса стал Гарри. Третьим же была выбрана Флер Делакур. И именно на её имя надеялся чернокнижник. В дальнейшем, если она хорошо себя покажет, Белая фракция начнет, ссылаясь на её имя, кампанию по продвижению ряда законов и правок, которые приведут к ослаблению контроля над вейлами или же, полному его снятию. Необходимо заявить о себе как о максимально толерантной силе. И пусть Флер лишь на четверть является представителем этого народа, для магов это неважно. Однако, вместе с послаблениями в отношении этого народа вылезет одна проблема. Очарование этих женщин. И это уже повод продвинуть следующую реформу, которая обязует магов изучать окклюменцию. Однако, научиться защищать разум можно только при вторжении в него. Поэтому понадобятся легилименты, либо специальные артефакты, которые придется заказывать у артефакторов. Такие существуют, но у них есть одна проблема. Они именные. А это, в свою очередь, означает постоянный заработок магам, которые умеют изготавливать такие вещи и, как следствие, увеличение рабочих мест. Чернокнижник усмехнулся. Он заставит магов работать, даже если они этого не хотят. — Видимо, твой расчет сработал, — произнес Рон, на другой день, когда Белая фракция вновь собралась. — До сих пор не считаю это хорошей идеей. — Я понимаю, что смертность в этих играх была достаточно высока, — ответил ему Гарри. — Я также понимаю, что последняя игра была до Чародейского переворота, а значит, что погибали там как раз те, кто сопоставим по силе с кем-то вроде тебя или Дафны. Но недавно я перешагнул человеческий предел. Это уже уровень не учеников. Не подмастерья. Немногие маги древности готовы посоперничать со мной в силе. И я не только про магическую мощь говорю. — Порой сила не главное, — мрачно произнес Уизли. — Да, ты весьма и весьма могущественный маг и я сейчас не про цифры в этой системе говорю. Да, ты смог собрать вместе троллей, ведьм и оборотней. Но оглядываясь назад, как ты это сделал? Что ты сделал, чтобы клан троллей присоединился к нам? Ты заманил его членов обещаниями силы и власти? Нет. Может быть равноправия или справедливости? Тоже нет. Тогда они повелись на богатство или знатность? Нет. Они пришли сами. Они присягнули мне, а через меня — тебе, просто потому, что у них был простой и не очень справедливый выбор. Верность первому встречному магу или деградация и дикость. То, что в дальнейшем они оказались столь полезным инструментом престижа заслуга Дафны и Блейза, которые превратили те немногие сбережения фракции, что ты отложил, в настоящее богатство по меркам обычного чародея. — Я нисколько не умаляю вашей заслуги в этом, — нахмурился слизеринец. — Ты не понял, — перебил его гриффиндорец. — Значит я продолжу. Дальше тебе присягнул ковен ведьм. Насколько я знаю, сейчас они достаточно неплохо развивают свой собственный бизнес под патронажем твоего дяди. Что ты им обещал? Деньги? Они и сами их неплохо зарабатывают. Силу? Поклоняясь природе и принося дары различным богам они бы добились этого самостоятельно. Власть? У тебя её не так много, как думает вся Англия и ведьмы это знают. Может быть равноправия? У них оно и так есть, как бы самодовольно по-шовинистки кто не думал. Справедливость? Они в ней не нуждаются. В итоге, тебе им нечего предложить. Но они пошли за тобой. Несмотря на то, что Дафна, по-сути, обманула их, тем не менее, когда они узнали, что зависимы от тебя сильнее, чем планировали изначально, ведьмы не стали искать способ разорвать договор. — Потому что этого способа не существует и ковен это знает, — пожал плечами Гарри. — Ты все ещё не понимаешь, — грустно вздохнул Рон. — Я сомневаюсь, что твоя связь с этими женщинами так уже нерушима, как ты думаешь, но и это не главное. Последней присоединилась стая оборотней. И снова я задам тебе одни и те же вопросы. Они присоединились к тебе, потому что восхищались твоей силой и властью? Нет. Ты заманил их сладкими речами о справедливости и равноправии? Тоже нет. Может они хотят богатства и славы? Опять же нет. Но когда Ремус одолел прошлого вожака и позвал их за собой, оборотни пошли. Почему же? Потому что им некуда идти? Это не совсем так. Потому что они не хотели покидать привычное окружение? Тоже нет. Потому что ты обеспечил их материальными благами? Вряд ли. — Я не понимаю тебя, — устало выдохнул Гарри. — Ты хочешь сказать, что моя власть над ними эфемерна? Что у меня нет контроля над ними? Что моей заслуги в их сборе нет? — Чтобы понять их, тебе нужно для начала понять людей, — ответил ему военачальник. — Начиная со второго курса ты начал отдаляться от обычных людей. Я уже год не видел, чтобы ты общался с кем-то, если этого не требовала необходимость. Просто потому, что тебе захотелось. Как это было на первом курсе. Помнишь, как мы познакомились? Я напомню. Ты предложил объединить усилия и уговорить Хагрида отдать дракона в заповедник. Оглядываясь назад, наша помощь тебе была не нужна. Ты бы и сам справился. Я думал над этим довольно долго. Что заставило слизеринца иметь дело с гриффиндорцами. Было ли это необходимостью, указывая леснику, что раз уж даже змей и лев объединили усилия, то дело и впрямь серьёзное? Нет. Может ты уже тогда думал, что мы тебе поможем, как ценный вклад? Скорее всего, такая мысль у тебя проскользнула, но признайся сам себе — это был самообман. Детские знакомства и привязанности частенько отбрасываются в подростковом и более зрелом возрасте. Тогда, ты присматривал себе слуг среди нас? Тогда ты даже не знал, что можешь привязывать к себе с помощью системы. Так почему же ты тогда не сделал все сам? — Я… — чернокнижник впервые в жизни не знал что сказать. Он как-то не ожидал такой проницательности от Рона. — Прежде чем ты придумаешь очередную отговорку для самого себя, давай я отвечу за тебя, — удовлетворенно сказал Уизли. — Видишь ли, командование другими людьми требует понимания чувств и мотивов этих людей. И я учился этому. В книгах, в разговорах, подмечая мелкие детали. Я даже кое-какими способностями в ментальной магии овладел для этой цели. Я не стесняюсь признавать, что эта мысль принадлежит не мне. Видишь ли, когда два года назад вы с Дафной добывали ели, мне удалось переговорить с Клаусом и некоторыми генералами армии фэйри. Они и сказали мне несколько простых и очень сложных одновременно вещей. В том числе и о понимании поступков других. Однако, что бы понимать других, нужно и себя понять. — Хочешь сказать, что я не знаю что мной движет? — удивился Гарри. — Именно, — кивнул рыжий. — Эту же фразу я сказал Санте, когда у нас состоялся похожий разговор. Он упоминал, что имел дело с поистине бесконечным множеством людей. Но лишь очень немногие смогли постичь себя. И ещё меньше тех, кто понял бы других. У некоторых для этого целая жизнь уходит. Но разбор одного конкретного события, ставшего в моей жизни поворотным моментом, я провел и готов ответить на него за тебя. Причин, по которой ты нам тогда помог было две. Во-первых, тебе было интересно поработать с другими. Пообщаться. Просто так. Потому что тебе этого захотелось. Ты был готов к отказу, скорее даже, ты ожидал этот отказ. Но мы тебя тогда удивили, согласившись. И, вторая причина, ещё более банальная. Ты искал друзей. Не соратников. Не слуг. Не коллег. Друзей. Все твои действия, благодаря которым ты налаживал контакт со всеми факультетами в Хогвартсе вели к этому. И это абсолютно нормально. Человек существо глубоко социальное и мы подсознательно выстраиваем круг общения так, чтобы вести себя в нем максимально комфортно. И ты не исключение. А теперь, когда мы это выяснили, перейдем ко второй значительной вещи в моей жизни. — Система, — догадался лидер Белой фракции. — Ты хочешь углубиться в причины, которые заставили меня даровать её тебе. Думаю, я теперь понимаю что ты имеешь ввиду. Тот разговор я помню, будто он состоялся только что. Я поверил в тебя. Поверил, что ты не просто посредственность тогда, когда ты уже и сам в это не верил. И я поверил в каждого, кто получил систему. Ведь именно я решаю, дать её или нет, даже когда получаю задание от неё. — И так же как и ты поверил в нас, все эти существа — тролли, ведьмы и оборотни — поверили в тебя, — тихо произнес Рон. — Поверили, что ты их свет, даже когда ты показал тьму. Поверили, что ты несешь надежду, даже когда излучал отчаяние. Поверили в твои обещания, даже если ты сам в них не верил. — Но ты подводил меня к этой мысли не просто так, — Гарри заглянул в глаза собеседнику. — Весь этот разговор несет в себе цель не просвятить меня в этом, хотя я считаю этот неожиданный урок очень ценным. — Поттер, оглянись, — мрачно сказал военачальник. — Ты собираешься соревноваться в крутости с чародеями. Хуже того, с детьми. — Они старше нас, — даже сам чернокнижник понимал, что это отмазка. — Действительно, старше, — с преувеличенной серьезностью кивнул рыжий. — Они сражались с одним из шести призрачных королей в одиннадцать? Они останавливали армию Тьмы в двенадцать? Они смогли одолеть воина, что тысячелетиями совершенствовал свой навык владения мечом в тринадцать? Наконец, они смогли одолеть одну из фавориток Бегемота в четырнадцать? Ответ на этот вопрос один. А сейчас, я задам тебе простой вопрос. Зачем ты кинул свое имя в кубок? — Потому что все эти деяния знают только три-четыре человека, — мрачно ответил слизеринец. — Потому, что Белая фракция известна где угодно, но только не в нашем мире. Потому что так я заявляю о себе как о ком-то, кто достоин доверия не потому, что от его лба отскочило заклинание, которое не могло отскочить чисто из-за той концепции, что оно несет. А потому что, в конце концов, я это заслужил. — Это все отговорки, — рыкнул гриффиндорец. — Открой же наконец глаза. Ты кинул имя в кубок не потому что хотел доказать, что достоин, никто в этом и не сомневался. Не потому что о нас никто не знает — любой человек, даже лишенный магических сил чувствует эхо твоих деяний, стоит тебе сбросить свою маскировку. Даже не потому, что хотел большей известности как сильный маг. Ты сделал это, потому что перестал считать остальных достойными. Потому что перестал думать, что кто-то подойдет лучше чем ты. Потому что ты стал слишком горд и самоуверен. И, самое главное, потому что ты перестал верить в остальных. С каких это пор ты идешь в бой первым? С недавних пор ты отправляешь на разведку Блейза, чтобы он узнал обстановку. Ты всегда зовешь меня, чтобы я скоординировал силы. Ты всегда интересуешься у Дафны её мнением, потому что это мнение кого-то, кто смотрит на ситуацию под другим углом. Ты спрашиваешь о рисках у Энтони. Ты спрашиваешь, что об этом подумают другие у Флинта. Ты даже у Ремуса интересуешься, каковы были бы его действия. Не потому что хочешь дать нам высказаться, а потому что наши советы полезны. Но последние пару месяцев ты так не делаешь. И это не потому, что ты справишься сам. Ты думаешь, что справляешься сам. — Хочешь сказать, что я стал излишне самоуверен, — заметил Гарри. Эти слова заставили его задуматься. Зачем он бросил своё имя в кубок? Рон подходит на роль чемпиона лучше. Не потому, что он сильнее. А потому что он мыслит как воин. Все испытания турнира имеют силовой характер и рассчитаны на таких же личностей. Почему он не посоветовался с другими, прежде чем лезть на арену? Тот же Люпин участвовал во множестве дуэлей, когда оказался вовлечен в войну с Волдемортом и некоторое время выступал как профессиональный дуэлянт. Почему он не попросил помощи, когда отправился укрощать Тевтонского жнеца? Ему очень повезло, что максимум, на что оказалась способна угнетенная темным артефактом и огромным количеством проклятий на нем тень Агнуса Певерелла, это призыв ещё двух столь же слабых союзников. Когда это началось? Когда подросток перешагнул предел, позволяющий набирать Мощь и Могущество бесконтрольно? Когда почувствовал власть над судьбой человека, обложив Люпина со всех сторон угрозами и шантажом заставив работать на себя? Да, в итоге он завоевал сердце этого оборотня, но лишь чудом. Нет, все это началось раньше. Все это началось после первой, действительно серьезной победы? Когда он одолел нагу по имени Хаасхес? Возможно. Его первая победа, что далась ему с трудом. Больше всего он гордился, что одолел её с помощью своих карт. Своих существ. Своего… царства. Последняя мысль будто током ударила в голове Гарри. Кто он для всех тех людей, которые пошли за ним? Всех тех, кого перечислил Рон. Был ли он для них лидером? Нет. Лидерами для них были Рон, Дафна и Ремус. Он был тем, кто владел их сердцами. Как и сказал Уизли, эти люди и нелюди верили в него. Не как в лидера, а скорее как в некоего мессию. Подобно тому, как он принес рассвет чародеям Англии после тьмы Волдеморта, он является, пусть ещё не встающим солнцем, но некоей зарей на горизонте. Знамение, символ, вестник чего-то хорошего. Это не просто власть над людьми. Это власть над их душами, как у бога. И эта, столь соблазнительная, столь интригующая и манящая мысль…. …вызвала полный ужас у Поттера. Он НЕ мессия. Он не символ и не вестник перемен. В нем нет ни капли божественности. И самое главное, это не его мысль. Подобно ядовитой змее, она заползла в его разум. И Гарри точно знал, что этот случай не единственный. Он уже чувствовал что-то подобное, но всегда слабо и как что-то, что не заслуживает внимания. Как некий фоновый шум. Мозг просто отфильтровывал это ощущение, но мысли, что приносила с собой чужая воля… они оставались. Являлись ранее. Что хуже всего, эти мысли не исходили от кого-то конкретного. Они исходили от чего-то, что находится за гранью понимания человека. Из чего-то достаточно могущественного, что медленно влияя на его личность, усиливало одни черты характера и ослабляло другие, постоянно и незаметно. Даже сейчас оно пыталось влиять на слизеринца. — Рон, — обратился чернокнижник к терпеливо ожидающему всех умозаключений военачальнику. — Кто обучал тебя ментальной магии? — В основном библиотека Хогвартса, — удивленно ответил рыжий. — Там довольно много книг об окклюменции в открытом доступе. В прошлом году я брал одну и шел к границе воздействия дементоров. Чем лучше у меня получалось, тем ближе к самим стражам Азкабана я мог находится. — Составь мне список самых полезных из них, — впервые в его жизни, у Гарри получился столь властный и стальной тон, что удивило даже самого говорившего. — Завтра к вечеру. Это вопрос жизни и смерти. Это ощущение нескончаемого океана могущества по ту сторону вкладываемых в голову подростка чужих мыслей исходило от того, что называло себя Системой оценки угроз.***
Ему стоило догадаться раньше. Ничто не приходит из ниоткуда. Ничего не дается просто так. Все имеет свою цену и цена эта порой чудовищна. Гарри сейчас, чисто по силам, гораздо выше любого в этих стенах, даже включая Дамблдора, который остановился на человеческом максимуме в пяти единиц магической мощи в характеристиках. До этого момента мальчик не задумывался, почему у него вообще есть возможность перескочить этот рубеж. Им заинтересована некая могущественная сущность? Поттер воспринял это как признание своих заслуг. Своего ума и смекалки. Но, оглядываясь назад, становится понятно, что все это пришло в руки само. Однако, вот он, Гарри, в два раза могущественнее самого могущественного человека из всех виденных ранее. Человека. Не означает ли это, что сам Поттер уже не человек? Стал ли он ближе к магическим тварям как фэйри? Кто другой радовался бы, но слизеринец успел неплохо узнать этот народ. Фэйри априори не способны пойти против своей природы. Если перед вами представитель этого народа, известный за свои проказы, ждите шутки над собой. Чаще всего довольно жестокой. Даже если он ваш лучший друг или любовник, от пакости это вас не спасет. Они просто физически не могут сопротивляться своей природе. Бытие человеком — это свобода. В первую очередь, свобода выбора. И множество весьма могущественных созданий в разные времена отвергали свои силы, чтобы получить эту свободу. Но даже это полбеды. В конце концов, Гарри был готов отринуть свободу выбора и это, в какой-то мере, тоже был выбор. Не его выбор. Это и было самое страшное. Быть послушной марионеткой кого-то и не иметь такой малости, как возможность самому выбрать свой путь. Невозможность не просто выбора, а элементарной свободы действия. И это было страшно. Столь перспективная вещь, как система резко стала столь же пугающей. День за днем Гарри вылавливал чужие мысли. Их было не много. Они были не сильны. Скорее, это напоминало мышление где-то на периферии сознания. Не бесконечный, сводящий с ума шепот, но периодические советы неизвестного советчика. И чем чаще чернокнижник их вылавливал и игнорировал, тем громче и отчетливее они становились. Все более и более ярко выраженные, они требовали лишь одного. Повиновения. От Гарри. От его окружения. От тех, кого он увидит в течении дня. Ото всех. Можно сказать, что цель этого загадочного существа была лишь в подчинении. Слизеринец давил эти мысли. За пару недель невозможно стать сильным окклюментом, но мальчику это было не нужно. Достаточно лишь одного раздела, который нацелен на такие вот воздействия. Чаще всего они были результатом проклятия и в прежние времена чародеи страдали от них регулярно. Но если есть действие, найдется и противодействие. Чернокнижник сумел, если и не полностью подавить их, так сковать и удержать. Да, они иногда пробираются сквозь его пока ещё слабую защиту. Однако теперь Гарри смог мыслить трезво. — Зачем нужна вся эта сила… — мрачно сказал лидер Белой фракции. — Вся эта мощь… если нет соответствующего умения? Да, я очень силен, но что толку, если я недостаточно искусен, чтобы направить эту силу? — М? — отозвался Блейз. — Это значит, что пришла пора учить заклинания? — Знаешь, Забини, если я чему-то и научился за сравнительно короткое время общения со всеми сверхъестественными созданиями, что мы повстречали ещё недавно, то это одна очень важная вещь, — ответил чернокнижник. — Количество заклинаний не показатель. Нет, мне нужны книги. Гримуары, если точнее. Слабые, не несущие в себе особых тайн, но прекрасно объясняющие то, как работает магия. Не прямо. В примерах. Ритуалы и заклинания имеют много общего. Некоторые маги уверены, что заклинание - это просто упрощенный ритуал. Магия, воля и жест. Меня позабавила строка про волю. — И почему же? — заинтересовался метаморф. — Все просто, на самом деле, — откинулся в кресле Гарри, отложив очередную книгу по защите сознания. — Все говорят, что магия, это нечто неестественное. Что маг, воздействуя на мир, доказывает свое право изменять его. Без этого права, как бы кто ни пыжился, воздействовать на ткань мироздания не получится. Существует множество теорий, что дает нам такую возможность. Был ли это какой-то катаклизм, изменивший отдельных людей? Естественные природные процессы? Показатель человеческого потенциала? Та самая материальность мыслей? Никто не знает откуда берется магия среди людей. Однако, с недавних пор у меня есть доступ к самой большой книге, что когда либо писало человечество. И дабы понять дальнейшую мысль, нужно узнать историю создания этой вещи. Существует две теории. Первая, что некий монах заключил сделку с дьяволом и последний, заняв тело первого, написал эту вещь. Вторая, что гигантская книга — результат долгих трудов всего монастыря. — И какая же из них правильная? — поинтересовался Забини. — А это самое интересное, — усмехнулся Поттер. — Они обе правы. Монах действительно был одержим. А затем другой. И третий. Весь монастырь побывал под влиянием неизвестного демона. Но что не учитывают эти версии, так это то, что монастырь состоял из трех человек. Монаха, мага и рыцаря. Все трое были осквернены касанием темнейшего из темнейших зол. Они заключили сделку с концептуальным созданием, что сами назвали Единым. Знаешь, что во многих мирах есть культ Единого бога. Не путай его с Христианским. Единый, согласно их верованиям создание из Света. Он ненавидит магов и инакомыслящих и жжет их на кострах. Чаще всего под раздачу попадает мирное население, вроде красивых девушек или более успешных соседей. Такие миры живут в страхе, терроре и невежестве веками. Одно время у нас он набирал силу, но они разошлись во мнении с христианством. В основе последователей религии Иисуса лежит всепрощение, пусть сами христиане об этом и забыли. В основе Культа Света, как называли себя последователи Единого, лежит превосходство человечества. Звучит как расистская версия другой религии, не так ли? О, это только вершина айсберга. — Ты ходишь кругами, — заметил Блейз. — Да, — признался чернокнижник. — Видишь ли, Единый — это сокращенное и слегка искаженное имя этого бога. Как-то церковь сожгла еретика, который, в агрессивной манере, заявлял, что Культ Света не что иное как Культ Зверя. В то время только-только набирали силу костры инквизиции. И церковная инспекция нашла в доме этого человека нечто интересное. Книгу, названную Кодекс Гигас. Тогда она ещё не была гримуаром, но уже была достаточно могущественным артефактом. Инквизиция тут же окрестила эту вещь достоянием церкви и заперла в подвале, даровав доступ только своим самым праведным членам. Семь человек семь дней изучали её и вышли из кельи, где находились вместе с Кодексом, только на восьмой день, седые от ужаса. Они поведали, что создатели этой книги призвали в мир концептуальную сущность, что известна под именем Единый. Это и был тот демон, что высушил тела всех троих создателей гримуара и запечатал их души внутри книги. Это и была та сущность, которую восхвалял Культ Света. Это создание и вправду состояло из чистого света. Но этот свет язык не повернулся бы назвать чистым. Это было не тепло утреннего солнца, не его весеннее касание. Нет, это была звезда, но не в романтическом смысле. Это был сгусток уничтожающей себя энергии. Выжигающий все живое, что только сможет, а что не смог — заражающий радиацией. Утренняя звезда. Единое зло. Люцифер. — О, — волшебник был несколько ошарашен. — Я, конечно, впечатлен, даже очень, но причем здесь магия? — Когда я узнал эту историю, то был несколько обескуражен, — рассказчик даже не обратил внимание на вопрос. — Как можно доверять книге, написанной Отцом Лжи? Но монах, маг и рыцарь прекрасно понимали с кем имеют дело. Договор состоял из двух пунктов. Демон, используя тела троицы, напишет книгу, в которой будут находится все его знания о мироздании. Демон будет писать максимально точно, не используя полуправды или лжи и не допуская множественного толкования. Взамен он может влиять на читающих как только захочет. И Единый исполнил оба пункта договора. Но ни один смертный не сможет прочесть книгу и остаться собой. Семь чистейших даже среди чистейших прочли гримуар и вышли чернейшими среди чернейших. Они многое рассказали о мире и многих свели этим знанием с ума. Теперь у меня источник этих знаний. Я никогда не открывал книгу самостоятельно, всегда действуя только через стражей и это было самым правильным решением. Троице нужны всего лишь жизненные силы. Им нет необходимости распространять зло по земле. И пару дней назад я решился и принес им акромантула. Но взамен я просил не очередной карты, а знание. Как работает магия. — И как же? — Забини замер на своем месте подобно загипнотизированному удавом кролику. — Благодаря нашей душе, — спокойно ответил Поттер. — Видишь ли, наше мироздание подобно слоеному пирогу, в этом многие правы. Но на разных слоях пирога находятся не миры. Они, скорее, крошки шоколада в этом пироге. Все заполнено хаосом различной плотности. И чем ниже плотность этого хаоса, тем ближе он находится к вершине, превращаясь в порядок. Чем выше слой, тем старше там миры. И вишенкой на этом торте являются три мира. Мира, что были сотворены творцом как шаблон. Они давно пусты и никто из смертных или бессмертных неспособен там находится, их вытолкнет сама реальность. Три мира. Темный. Светлый. Нейтральный. Однако, этот пирог неоднороден и порой души созданий с верхних слоев попадают ниже. Старшие души, назовем их так, ничем особо от младших не отличаются. Но одно отличие есть. Они тяжелее мира вокруг. Плотнее. Реальнее. Догадываешься кем становятся обладатели таких душ? — Так мы банально старше мира? — поинтересовался Забини. — Ну, частичка нас? — Да, — согласился Гарри. — Наши души поднимались снизу вверх, подобно пузырям в аквариуме, вместе с мирами. И наши души постоянно находились под давлением той реальности, в которой мы и находились. Попав сюда это давление сильно уменьшилось, но противодействующее ему от наших душ — нет. Чем-то это напоминает давление атмосферы на тело. Говорят, что человека, оказавшегося без защиты, в открытом космосе разорвет. Это неправда, если верить ученым, а не фильмам, но тело, так или иначе, раздует. Вот и душу раздувает, и мы можем воздействовать на реальность. Сама душа, впрочем находится за пределами нашей реальности. Существует теория, что даже за пределами нашего мира… но это неважно. Важно то, что сделать душу плотнее и увеличить это давление можно даже неодаренному. Существует множество методик для такого вот воздействия. — Но если эта теория верна, то почему на Авалоне наша магическая сила никак не изменилась? — нашел неувязку в этой теории Блейз. — Я задал тот же вопрос, — равнодушно произнес его собеседник. — И нашел ответ. Видишь ли, чем мир старше, тем медленнее в нем течет время. А на Авалоне скорость течения временного потока почти ничем не отличается от нашего. Значит, что наши миры если и не ровесники, то примерно одинакового возраста. И поэтому на нас это никак не отразилось. Если бы мы оказались в новорожденном мире, то были бы богами в нем. Реальность бы гнулась как пластилин под воздействием даже не заклинаний — мыслей, настолько низкая плотность той реальности. К слову, догадываешься как Система Оценки отображает давление души и радиус действия этого давления? — Мощь и могущество? — ответил метаморф. — Это было легко. — Да, именно эти показатели в системе отображают давление души и дальность действия этого давления на реальность, — согласился Поттер. — Но тогда встает один интересный вопрос. Что такое сила магии? Видишь ли, для окклюменции полезно думать над сложными вещами и искать варианты решения той или иной загадки. И такой загадкой стал для меня этот показатель. Я некоторое время изучал все положительные эффекты с этим показателем и пришел к интересному выводу. Сила магии — это сила чужой души. Она может быть дружелюбной, и тогда твои заклинания будут поддерживаться этой частицей чужой силы и становится сильнее. Она может быть враждебной и мешать тебе колдовать, тогда твои заклинания будут слабее. Но в любом случае это интересный эффект, когда "пыль" чужой силы оседает на чьей-либо душе и становится проводником силы существа-прародителя. Я, если честно, сначала думал, что Система — это такая же частица чужой души, через которую на меня влияет нечто. Но изучив этот вопрос подробнее, заметил, что со временем такая частица ослабевает. Выветривается или же душа-носитель её абсорбирует, я не знаю, но её периодически надо обновлять. Это происходит при личной встрече. — Но если магия — продукт воздействия на реальность, то не пытается ли эта деформированная реальность вернуться к эталону? — поинтересовался Забини. — Да, пытается, — согласился Гарри. — Не особо активно по-началу, со временем сила противоборства увеличивается. Но и тут есть уловка. Чем выше сложность заклинания, тем дольше накапливается противоборствующая сила. Дойдя до определённого предела реальность перестает сопротивляться. Это уровень зачарований и, если бы не чародеи, маги никогда не смогли бы произвести такие артефакты, которые ты видишь сегодня. Даже столь естественные вещи как метла или каминная сеть требуют пиковой для человека мощи, если ты хочешь сделать артефакт постоянным. Чародеи в этом уникальны. Они не меняют реальность силой. Они убеждают её, что вот эта метла всегда умела летать. И это работает. Не сила, но хитрость и искусность — вот путь чародеев. И нам есть чему поучиться у них. — Понятно… — протянул метаморф. — И ты все это узнал из этой своей книги? — Мне пришлось почти месяц ошиваться в запретном лесу и ловить гигантских пауков, но чего только не сделаешь ради знаний? — философски произнес лидер Белой фракции. — В итоге я напоролся на поляну с двенадцатью драконами и целой толпой драконологов. А на следующий день Рон сказал, что первым испытанием будет отнять некое золотое яйцо у драконов. Не то, чтобы это была бесполезная информация, но про драконов я уже знал. — Если не секрет, как ты собираешься пройти это испытание? — спросил волшебник, поднимаясь со своего места. — Силой, — ответил чернокнижник. — Хоть изначально я принял участие в этом… мероприятии лишь потому, что мой разум был затуманен, но немного подумав, понял, что попытался бы в любом случае. Но в этот раз я выступлю гораздо более… показушно. Видишь ли, под влиянием этой непонятной сущности я планировал устраивать бой из каждого испытания. Но ведь я не воин. Я правитель. Пусть у меня нет территории, на которой я могу править. Пусть у меня нет народа, который я могу вести за собой. Это не отменит того факта, что есть группа существ, за которых я несу ответственность. А это значит, что я должен продемонстрировать им и всему миру, что я этого достоин. И тогда в меня поверят не только они. И тогда за мной пойдут и другие. — Ты все ещё хочешь власти? — поинтересовался Забини уже у дверей. — Я никогда не отрицал, что мои амбиции изначально только мои, — прикрыл глаза Поттер. — Чужое воздействие несколько сместило акцент с моей изначальной цели. Видишь ли, изначально власть мне нужна была для достижения иной цели. Разрушить стагнацию, в которой застряло современное магическое общество и заставить его двигаться вперед. В науке. В экономике. В социуме. Везде. Для этого мне и нужна власть. Но ведь по факту, для данного действия нужна именно та власть, которую хочет это влияние извне. Я не знаю, чего добивается эта непонятная сущность и зачем ей такое могущество в моих руках, но наши цели совпадают. А это значит, что мы союзники, не смотря ни на что. Когда я это понял, влияние извне ослабло. Теперь я лишь изредка слышу этот шепот в своих мыслях. Теперь он подсказывает мне пути решений, но выбор, в конечном итоге, делаю я. — Интересная была лекция, — произнес Блейз, выходя из комнаты. — Спасибо за столь интересный разговор, но мне нужно идти. И, к слову, я приготовлю плакат в вашу поддержку, мой король. — Никогда. Не. Называй. Меня. Так. — комнатушка, в которой общались маги, утонула в темной ауре чернокнижника, но Забини, довольный собой, уже выскочил. Для него это был простой подкол. Для лидера его фракции это была фраза, заставившая что-то темное внутри него довольно заурчать. И это чувство странного довольства напугало Поттера. Впервые за долгое время он чувствовал себя… потерянным.