***
Мне все-таки удалось уговорить Никифорову поспать, хотя и после трех часов повторения всех пьес. Она играет хорошо, но у меня все равно чуть мозги не взорвались. После этого девушка погулять стала настаивать, как ни в чем не бывало и выглядела бодро и весело, в отличие от меня. Годы тренировок все же. На следующий день мы отправились в ДК на прослушивание. Я там бывал редко, так как не особо интересовался всем этим. Но ради Славки был согласен даже на такое. В зале для репетиций было просторно, его ярко освещали прожекторы. Скажу честно, меня это особо не впечатлило. За то Слава чуть ли не танцевала от предвкушения. - Офигеть. Наверное, акустика здесь хорошая... - тихо сказала она. - С этим нельзя поспорить, - послышался хриплый голос. Мы резко обернулись. У нас за спиной стояла женщина средних лет. Она сразу же не понравилась мне. Какая-то... Не настоящая. Так, по моему представлению, и выглядели все актрисы: дорогой полушубок, высокие каблуки, строгое черное платье с большим вырезом и сильно закрученная прическа. Все невообразимо дорого и понтово. - Идемте, все будет в главном зале. - Мы... будем в главном зале? - спросила Слава с легкими сомнительными нотками в голосе. - Да. Ваш учитель сказал, что вы хороши в своем деле. Поэтому лучше не тратить лишнего времени. Ваш кавалер с вами пойдет? - недоверчиво глянула на меня женщина. Я чуть не прыснул. - Это не... - начала Славка, незаметно, но больно толкнув меня в бедро. - Не важно. Не тратьте мое время. И она направилась куда-то через закулисье. - Вот стерва, - не выдержал я. Славка нервно вздохнула - Бывало и хуже, успокойся. И пожалуйста: не говори ничего. Это на мне, а то взболтнешь лишнего. Хорошо? - не дожидаясь моего ответа, она сказала, - вот и отличненько. - Я серьезно. Она мне не нравится. - В любом случае, без этого не обойтись, сам понимаешь. Мы прошли за женщиной. И только переступив границу между главным залом и залом для репетиций мы увидели, что тот оказался еще больше и прекраснее предыдущего. Но... мне показалось, или Славка как-то поменялась? Эти строгие цвета и огромная сцена будто давили на нее, не давая распрямиться. Мы вышли к креслам и сняли верхнюю одежду. Все это время за ними наблюдала актриса и я прямо чувствовал на себе ее злобный взгляд. - Надеюсь, вы не будете в зале переодеваться на концерте? "Да за кого ты нас принимаешь" - хотелось сказать, но было нельзя. Я же обещал Никифоровой не устраивать никаких скандалов. Но я же не знал, что это окажется так трудно! - Нет, что вы, - интересно, как Славке удавалось мило улыбаться на это явное оскорбление? Женщина одарила нас еще одним презрительным взглядом. Виктор II, блин. - Ну, давайте. Этот приказной тон заставил меня сжать кулаки. Я уже сомневался, что продержусь до конца. Славка бросила на меня предостерегающий взгляд и, взяв флейту, поднялась на сцену. Выглядела она просто изумительно. Голубое платье со шлейфом, бежевый пояс с бабочкой и этого же цвета туфли на небольшом каблуке. Сейчас она выглядела такой легкой и беззащитной... Совершенно на себя непохожей. Да, красиво. Но я за настоящую Славу, а не за концертный вариант. Но, как только она начала играть, я забыл про все, переместился в другой мир. Она определенно усовершенствовала все свои навыки, да и выглядела сейчас куда увереннее. Скорее всего, сейчас она была не здесь. Никифорова ушла в себя. Казалось, что пальцы и дыхание сами знали, что делать. Или просто это все было отточено до мелочей ценой многих часов усердных занятий. Первым она играла вальс: переливающаяся и приятная на слух мелодия. Но ее прервали, как только она начала подходить к самому концу. - Стойте! Я тут заметила, что эти туфли не подходят мероприятию. Нет ничего поярче этих босоножек? - спросила Виктор II. Я издал нервный смешок. Босоножки? Эти туфли стоят тысяч пять, я-то знаю, покупали мы их вместе. И было слегка обидновато, ведь выбирал их я, после того, как Пирожок не могла определиться с цветом. Как по мне, ей очень даже шло. - Да, хорошо, - уже даже девушка была немного на взводе. Когда тебя прерывают на самой ответственной части произведения, ты еще и не так выбесишься. - А теперь давайте с самого начала. И четко по нотам. Мирослава выглядела так, будто ей дали пощечину. Играть произведения, как она их чувствует - ее главный конек, визитная карточка в память зрителей. Теперь же у нее хотели отобрать эту карточку. Я уже думал, что она откажется это делать, ведь встанет против себя... - Да. Я снова удивился. Серьезно? Это точно она? Она заиграла снова. Но теперь там не было таких приятных оттенков и цветов, осталась только голые ноты. В этот раз все было похоже на пытку. "Зачем вообще играть одинаковые произведения, когда их можно исполнить тысячами разных способов?" - как-то раз спросила она. И эта мысль показалась мне куда правильнее. Когда же она закончила, то кивнула головой и начала вторую. Эта была ее любимая. Тамбурин. Игривая и веселая мелодия, несравнимая с остальной нудной (как по мне) классикой. Даже самому танцевать захотелось. Я посмотрел на женщину. Та впритык смотрела на меня. Славка, значит, выкручивается, а эта даже не смотрит? Что дальше, она снова будет второй раз играть? Меня это выбесило еще сильнее. Закончив на высокой ноте, Славка немного подождала, пока Виктор II повернется к ней. Не дождавшись, покашляла в кулак. Только тогда женщина лениво повернулась. - Это было лишним. Совсем лишним. Где тут что-то о прекрасном чувств любви? Мероприятие же посвящено именно ей. Этому легкому, замечательному, волшебному чувству! Ох, как она любит прилагательные. - А мне кажется, то это произведение очень хорошо показывает первую любовь. Чистую, невинную и звонкую, - не выдержал я. Повернувшись к Славке спиной, женщина холодно мне улыбнулась. Девушка грозно на меня посмотрела и резко провела пальцем перед горлом. - Вы, похоже, разбираетесь в этом. Но оставить ее все же не имеет возможности, номеров слишком много. А вы приходите на концерт, я напишу приласительное на ваше имя. Неожиданно. - А как же... - Ваша подруга тоже будет присутствовать, разумеется. - Хорошо. Я обязательно буду. А что мне еще оставалось сказать? - Что касается вас, - она повернулась к Славе, - то первое произведение придется урезать. А то другие не успеют выступить. - Извините меня, конечно, - не выдержала девушка, - но как вы себе это представляете? - Сами сообразите, я не так разбираюсь в этом деле, как вы. По словам вашего преподавателя, вы сможете это устроить. Или он ошибался в вас? Я ждал взрыва. И я его дождался. Слава демонстративно подняла подбородок. - Это классическое произведение и урезать его не имеется возможности, - сказала она, немного повысив голос, - а если не верите, то обратитесь к документу об авторских правах. Думаю, Штраус не одобрил бы того, что вы хотите урезать его знаменитейшее произведение. До свидания, а лучше - прощайте. И, сойдя со сцены и взяв куртку, направилась к выходу. Я оставался сидеть на месте. Женщина проводила девушку яростным взглядом. - Вот же лицемерка, - тихо сказала она, - и что теперь мне прикажете делать? Взять и сказать министру культуры, который лично просил меня о включении ее номера в концерт, сказать, что она отказалась? Она только заметила, что я еще тут. Видели бы вы ее взгляд - сплошная паника. - Я могу ее попросить вернуться, - решил спасти положение я, прибавив себе культурного тона, - но взамен вы должны разрешить ей играть произведения так, как она захочет. Иначе я буду бессилен. Она с минуту изучающе на меня смотрела, будто пытаясь понять, шучу я или нет? А я сам не знаю. - Хорошо. Я принимаю ваши условия. - В таком случае, - я начал надевать куртку, - записывайте ее в программу. - Спасибо вам. До свидания. Я ослышался или нет? Она сказала "спасибо"? - До свидания, - сказал я и вышел.***
Догнал я Славку ближе к остановке. Она молча стояла и смотрела на столб так, что я уже начал думать, как скоро она его прожжет. - Извини. Я сорвалась, а ты молодец. Давно мечтала выступить на сцене большого города, но из-за своей же глупости потеряла все шансы... Спасибо, что поддержал. Она подняла на меня карие глаза, наполнявшиеся слезами. - Вот только плакать не надо, Пирожок, - поспешил я, - все норм. Я все устроил. - А ты не шути, - сказала она. - Я и не шучу. Завтра, в ЭТИХ ЖЕ туфлях, с ЭТОЙ ЖЕ программой к 8:50 сюда. Выступаешь пятой. Она с минуту смотрела на меня. Потом внезапно бросилась на шею. - Спасибо... - Я же попросил не плакать. - Все, - сказала она, отстранившись и утирая глаза рукавом, - ты прав. Не буду. - Ты прям так волновалась, серьезно? - Что ты имеешь в виду? - У тебя кровь из носа. - я молча протянул ей платок. Славка быстро достала из кармана зеркало. - Ой, правда. Мы сели в маршрутку и поехали ко мне домой. По пути я ей все рассказал. Когда мы дошли до места назначения, начались вопросы. - Серьезно? Министр культуры? - Ага. - сказал я, снимая шапку. - Мы что, пересекались? - А помнишь, ты выступала на юбилее городского театра? Ну, когда ему сто лет исполнялось. Может там? Это же еще и по телевизору передавали. - Постой-ка... Так ты видел? - Не пропускал не единой программы. Она помолчала. - А я ни одного твоего выступления после нашей ссоры не видела... - Зато увидишь еще больше, - бодро сказал я, - если, конечно, опять никуда не уедешь. - Конечно же не уеду! Не оставлю я тебя, а то опять что-нибудь себе поломаешь. Я рассмеялся. - Торжественно обещаю ничего себе не ломать. - Тогда верю, - сказала Никифорова, немного улыбнувшись. Но этой улыбки хватило, чтобы моё сердце начало биться намного быстрее. Воцарилось неловкое молчание. - Знаешь, - начала Славка, - а мне кажется, что ты ей понравился. - Что? - искренне недоумевая, сказал я. - Той помешанной на вежливых словах. Сам представь: меня ненавидит и придирается потому, что думает, что я ТВОЯ девушка. Предлагает ТЕБЕ прийти на концерт. В конце концов, разрешает оставить меня по ТВОЕЙ просьбе! Да ты у нас завидный жених, как оказалось... Она смеется и мне становится гораздо легче. - Ложись спать, давай, - говорю я, - завтра нам рано вставать.***
Я поднялся раньше потому, что телефон был ко мне ближе. Славка спала в моей комнате, а я - в гостиной, где и завывало в шесть утра "чудо" техники. - Да, - сонно сказал я. Из трубки послышалось копошение. - Здравствуйте. Дайте к телефону Мирославу Никифорову. - Ее нет дома, - соврал я, на всякий случай. - Тогда передайте, что ее номер удалили с концерта. Всю сонливость как рукой сняло. - Что, простите? - Это значит, что спите дальше. - Но нам сказали, что она будет выступать и министр культуры... - Понимаете, могу сказать только то, что ответственная за набор номеров не справилась со своей задачей. Ее уволили. Номеров оказалось слишком мало, а времени - слишком много. Некоторые пришлось растянуть. И министра по культурной части, к слову, отстранили от должности. Я подумал, что мне нечего терять. - Управляющая... Бывшая управляющая не оставляла случайно два пригласительных? - Только одно. На имя Юрия Плисецкого. Вот же... - До свидания. И я сбросил вызов. И как теперь про все это Славке рассказать? Она же готовилась. Я уже прокручивал в голове наш разговор... - То есть, я могу дальше спать? - послышался голос за моей спиной. Там стояла она. Я обернулся. - Ты... - Я все слышала. Нет, я не расстроена. Была готова к тому, что они уберут мой номер из программы. Я же ничего не умею. Люди в моём возрасте уже огромнейшие и сложнейшие пьесы играют, а я все топчусь на одном месте. Ну вот. Как я и опасался, творческая депрессия. - Послушай, это не ты для них слишком плохая, а они для тебя слишком плохие. - Не надо. Я ценю твои попытки, но я же понимаю, что просто хочешь меня успокоить. Я спать. - Подожди, - вспомнил я, - нам же пригласительное дали! Ее уволили, но конверт-то остался! Ты можешь пойти под моим, они ничего не заметят. - Нет, благодарю. Я не собираюсь еще больше унижаться. А вот ты иди, расскажешь все. - И где подвох? - недоверчиво поинтересовался я. - Никакого подвоха. Я не стану на это обижаться. Честно. Я выразительно посмотрел на нее. Это проверка? Или нет? - Приятно провести время, - сказала она, идя обратно. Дверь захлопнулась. Я открыл шкаф. Там висела голубая рубашка с пиджаком и брюки. И галстук. Галстуки - мои давние враги. Именно один из их подлой армии помешал мне победить в танцевальном поединке Кацудона. Победа была у меня в кармане, но в конце я запутался в нем. Было обидно. Так что, я решил его не трогать. Пусть себе висит спокойно и никого больше не трогает. Я оделся и почему-то у меня появилось желание заглянуть к Славке. Она точно в порядке? Я быстро отогнал печальные мысли и, выйдя из квартиры, направился к остановке.***
Слава Естественно я его отпустила. Я не могла иначе. Не могла, чтобы он потерял из-за меня возможность перестать быть таким... Отстраненным от культуры. Ну, еще не хотелось показывать свои слезы. На самом деле я не ложилась спать, а устроила молчаливую истерику, стараясь не причинить вреда дому, потом высказала Юркиной кошке все, что я думаю по этому поводу (надеюсь, ее не придется отводить к кошачьему психиатру), немного побила подушку и, наконец, успокоилась. Концерт, по плану, должен идти часа три. А я уже успокоилась. Чем бы заняться? Я переодеваюсь в свою любимую толстовку с Атакой Титанов, ставлю чайник и достаю телефон. У вас новые сообщения от контакта Юрец Что он там успевает строчить? "Слушай, куда тут идти?" "Все, я разобрался" "Или нет" "Ты спишь?" "Ну спи, спи" "У меня место рядом с каким-то странным мужиком. Он мне подмигивает." "Слав?" И на этом сообщения заканчивались. Я смотрю на время и вижу, что концерт еще не должен начаться. "Ты на месте?" - пишу я. Ответ приходит мгновенно: "УРА!!! Я думал, помру от скуки" "НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ ИСКУССТВО СКУКОЙ" "Все, не убивай. И да, я на месте." "Как там?" "Тебя же это не интересует ;)" "Да ну тебя" "Ладно. Тут все розово-сопливое. И сердечки. СЕРДЕЧКИ ПОВСЮДУ. Даже у одной дамочки на голове." Я рассмеялась. "Держись там" "Ничего обещать не могу" Ну что тут скажешь, Юрка как всегда в своем репертуаре. Я отставляю телефон. Все равно в соц сетях сейчас все только про День Святого Валентина и говорят. Ну не понимаю я смысла в этом празднике! А выступать согласилась только потому, что впервые у меня появилась возможность сыграть перед тысячами зрителей. Я шмыгнула носом. Теперь же, этой возможности нет... Ну ладно, я не хочу сейчас грустить. Лучше, пока есть свободное время, почитаю что-нибудь. Я окидываю взглядом Юркины книжные полки. Помню, в детстве мы играли в одну игру. Надо взять первую попавшуюся книгу, открыть её на любой странице и, закрыв глаза, ткнуть в любое место. То слово, на которое ты укажешь и будет характеризовать твой день. Я беру книгу в синей обложке. Очень старую. Не знаю почему, но она мне приглянулась. Это оказался сборник стихов Эдуарда Асадова. Открываю книгу, ближе к концу, и закрываю глаза. Открываю, и тут же мои глаза впиваются в одно слово: Веришь. Во что веришь-то? В счастливый конец, как и всегда? Нее, не прокатит. Это только в книгах и проходит, а в жизни надо себя сто раз угробить и может быть тогда то, что ты планировал может получится. Но и это не точно. Слышу звон ключей и немедленно ставлю книгу на место. Только вспоминаю, что оставила на плите чайник и тут же, сломя голову, бегу его выключать. Еще не хватало дом спалить. Поднимаю крышку и вижу, что вся вода выкипела. - Попили чайку. - Что? Плисецкий выглядит замученным. - Все было настолько весело? - спрашиваю я. - И не говори. Все пели под фонограмму, танцевали в костюмах-сердечках и так далее. Я тебе как не будь это припомню. Улыбаюсь. Он не должен видеть то, что я плакала. - В общем, я ничего не потеряла? Он падает на кресло. - Совершенно. Кстати, пытка могла бы длиться еще больше, но был недобор номеров. - Раз так, - я блеснула глазами, - может, раз все так идет, проведем этот день, как и планировали? Юра, кажется понимает, о чем я веду речь и начинает ехидно улыбаться. - А ты готов, мой сумасшедший друг?***
Юра - Знаешь, а он чем-то на тебя похож. Мы со Славкой валялись на диване и смотрели старые советские фильмы. Они нравились нам обоим, так что, не сговариваясь, наш выбор пал на "Кавказскую пленницу". Люблю эти фильмы. Их можно смотреть тысячи раз и каждый раз видеть что-то новое. - Ты кого имеешь в виду? - поинтересовался я. - Шурика. Я хмыкнул. - И чем же? Или для тебя все блондины на одно лицо? Она обиженно на меня посмотрела. - Я имею в виду, такой же забавный. - Так значит, ты считаешь меня забавным? Не знаю, может я слишком уж нагло улыбнулся, но в следующую секунду получил по лицу подушкой. Верхняя часть подушки приподнимается так, чтобы я мог видеть карие глаза, которые блистали веселыми искрами, она улыбалась, как умела лучше всего. Взглядом. Но я все еще не мог говорить. - Естественно, я считаю тебя забавным. Забавным идиотом, который меня все время выручает. Я смотрю ей прямо в большие карие глаза и вижу там себя. Таким, каким не привыкли видеть меня окружающие. Лохматого, рассеянного, но при этом, счастливого. Я видел себя настоящего.