Лучшее для тебя.

— Проваливай, Виктор, — Юра шипит, как рассерженный кот. Он стремится заявить права на Юри, чтобы всякие там не зарились на его сокровище, а Юри настолько растерян, что позволяет. Сильная рука притягивает через бортик, нежно взлохмачивая тёмные отросшие волосы. — Видишь, Юри не хочет с тобой разговаривать. Правда? — обращается он к Юри, но тот рассеянно качает головой. — Нет. Пусть говорит, если хочет. — О чём вам вообще разговаривать? — удивляется Юра, который никогда не интересовался, почему они с Виктором расстались, а Юри так и не решился излить душу. Зачем? Да и не нужно это. Главное, сейчас сохранить остатки разума, чтобы держать лицо. Юри судорожно цепляется руками за бортик, чувствуя, как внимательный взгляд сканирует его сжавшуюся фигуру. — Это тебя не касается, Юра. Мы сейчас заняты, но если хочешь, — обращается Юри уже к Виктору, — можем поговорить позже. — Он надеется, что голос не слишком дрожит и паника не отражается на лице. — А ты, — резкое движение в сторону, чтобы отодвинуть Юру. — Продолжай тренировку. Не отвлекайся. Появление Виктора производит эффект разорвавшейся бомбы, старая рана снова начинает кровоточить. Целый год Юри успешно уговаривал себя, что ему всё равно, и вот теперь, вглядываясь в такие родные глаза со знакомой серебристой искрой, снова теряет голову. — Отлично, я подожду, — Виктор легко соглашается и нарочно выбирает место, чтобы сесть поближе к Юри. Тот никак не может совладать с нервами, поэтому бездумно крутит в руках бутылку с водой, рассеянным взглядом провожая разозлённого Юрия, который, тихо ругаясь себе под нос, выкатывает обратно на лёд. Видимо, именно злость придаёт элементам программы недостающее напряжение, потому что на Плисецкого становится страшно смотреть, не боясь ослепнуть. Яркая вспышка светлых волос, изящно выгнутая спина, сильные руки. У Юри перехватывает дыхание. Идеально. — Прекрасное исполнение, — он протягивает салфетки подъехавшему к бортику Юрию. — Ты великолепен. Виктор где-то сзади тихо хмыкает и тут же получает свирепый взгляд зелёных глаз. Плисецкий вот-вот готов сорваться. Перед соревнованиями потерять контроль, чтобы потом пожалеть? Недопустимо. Юри принимает единственно правильное решение. Руки сами тянутся к роскошной светлой шевелюре, которую стягивает аляповатая резинка. — Подожди меня в раздевалке, — пальцы невесомо проходятся по прядям. — Я скоро. Плисецкий мгновенно чувствует и перемену в его настроении и собственную выгоду, поэтому резко наклоняется вперёд, вовлекая Юри в поцелуй. Простое прикосновение губами, почти целомудренное. Ничего страшного, но их первый поцелуй происходит назло и на глазах Виктора. Что может быть нелепее? Юри отшатывается, непроизвольно хватаясь руками за чужие плечи. Ему не нравится. Губы сухие, обветренные, незнакомые. — Иди уже, — он хочет поскорее избавиться от наваждения, трясёт головой и насуплено смотрит, как Юрий надевает чехлы, застёгивает куртку и, бросая в сторону Виктора ещё один колючий взгляд, уходит. — Раньше он бы на меня наорал, потом обматерил, а теперь игнорирует. Мальчик вырос, — Виктор немного сползает вниз по сидению, широко расставляя ноги в стороны, и Юри становится не по себе. Жгучее позабытое желание дотронуться прокатывается по телу. Он помнит, какова на ощупь эта светлая кожа, какие мягкие волосы и насколько сильны объятия этих рук. Конечно, он снимал напряжение случайным сексом с девушками, но Виктор — это почти наркотик. Его запах, жесты, взгляд. Искусство соблазнения отточено до автоматизма. — О чём хотел поговорить? — Юри не намерен так просто сдаться. Он прячет глаза и рассеянно трёт покрасневшую шею рукой. Как же поскорее сбежать? — Вы теперь вместе с Юрочкой? — Виктор привычно игнорирует вопрос. — Переключился на более молоденьких? — Тебя это не касается. — Юри, — Виктор, сдвигая ноги, наклоняется вперёд. — А ты изменился. Похудел. Не столько похудел, сколько высох. Юри сейчас напоминает подростка. Тоненькую хрупкую фигурку так и тянет потрогать. Виктор прикрывает глаза, глубоко вдыхая холодный воздух. Ему стоит успокоиться и взять себя в руки. Юри краснеет ещё сильнее, судорожно облизывает губы и пропускает очередной вопрос. Виктор удивлённо поднимает брови. — Ты меня слышишь? — Что? — Мне плохо без тебя. Возвращайся, — повторяет Виктор, напряжённо сжимая руки в кулаки. Видимо, не один Юри здесь теряет контроль над ситуацией. Юри кажется, что ему со всей силы ударили в грудную клетку. Ногой. С размаха. Воздух увязает в лёгких. Застарелая взлелеянная месяцами обида застит глаза. — Долго ты соображал, — Юри переступает с ноги на ногу. Сейчас он стоит, а Виктор продолжает сидеть. Выгодная позиция. — Целый год думал? — Ты понимаешь, о чём я, — Виктор поднимается, чтобы сделать шаг вперёд и оказаться непозволительно близко. Опасно. Сердце Юри заходится от волнения. Он не может позволить этому манипулятору вновь разбить его на кусочки. Нет-нет-нет. Только собрался, восстановился, да ещё и Юрий… — Хватит, — Юри отшатывается от протянутой к нему руки. — Мне надоели твои игры. Надо было раньше думать. Всё изменилось. Я изменился, — он резко разворачивается, чтобы не встречаться взглядами, потому что тогда точно не сможет уйти, не может противостоять этим чарам, голосу, словам. — Изменился, — эхом слышится за спиной, когда дверь отрезает его от Виктора. Плевать. Спазм из застрявших внутри слёз душит, вынуждая передвигаться по стенке. Рука сама тянется к горлу. Юри ничего не видит и на ощупь добирается до раздевалки, где его дожидается Юрий. Одетый, с сумкой через плечо, словно солдат, готовый к бою. — Всё в порядке? — обычный вопрос в его устах звучит как вызов. — Он тебя обидел? — Нет. Что ты, — Юри вымученно улыбается. Не хочется показаться слабым. Ведь уже год как тренер. Уже большой мальчик, чтобы самостоятельно избавляться от демонов прошлого. Они возвращаются в отель, где расходятся по разным номерам, и всю дорогу Юри не перестаёт думать о Викторе, а Юрий молчать. Он словно интуитивно чувствует, что именно сейчас Юри лучше не трогать. *** Чета Леруа приезжает на следующий день, разряжая обстановку и переключая внимание на себя. Юри благодарен. Юрий злится. Они не обсуждают Виктора. Нет времени. Да и незачем. Перед самым выступлением Юри заключает Юру в объятия, желая удачи. Тот расправляет плечи и выезжает на лёд с таким видом, что ни у кого не остаётся сомнений — он победит. Крики восторга заглушают музыку. Мир сужается до высокой статной фигуры, которая, кажется, просто парит в воздухе, поражая высотой прыжков и артистизмом. Тело Юрия, конечно, изменилось, но стало выносливее и накопленный опыт начал потихонечку отражаться на эмоциональной составляющей. — Ты молодец, — Юри встречает своего подопечного у бортика вместе с семьёй Леруа. — Отличное исполнение. Короткая программа только что закончилась, и Плисецкий привычно набирает самые высокие баллы. Остальных участников Юри попросту игнорирует, предпочитая постоянно находиться рядом с Юрой. Гладит по волосам, поправляет костюм, разговаривает, отвлекает. Плевать на Виктора. — Завтра произвольная. Ты должен расслабиться, иначе загонишь себя, — наставляет он, попятам следуя за Юрием. — Давай куда-нибудь сходим. Или лучше пойдём в номер, где ты хорошенько отдохнёшь? — Давай в номер. Только ко мне, — соглашается Юра, нарочно приобнимая своего хрупкого тренера за плечи, чтобы идущий следом Виктор задохнулся от возмущения. Получи, лузер. Раз умудрился отказаться от такого сокровища. Не удержал? Теперь смотри, кто занял твоё место. Юра светится от счастья. Он, конечно, догадывается, что именно сказал Виктор, и почему на Юри лица не было после этого разговора, но сейчас Юри расслабляется в его руках, и это самое главное. Вместе они составляют разительный контраст. Если раньше Юра был «хрупкой феей», то теперь этот титул мог спокойно присвоить себе Юри. Настолько он исхудал. Надо исправлять. — Проходи, я заказал немного вина и закуски, — Юрий, разминая плечи, плавно передвигается по номеру, красуясь. — Посмотрим чего-нибудь. Юри вымученно улыбается. Он не хочет пить, но боится обидеть, ведь Юрий сегодня так старался. Они сидят на кровати и смотрят какой-то старый фильм, закидывая в рот всякую ерунду. Единственным источником света в комнате оказывается телевизор, и причудливые тени плавно скользят по лицу Юры. Красивый, статный юноша, не лишённый определённой харизмы. Он станет для кого-то отличной парой. Юри тяжело вздыхает. Только не для него. Они такие разные. Вино остаётся нетронутым. Беседа долго крутится около завтрашней произвольной, пока Юра не выдерживает. Он словно не нарочно наклоняется ближе, осторожно снимает с Юри очки и целует, тут же зарываясь пальцами в его волосы, чтобы не вздумал сбежать. Напор оказывается слишком неожиданным и сильным, чтобы сопротивляться. Юри сдаётся через несколько секунд, позволяя чужому языку настойчиво изучать его рот. Юра оказывается довольно опытным в искусстве поцелуев, хотя возможно за год Юри просто позабыл, как это делается. Он громко стонет, и собственные руки непроизвольно цепляются за чужую спину, пытаясь удержаться на месте. Ощущений слишком много. Поощрённый этим стоном Юра углубляет поцелуй, прикусывает нижнюю губу, вынуждая задохнуться. — Стоп. Остановись, пожалуйста, — хрипит Юри, понимая, чем именно закончится этот вечер. Ведь его теперь точно не отпустят, да он и сам не сможет уйти. — Мне надо в ванну, — ловит Юри чужие проворные пальцы, с лёгкостью пробравшиеся под футболку. — Пожалуйста. Юрий отпускает его, но прожигает напоследок таким долгим жарким взглядом, что Юри краснеет от макушки до пяток. Он так устал отбиваться. Устал быть одиноким и сопротивляться собственным желаниям. Сейчас хочется расслабиться и получить, наконец, удовольствие. Разве он не заслужил? Душ и небольшая растяжка пальцами. Как давно у него это было. Год? Никого, кроме Виктора. Задыхаясь, Юри скользит рукой по плитке. О Викторе не стоит сейчас думать. Ведь Юра — совершенно другой человек и, в данный момент, самый желанный. Ураган сбивает с ног прямо на входе в комнату. Юри падает на кровать уже обнажённым, а Юра, явно заскучавший за это время, приземляется сверху. Он горячий и тяжёлый, потемневшие от похоти глаза смотрят с вожделением. Они синхронно двигаются навстречу друг другу, скользя обнажёнными телами, задыхаясь и шепча непонятные слова на разных языках. Поцелуи хаотичны и они скорее просто сталкиваются губами, сбиваясь в рваный ритм. Юри, поглощенный нахлынувшими ощущениями, разводит ноги шире, предлагая себя, и понимает, что, похоже, в этом плане он у Юры первый. Кажущаяся взрослость поступков, в конце концов, только ширма, защитная реакция от окружающих. — Что дальше? — Юра взволнованно смотрит в его лицо. — Мне нужно тебя растянуть? Юри хочется улыбнуться, но он знает, что это только отпугнёт доверившегося ему Юрия. Тот ещё слишком юн, чтобы адекватно воспринимать критику и отличать желание помочь от обидных слов. — Не нужно. Я сам всё сделал, — успокаивает Юри и приподнимается, стараясь разглядеть на тумбочке презервативы. Где-то он их видел.  — Но вот это я сделаю сам, — Юрий опережает и ловко вскрывает упаковку, чтобы распределив по члену презерватив, взять в руки смазку. «Готовился. Ждал, когда я соглашусь», — думает Юри, отстранённо наблюдая за позабытыми манипуляциями. Он возбуждён и, хотя жажда почувствовать в себе чужой член не такая острая, как была с Виктором, но той похоти, что отражается в глазах Юры, оказывается вполне достаточно. Паника отступает. Он переворачивается на живот, зная, что так будет легче для них обоих. Желание горячей волной проходится по телу. — Давай же… — шепчет он, когда Юра осторожно пристраивается сверху. — Быстрее. Тот вздыхает, встаёт прямо, размазывает по члену остатки смазки, чтобы, приподняв бёдра Юри вверх, ввести его одним плавным тягучим движением. Оба громко стонут, и Юри закрывает глаза, приспосабливаясь к позабытому ощущению наполненности. Хорошо ещё, что Юра даёт немного времени, чтобы затем толкнуться глубже. Его ногти впиваются в кожу на бёдрах, оставляя красные отметины, дыхание сбивается. Руки Юри дрожат и норовят подогнуться. Юра оказывается довольно тяжёлым. А дальше мир сужается до размеров их маленькой кровати. Единственное, что Юри может слышать — это собственный хриплый голос умоляющий не останавливаться и бесстыдные стоны Юры. Но нельзя оборачиваться, нельзя смотреть. Ведь на самом деле в его голове широкие ладони давно заменились холодными руками с длинными пальцами, тембр голоса стал ниже, а от знакомого протяжного «Юри-и-и» тело пронзает очередная волна жара. — Виктор! Викто-ор! — кричит Юри, сжимая кулак на своём члене, и слепнет от поглотившей картинку черноты перед глазами. Знал же, что не сможет сдержаться. Знал, что Юра не остановится на ухаживаниях и затащит в койку. И что получил? Горькое противное послевкусие першит в горле, и чужой оргазм остаётся незамеченным. Приходит в себя Юри только через несколько минут, когда Юрий уже крепко спит. Волнение и стыд не позволяют оставаться дольше положенного. Юри быстро вытирается, натягивает собранную в полутьме одежду и очень сильно надеется, что Юрий не разобрал чужого имени. Очень неприятно. Юри же не нарочно. Он не хотел. *** В собственном номере ощущение грязи на коже заставляет долго стоять под горячей водой и тереть себя до красноты, желая отмыться. Противно и гадко. Не может забыть всего одного единственного человека? Да что такого? В мире каждый день расстаются миллионы людей и никакой трагедии. Чего он, в самом деле? Юри привычными движениями собирает вещи, чтобы отправиться на каток. Только там он чувствует себя целым. Лёд позволяет справиться с волнением, перестроиться на положительные эмоции. Нужно привести себя в порядок. Слишком много ненужных образов перед глазами, ненужных ярких воспоминаний. Юри чувствует себя предателем. Он задумчиво шнурует коньки, когда его взгляд падает на телефон, лежащий рядом на скамейке. Решение приходит внезапно. «Срочно приезжай. Я так больше не могу», — пишет он сообщение, надеясь, что адресат правильно его поймёт. Должен понять. Тишина и холод встречают Юри, как дорогого гостя, погружая в привычный транс. Раскинув руки, он плавно скользит по льду, чувствуя успокаивающее покалывание в кончиках пальцев. На душе всё равно гадко, поэтому прыжки совсем не получаются и Юри раз за разом повторяет одно и тоже. Поясница тянет непривычной болью, отдаваясь в голове зудящим раздражением. Как же он устал. Любимые кораблик и либела выходят из рук вон плохо. Он носится по катку, хаотично повторяя давно заученные движения, пока обессиленный не падает на лёд. Юри хочется кричать. Слёзы не позволяют разглядеть окружающий мир. Именно поэтому он и не видит, что у его ночной тренировки появился зритель.