***
Важно кивнув и проводив князя глазами, девочка перевела взгляд на закрытую покрывалом клетку, притороченную за седлом Головного. На несколько мгновений из-под маски надменной княжны проглянуло лицо обычной любопытной и нетерпеливой девчонки: — Так ты привез мне котейку, мастер Бойко? — Привез, светлая княжна, привез, — Головной довольно прищурился. — Самую что ни есть настоящую анкорку, с белой шубкой и голубым оком! Лицо девочки просияло, но она быстро подавила рвущуюся наружу радость. Не приличествует княжей дочери пищать и скакать от радости, как какой-то простолюдинке! Овладев собой, снисходительно кивнула головой, развернула коня и торжественно изрекла: — Ласково просим, пожалуйте следовать за мной на князев двор, как честные гости! Ведунья переглянулась с караванщиком, мол, всегда ваш князь так гостеприимен? Головной, несколько удивленный, пожал плечами. — Должно быть, дело какое-то для тебя есть при дворе, травница. Да ты не тревожься, Великий князь строг, но справедлив и к честному люду наклонен. Зря не обидит, а по заслугам щедро наградит. Его слова успокоили Ильяну, которая чувствовала себя как-то тревожно после такого приглашения в гости — когда гостей вовсе и не спрашивают, хотят ли они быть гостями, имеют ли время, и сподручно ли им прервать свой путь ради гостевания. То ли гостьями себя чувствовать, то ли пленницами… Княжна Анна ехала впереди размеренным шагом, не сидела, а восседала в своем богато изукрашенном удобном седле и не обернулась ни разу, но Ильяна почему-то была уверена, что девчонка едва сдерживает себя от любопытства. То состояние, какое называется «свербит спина», и шея сама поворачивается оглянуться. Но княжна не поддалась искушению. Лишь после нескольких поворотов, когда выехали на большую площадь, остановила и развернула коня — хотя проще было бы обернуть лицо, а потом не проговорила, а промолвила все тем же важным тоном, что-де отъезжает исполнить наказ отца и подготовить им встречу. Снова развернула жеребца, хлестнула плеткой и ускакала к недалеким уже дворцовым стенам. За дворцовыми стенами их и впрямь ждали. Княжие слуги помогли снять поклажу с животных и споро увели их в конюшни: расседлывать, чистить и поить. А караванщики гуртом направились в просторное помещение при конюшнях, с грубыми, но прочными лавками при стенах и с ворохами чистой пахучей соломы на полу. По всему видать, Головной с помощниками останавливались здесь не впервой. Привычно сложили поклажу в углу, особо редкие и дорогие вещи поставили в нишу с полками, расселись по лавкам в ожидании — когда позовут на кухню, накормить с дороги. Судя по запахам свежего печева и жареного мяса, кухня была где-то рядом, и повара в ней не прохлаждались. Приглашения к столу не пришлось дожидаться долго. Князь и вправду был щедр к тем, кто ему служил. На отскобленных добела досках стола стояли миски с густой и сытной гороховой похлебкой на шкварках, в корзине горкой высились толстые ломти еще теплого хлеба. На большом блюде их ждали жареные цыплята и печеные ливерные колбаски с кружочками румяного лука, а на противне еще не виданное Ильяной лакомство — сваренные на меду яблоки, обсыпанные тмином и корицей. Пища (кроме тех упомянутых яблок) была простая, привычная и знакомая, поэтому уговаривать проголодавшуюся Ильяну было не нужно. Так вкусно и обильно она с начала пути не ела, поэтому вскоре ее разморило, и как только они вернулись в свою комору и легли на солому, девочка буквально провалилась в сон. Только мельком успела подумать, что ни князь, ни княжна Анна так и не показались, не переговорили со своими гостями. Впрочем, пока они ужинали, клетка с кошкой из помещения исчезла.***
Князь пришел утром, когда они вместе с караванщиками снова сидели за столом в челядинской кухне. — Добрые ли получили ранайки, хлопцы? — спросил, и нестройный хор голосов подтвердил, что добрые. — Ведь я проверю, — ответил князь, подсаживаясь на край скамьи. Погонщики потеснились, перед князем тут же возникло деревянное блюдо с крайцем хлеба и горкой горячей праженицы из лука, ветчины и яиц. За едой обговорили дела торговые, а потом пришел черед и ведуньи. — Потребую от тебя службу, коли ты и впрямь добра травница, да еще и грамоту ведаешь, — начал князь Стефан. — Минулый месяц преставился на оный свет мой лейб-медик, муж весьма мудрый и образованный, но на беду свою чрезвычайно охочий до вин, а паче до паленки. Виною того, он свое хозяйство алхимическое и медицинское запустил за последний год до полного безобразия, а потом и жизни лишился, нетвердыми ногами на ветхую стремянку ступив. Покуда нового медика при дворе нет, хотел бы я, чтоб безобразие оное было разобрано и прибрано, как подобает быть лабораторию придворного медика. Книги дорогие чтоб были прибраны и почищены, травы старые и негодные выброшены, годные приведены до порядку, а новые потребные закуплены. Ну и негодный сор чтоб был собран, отделен от полезных вещей и выброшен также. — Насколько разумеешь, — продолжил, — таковую работу я не могу поручить простым дворным служкам, ибо бабы они глупые, не разумеют не только грамоте, но и тому, что есть годное, а что годно уж только до отбросов. Закончив трапезу, они поднялись в угловую башню, где в просторном, с высоким потолком, помещении находился «лабораториум» княжеского лейб-медика. Впрочем, свободного пространства там осталось немного: столы, лавки, полки и просто доски пола были заставлены, завалены, засыпаны всевозможными предметами, вещами, приборами, сырьем и просто разным хламом. Всё это было запорошено пылью и густо пересыпано мышиным пометом. Лишь на книжных полках сохранялся относительный порядок. Хотя, как заметила Ильяна, немало книг валялось прямо посреди всего этого хлама, как попало брошенных между старой одеждой, грязной посудой странного вида и какими-то дивными инструментами. Столько книг сразу она еще никогда в жизни не видела, и не видела, чтобы с книгами обходились столь небрежно и непочтительно. Ведунья обвела глазами весь этот хаос и обернулась к князю: — Светлый князь, но чтобы привести в порядок всё это… — она замялась, но так и не нашла подходящего слова. — Чтоб привести в порядок всё это, потребно не менее недели! А я же следую далее до Пешти и еще далее, и мне предстоит долгий путь… Вельможа, не проявляя досады или раздражения (разве какая-то травница смеет ему перечить!), остановил ведунью жестом руки: — Знаю, знаю. Однако до Пешти сейчас и так дороги нет. Мало того, что на дворе с утра льет, как будто разверзлись хляби небесные, так еще с севера, с дождей этих и талых вод, принесло большой паводок. Сорвало часть моста через Саву, а через Дунай тем паче переправа невозможна. Как раз неделя, а то и две пройдет, нежели вода спадет да мост оправят. Караваны со вчерашнего дня стоят, ждут, постоялые дворы переполнены. Я же тебе предоставлю и кров, и стол полный на время работы. А если любо мне будет, как работа справлена, так еще и серебром приплачу. По рукам? — По рукам! — согласилась ведунья. Сказанное князем меняло дело. От вчерашнего тепла и даже духоты за ночь не осталось и следа. С севера принесло затяжное ненастье с мелким, но упорным дождем. Такой дождь быстро сжирал остатки снега и переполнял русла рек, взламывая непрочный весенний лед. Вспухшие реки выпирали из русел, заливали участки дороги, сносили напрочь хлипкие мостики и повреждали прочные мосты. Против стихии человек был бессилен, и ничего не оставалось, как только смиренно ждать, пока ненастье не угомонится и вода не войдет в свои берега. Посланный князем холоп поднял в башню их вещи, и наставница решила приступить к работе не мешкая. Начали они с книг. Ведунья сбросила хлам с лежанки, и они с Ильяной сносили на нее рукописи, найденные в кучах разнородых вещей. Травники и травницкие словари укладывали одесную, на правую сторону, все остальные — ошую, на левую сторону лежанки. Осторожно вытянув из-под хлама очередной фолиант, Ильяна по складам вслух читала название, и ведунья распоряжалась — куда класть, налево или направо. В горах барахла попадались совсем уж диковинные, непонятные предметы, поэтому поиск книг Ильяна воспринимала как увлекательную охоту или игру. Несмотря на то, что попутно приходилось складывать в мешок разный мусор, загаженный грызунами. Наполнив очередной мешок, она потащила его за горловину к дверям «лабораториума» и с удивлением заметила там княжну. Анна стояла в дверном проёме неподвижно, внимательно глядя на неё своими цепкими глазами. И сколько времени, интересно, она тут стоит? Ильяне было неловко оттого, что княжна, возможно, уже давно наблюдает за ней, но она не без легкого злорадства обратила внимание на свежие царапины от кошачьих когтей на руках девочки. Дорогой ангорской кошке, знать, сердечно едино, протягивает ли к ней руку простая селянка или княжия дочь. Кошке не обязательно быть почтительной. А вот ей, Ильяне, следовало бы проявить почтительность к княжне и поклониться… наверное. Или приговорить, поздороваться? Ильяна была в вопросах этикета не сильна и замешкалась, не зная, что следует говорить в таких случаях. Но Анна опередила ее: — Ты ведь не чернь, правда? Ильяна аж запнулась от неожиданного вопроса и покраснела, не зная, что и сказать. Княжна, между тем, продолжала: — Отец мне не велит водиться с чернью. Но ты ведь не чернь… ты одета не так, как чернь, и знаешь грамоту, значит, не чернь. Значит, мне можно с тобой водиться. Сейчас я занята, но я приду завтра. Ильяна так и не нашлась, что ответить, а княжна, совсем как ее отец, не стала дожидаться ответа. Или спрашивать — а захочет ли ученица травницы с ней водиться? Просто развернулась и ушла, или, точнее сказать, важно удалилась, оставив Ильяну гадать: что ей, княжне, от них нужно? Обернулась к наставнице, недоумевая: что все это значит? Но и наставница ей ничего не пояснила и не добавила покоя в душе, сказав: — Водить дружбу с сильными может быть очень полезно. А порой может быть опасно. Но, чаще всего, выбора — водиться или не водиться, у нас нет.