Наше фирменное заклинание

      — Готов поклясться, эта гостиная была увеличена при помощи магии, — проворчал Рон, беспрестанно поправляя воротничок своей новенькой парадной мантии. Гермиона взяла его за руку, успокаивая — по ее мнению, он выглядел прекрасно и нервничал совершенно зря, ведь мантию ему купили не в магазине мадам Малкин, который внезапно ей совсем разонравился.       В толпе гостей они медленно двигались по проходу между рядами стульев, полукругом расставленных по обе стороны. Сам проход был устлан бледно-золотистой ковровой дорожкой, ведущей к алтарю, стоящему под увитой белыми, голубыми и розовыми цветами свадебной аркой. Из высоких окон, обрамленных тяжелыми светлыми портьерами, лился теплый солнечный свет, заставляя все вокруг переливаться и блистать. Под потолком летали крошечные феи, изредка бросавшие сверху на гостей маленькие золотистые лепестки. В левом углу на небольшом постаменте стояла зачарованная арфа, от которой лились нежные трели.       По мнению Гермионы, здешнее убранство, все это великолепие и блеск были слишком пафосными. Сама она много раз представляла собственную свадьбу, и ее представления кардинально отличались от всего, что она увидела здесь. Ей не хотелось никаких вычурных украшений, бантов, драгоценностей, сияющих розовых лепестков. Она хотела бы выйти замуж за Рона, например, на берегу моря, в каком-нибудь уединенном месте, где музыкой служили бы лишь крики чаек и бьющиеся о берег волны. Она надела бы простое белое платье, развевающееся на ветру, а волосы украсила бы венком из полевых цветов. А гости ступали бы по теплому песку босиком, сбросив обувь. Или это могла бы быть небольшая шхуна, достаточного размера, чтобы вместить всех любимых людей — ни больше ни меньше. Они с Роном произнесли бы свои клятвы на закате, когда оранжевый диск солнца опустился бы к горизонту, освещая все вокруг теплым сиянием. Но когда они с Рональдом обсуждали бракосочетание в последний раз, то не сошлись во мнениях и решили вернуться к этому позже. Рону хотелось устроить свадьбу в Норе, пригласив множество родственников, близких и не очень. Но родня Гермионы, кроме мамы с папой, не знала ничего о мире магии, и сообщать им об этом было запрещено. Потому она и не могла разделить воодушевление жениха. Но очень хотела, чтобы церемония для них обоих была самым лучшим праздником на свете, чтобы у них остались прекрасные, неповторимые воспоминания. Оставалось лишь придумать, как совместить все их пожелания, казавшиеся несовместимыми.       Гермиона любила бывать на церемониях бракосочетания у близких друзей. На свадьбе МакМиллана и Миджен она чувствовала себя немного не ко двору. Со дня выпуска она не поддерживала дружеские отношения ни с одним из приглашенных — и, учитывая их количество, даже начала думать, что пригласили ее для ровного счета. Ну, или как невесту Рональда Уизли, состоявшего в дальнем родстве с МакМилланами, а также как лучшую подругу Гарри Поттера, без которого теперь не обходился ни один праздник. Все хотели видеть у себя в гостях главную знаменитость магического мира.       Наконец Гермиона и Рон заняли пару свободных стульев в третьем ряду между двумя милыми пожилыми дамами и седым волшебником в пурпурной мантии. Все вокруг были взволнованы, и отовсюду слышался восторженный шепот. Среди гостей девушка заметила несколько знакомых лиц: во втором ряду среди родственников и друзей жениха разместились Ханна Эббот и Невилл Лонгботтом, а недалеко от входа в компании Дина Томаса и Шеймуса Финнигана сидели сестры Патил. Из противоположного конца зала Гермионе и Рону помахала Кэти Белл, пришедшая в сопровождении неизвестного молодого волшебника. Продолжая рассматривать гостей, Гермиона поймала себя на мысли, что ищет глазами Теодора Нотта. Хотя вероятность, что он приглашен на свадьбу в поместье МакМилланов, была невелика. Хоть Нотты и были старинным родом (а чистокровное семейство Эрни, насчитывающее более десяти поколений волшебников, предпочитало вращаться именно в кругу себе подобных), они запятнали себя служением Волдеморту, и сейчас отец Теодора сидел в Азкабане за свои преступления. А родственников бывших приспешников Темного Лорда в ныне освобожденном от его гнета магическом мире мало кто хотел видеть на своих семейных праздниках. К тому же, если бы Нотт и был приглашен, он вряд ли пришел бы сюда, ведь он с той роковой ночи, когда получил серьезное ранение, даже ни разу не появился на работе, уведомив Долиша, что слег с гриппом. За эти дни Гермиона дважды отправляла Теодору сову, чтобы узнать о его самочувствии и спросить, лечится ли он, соблюдает ли все ее предписания, на что получала краткие, но вполне устраивающие ее ответы, нацарапанные его небрежным почерком на обратной стороне ее писем. Девушка ощущала вину за все произошедшее. Ко всему прочему, ей пришлось обмануть Долиша, которому она отчиталась, что в ту ночь возле парикмахерской никто так и не появился, и ее мучила совесть. Больше всего на свете она не любила лгать, но ей приходилось это делать чаще, чем хотелось бы. Вот как сейчас, улыбаться и изображать радость, изредка встречаясь взглядами с гостями МакМиллана и Миджен. Зачем она вообще приняла это приглашение? Возможно, это было ошибкой, и ей стоило вежливо отказаться. Но они с Роном решили, что будет неплохо составить компанию Гарри и Джинни, места для которых, как ни странно, были выделены в первом ряду, далеко от мест Рона и Гермионы.       Вскоре возле арки началось оживление. Первыми появились подружки невесты и друзья жениха. Одной из подружек была Ханна Эббот, оставившая свое место среди гостей и вышедшая вперед. Рядом с ней стояла совсем юная волшебница, очень напоминающая Элоизу Миджен в школе — вероятно, ее сестра. К несчастью проблемы с кожей не обошли стороной и ее. Обе подружки невесты были одеты в нежные персиковые мантии. Друзья жениха — Джастин Финч-Флетчли и Захариас Смит — выглядели очень нарядными в черных мантиях с персиковыми воротниками в тон к наряду девушек. В петлицах у них, как и в волосах Ханны и сестры Элоизы, красовались золотые розы.       — Подумать только, — пробубнил Рон на ухо Гермионе, — и как бедняга Эрни смог выжить в этой семье?       — Шшш, — Гермиона укоризненно взглянула на жениха. Не стоит сплетничать, когда вокруг столько чужих ушей. Впрочем, сплетничать вообще некрасиво. Хотя Рон и был в чем-то прав. Сам Эрни никогда не проявлял какого-либо предубеждения по отношению к магглорожденным — ведь его лучшим другом был Джастин, родившийся в семье магглов. А вот чета МакМиллан, судя по тому, как долго они искали ему чистокровную невесту, кичились своим происхождением, всячески стараясь записать на счет своего рода еще одно поколение чистокровок. Наконец возле арки появился одетый с иголочки жених. Заиграла свадебная музыка. Гермиона никогда не слышала, чтобы ее исполняли на арфе, и была приятно удивлена нежными звуками мелодии. Было неудивительно, что многие вокруг достали платочки, чтобы утереть непрошеные слезы. На пороге зала показался широкоплечий волшебник — мистер Миджен. Под восторженные возгласы присутствующих, способные заглушить трели арфы, он медленно и чинно вел свою дочь к алтарю. Элоиза была одета в длинное белоснежное платье с открытой спиной, верх которого был украшен переливающимися драгоценными камнями, а струящаяся юбка доходила до самых стоп и заканчивалась длинным шлейфом. Волнистые волосы невесты россыпью лежали на плечах.       — На ней фамильная диадема, — Гермиона услышала перешептывание сидящих рядом ведьм, — почти точная копия диадемы Ровены Рейвенкло, но без магических свойств, разумеется. Прапрапрабабушка Эрнеста училась на этом факультете, и диадему заказывали к ее свадьбе, с тех пор в ней выходят замуж все женщины МакМилланов.       Элоиза остановилась напротив Эрни. На его лице играла улыбка обожания и восхищения, как и подобало жениху, искренне любящему свою невесту.       — Дамы и господа, — низкорослый волшебник, проводящий обряд венчания, остановился напротив Элоизы и Эрни. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать соединение двух любящих сердец. Эрнест Мунго (1), берешь ли ты в жены Элоизу...       — Второе имя МакМиллана «Мунго»? — прыснул Рон. — Мерлинова борода! По залу пронесся очередной восторженный вздох. Ведьмы, сидящие рядом с Гермионой, всхлипывали от умиления.       — Объявляю вас мужем и женой, пока смерть не разлучит вас… — волшебник поднял палочку, и из ее кончика вырвались золотые звезды. Обогнув молодоженов, они растворились у их ног. — Можете поцеловать невесту. Эрнест МакМиллан поднял вуаль с лица своей жены.       — Гляди, та самая диадема, — соседка Гермионы локтем толкнула свою собеседницу. И девушка, поневоле слышавшая весь их разговор, тоже присмотрелась. На голове Элоизы действительно была начищенная до блеска диадема, голубые камни которой перекликались с самоцветами на ее платье. Но не украшение привлекло внимание Гермионы. Вглядевшись в лицо невесты, она с трудом узнала в ней прежнюю «дурнушку Миджен». Прежде покрытая прыщами кожа теперь была бархатной, словно персик. Да и сама Элоиза не только похорошела, а как будто помолодела, расцвела. Она вся так и светилась жизнью, словно шестнадцатилетняя девушка.       — Ничего себе, а Миджен-то, оказывается, научилась готовить добротное зелье Красоты, — как будто прочитав ее мысли, буркнул Рон. И на этот раз Гермиона даже не потрудилась шикнуть в его сторону.