ЕВВ. Металл и разум.

Чувствую себя тесьмой. Такой, лохматой, с петельками по краям. О, вспомнила, «сороконожка» называется. Тесьма длинная и напрочь спутанная с серебристым люрексом. Металлизированные нити продеваются в петельки, завязываются в узлы, стягивают так, что не вздохнуть. При попытке пошевелиться мы вдвоем еще больше запутываемся в собственных извивах. Рядом ощущается присутствие. Такая же тесьма, как и я, но ровненькая, смотанная в аккуратную спираль, и гладкая шелковая лента цвета молочного шоколада. У нее на концах игла и крючок. Приближается, подцепляет опутавшую меня нить и тянет в сторону, распуская затянутый узел. Вторая тесьма подхватывает освободившийся хвостик, расправляет, ровняя по себе. Оказывается, на нас симпатичные синие узоры. Еще виток. Люрекс вьется, вибрирует и завивается в ровненькие моточки. Коричневая лента промахивается и тыкает меня иглой в самую серединку. Ай, больно! Крупно вздрагиваю от неожиданности и боли и захлестываю и уже снятый с меня люрекс, и вторую тесьму, и шелковую ленту вместе с ее иглами. Несколько мгновений неистовых судорог и мы оказываемся все вместе смотанные в чудовищный ком, в котором не пошевелиться и не выбраться. Сердцевина кома начинает потихоньку тлеть. Страшно. Пространство вокруг постепенно светлеет, и чьи-то руки начинают нас постепенно распутывать. Руки бесконечно аккуратные и осторожные. Отобранной у ленты иглой нашивают люрекс мне на петельки. Нашивают красивыми затейливыми завитками, но присматриваюсь и понимаю, что стоит потянуть за край, и нить распустится и соскользнет. Помогаю рукам, как могу, поворачиваясь, чтобы им было удобнее. Нас четверых разделяют, разглаживают, и я соскальзываю куда-то, где шумно и тяжело дышать.