To the touch

      Гай сидел за рассохшимся деревянным столом в самом дальнем и темном уголке старейшего магического паба Лондона и задумчиво водил кончиками пальцев по шершавой, слегка липкой столешнице, внимательно вслушиваясь в разговор семейной пары, устроившейся недалеко от него. Уже три дня, как слушать чужие разговоры, с трудом отыскивая в тоннах словесного мусора крупицы важных, столь необходимых ему сведений, стало его основным занятием.       Благо, недостатка в болтливых магах, толпами посещавших Дырявый котел ежедневно, не наблюдалось. Так, за трое суток, прошедших с того момента, когда он оказался в этом чужом, незнакомом, совершенно не ожидавшем его появления мире, Гаю удалось узнать несколько весьма интересных фактов. О различии между магами и магглами, о Косом переулке, в который можно было попасть через задний двор паба, о существовании Министерства Магии, которым руководил некто по имени Корнелиус Фадж, о Статуте Секретности и о школе волшебства и чародейства Хогвартс, куда отправлялись учиться юные маги, достигшие одиннадцатилетнего возраста.       — …Ужас какой, — вздохнула женщина за соседним столиком, зашелестев газетой. — В страшное время живем, Оливер. Сириуса Блэка до сих пор не поймали, представляешь? Уже второй номер «Ежедневного пророка» выходит с его колдографией на первой полосе! А Министерство ничего не делает!       — О, я уверен, его скоро поймают, дорогая, — буркнул себе под нос ее муж. — Ты будешь телятину или курицу?..       Гай перестал вслушиваться в их разговор, решив, что на сегодня с него хватит. Кинув на стол монетку, он залпом допил остывший чай и, поднявшись, отправился к себе, осторожно лавируя между многочисленными посетителями. Наконец, оказавшись в спасительной тишине маленькой комнатки, Гай прислонился спиной к двери и сунул руку в карман, нащупав мешочек с деньгами, который в первый же день вытащил у одного из посетителей паба. К счастью, денег хватило на то, чтобы снять комнату, но с каждым днем содержимое кошелька таяло, буквально утекая сквозь пальцы, а промышлять воровством и дальше совершенно не входило в его планы. Нужно было всерьез задуматься о поисках работы, только вот какой? Ответа на этот вопрос у Гая до сих пор не было.       Он медленно прошел вглубь комнаты, плеснул в стакан виски из пыльной бутылки и опустился в старое, продавленное кресло, жалобно скрипнувшее под его весом.       Что он может предложить этому миру, кроме своих — безусловно крайне полезных — но в большинстве своем — противозаконных навыков? Он хорошо владел палочкой, прекрасно умел обчищать чужие карманы, свободно ориентировался в темноте и мог хладнокровно перерезать горло человеку. Еще, пожалуй он мог бы сразиться с оборотнем, вогнать кол в сердце вампира, зашить толстыми сапожными нитками рваную рану…       «Стоп. Хватит!» — Гай решительно оборвал поток едких мыслей.       И мгновенно пожалел об этом. Потому что пока он думал, слушал или заставлял себя делать хоть что-то, он не вспоминал. А как только он начинал вспоминать, где-то глубоко внутри рождалось невыносимое желание умереть. Вот прямо здесь. Сейчас. Вонзить кинжал в сердце или пустить Аваду в лоб, все, что угодно, лишь бы прекратилась эта тупая, ноющая боль в душе, которую он всеми силами пытался подавить, загнать так глубоко, как только мог, чтобы просто обрести способность дышать.       Два года. Два года, пять месяцев и восемь дней прошло с тех пор, как у него внутри поселилась глухая, не проходящая тоска, съедающая все светлые эмоции, на которые он еще был способен, оставляя вместо них только выжженную, усыпанную пеплом пустыню. И черную, бессильную ярость от невозможности все изменить, исправить, спасти то единственное, что делало его человеком… Его. Мальчика с растрепанными черными волосами и открытой улыбкой, от которой становилось тепло на душе. Такого же, как он сам. Своего первого и единственного друга… Брата. Вторую половину.       … — Ты должен пообещать мне… — хриплый шепот вырывается толчками вместе с черной густой кровью, мгновенно запекающейся на сухих, потрескавшихся губах. — Пообещай, что отправишься туда… Что не остановишься…       — Заткнись! Замолчи сейчас же! Не смей прощаться со мной сейчас! — трясущиеся руки лихорадочно скользят по тяжелой, пропитавшейся кровью ткани, отчаянно пытаясь зажать рану, не позволить жизни покинуть худое, измученное тело. — Я умоляю тебя, только не сейчас… Осталось ведь совсем немного… Мы отправимся туда вместе. Всегда вместе, как поклялись, помнишь? — голос предательски дрожит, выдавая дикий, животный ужас, переполняющий его.       — Пообещай… — страшный, задыхающийся кашель вырывается из горла. — Один должен жить… Скажи…       — Черта с два! Если я пообещаю… Ты же упрямый! Всегда был упрямым… Ты не уйдешь, пока не получишь… — жуткий свистящий хрип заставляет замереть, чувствуя, как ледяная волна прокатывается по позвоночнику, застывая острыми осколками на коже. — Я обещаю… Слышишь? Я обещаю!..       Толстое стекло хрустнуло в побелевших от напряжения пальцах. Гай стряхнул на пол осколки, чувствуя жжение в порезанной ладони. Стало значительно легче. Физическая боль хорошо отвлекала. А в первые несколько месяцев и вовсе стала единственным спасением, заставляя тренироваться до потери сознания, сбивать в кровь костяшки пальцев, ввязываться в опасные, бессмысленные драки, отнимая чужие жизни в отместку за ту единственную, что отняли у него. А после всего — проваливаться в болезненное, тяжелое забытье, не удосужившись вымыть испачканные по локоть в крови руки. Только чтобы не вспоминать. Не чувствовать ничего. Никогда.       Жить. Он говорил — нужно продолжать жить… А как? Если у тебя отняли половину души? Отсекли кривым ржавым ножом, оставив открытую кровоточащую рану? Если бы не обещание, данное необдуманно, под влиянием страха, парализовавшего тело и сознание, он бы не задумался ни на секунду и, наплевав на всех остальных, на пройденный путь, на все, отправился вслед за ним. Он обещал, еще не осознавая, насколько тяжело будет сдержать свое слово. Временами ему казалось, что это выше его сил. В такие моменты он вдруг с кристальной ясностью осознавал, что ничто не держит его, ни в одном из миров. Что все стало бессмысленным, само его существование казалось лишним, неправильным, и появлялось острое желание исправить эту досадную ошибку судьбы… Но стоило руке потянуться к палочке, как в голове сам собой начинал звучать родной, до боли знакомый и такой любимый голос:       — Ты обещал…       И он понимал, что не имеет права нарушить слово. Палочка замирала в руке, так и не выстрелив зеленой вспышкой, которой он бы все равно не увидел, а два слова, обещавшие такое желанное освобождение, застревали в горле горьким комком.       И вот уже два года, пять месяцев и восемь дней он держал свое обещание, данное в тот проклятый день, когда он остался один. Нет. Не так. Когда они оба умерли, а на свет родился третий… Гай. Объединив в себе две души, две судьбы и два имени. Грей и Гарри. Гарри и Грей.       Неожиданный стук в дверь заставил его вскочить на ноги. Палочка легко скользнула в руку.       — Простите, — раздался за дверью уже знакомый женский голос. — Я могу с вами поговорить?       Гай заставил себя расслабиться. Многолетняя привычка всегда быть настороже, выработанная в прошлой жизни, наверное, останется с ним навсегда. Ему приходилось каждую секунду держать себя под контролем, борясь с желанием швырнуть проклятие в любого, кто подойдет к нему ближе чем на два метра. Просто на всякий случай. Он пытался успокоить себя, постоянно повторяя, что этот мир другой, более цивилизованный, что здесь нет необходимости каждую минуту бороться за выживание… Пока получалось плохо.       — Проходите, — он опустил палочку и услышал, как открылась дверь. — Тонкс, верно?       — Да, — она остановилась на пороге.       Гай ощутил исходящее от нее легкое удивление.       — У вас все в порядке?       Гай нахмурился, пытаясь понять, что ей нужно. Зачем она пришла? Какое ей дело, все ли у него в порядке? Но правила приличия, которым он изо всех сил старался следовать, не позволяли выставить неожиданную гостью за дверь. К тому же, он был должен ей услугу.       — В полном, — помедлив, ответил он. — Чем могу быть полезен?

***

      Тонкс держалась три дня, сражаясь в неравной борьбе со своим собственным неуемным любопытством. Загадочный слепой волшебник, появившийся из ниоткуда, не давал ей покоя. Безумно хотелось разузнать о нем побольше: кто он такой, откуда взялся и как ему удается так легко обходиться без зрения. Тонкс, как будущий аврор, не могла не заметить его собранности, какой-то хищной реакции и концентрации, которую до этого она видела лишь у легендарных авроров, вроде Грозного Глаза. Разумеется, ей нужно было непременно выяснить, где он всему этому научился, а если очень повезет, то уговорить дать ей парочку уроков. Тренировки никогда не бывают лишними.       В итоге, признав свое полное и окончательное поражение, Тонкс плюнула на этикет, приличия и прочую чепуху и отправилась в Дырявый котел, очень надеясь, что странный человек еще там. И не разочаровалась.       Около пяти минут она стояла под дверью, то протягивая руку, то отдергивая, и все никак не решалась постучать. Мало ли, как он отреагирует на незваных гостей? Вдруг в нее с порога полетит Остолбеней или еще чего похуже? Но, в конце концов, разозлившись на себя — это был верный способ побороть неуверенность — она решительно вздохнула и постучала.       Тишина.       — Простите, — осторожно позвала Тонкс. — Я могу с вами поговорить?       Некоторое время из комнаты не доносилось ни звука, но затем она услышала знакомый низкий голос.       — Проходите, — она с облегчением открыла дверь. — Тонкс, верно?       Он стоял посреди комнаты, глядя своими жуткими глазами прямо перед собой.       — Да, — Тонкс напряглась, заметив на полу, возле него, осколки стакана и окровавленную руку с зажатой в ней палочкой. — У вас все в порядке?       Гай нахмурился, будто удивленный ее вопросом, а Тонкс, между тем, без стеснения разглядывала его, пользуясь тем, что он этого не видит.       Высокий. Под тонкой рубашкой заметно проступают хорошо развитые мышцы, руки, открытые закатанными рукавами, покрыты мелкой сеточкой шрамов… Кожа загорелая и обветренная, будто он много времени проводит на открытом воздухе, а лицо… Тонкс заскользила взглядом по высокому лбу, прямому носу, губам… Его можно было бы назвать красивым, если бы не уродливый шрам, напоминающий своим изгибом полумесяц, спускающийся от правого виска к щеке. Судя по неровному рубцу, рана была старая и заживала явно сама, без помощи колдомедиков. Из какого же дикого места он прибыл? И почему его волосы такого странного цвета? Он, определенно, слишком молод, чтобы быть полностью седым. Даже если предположить, что он очень хорошо сохранился, ему от силы лет двадцать пять — двадцать семь, не больше…       — В полном, — наконец произнес Гай, отвлекая ее от размышлений. — Чем могу быть полезен?       Тонкс подавила в себе желание сразу же напроситься к нему в ученицы и широко улыбнулась.       — Да я, в общем-то, хотела у вас то же самое спросить. Я подумала… Раз вы иностранец, вам наверное тяжело здесь ориентироваться… Может быть, вам нужна какая-нибудь информация? Или помощь? Мне не сложно!       Гай некоторое время молчал, не двигаясь с места, а затем медленно, словно сомневаясь, убрал палочку.       «Точно аврор, — подумала Тонкс. — Ну, или кто-то вроде… И такой же параноик, как Грозный Глаз…»       — Что ж, если вам действительно не сложно, — он медлил, будто решаясь на что-то. — Я буду благодарен, если вы составите мне компанию. Я планировал посетить Косой переулок…       — О, без проблем! — обрадовалась Тонкс. — Я сама люблю там гулять. Знаете, там очень красиво, и… — она осеклась, осознав, что сморозила глупость. — Интересно там… Да…       «Идиотка!»       Гай никак не отреагировал на ее замешательство. Он протянул руку, схватив со спинки кресла свою куртку, и Тонкс тут же забыла о возникшей неловкости, в очередной раз поразившись четкости его движений. Вот как он узнал, что куртка именно там? Ни на дюйм ведь не промахнулся!       — В таком случае, идемте. Я за вами.