♫ ♪ ♫
— Да тебя не узнать! — пропел оживившийся Джехван, явно заскучавший в пустом кабинете. — Куда ты дел моих… чёрт, я совсем забыл про макияж! — заглянувший в подставленное другом зеркальце, Тэгун поспешно бросился к раковине, стараясь не краснеть от осознания, что в таком весьма вызывающем виде он посетил кафе, такси и даже промчался по коридорам больницы. И даже если в подведённых глазах и щадящем слое тональных средств не было ничего такого уж вызывающего, Тэгуна было не переубедить. Он быстро приводил себя в порядок. — Ну вот, лучше бы я тебе не говорил ничего, — недовольно прогнусавил Джехван и обессилено плюхнулся на стол, продолжая приставать уже чуть приглушенно из-за теряющегося в сложенных перед собой руках голоса. — Половина твоих пациенток решила мужественно отстоять повторную очередь завтра, лишь бы только не связываться со мной. Вторую половину я достаточно быстро обслужил. — Принял. — Я так и сказал, — с неохотой позволяя высвобождать себя из порядком облюбованного халата, Джехван вновь с любопытством покосился на коллегу. — Ну и где же обещанный рассказ с подробностями? — Да тут и рассказывать особо нечего, — отмахнулся Тэгун, принимаясь сортировать бумаги и карточки пациентов в одном ему известном и правильном порядке очерёдности, но всё же вынужден был утолить чужое любопытство. — Меня накрасили, заставили сменить нарядов пять и покрутиться у камеры. Было немного непривычно, но в целом сносно. Всё. — Ты обедал? — в голосе Ли заметно прибавилось недоверия и серьёзности. — Да, мы с Воншиком зашли в кафе после съёмок. Точнее, он меня туда затащил и не отпускал, пока я не поел, под его пристальным наблюдением, — Тэгун почти успел улыбнуться своим воспоминаниям об упорстве и занудстве одного весьма заботливого фотографа, но передумал. Он и так сболтнул многовато лишней информации. — Он что-то знает или… — глаза Джехвана сузились до чёрных мечущих негодование щёлочек. — Или произошло что-то такое, отчего он сам догадался, что накормить тебя весьма важный пункт его негласных обязанностей. — Нет, всё в порядке. Это просто был назойливый жест благодарности с его стороны за проделанную мной работу. — Чон Тэгун… — Я не вру, — Тэгун оставался предельно холоден и собран, хотя последнюю фразу предательски хотелось прокричать. Но он с куда большим успехом, чем случалось ранее порой, прятался в свои дела. А дел действительно было немало. Назначить несколько УЗИ, выписать паре пациенток талоны на повторные анализы, потому что последние были не очень-то воодушевляющими… Тёплые ладони накрыли плечи Тэгуна, лёгкое сжатие — и он замер, прежде чем расслабиться под этим привычным дружеским жестом со стороны коллеги. — Просто береги себя, хорошо? И сообщи мне, если вдруг почувствуешь себя неважно. — Хорошо, — пообещал Тэгун и прикусил губу в момент, когда Джехван уже точно не мог этого видеть. Ближе к вечеру Тэгуну пришло сообщение от Воншика, в котором тот говорил, что снимки оказались одобрены и отобраны для будущего выпуска журнала. Ким обещал написать, когда можно будет прийти за честно заработанной суммой, а Тэгун только теперь вспоминал, что так и не посмотрел, какими получились в итоге фото.♫ ♪ ♫
— Блять, он такой тонкий, такой белый, — череда сильных толчков. Глубокий вздох. Воншик сильнее цеплялся одной рукой в подголовник кровати, в то время как вторая скользила по смуглой, совсем не как у Тэгуна пояснице. — Будто бы сахарный. Его так и хочется вылизать всего с ног до головы. В ответ ему раздался лишь полузадушенный стон, от которого тоже мурашки табунами шли не слабо, ещё похлеще даже, чем от собственных фантазий. Гибкое тело охотно поддавалось навстречу, самостоятельно насаживаясь узкими бёдрами на твёрдую, точно камень, плоть. Хакён — а именно так звали единственного постоянного любовника Воншика — был ничуть не против чужих речей, только не сейчас, когда становилось так до одури хорошо, до бесконечно льющихся из глотки всхлипов и нарастающего глубокого чувства эйфории. — Он весь какой-то сотканный из табу и странностей, что бесит невыносимо, но заводит ещё сильней, — рука Кима соскользнула с деревянного выступа, и он навалился на Хакёна, вжимая того в ворох подушек и совсем не сбавляя темпа. Ладони сминали упругие бёдра до синяков. — Надо было трахнуть его ещё в первую же встречу, посреди этих прилавков, чёртовых, чтобы на его блядские стоны сбежались все и… ох! Хакён не выдержал этого напора и кончил без помощи рук, сжимая в себе Воншика так, что у того перед глазами темнело. Он держался ещё какое-то время, только из-за чрезмерной тесноты покорного тела под ним, а потом все заслонки в голове, теле и мыслях срывались одновременно, и на пару затянувшихся в вечность минут становилось невыносимо хорошо. — Так кто же тебе помешал сделать так, как "надо было"? — лукаво жмурился Хакён, пока Ким пожирал ничего не видящими глазами потолок, и пялился в пустоту. Он никогда не жался к Воншику после секса, за что ему тот безмерно благодарен, потому что делить испытываемые ощущения не хотелось ни с кем. Даже с тем, кто их помог достичь. Воншику нравилось это в Хакёне. Хакёну же нравилось в Воншике гораздо больше вещей. Ему нравилось, что мужчина, который младше его на несколько лет, способен быть таким властным. Нравилось, что в пылу своего нового увлечения Ким становился совершенно неуправляемым, страстным и жадным до секса. Ему нравилось, что Воншик постоянно возвращался именно к нему, и эти отношения, завязанные на сексе, давно уже переросли в дружбу с некоторыми откровенными привилегиями. И оба были благодарны друг другу за то, что в этом всём не находилось и намёка на любовь. И даже на влюблённость. — Не знаю… — выдохнул Ким удручённо. Дело было совсем не в том, что людное место, совсем незнакомый мужчина и, возможно, натурал — он мог бы, если бы захотел. — Мне просто вдруг подумалось, что было бы забавно, если бы он сделал шаги к нашей близости первым. — Ты дал выбор своему любовнику?! — неподдельно удивился старший и тут же расплылся в ухмылке, не предвещающей ничего хорошего. — Я знаю, что это значит, малыш... Ты влюбился. — Что ты сказал? — тон у Воншика стал весьма внушительным и грозным, но Хакён знал его слишком хорошо, чтобы сейчас не испугаться и продолжить свои певучие колкие подтрунивания. — Ну-ка повтори ещё раз, если такой смелый! — Ты влюбился-а-ах! — и окончание слов получалось уже на выдохе, потому что мгновенно приободрившийся Воншик уже сделал бросок вперёд и, подминая Хакёна под себя, принялся клеймить его рёбра болезненными укусами-поцелуями. В губы гулкими ударами отдавался учащённый стук чужого сердца и вибрация, рождаемая мелодичным смехом. — Сейчас я тебе покажу, до какой степени ты ошибаешься, хён. Но в начале… мне хотелось бы заткнуть твой чрезмерно болтливый ротик, куда больше предназначенный для кое-чего другого, — прорычал Ким, прежде чем обездвижить довольного Хакёна и призывно толкнуться в жаждущий его жар рта. Хакён блаженно прикрыл глаза. Он всегда знал, что следует говорить, чтобы должным образом раззадорить Воншика.♫ ♪ ♫
Воншик с самого начала мучил себя неким предчувствием, что близкое знакомство Санхёка и Тэгуна не принесёт ему ничего хорошего, но, с другой стороны, чем нежели не этим предложением работы он мог заинтересовать совершенно далёкого от него человека? Это был идеальный способ пообщаться чуть больший срок, но и плата за него причиталась соответствующая. Нет, Санхёк не выглядел как-то по-особенному заинтересованным при просмотре оригиналов готовых снимков, он сохранял своё профессиональное холодное ликование отличными кадрами и ничем не выдавал интереса иного, но когда через неделю он заявил, что деньги хочет передать самолично в руки новоявленной модели… Воншик окончательно запаниковал. Он едва ли не истерику устроил, обставляя свою обиду в таком ключе, якобы Хёк ему не доверяет и мнит, что он сам Тэгуну всей суммы может не донести. Хёк называл это вздором. Вздором это и было, но отчаявшийся Воншик просто не предполагал, чем ещё устранить встречу этих двоих и успокоить своё эгоистичное собственническое нутро. В итоге, закончилось всё так, что Санхёк сам с его мобильного набирал Тэгуна, долго извинялся за то, что беспокоит в рабочее время и вообще был, по мнению Кима, до тошнотворного мил всё то время, что мог бы сократить в половину, назначая время и место встречи. Воншик метался по студии с самой скорбной миной, изображая занятость уборкой и никак не подслушиванием чужого разговора, и всё равно не мог не слышать тёплого тона своего работодателя. — До встречи Тэгун-хён, рад был с Вами пообщаться, рад буду продолжить наше общение и после. Да. Спасибо. Всего доброго, — сияя начищенной до блеска монетой, Хёк бодро прошагал до фотографа, отдавая телефон ему, а заодно и бросая попутно: — Тэгун освободиться сегодня в пять. Заедешь за ним и привезёшь в мой офис. — С каких это пор я стал твоим личным водителем? — вышло едко и на удивление холодно, даже если в мыслях Воншика в тот миг растекалось адское пламя, густое, болезненно проникающее и в лёгкие, мешающее сделать нормальный вдох. — Тебе всё равно тоже придётся подняться ко мне за расчётом, так почему бы не убить двух зайцев разом? — невозмутимость Санхёка, как и его вечно играющая ему на руку принципиальность вновь сделали своё дело. Не в его привычках было раскидываться большими суммами где-то вне пределов своего офиса, и теперь Ким вынужден был следовать этим принципам, если, конечно, желал получить свои деньги. — Если хочешь, за водительские услуги я доплачу тебе отдельно. — Хочу, — резко вскинулся Воншик, — информацией. Скажи, зачем тебе это знакомство? — Мне просто интересен этот человек, — Санхёк пожал плечами и в скором времени удалился по своим делам, оставляя Воншика крайне возмущённым с разбросанными недобрыми мыслями.♫ ♪ ♫
Воншик не хотел их знакомить до последнего. И вот, когда эти двое обменялись наконец рукопожатиями, Ким начинал понимать, почему. И дело даже не в том, как быстро Тэгун и Санхёк нашли общий язык, дело в том, что оба сразу же исключили из общения его самого. Будто бы Воншика вовсе и не было в этом пафосно дорогом кабинете с вычурными картинами и эксклюзивной мебелью. Он успел дважды выйти покурить на балкон, открывавшийся вид с которого всегда казался ему а-ля "я взираю на эту жизнь с высока". Под нескончаемый лепет парочки, давно перешедшей на неофициальные обращения, он даже умудрился незаметно выскользнуть на улицу в третий раз. Точнее, он и не пытался быть невидимкой, просто церемонно хлопнул стеклянной дверью балкона и широким шагом отправился к выходу, игнорируя удивлённые взгляды, жгущие лопатки огнём. Он просто стоял на улице и ждал, потому что Тэгун ещё до приезда сюда просил его подождать и смотрел так вымученно и моляще, что отказать даже сейчас казалось верхом эгоизма и бездушия. Хотя Хан наверняка мог бы расщедриться и подвести нового знакомого на своей машине, куда более престижной, нежели авто Кима. Личный водитель, мини-бар в салоне… Воншик не мог похвастать этим, как и своим положением в обществе. Он вообще проигрывал Хёку все сравнения, какие только всплывали в голове, а оттого единственно крепкая мысль в голове казалась всё более детской: "Я первым его нашел! Я!" Когда рядом, спустя целую вечность, оказался Тэгун, Ким уже был слишком далеко в своих больных мыслях, чтобы не вздрогнуть чужому присутствию. Но Тэгун не торопил, просто стоял рядом и так же вдыхал этот город глубокими глотками, щёки его были залиты нездоровым румянцем, а в расширившихся зрачках плескалось невиданное Кимом ранее счастье. — Блять, — ёмко выдал Воншик, но старший даже не обратил внимания на чужое ругательство. Он весь сейчас был погружен в себя, в свои заоблачные мысли и чёрт знает что ещё. — Ради такого и больницу бросить не жаль, — наконец блаженно выдохнул он, и Воншик едва не подавился воздухом, едва не поперхнулся так и не зажжённой сигаретой и лёгкими в принципе. Потому что Воншик чувствовал — Тэгун говорил совсем не о перспективе работы моделью. Конечно, все эти догадки можно было искрошить в пыль, так и оставив их под ярлыками неподтверждённых догадок, но слишком уж восхищённо на обратном пути рассказывал Тэгун о том, как успешен для своего возраста Санхёк. — У нас с ним разница в пять лет, получается, всё то время, что я просиживал в библиотеках и за зубрёжкой медицинских трактатов, он уже обдумывал план нынешнего прибыльного бизнеса. Это ведь большая ответственность — создавать журнал мод, столько мелочей и тонкостей и… — Ты не сказал, куда тебя везти. — Езжай к своему дому, мне оттуда недалеко. Так вот, это же нужно знать ещё и тысячи мелочей в движении этой самой моды, учитывать потребности людей и… — Тэгун, — светофор, вымученная улыбка, и руки Воншика до побелевших костяшек вжались в руль. — Я не хочу всего этого знать. — Да что с тобой такое сегодня?! — возмущение Тэгуна становилось таким праведным, что Ким не мог не улыбнуться ещё раз, даже если на душе всё разъедало горечью. Он сворачивал к своему подъезду и глушил мотор уже под монолог о себе-плохом, таком неприветливом и грубом с совершенно замечательным заказчиком, что просто… И когда слушать чужие жизнерадостные переливы голоса становилось особенно невмоготу, Воншик срывался. Притягивал опешившего Тэгуна к себе за шею и целовал, совершенно грубо, кусая, вкладывая в этот порыв всё своё негодование, весь свой ущемленный чужим поведением мирок. Губы Тэгуна пахли дорогим алкоголем и на вкус ощущались так же — пьянящие, с ума сводящие, их хотелось ещё. Их хотелось постоянно. И это чужое бессилие, чужая слабость, которой были все порывы Тэгуна отстраниться, только заводили сильнее. Воншик понимал, что при желании бы легко справился с любыми попытками хёна к сопротивлению и взял бы его… да даже здесь — в машине, возле подъезда собственного дома. Смазанный удар в скулу трезвил. Тэгун со своими дикими, по-кошачьи прищуренными глазами выглядел так, будто готов был броситься вперёд и ещё парой куда более точных ударов уложить своего вышедшего из-под контроля знакомого. Но он не делал этого. Судорожно шарил по карманам, а после бросал на колени Воншика увесистый конверт, прежде чем выскочить из машины и оставить Кима в ещё большем крахе. На конверте значились его инициалы. В этом сумасшествии он совсем забыл о своём злосчастном заработке.♫ ♪ ♫
Полученные деньги Воншик разумно передумал уничтожать. Как бы ни вопила ослепшая от ярости гордость о том, что его фактически купили, точнее, у него перекупили Тэгуна, просто так взять и выбросить сумму, на которую можно было жить безбедно пару месяцев, Воншик не смог. Зато купил самой дорогой выпивки и соответствующей закуски к ней, и позвал себе единственного человека, которого хотел видеть сейчас. Хакён нравился Воншику за то, что с ним было просто и по-человечески даже если совсем без секса. — Только я могу быть столь невезучим мудаком, чтобы умудриться свести вместе двух натуралов, оставшись при этом ни с чем, — сокрушался Воншик, делая приличный глоток виски прямо из бутылки. Хакён слушал внимательно, но подвиг повторять не спешил. Ему куда больше нравилось осторожно потягивать крепкий напиток из толстостенного невысокого стакана, наслаждаясь краткими обжигающими глотками раз за разом и мелодичным перезвоном льда. — Как?! Нет, вот просто как так могло получиться? — Химия, общие темы для разговоров, взаимная симпатия, — перечислял Хакён, загибая пальцы и чувствуя, как с каждым пунктом его ненавидят чуть больше. Впрочем, ему было не привыкать к подобного рода вниманию, и он безжалостно закончил. — В конце концов, возможно, Тэгуна привлекло отсутствие сексуального подтекста во внимании Хёка. Привлекла несобранность того и такая же растерянность от испытываемого, как у него самого. Он увидел в этом поддержку и… — Откуда ты знаешь?! — Я и не знаю, я предполагаю просто, — Хакён пожал плечами и всё же залпом осушил стакан, морщась от ощущений жжения и горечи в глотке. — Мне вообще не очень понятно, почему мы должны обязательно опираться на твою эту дурацкую версию про любовь с первого взгляда. Такое только в сказках бывает, очнись, Воншик! Возможно, эти двое даже не собираются заниматься тем, что ты уже навыдумывал. — Но я же видел то, как они смотрели друг на друга. Это не может быть простой интерес без какого-либо сексуального подтекста! — не унимался Воншик, с громким стуком опуская бутылку на пол. Хакён поморщился, боясь, что сейчас в руке его друга останется лишь горловина, но толстое стекло стойко вынесло удар. — Воншик… — И не советуй мне сейчас успокоиться, потому что за такие тупые советы я попросту вынужден буду выебать тебя до сорванных вскриков, так, чтобы ты потом… — Воншик, ты и, правда, влюбился, — вот теперь Хакёну действительно становилось страшно. Но даже не потому, что заметно захмелевший Воншик приходил в ярость от таких выводов, а потому, что они действительно были правдивы. Хакёну вдруг впервые по-настоящему стало страшно, что его Воншика кто-то заберёт не на время, а на совсем. Слишком пугающим казался этот срок, но он всё равно не мог замолчать сейчас. Тянулся к чужим щекам, обхватывал их своими ладонями и заставлял Воншика смотреть прямо ему в глаза. — Ты можешь сколько угодно долго отрицать этот факт для себя, для меня и для всего мира, но знай, чем быстрее ты перестанешь валять дурака и примешь это достойно, тем быстрее мы сможем решить, что с этим сделать. А теперь поцелуй меня. Хакён не хотел секса на этот раз. По крайней мере, не так страстно и голодно, как обычно, но ему нужно было убедиться, что этот помешанный на каком-то совершенно немыслимом человеке Воншик ещё может принадлежать ему всецело.♫ ♪ ♫
Хакён, сколько помнил Воншик, являлся владельцем небольшого офиса и деятельность, проводимая там старшим долгое время оставалась для Кима тёмным и непознанным лесом. Главное, что расположившись где-то на окраине города, хён и не думал перебираться ближе к центру, предпочитая стабильность во всём. Так и не собирался он из прихоти друга менять свой рабочий график и оставаться с ним на неопределённый срок мамой-наседкой, личным психологом и лучшим средством для снятия стресса. Всё это было, конечно, мило, но… Хакён слишком хорошо понимал, что его затягивает не в свои чувства. Уже на утро после грандиозной попойки окончившейся, надо сказать, фееричным пьяным сексом, он осознавал, до какой степени глуп был в своих страхах. Теперь, проклиная собственное неумение пить, он как никогда чётко осознавал, что Воншик, даже если женится или — чёрт с ним! — выйдет замуж, не денется от него никогда и никуда. А вот на работе были неотложные дела, вечные проблемы с графиком и чёрт знает что ещё. На работе было спасение от этой рутинной игры во влюблённости. — Ты только заметь, Ким Воншик, — решил всё же высказаться старший перед уходом, — ты так много разглагольствуешь о том, что эти двое смотрели друг на друга как-то по-особенному, а сам спишь со мной без всякого зазрения совести. — Но я же не делаю это прямо у них на глазах, — сонно пробормотал Воншик. Если бы не эти суетливые сборы старшего, он бы спокойно проспал ещё часа два, как минимум, а тут его будили, да ещё и заставляли думать с утра пораньше. — То есть, если эти двое, как бы там ни было, продолжат своё общение без твоего присутствия, ты успокоишься? — Хакён склонил голову на бок и пытливо взглянул на Воншика, не готового что-либо отвечать. Коснувшись его щеки поцелуем совсем уж по-родительски, он отправился прочь, оставляя Кима в совершенно разбросанных чувствах. Собирать самого себя через алкоголь оказалось бесполезным и бессмысленным занятием. Воншик понял это уже через день. Отключил телефон, звонок на двери и принялся за уборку в доме. На него редко находило подобное в столь неуёмной манере и с таким пылом, но всё-таки порой уборка становилась едва ли не единственным способом разобраться в себе. Лучше этого была лишь временная нелюдимость. А совмещение столь эффективных тактик и вовсе действовало безотказно. Главное, что понял Воншик на исходе недели, так это то, что он дурак. А вот дальше шли едва ли не десятки вариантов ответа на вопрос, почему этим самым дураком он является. Самый очевидный намекал на то, что он принимает всё близко к сердцу, да ещё и не разобравшись до конца. А после находки этой отгадки уже и дышалось легче. Уже проще думалось о том, что с Тэгуном ещё можно будет продолжить нормальное общение, попытаться вернуть тот уровень отношений, что был вначале и… запоздало извиниться за тот поцелуй, а ещё за тысячи взглядов и мыслей до него. Думать об этом и строить планы для будущих разговоров было просто и удобно ровно до того момента, пока в дверь настойчиво не застучали. И Ким бы обязательно подумал, что это привычная к его неработающему звонку доставка продуктов, но конец недели постепенно становился тем временем, когда следовало ждать абсолютно всего. У Воншика невольно вырабатывалась некоторая привычка — ждать от выходных подвоха, и чутьё вновь не подвело его. Стук повторился, разрезая тишину квартиры будто бы канцелярским ножом, и Воншику захотелось выброситься с балкона, как есть — в одном полотенце и с недокуренной примятой сигаретой в руке. Эта первая приходящая на ум реакция, отчётливо въелась в мозг, да так и осталась незавершенным и не начатым даже действием. Когда Воншик открыл дверь, на пороге его появления дожидался Тэгун, казалось, ещё более тонкий и бледный — почти прозрачный! — для своего светлого наряда. Какой-то совершенно нереальный и тусклый для случившегося солнечного утра. Словно призрак. Воншик списал это на счёт разыгравшегося воображения, но ему казалось, что Тэгуна шатало даже от лёгкого сквозняка, что вечно полнил лестничную площадку, и с губ сорвалось прежде, чем он успел прикусить язык: — Когда ты вообще ел в последний раз? — У Санхёка новая идея для следующего журнала, нам нужна твоя помощь, — вот так сразу, с порога, загоняя обратно в депрессию, в которую так не хотелось падать, возможно, впервые так сильно уязвлённому Киму. У Воншика душу выворачивало, от этого отвратительного чужого "нам", но он старался не подавать вида, хотя бы просто не падать на пол, отхаркивая куски собственного никому не нужного сердца. И да, теперь он готов был признать, что влюбился. Впервые так осознано и по-настоящему запал на человека, на которого западать совершенно точно не стоило. — У Хана есть множество других фотографов в запасе, он может… — Он может. Я не могу, — Тэгун опустил руку на начавшую было закрываться дверь, и Воншику даже самому страшно стало от осознания, до какой же степени сильно хочется захлопнуть ту сейчас, ломая эти безумно красивые паучьи пальцы. Ким про себя посчитал до пяти, чтобы не натворить глупостей, невольно позволяя осмелевшему Тэгуну продолжить: — Я пробовал съёмки с другими, но я не могу быть так же открыт, как перед тобой. Не знаю в чём дело, быть может в том, что ты всё это начал, или в том… Воншик не сдержал нервного хохота, ощущая, как падает его наивное сердце куда-то на дно живота, ожидая сейчас услышать признание. Это было больно, глупо и обидно до чёртиков, потому что замолкший было Тэгун продолжал говорить. —…в том, что я успел пообщаться с тобой в неформальной обстановке, а они все такие из себя профессионалы. — Боги! Так кто же мешает, Тэгун?! Иди и общайся с ними на здоровье. Меня в это не впутывай только, ладно? — Воншик всё же намерился захлопнуть дверь. С силой, так, чтобы если вдруг доверчивый Тэгун не успеет убрать руки, то ему стало больно. Хоть немножечко больно так, чтобы передать часть своих ощущений от этого знакомства. — Подожди… — Чон Тэгун, я хотел бы трахнуть тебя прямо в этом коридоре или же зацеловывать до тех пор, пока ты не расплавишься в моих руках до состояния покорной куклы — я ещё не решил, чего мне хочется больше. Если тебе противны оба варианта — а тебе они, я вижу, противны — то лучше уйди отсюда прямо сейчас и не мучай меня своим присутствием! — выпалить это разом оказалось неожиданно просто. Ким даже сам от удивления широко распахнул глаза, будто бы только сейчас осознавая, что это такое — говорить то, что думаешь. Он глубоко дышал и видел, как застрявшие в горле Тэгуна фразы разбиваются об его откровенность. Тот мрачнел, пятился назад и отпускал дверь. Воншик захлопывал её раньше, чем опалённое желанием честности естество его губами бы кричало-спрашивало о том, как далеко он уже позволил зайти Санхёку и как много разрешил из того, что Воншику дать не желал.