Кости

      Квартира Тэгуна встречала затхлой пустотой и запахом пыли, который заставил Воншика чихнуть, как только он переступил порог. Тэгун нашёл сей факт забавным и тихонько хохотнул, но тут же вернул своему лицу выражение пасмурной тучи. Всё-таки ему предстояло делить с этим чихающим человеком свою драгоценную обитель какое-то время, по крайней мере, до тех пор, пока Воншику не надоела бы эта игра.       — Ну, вот как-то так… — прокомментировал своё жилище Тэгун, умещая сумку со своими скромными пожитками из больницы прямо на полу у входа.       — Думаю, для начала мы просто обязаны что-то перекусить, все эти нервотрёпки с заполнением документов и враньём меня изрядно поизмотали, поэтому…       — Я мог бы приготовить кофе.       — Нет-нет, кухню я беру на себя, — запротестовал Воншик, думая что, да, вот сейчас его выпрут за дверь вместе с его наглостью, но Тэгун только недовольно скривил лицо и двинулся вглубь жестом указывая, куда именно следует отправиться Киму. И тот действительно с готовностью прошелся по коридору, свернул налево и оказался в уютного вида кухонке, раскрашенной в бежевые тёплые полутона. Кухня явно не была рассчитана на одновременное перемещение по ней двух и более человек — это была кухня холостяка, подумалось Воншику. Но, в то же время, он упрекнул себя за эту мысль. Нельзя было судить о человеке по одной лишь обстановке в доме и планировке комнат. И всё-таки — Ким хотел бы искренне ненавидеть себя за эту мысль, но не мог — его радовало, что в священной обители еды не было ни одного призрака женщины. Впрочем, признаков еды здесь так же не обнаружилось. Это было безумно, но… в шкафах у Тэгуна не нашлось вообще ничего, кроме кофе, каких-то приправ и засохшего куска сыра в холодильнике.       — Ты что, вообще ничего не ешь?! – Воншик выкрикнул вопрос раньше, чем даже успел подумать, что для старшего эта тема окажется не очень приятной. Но тот появился на пороге совсем не раздраженным, а скорее растерянным. На Тэгуне были обычные домашние штаны и футболка с потускневшими нечитаемыми надписями.       — Много работы, я чаще перекусываю что-то в больнице или забегаловке неподалёку от неё.       Воншик помнил сказанное врачом про ложь, и прекрасно понимал, что – вот она, во всей красе, но ещё наверняка не в полном своём цветении. Ким решил не заострять на этом внимания. По крайней мере, пока.       — Знаешь, в таком случае ты тут занимайся уборкой дальше, или отдыхай… а я быстро скатаюсь до магазина, а заодно и вещей для себя возьму немного. Никогда бы не подумал, что наши дома окажутся расположены до такой степени близко…       — Тебе не обязательно…       — Тэгун, это тебе необязательно сейчас что-то говорить, а я, если тебя не устраивает факт обычного человеческого благородства, должен тебе напомнить, что подписал бумаги, в которых клялся оберегать тебя даже в случае самого вредного твоего поведения. Так что просто жди. И да, всё-таки можешь сварить свой кофе.       И только захлопнув за собой дверь Воншик подумал, что ему, возможно, больше не откроют.       Тем не менее, вернувшись через час к порогу квартиры старшего и кое-как нажав кнопку звонка — обе руки были заняты толстобокими пакетами — Воншик прождал не так уж и долго, чтобы начать по-настоящему беспокоиться. За время своего отсутствия в квартире Чона он успел обнаружить несколько пропущенных вызовов и переговорить с людьми их оставившими. Начал он с Хёка и только потому, что он к своим звонкам прилагал примирительное сообщение с очередным возможным вознаграждением за помощь Воншика, как фотографа и мастера своего дела. И в их разговоре не было ничего лишнего – уточнение деталей, место и время съёмок. Всё. Санхёк только-только в самом конце бегло поинтересовался всё ли у них с Тэгуном в порядке и, получив положительный ответ, отключился. Хакён же выпрашивал подробности в красках, много и громко восклицал на всю полученную информацию и… в принципе был достоин утолить своё любопытство в полной мере. Ведь, если бы не он, Воншик бы вряд ли стоял сейчас таким невероятно счастливым перед открывшим ему дверь Тэгуном.       — Так много?! – совсем уж по-детски воскликнул тот, и только секундами позже взял себя в руки, добавляя куда более серьёзным тоном: — Ты ушёл так быстро, что я даже не успел дать тебе денег. Сколько я тебе должен теперь?       Воншик лишь небрежно отмахнулся. То есть попытался сделать это, используя исключительно голову, но мало чего добился. Зато, когда Тэгун перехватил пакеты в свои руки — Воншик слегка испугался, что тонкая фигурка может попросту переломиться под этой тяжестью! — дело пошло чуть быстрее. Ким быстро разулся, отобрал часть особенно тяжёлых пакетов с провизией обратно и прошествовал в уже облюбованное пространство кухни, как в свою вторую обитель.       — Будем считать, что это моя плата за временное пребывание здесь. Ну, и заодно за моральный ущерб сразу прими эти дары, — когда Тэгун зашуршал отставляемыми на стол пакетами и с таким подозрением покосился на Воншика, тот попросту не смог сдержать улыбки. — Я говорю о том, что могу оказаться достаточно вредным и шумным для тебя. Это может быть не очень удобно. И, кстати, у тебя там ничего не пытается сбежать?       Тэгун спохватился и бросился в ванную комнату, где до этого момента набирал для себя воду. Конечно, он предпочёл бы понежиться в горячей воде с ароматическими маслами без присутствия посторонних, но когда чужаки с таким упрямством облюбовывали новую территорию в доме, ждать лучшего времени было бы попросту глупо. "Ты не против, если я..." — уже успел сформулировать половину фразы в голове Тэгун, но тут же осадил себя, так и замерев в дверной проёме на пару мгновений — ещё не хватало в собственном доме спрашивать разрешения и отчитываться, куда и зачем он идёт. Чон лишь церемонно перекинул полотенце с одного плеча на другое, продолжая свой путь без каких-либо комментариев. Он прекрасно видел, что его заметили, и этого было вполне достаточно.       Погружаясь в воду, приятно покалывающую тело горячей истомой, Тэгун, пожалуй, наконец-то почувствовал себя достаточно ожившим. И дело было не в кратковременном пребывании в больнице — он помнил, каково там, помнил всё до мельчайших подробностей: разговоры, местная пища, атмосфера в целом... Всё это он уже знал, но напрягало его знание иное — эта удушающая пустота квартиры, встречающаяся его пыльным воздухом, мёртвым воздухом, в котором чувствовалось поистине убийственное ощущение пустоты. Оно разрушалось после быстрейшей оперативной уборки — Тэгун потратил бы весь запас сил на это генеральное наведение порядка, не составь ему компанию Воншик, но вынуждено ограничивался лишь протиранием пыли из-под всех шкафов, столов и тумб, а также собиранием оной со всех горизонтальных поверхностей. Перфекционист в Тэгуне негодовал, но пока был задобрен горячей водой, лениво скользящими клубами не густого пара и всё-таки ощущением чужого присутствия в доме. Да, Тэгун вынужден был признать, что активно разводимая Воншиком деятельность на кухне не вызывала должного уровня раздражения — всё это порождало спокойствие. Стоило лишь отбросить тот факт, что первоначальное знакомство устроил Воншик, как раз-таки руководствуясь исключительно позывами своего тела. Сейчас же он никаких попыток даже для того, чтобы просто коснуться Тэгуна, не предпринимал. Тот был благодарен за подобное положение дел, но всё равно немножечко недоумевал над столь быстрой сменой поведения.       Уже стоя в знакомом проходе, ведущем на кухню — сегодня это становилось любимой позой Тэгуна, — старший ощущал себя полным сил, бодрым и готовым безвылазно просидеть на работе пару суток, лишь бы только знать, что дома его ждут вот таким или же подобным образом. И он уже готов был смутиться собственной мысли, но сознание оправдало её чуть раньше — не было ничего ужасного в том, чтобы желать себе капельку заботы, маленького слугу или... раба. Воншик неловко засмеялся.       — Хён, тебе с таким взглядом просто необходимо наблюдать за строительными работами на каком-нибудь серьёзном объекте. Твои подчинённые от него не то что накосячить — вдохнуть лишний раз побояться.       — Прости, я просто, наверное, задумался немного... — смутился Тэгун. Его кажется поймали с поличным, и это не могло не смущать. — Тебе помочь чем-то?       — Помочь, — охотно кивнул Воншик, извлекая очередные полуфабрикаты разогретыми из микроволновки. — Помоги мне приговорить всю эту еду, и это будет лучшая помощь от тебя. Только теперь Тэгун оглядел все запасы из горячих закусок и прочей быстро приготовляемой продукции, от вида которой его мгновенно начало мутить. Ким, конечно же, заметил столь очевидное выражение, совсем непохожее на радость и недовольно нахмурился.       — Я мог бы поколдовать у плиты и большее время, самостоятельно организуя что-то более съедобное, но... решил, что для закуски подойдёт и что-то из холостяцких наборов, — несколько смущённо пробормотал Воншик. Когда на него смотрели вот так — ошарашенно и по-взрослому — доставать из холодильника упаковку с баночками пива было немного неловко. Он вопросительного посмотрел на так и не сказавшего ничего Чона и всё-таки не сдержал довольной ухмылки. Быть может, с едой у Тэгуна и были проблемы, но на лёгкий алкоголь он смотрел с явным интересом.       — Тогда лучше будет разместиться в гостиной, тебе так не кажется? — неуверенно пробормотала Чон, прикидывая, когда вообще последний раз пытался поделить с кем-то свою крохотную кухню.

♫ ♪ ♫

      А в гостиной находиться с Воншиком было уже не так... настораживающе. Он не старался нарушить личное пространство старшего мужчины и вполне уютно себя чувствовал в кресле, почти напротив дивана, на котором разместился сам Тэгун. Телевизор на заднем фоне бормотал что-то не особо связное, то и дело прерываясь яркими всполохами рекламы, а Воншик начинал понимать, что идея с большим количеством алкоголя — пусть и не очень крепкого, — в компании объекта отнюдь не самых платонических чувств далеко не самый лучший вариант.       Огоньки света за незавешанными окнами начинали расплываться, перетекая в единое целое, а расслабленный Тэгун казался донельзя красивым в этой обычной домашней одежде и смешных тапочках-зайцах на ногах. Всё это время с начала их маленького пиршества он говорил более чем мало, всё больше слушал Воншика, и его по-настоящему интересные истории, так или иначе связанные с его профессией. И для начала такое положение вполне устраивало обоих. Воншик буквально чувствовал, как его собеседник понемногу привыкает к звучанию его низкого тембра, ощупывает низкий грудной смех и отвечает на него своим — тихим, почти неслышимым за басовым звучанием гостя, но... так и должно было быть. Ким чувствовал, даже сквозь пелену опьянения, что всё делает правильно. И наградой за его терпение вскоре становились занятные комментарии Тэгуна к общей теме, его робкие вопросы и чуть лучащийся от алкоголя заинтересованный взгляд.       — ...поэтому я не особо люблю снимать женщин в откровенных и эротических тонах. Проще говоря, обнаженка — это не мой конёк, — тем временем подытожил Воншик очередной свой рассказ, делая ещё один глоток пива и наклоняясь вперёд, чтобы урвать с кофейного столика, заставленного едой, самый лакомый кусочек.       — Оно слишком полное, да? — с задумчивым видом продолжая потрошить пачку чипсов, Тэгун всё никак не мог заставить себя не смотреть на собеседника. Во-первых, он так привык — те же пациентки благотворней воспринимали его именно с такой манерой обращения. А, во-вторых, — и это особенно пугало Тэгуна, — смотреть попросту хотелось, потому что Ким, едва ли не насильно затолканный хозяином квартиры в душ, выглядел ещё невероятней, чем он же прежний. Но было ещё и "в-третьих": Тэгун не мог перестать смотреть, потому что только так умел контролировать порывы младшего подкинуть ему в тарелку что-то из закусок. Не то чтобы Тэгун так сильно переживал из-за возможности набрать лишний вес, скорее, его подобные вопросы вообще никогда не беспокоили, но то, с каким упрямством Воншик выполнял возложенные на себя обязанности, порядком раздражало.       — Полное что? — оказался озадачен Воншик, и запоздало понял, когда Чон уже принялся взращивать объяснения, которые в его исполнении звучали как-то зачаровывающе и необычно.       — Женские тела из-за своей округлости выглядят полными. Вся эта плавность изгибов и линий... они буквально созданы для того, чтобы стать ещё полнее, разрешиться иной жизнью и подарить её миру. Это... правда странно выставлять напоказ.       — Но у меня есть работы в этом направлении, которыми я почти горд, — нотки самодовольства в голосе лишь показались Тэгуну — Воншик был взволнован и, взглядом спрашивая разрешения пересесть поближе, быстро листал что-то на экране собственного телефона. Чон с готовностью придвинулся, наверное, слишком торопливо, раз едва не рассыпалось содержимое всё ещё стоящей на коленях чашки, он боялся, что Воншик усмехнётся сейчас, но тот был слишком увлечён поиском. В итоге перед Тэгуном оказалась целая коллекция разных, но в то же время схожих снимков, на которых наготу женщин и совсем ещё юных девушек скрывало что-то невесомо лёгкое. Будь то вода, перья или же складки полупрозрачной ткани. Девы-дриады смотрели из озёрных зарослей своими изумрудными линзами, ангельски порочная дама обратила свой взор куда-то вдаль, небрежно прикрываясь тонким шелком, смуглое тело шаманки прятали языки пламени поднимающиеся от костра, перед которым она сидела.       Воншик же давал краткий, но ёмкий комментарий к каждому снимку, опаляя шею старшего мужчины хрипловатым шёпотом. Тэгун поначалу почти не замечал этого, поражённый не красотой работ даже, а осознанием, что всё это творения сидящего перед ним человека. Ему попросту не верилось, что всё эти фантазии могли уместиться в голове одного фотографа, и он даже рискнул обернуться, нечаянно коснувшись носом чужой щеки, и только после понял, что расходящиеся по телу мурашки — это не совсем заслуга одних лишь профессиональных фотографий. Ким, воспринимая чужое замешательство по-своему, спешно отпрянул назад. Обивка дивана жалобно скрипнула под широкой спиной, на что Тэгун лишь примирительно улыбнулся, наконец решаясь спросить.       — Эти идеи... Они зависят от случая съёмок или ты придумываешь их сам? — Воншик так часто облизывал губы, подбирая слова, что Тэгуну почти захотелось узнать: такие ли они мягкие на вкус, какими смотрятся, или же нет.       — Обычно заказчики снимков в жанре ню не особо-то щедры на конкретные идеи и уж тем более не блещут фантазией, — тем временем нашёлся Воншик. Давать адекватный ответ было более чем сложно — он играл с огнём сейчас, оставаясь наедине с Чоном в не самом трезвом состоянии их обоих. И главная проблема была в том, что огнём этим был он сам. Он прекрасно чувствовал, как Тэгуна тянет к нему, и едва не дурел от восторга этого открытия. И пусть даже дело было лишь в алкоголе, Воншику крайне сложно становилось держать себя в руках с каждым новым глотком раскалённого воздуха. — Чаще всего заказчики лишь просят, чтобы это было горячо, или мило, или волшебно, в зависимости от случая. Но после обязательно следуют мерзкие фразы в духе: "Оголи ей правую грудь" или "Пусть будут видны ягодицы", и тогда это отвратное ощущение возвращается снова. Ощущение, будто ты находишься в мясной лавке с человечинкой.       На этот раз руки Тэгуна всё-таки подвели. Он не уронил чашку, но вот горлышко в миг ставшей скользкой бутылки выскользнуло из рук, пиво с шипением принялось впитываться в ковёр, а ушедший было в спасительную негу рассказа Ким догадался, что сболтнул лишнего, а потому теперь с беспокойством смотрел на Тэгуна.       — Что-то не так? — напрямую спросил он, напряженно всматриваясь в лицо старшего, а тот выглядел устало, но вовсе не как человек, которого утомила длительная беседа и выпивка. Он выглядел уставшим от груза собственного прошлого или чего-то столь же обыденного и неистребимого в жизнях многих людей.       — Знаешь, всё эти рассказы, конечно, очень похожи на полноценный диалог, но... Воншик, мне тошно от этой игры, — Тэгун задышал чуть быстрее, как человек, готовящийся к прыжку в холодную воду, он набирался сил чтобы закончить мысль. — За эти дни ты узнал обо мне многое, гораздо больше, чем положено обычным знакомым, пациентам и вообще хоть кому-то, но это далеко не всё. Я опасаюсь, что рано или поздно ты узнаешь больше, а я уже привыкну к твоей компании и... Я не хочу привыкать зазря. И я совсем о тебе ничего не знаю. Если подумать, в наших с тобой шкафах наверняка одинаково много скелетов, так много, что под собственной тяжестью они давно уже рассыпались, превратились в отдельные кости, их так много... в общем так, сейчас я принесу нам остатки пива из холодильника, а ты пока настроишься на честные разговоры, а не на правильные их подобия, договорились?       Воншик молча и чуть ошалело кивнул. За всё то время, что он провёл в доме Тэгуна, да и, наверное, за весь промежуток дней с начала знакомства, тот впервые сказал так много слов — важной бесценной информации, ведущей к ещё более важному соглашению. Киму не нужно было как-то морально подготавливаться — он едва ли ни с первого мгновения знакомства готов был раскрыть всего себя взамен на сокровенные и интригующие подробности из жизни его так и не состоявшнгося любовника.

♫ ♪ ♫

      — Хочу тебя. Впиться в губы поцелуем и повалить на этот чёртов диван. И будет совсем неплохо, если ты пару раз при этом заедешь мне по лицу — я заслужил, да и награда будет в тысячу раз лучше, чем та ничтожная боль, которую мне придётся заплатить за неё. И я уверен, что ударов от тебя будет не так много, как читается сейчас в твоём злом взгляде, потому что я... — Воншик выдохся, так и оставляя фразу недосказанной, хотя, будь его воля, он бы и не начинал рассказывать всё это таящееся на его тёмной стороне души. Но Тэгун сам просил от него этой откровенности, отчего теперь и сидел с пылающими щеками, действительно несколько разозлившийся, но ещё больше успокоенный. Всё-таки Воншик оставался прежним собой и от этого всё казалось как-то... стабильней. Ким силился хоть как-то разбавить неловкую тишину и продолжил с прежней уверенностью, понимая, что обратного пути из этой откровенности попросту нет. — Я же вижу, с первой встречи почувствовал, что ты не из тех, кто презирает такие отношения. Ты кажешься мне более...       — Мединститут. Последний курс. Их было трое и... мне не понравилось.       Воншик опешил от этого мгновенно. Ему хотелось переспросить, но он ведь всё прекрасно услышал. Просто не мог поверить в это. Тэгун расценил это молчание иначе.       — Понимаю, ты сейчас можешь победно возликовать и заявить, что я мог бы сопротивляться, если бы захотел, но... их было трое. И до того момента я, по крайней мере двоих из них, считал друзьями.       — Тэгун, я не...       — И если ты сейчас хотя бы вздумаешь проявить сочувствие я ударю тебя очень больно, — так же спокойно продолжил Чон, будто бы и не было этой попытки Воншика извиниться за собственные слова, которые, должно быть, для Тэгуна звучали более чем неприятно.       — Ты... их наказали? — в горле пересохло, Воншик отчего-то ощущал себя едва ли не главным виновником произошедшего. И прямой уверенный взгляд Тэгуна не добавлял уверенности в обратном.       — Ты говоришь о полиции? — фыркнул Тэгун, открывая новую бутылку и всовывая её в непослушные пальцы знакомого и открывая другую для себя. — Они первоначально знали, что мне не позволит гордость заявить о подобном хоть кому-то. И были правы. Это ведь так... мерзко, полностью отдаться во власть животных желаний. Хотя ведь даже в мире зверей нет такого. Это чудовищно.       — Мне так жаль... — прежде чем Ким успел договорить, его губы обожгло болью, он запоздало отшатнулся, глядя на следы крови, которые остались на ладони, прижатой к месту удара. А после поднял взгляд на Тэгуна, в глазах которого горел правильный гнев, чистейшая ярость.       — Я предупреждал, — тихо выдохнул он, и, кажется, гнев его немного поутих, сменяясь пустотой.       — Сам виноват, — небрежно отмахнулся Воншик, вот только в его глазах старший читал иное. Он видел в расширившихся зрачках боль и изумление, которые таяли так же быстро, как и последние крохи злобы Тэгуна. — Кажется, теперь вновь твоя очередь задавать вопрос. На мой ты ответил прежде, чем мне его удалось подобающе задать.       — Хорошо, — Чон кивнул. Было ещё немного неловко за произошедший инцидент, но разве ни чего-то такого ожидал он, начиная эти откровения? По правде, какая-то его тёмная часть надеялась, что для Воншика это станет призывом к действию. — Тогда скажи мне, какого чёрта ты устроил после моего знакомства с Санхёком?       — Ты серьёзно сейчас? — Ким изогнул бровь. — Я прихожу к своему практически начальнику, а тот без лишних усилий уводит важного для меня человека, оставляя меня в стороне, а ты спрашиваешь, какого чёрта?!       — Ревность?       — Ревность, — Ким ощущал себя побеждённым, да так легко и позорно, что взгляд на собеседника больше поднимать не хотелось никогда. Гораздо проще было расписать тысячи поз для их так и не состоявшегося секса, чем спокойно принять собственную зависимость от другого человека. — Ты уже знаешь, что меня интересует следующим.       — Хочешь узнать, почему мне так срочно захотелось познакомиться с Санхёком? Боюсь, отсюда и начинаются самые настоящие скелеты, дорогой мой... друг. Ты уверен, что они нужны тебе?       — Я готов принять тебя вместе со всеми твоими скелетами до самых их мельчайших косточек, — и Ким не лукавил, он говорил то, что думал, и ничего не мог поделать с собой. Тело само несло вперёд и вниз, к ногам его хёна. Он просто устраивался на полу, чувствуя, как колено намокает от пролитого пива, и смотрел чуть исподлобья на Чона с искренней преданностью во взгляде.       — Старший брат Санхёка — это и есть тот парень, который был зачинщиком всей той мерзости в прошлом. Они с твоим боссом похожи внешне, и я сразу же подумал, что... нашёл его, а неформальное общение с Хёком только подтвердило мои догадки. Так что мне нужен не совсем он, а то, что можно от него выведать.       — И чего ты хочешь добиться в итоге? — Воншику было холодно, хотелось отодвинуться прочь, но гладкость скользнувших по скуле пальцев Тэгуна подействовала лучше всяких цепей. Он остался сидеть на месте, принимая скупую ласку и выдерживая на себе лукавый пугающий взгляд.       — Я не отвечу, потому что сейчас не твоя очередь задавать вопрос. — Тэгун улыбнулся чуть шире, впервые за всё это время он выглядел настоящим безумцем. — Спать хочешь?       И Тэгун действительно больше ничего не сказал. Потому что всё упиралось в чёртовы негласные правила и игра в честность закончилось с лёгкой подачи старшего, который заявил, что узнал всё, что ему хотелось. Ким от нечего делать принялся убираться в гостиной, точнее убрал все банки, тарелки и упаковки от чипсов, которые нарушали наведённый было Чоном порядок. Хозяин квартиры всё это время возился с постельным бельём. И когда Ким вернулся в комнату, пальцы его хёна — паучьи когти — ещё разглаживали складки на простыне, завораживая выветренностью движений.       — Хватит так пялиться, — бросил тот через плечо и, тем не менее, не подумал разогнуться моментально. Или действительно не чувствуя чужого тяжелого взгляда на худощавой заднице или, всё же, получая от этого некоторые приятные ощущения.       — Ты провоцируешь, — резонно заметил Воншик, чувствуя себя дураком, разглагольствующим обо всем известных истинах. Он прочистил горло, подошел ближе, когда развернувшийся Тэгун подал ему охапку подушек и одеяла, и подумал, что этот раз был последним случаем, когда алкоголь и Тэгун были совместимыми вещами. Воншику не нравилось безумие в чужом взгляде, и он искренне хотел, чтобы оно исчезло. Ну или хотя бы утихло на время. — Не пойму, как тебя взяли на столь ответственную должность…       — Легко, — тут же отозвался Чон, медленно смаргивая такую пугающую пустоту из своих зрачков, пляску огней и вообще всё, что мерещилось Воншику. — У меня большой опыт, чистейшая репутация и соответствующее образование. Меня возьмут в любую клинику, но мне хорошо и в этой. Спокойной ночи.       Тэгун так быстро менял своё поведение, так быстро менял самого себя, что опешившему Киму почти явственно казалось, что сейчас перед сном они только и делали, что говорили об успешности Тэгуна в его профессии. И Воншик бы поверил в этот самообман, если бы руки не тряслись так сильно.