♫ ♪ ♫
Как оказалось, Воншик был готов, а вот половина пришедших на кастинг девиц — нет. Они выглядели нелепо, хотя им наверняка казалось, что в этих гримасах есть что-то сексуальное. И если Ким ещё обязан был сохранять спокойствие и маску профессионала, то Хёк этого явно делать не собирался. Он кружил рядом, бубнил себе под нос гневные проклятия и то и дело прикладывал ладонь к лицу, выражая и скорбь, и стыд, и ужас. — Да я бы сам в разы лучше исполнил это, — причитал он, когда очередная претендентка на пару глянцевых страниц едва не споткнулась, запутавшись в собственных длинных и до обидного хорошеньких ногах. — Ну, так вперёд, — Воншик махнул объективом в сторону освещённой части сцены. Ему пришлось прикусить язык. Во-первых, чтобы не расхохотаться от представившейся картины. Во-вторых, потому что захотелось ляпнуть о том, что у него действительно есть знакомый, который справится ещё лучше. Но делить с Санхёком ещё и Хакёна было бы чрезмерным расточительством. Хакён был только для него, даже если какие-то там Джехваны решили урвать немного счастья и для себя. И, как ни странно, именно Джехван и прервал попытки релаксации Воншика в машине, когда тот вечером ехал в сторону дома Тэгуна и растворялся в любимых музыкальных треках. Его голос нельзя было перепутать ни с чьим иным, даже услышав его пару раз за всю жизнь. Ким вынужденно заглушил проигрыватель и поставил телефон на громкую связь, не желая открываться от езды. Всё-таки это был лишь малознакомый Джехван — странно было бы отдавать ему всё своё внимание полностью. И всё же он удивлял Воншика, заставляя засомневаться в первом суждении. — Слушай, я прекрасно понимаю, что делаю что-то не так, но и ты ведь там с Тэгуном наверняка немало косячишь. Так почему бы нам не помочь друг другу? Ну, конечно, если ты не из тех собственников, которые пытаются заграбастать себе всё и всех. — Я не из таких, — произнёс Воншик с трудом подавляя улыбку, потому что внутри всё ликовало от знания: кое-кто не может завоевать сердце Хакёна так, как сумел однажды он. — Ну и отлично, в таком случае. Тогда, быть может, нам стоит встретиться и обсудить всё это? — И как ты себе это представляешь? Посидеть за чашечкой кофе и выболтать все секреты и потаенные лазейки друзей? — Воншика откровенно забавляла эта ситуация, потому что он прекрасно понимал, что ему Джехван ничем не поможет, а вот он вполне мог бы рассказать кое-что интересное влюблённому врачу. — Ну… да, примерно так и представляю, — тем временем замялся тот, наконец-то начиная осознавать, как это всё будет выглядеть со стороны. Судя по сложившемуся в трубке затишью, Джехван искал предлоги для прикрытия столь неблагородного занятия, как создание сплетен за спиной друзей. — Мы могли бы… — Слушай, если тебя реально интересует что-то длительное, то ты на верном пути, потому что любовников Хакён отшивает быстрее, чем ты произносишь слово «секс», поэтому, если всё серьёзно, то продолжай. И да. Он тебе никогда не признается, но ему нравится всякая эта подростковая романтичная хрень, так что… — Я понял! Спасибо! — затараторил явно воодушевлённый услышанным Джехван. — В таком случае, ты должен знать, что Чон терпеть не может, когда на него давят, запугивают и всё-такое. Хотя это наверное не столь ценный совет, но… ты должен быть мягче, чем он, и тогда, может быть… Но разве может быть что-то или кто-то мягче Тэгуна? — Да уж, — бросил Воншик неопределённо, думая о том, что, кажется, Джехван совсем не чувствует своего замкнутого друга. Не то чтобы его это печалило, но некоторые выводы он из услышанного сделал. — Благодарю за дельный совет. — Да-да, и я тебя, потому что… — Кстати, Тэгун в курсе, что ты берёшь без спроса номера из его записной книжки? — Я не трогал его телефон, лишь нашел визитку, пока Тэгун отсутствовал на рабочем месте, — принялся оправдываться Джехван, заставляя вспомнить Воншика ещё кое о чём. — Кстати, насчёт его пребывания в больнице, — Воншик всё-таки свернул к обочине и полноценно взял в руки мобильный. — Это часто случается? — Не очень, — замялся Джехван, явно давая понять, что ему нравится думать о Тэгуне как о полностью нормальном человеке. — В основном это бывает в периоды стресса, но я так и не уловил какой-либо закономерности. Ты… ты много вообще знаешь? — Я знаю про обеих жен, — Ким сразу же понял, к чему ведёт Джехван. — В таком случае, я могу тебе сказать, что вот именно в этот период, как ни странно, его состояние было близко к нормальному. Присутствовал аппетит и не было склонности к раздражительности. В общем, никакой логики. Да нет, подумалось Воншику, как раз-таки тут всё было логично — Тэгун был особенно спокоен и доволен жизнью, когда обидчики были устранены один за другим. Вот только Джехван этого, естественно, не знал, как и лечащий врач Тэгуна. А потому оба не видели всей картины целиком. А Воншик видел и теперь чувствовал себя воодушевлённым до предела. Ведь получалось, что достигнув своей последней цели, Чон мог бы обрести спокойствие и гармонию с самим собой, а значит — излечиться. Эта мысль грела душу ещё даже больше, чем трепетное чувство — возможность приехать к Тэгуну и убедить его в своём серьёзном настрое, который, как чувствовал Воншик, не смел бы его покинуть до самого конца. — Спасибо, — запоздало произнёс Воншик, понимая, что слишком ушел в себя, но на той стороне молчали, явно давая время на осмысление, а теперь Джехван спешно прощался, рассыпаясь в ответных благодарностях и уверениях в том, что он готов будет помочь в любое время, чем только сможет. Младший не был так быстр в обещаниях, но про себя поражался тому, как много влияния имеет внезапная влюблённость не только на него, но и на некоторых иных людей, попавших в её крепкие сети.♫ ♪ ♫
Воншик почти дотянулся до кнопки звонка, когда вдруг вспомнил, что у него есть ключ. Небольшой кусочек металла приятно холодил руку и внушал какое-то поистине вселенское спокойствие. У него было ощущение, что он возвращается домой. Всего лишь на мгновение, прикрыв глаза, он мог представить, что всё это — по-настоящему. И даже странно было находить в этом что-то приятное. Даже не так. Странно было, что Воншика не повело так же, как Хакёна, почувствовавшего опасность потери свободы и запаниковавшего. Воншику было спокойно и до невесомого легко. А потом реальность настигала хрустом замочной скважины и тишиной. Тэгун обнаруживался минутой позже в кресле в гостиной. Он коротал время за чтением книги, кутался в домашний халат, и выглядел таким уютным, что Воншик почти потянулся обнять его. — Как прошел день? — на языке старшего эта фраза явно значила гораздо больше смыслов. Наваждение Воншика тут же таяло и он беспомощно отступал назад. — Санхёк ничего не знает, так как они не общаются. А в интернете мне не удалось найти никого подходящего, потому что я слишком мало знаю, да и на лицо не так-то просто определить… — Ты думаешь, я не пробовал этот вариант? — Тэгун фыркнул и захлопнул книгу. — Я пытался, и не раз. Но этот парень… он просто исчез и всё. — Так, может, это и к лучшему? — Ким рискнул подойти ближе, устраиваясь около кресла на колени так, чтобы хорошо видеть глаза Тэгуна. — Быть может, он уже тысячу раз мёртв, а потому и не появляется. Даже не так. Если он мёртв в твоей жизни теперь, зачем разыскивать его? Тэгун заколебался. Ему хотелось напомнить, что вообще-то, судя по ответам Санхёка, его старший брат был вполне жив, общался с семьёй и процветал, но… в каком-то ином и далёком от Санхёка мире. Но Тэгун промолчал, он просто наблюдал за тем, как льнёт чужая щека к костяшкам его пальцев, всё ещё сжимавших книгу, и забывал как дышать. — Тогда это всё теряет смысл, — наконец выдал он, немного поразмыслив. И продолжил, поймав на себе вопросительный взгляд. — Всё это открытие тайн перед тобой, все поиски и даже знакомство с Санхёком. Всё это становится лишним. — Не правда, ты не можешь говорить так, ведь… — Воншик не успел договорить. В нём клокотала злоба, потому что его называли лишним. И чёрт с ним с этим Санхёком, но его! Не хотелось такого исхода, хотелось внушать и доказывать противоположное, вот только собственный телефон мешал это сделать. Разрывался от протяжной трели, высвечивая имя Хакёна на экране. — Слушаю. — Воншик! Воншик, милый, спаси меня! Я… — голос старшего оборвался судорожным всхлипом и, кажется, оборвал вместе с собой сердце Воншика. «Джехван», — всплыло мимолётное в мыслях Кима и тут же полыхнуло синим пламенем. Определённо это он сотворил что-то, что теперь Хакён сам не свой бился в истерике на другом конце Сеула. — Я убью его, — выпалил Воншик прежде, чем понял, что делает это вслух. Он бросил мимолётный взгляд на Тэгуна, снизу вверх, и в общем-то не смог прочитать ничего чёткого в этих лисьих глазах, те будто бы смотрели сквозь него в то время, как в трубке уже громче взывали к его разуму. — Не нужно никого убивать! Просто Джехван, он… Он пригласил меня в парк аттракционов. И мне жутко хочется туда пойти. И я боюсь один с ним наедине. И… —…подумал, что будет неплохо захватить с собой третьим лишним бывшего любовника? — голос Воншика дрогнул на этом «бывшем», что наверняка не укрылось и от Тэгуна, но и не важно это было для Кима, когда он так рывками понимал, что это правда, и обращаться так к Хакёну теперь вполне логично. — Нет, — тем временем вырвали его из плена назойливых мыслей. — Я подумал, что ты со своим другом мог бы составить нам компанию, и тогда всё это мероприятие скорее напоминало бы весёлую вылазку приятелей, нежели до одури романтический поход в парк, разве я не прав? — Прав. Только я не уверен насчёт уровня веселья во всей этой затее. — Вонши-и-ик! Я умоляю тебя! Я что, так часто тебя умоляю? — Я бы напомнил тебе случаев двадцать, но боюсь, что сейчас не самое лучшее время. — Секс не в счёт, это другое, — фыркнул Хакён, явно начиная расплываться в хищном оскале — это слышалось в его голосе. — Ну так что? Хотя стоп. Дай-ка мобильный Тэгуну. — Хакён… — Дай. Поговорить. Старшим. Вот в этом и был весь Хакён. Он никогда не хотел играть по правилам. Точнее нарушал правила, которые сам же и задал первоначально. Вначале он позволял во всём доминировать Воншику, а потом, вот так, парой слов напоминал, что тот всё-таки младше и что должен слушаться несмотря на все свои «хочу» и «могу». Воншику оставалось лишь беспомощно взглянуть на Тэгуна и передать ему трубку, удаляясь прочь. Не то чтобы его так смущало подслушивание чужого разговора, но чувствовал он себя довольно неловко. Как будто прямо перед его носом плели заговор против него же. Да и с кухни всё равно было слышно краткие ответы Тэгуна, сводящиеся всё чаще к односложным «да» или «нет». Это ничего не давало, а потому Воншик довольно скоро нашел себя в приготовлении бесхитростного ужина. Тэгун появился на кухне минут через десять. Всё такой же расслабленный и невозмутимый, он усаживался за стол, наблюдая за действиями донсена. Тот против не был, но всё равно периодически поглядывал на Чона, дожидаясь, когда тот прояснит результат сложившегося разговора. И Тэгун сжалился над своим уже-не-совсем-гостем. — Завтра после шести вечера мы идём в парк. — И как ему это удаётся только, — проворчал Воншик, с негодованием признавая что-то вроде укола ревности, кольнувшего его сердце. Говорил он тихо, а Тэгун, к счастью, переспрашивать не стал, а может, просто услышал всё с первого раза. И тогда даже понятной становилась его усмешка, краткая и тающая где-то в шуме закипающей воды. — Я не буду есть, — уже как-то привычно упрямо выдал Тэгун, когда перед ним оказалась чашка с аппетитно пахнущим раменом. Казалось, он только для этого здесь и сидел — дожидался окончания чужих стараний, чтобы после растоптать их в пыль всего парой фраз, а после встать из-за стола и направиться к выходу. Конечно же, Воншика это злило неимоверно. Точнее, чрезмерно даже. До неконтролируемого гнева и пелены ярости перед глазами. Ким приходил в себя только когда понимал, что прижимает старшего к стене, заведя его руки за спину и удерживая его, сопротивляющегося, на месте засчёт всей возможной силы. Вот только когда разум стал чист от первоначального наваждения, отпустить оказалось ещё сложней. — Ты сядешь за этот чёртов стол и попробуешь этот рамен. Если всё действительно отвратительно до такой степени, как тебе кажется, то я буду готовить до тех пор, пока не смогу угодить тебе, — говорить получалось мягко и вроде бы даже приятные вещи, но только Воншик сам ощущал, как обжигает его язык кипящая ярость. И, в противоположность этому чувству, низ живота наливался тяжестью, жаром плавленого металла. Не выдерживая, Ким всё же толкался один раз на пробу, давая прочувствовать своё возбуждение мужчине сполна, а после шарахался прочь, пока ещё мог. И Тэгун, пользуясь этим кратким шансом, сбегал прочь. Хлопала дверь ванной, а после всё стихало. Казалось, весь дом замирал в подобии маленькой комы. И даже как-то странно было для Воншика, решавшего, не пора ли ему отдавать ключи и уходить прочь, через какое-то время видеть на кухне Тэгуна совершенно покорного и невозмутимого. Тот садился за стол и принимался за еду, вопросительно глядя на Воншика, опешившего до такой степени, что напрочь забывшего о своей остывающей порции. Но ему услужливо напоминали, и даже втягивали в некое подобие непринуждённого диалога, а после и в просмотр какого-то фильма. Воншик честно старался присутствовать в этих бесхитростных занятиях полностью, но всё чаще поглядывал на Тэгуна. Наблюдал за ним и не обнаруживал хоть каких-нибудь признаков недовольства произошедшим. Единственное, что выдавало старшего, так это взгляд, становящийся временами слишком задумчивым, будто бы он выпадал из реальности, а потом добирался до неё вновь, всего за пару секунд меняя одно состояние на другое. Впрочем, апогеем тэгуновской странности стал тот факт, что совсем уже поздней ночью, когда фильм подошел к концу и настала пора ложиться спать, Воншник не обнаружил постельного белья для дивана на привычном месте. Пришлось идти в спальню Тэгуна, чтобы уточнить, что это значит, но тот, готовящийся ко сну, лишь мотнул головой в сторону свободной половины постели, заставляя Воншика мгновенно возбудиться по новой. — Это хреновая идея, знаешь, — начал было Ким, прекрасно понимая, как звучит сейчас его хриплый голос и какие-то слишком нелепые подростковые фразочки. Выдавая его с головой, давая понять в чём дело даже такому непонятливому Тэгуну. Впрочем, тот впервые за всё это время позволял себе ответный гнев. — Это было хреновой идеей с тех самых пор, как ты решил в мою жизнь вклиниться, — копируя едкую манеру, произнёс Тэгун, щурясь злобно. — Так что ложись и не возмущайся. Потому что я твои прихоти выполняю, если ты ещё не заметил. — С каких это пор необходимость нормально питаться стала прихотью? — Воншик ещё дерзил, но уже шагал к краю постели, понимая, что Хакён его выдрессировал уж слишком хорошо, заставляя помнить грань, где ещё можно было противиться, а где пора было уступать старшим. И чего уж там, поддаться хотелось нещадно. А ещё безумно хотелось подмять Тэгуна под себя и целовать до тех самых пор, пока этот демон, по ошибке оказавшийся в облике человека, не придёт в себя настолько, чтобы выгнать Кима и больше не играть с огнём. Вот только сам Тэгун внезапно оказывался огнём не меньшим. Ледяным. Он оказывался рядом со змеиным проворством, клеймил болезненными укусами и рычал совсем по-звериному, когда чуть растерянный Воншик рисковал притянуть его ближе, укладывая руки на поясницу, сокрытую мягкой пижамной кофтой. И если это было попыткой отомстить, то Ким готов был признать — месть удалась на полную сотню процентов, на тысячу, на миллион. Потому что жадные губы Тэгуна даже через боль были тем, чего хотелось больше всего на свете. Воншик стонал в поцелуй и спешно отгонял ехидные фразочки Хакёна на тот счёт, что Тэгун наверняка не откажется доминировать и сам. Сейчас в это верилось особенно хорошо. Воншик закрыл глаза и попытался расслабиться, но слишком уж его разбаловал всё тот же Хакён, не особо любящий активную роль в сексе и всецело доверяющий её донсену. Воншик попытался расслабиться, вот только тщетно — тело его камнем застывало тем сильней, чем крепче обнимал его Тэгун. Не обнимал даже — впивался когтями-пальцами в плечи и, кажется, сумел бы переломить, примени хоть на каплю силы больше сейчас. — Не нравится, да? — шептал он в чужие губы, почти рычал. — А знаешь ли ты, как не нравится мне, когда всякие проходимцы умеют рушить устоявшееся и вносить желаемое ими так просто?! Знал бы ты, так гадко это всё. — Я… — Заткнись! Какого чёрта ты появился здесь со своей властностью и силой, и… — и только тут до Воншика дошло, что именно показалось странным ему в поведении Тэгуна с момента, когда только его накрыл этот гнев, заставляющий прижать старшего к стене. Тот… будто бы был возбуждён. Тогда, сбегая, и сейчас, когда старался выместить всю свою злобу через поцелуи и заглушить гложущую его похоть. Тщетно. Воншик скользнул одной рукой с поясницы к чужому паху, безошибочно накрывая рукой твёрдый член, отчётливо ощущающийся через мягкую ткань штанов. Кажется, Джехван ошибся, и мягкость в общении была не тем, что требовалось Тэгуну. В ответ на это действо Чон лишь жалобно всхлипнул и целовать перестал. Дышать перестал даже, очевидно, прислушиваясь к ощущениям и к себе. И понимая, что с закрытыми глазами невольно приходят яркие и мерзкие картинки из прошлого. Но стоило открыть глаза, как Чон видел пытливый взгляд младшего и… он всё никак не мог определиться, какая же из картинок хуже: та, что в прошлом, или настоящая. Воншик решал за него, миновал преграду ткани и сжимал сочащийся смазкой орган у основания. — Смотри на меня, — фраза-заклинание, которой ни возразить, ни воспротивиться. И, судя по тому, как загорались огнём глаза Воншика, он понимал это. Почти чувствовал сладковато-горький вкус власти на языке и стонал в унисон с Тэгуном, когда тот толкался в ладонь, с мольбой смотря куда-то в самую душу Воншика. — Я тебя ненавижу, — так тихо, что можно было прочесть только по губам. И Воншик читал, кажется, всего Тэгуна сейчас, как открытую книгу. Нет, он всё ещё не знал, что именно было до, но понимал, что делать стоит сейчас, чтобы не стать как они — парни из прошлой компании Чона. — Я знаю, — шепотом в искусанные от нетерпения губы. — Зато я не скрывал, что хочу тебя. Никогда. И, знаешь, на самом деле не важно как, главное, что тебя. Чтобы тебе было хорошо. С этими словами Воншик принялся двигать рукой чуть быстрее, а потом и вовсе охмелев от сдерживаемых хёном стонов, сдёрнул прочь такое громоздкое и ненужное сейчас одеяло, чтобы резко склониться вниз и накрыть губами требующий разрядки орган. И Тэгуну, выгибающемуся на сбитой простыни дугой, не требовалось много. Воншику, как оказалось, тоже. Он сжимал себя грубовато, как раз в тот момент, когда рот наполнило солоноватое вязкое семя, и чувствовал, как пачкает руку собственной спермой. Конечно, это было не то, чего хотелось первоначально, но для начала и этого было невообразимо много. Опьяняющее ликование внутри мешалось с горьковатой тревогой, которую Тэгун не спешил разрушать, продолжая молчать, смотреть в потолок, стараясь выровнять дыхание. И Ким не находил ничего лучше, чем удалиться в ванную, временно оставляя Тэгуна наедине со своими мыслями. Быстро споласкивая руки и раздумывая, не принять ли душ перед сном, Воншик всё-таки спешил вернуться обратно. Эта неизвестность убивала. И, видимо, призвана была убивать всю ночь до утра, потому как Тэгун или очень хорошо делал вид, что спит, или действительно спал. На его лице застыло умиротворённое выражение, и только чуть покрасневшие губы напоминали о том, как отчаянно сдерживал стоны мужчина минутами ранее. Воншик коснулся своих и чуть поморщился от лёгкого пощипывания. Всё-таки эти чужие порывы могли бы свести с ума, если бы Воншик не успел свихнуться чуть раньше.