Paint it black

Алот с виду — отмороженный ханжа из тех, что вставляют только законным супругам, предварительно задув свечи и занавесив окно. Любит держать дистанцию, в чужое личное пространство не лезет, в свое не пускает. От пошлых шуток краснеет и неодобрительно поджимает губы. Небось все детство держался мамкиной юбки, а та нарадоваться не могла, что он «совсем не как другие мальчишки». Впрочем, Алот все-таки был мальчишкой, и вырос во взрослого мужика. Член у него встал, стоило только напоить эльфика сидром и потискать через одежду. Колени Алот сводил совсем как юная девственница, и раздвинуть их хотелось просто нестерпимо, но Хранитель уговорил себя потерпеть. Хранителем его назвали почти везде, от Бухты Непокорности до Белого Перехода. Было у него, конечно, и свое имечко, мамкой данное, но с некоторых пор оно стало слишком уж хорошо известно городской страже парочки городов. К тому же, на свете водилось больше сотни его тезок. Хранитель — был один. Алот скоро уперся ладонью ему в грудь, выдохнул: — Это не лучшая идея. Ты... ты знаешь, почему. — Если дело в бабе в твоей голове, — сказал Хранитель, — то мне все равно. Не будь трех пинт сидра, Алот, наверное, возражал бы еще. В комнате за десяток серебрянных выяснилось, что в койке Алот никогда не говорит «нет». Он краснел — ушами, шеей, всем лицом, смущался и отворачивался, но член подпрыгивал к животу, стоило предложить ему что-нибудь эдакое — или просто не скупиться на грязные словечки. В Академии для благородных девиц, или где там Алот учился, никто, небось, не знал слова «хер» — Хранитель первым делом рассказал ему, подробно и обстоятельно, где окажется его собственный и что для этого предстоит сделать. Алот смутился до слез и выдохнул: «Да, да, пожалуйста». Потом он сказал то же самое, когда Хранитель, уже дни спустя, принялся обвязывать веревку вокруг его запястий. Повторил, как заклинаньице из своего толстенного гримуара, когда Хранитель выпустил изо рта его хорошенький член и вытащил из кармана нитку крупного жемчуга. Выдохнул, когда та наполовину оказалась внутри, и Хранитель спросил: «Еще?». Прошептал, когда Хранитель драл его сзади и положил пальцы на горло, не сжимая еще, но намекая, что может. — Нет? — спросил Хранитель, когда предложил Алоту не идти в комнатушку, которую он, по идее, должен был делить с Эдером, а остаться в разворошенной кровати — тем более что из него еще текло, и отпускать его совсем не хотелось. И Алот остался, потому что не успел еще выбраться из койки — а ведь там он никогда не говорил «нет».