Ни слова о любви

Снаружи все еще лил дождь. Тучи закрывали и звезды, и луны. Но ливень сменился легкой моросью, ритмично звенящей по лужам. Как множество маленьких колокольчиков. Лишь слабый отзвук величественных колоколов… На дорожках не было ни души. Даже стража попряталась по галереям. Среди звуков дождя нельзя было услышать шагов живого существа, будь это кошка или эльф. Кажется, впервые за все время Ирмелин подошел к нему сзади, а не наоборот. – Какая отличная погода, не правда ли? – он положил руки на плечи Лараэну. – Идем, я нашел чудесную каменную беседку, заплел ее плющом от дождя, так что внутри сухо. А еще запугал слуг, они принесли мне из королевских погребов прекраснейшее вино. Лараэн странным образом даже не вздрогнул, только улыбнулся и последовал за Ирмелином. Старая беседка в глубине сада, теперь еще лучше спрятанная от чужих глаз. Сухая. Там действительно оказалось хорошо. Правда, с них обоих, в отличие от беседки, стекала вода. Стоило открыть рот, чтобы сказать хоть слово, как сладкие капли оказывались прямо на языке. В мокрой одежде быстро становилось прохладно, но вино, уже разлитое по бокалам, согревало. Это было приятное чувство. – Значит, освоился, и уже не бросаешься на каждого темного эльфа? – Нет, что ты... Какой-то стражник попытался меня задержать. Я испепелил его, – по тону Ирмелина нельзя было понять, шутка это или он говорит всерьез. Лараэн нахмурился. – И пепел развеял по ветру? – Нет, конечно, посыпал им розы. Я не склонен зря бросать на ветер ценнейший материал. Кстати, есть такой сорт, пепельные розы, они идеально серые с серебристым отливом. Говорят, именно из-за пепла они и приобретают такой чудесный оттенок. За нас, – Ирмелин поднял бокал. – Я единственно надеюсь, что об этом никто не узнает. За нас. Стекло звякнуло, и несколько глотков изысканного вина на краткое мгновение обожгли горло. Незаметное, невозможное, сюрреалистичное мгновение. Лараэн расслабился, пусть даже все еще не зная, шутит Ирмелин или нет. Во всяком случае, абсолютно все обитатели дворца были предупреждены о свободе его перемещения. Ситуация была… маловероятной. Но… Он отцепил от пояса новую плеть и вложил в руку Ирмелину. В темноте он не смог бы ее как следует рассмотреть, но ощупать – пожалуйста. – Как думаешь, хоть мы и собирались праздновать, все же испепеление стражника – достаточно серьезный проступок, заслуживающий наказания? – О, мы уже вышли на ТАКОЙ уровень наших отношений? Не уверен, что уже готов к нему. – Какая жалость. А вот твой… Кхм. Владыка Аррейн, видимо, считает, что именно такой уровень отношений у нас и есть. Подарок от него, принесли сегодня к обеду. И не только это… Антимагический ошейник. Слышал о них? – Да, экспериментальные разработки. А я-то думал, почему твоя дочь сделала мне подарок... Она принесла шелковые ленты и сообщила, что они мне очень пригодятся, чтобы кровь не пропитывала простыни. Лараэн тихо застонал сквозь смех. – Сартана… шелковые ленты… и ведь сдались ей эти простыни… – И я намерен их на тебе использовать. Обнаженный ты. И белые ленты. – Будут замечательно контрастировать с кожей. – Я тоже об этом подумал, – Ирмелин снова разлил вино. – Выпьем? Становится прохладно... Лараэн молча согласился и, выпив до дна, медленно, смакуя, призывно откинулся на скамье. Голова уперлась в плющ – когда-то там было окно. – Вино изумительно. И так дает в голову... – Смотри, не потеряй. Хотя… Увидеть тебя потерявшим голову, в этом ведь одно удовольствие, верно? Ирмелин улыбнулся, подсел ближе, так, чтобы касаться своим коленом колена Лараэна. – Пей... Воплощай в жизнь мой коварный план. – Напои меня. Лараэн протянул ему свой бокал, закрывая глаза и расслабляясь. Белые ленты, вино, коварные планы – хорошо, пожалуйста, вперед, сегодня так не хочется двигаться. По крайней мере пока. Ирмелин набрал вина в рот и приник к губам Лараэна, делясь. Алкоголь щекоткой пробежал по языку и в горло. Губы сами собой сложились в ухмылку. – Еще. – Бутылка заканчивается... Как тут позвать слугу? Пусть принесут еще. Хмельной Ирмелин очень напоминал настоящего эльфийского Владыку по мнению людей: капризный и хмурящийся. – Никак. Все спрятались. Все спят. У тебя такой занятный голос… Пьем то, что есть, мой дракон. – Да там ничего нет. Хотя... Принцесса Сартана, вылезайте из кустов, мы с вашим отцом ничем таким интересным не занимаемся. И позовите сюда кого-нибудь из слуг. Легкое возбуждение, бродившее по телу коготками, словно кошка, настороженно замерло. Лараэн открыл глаза. Отряхиваясь, в кустах вставала в полный рост Сартана. В глазах плясал огонь, руки сжаты в кулаки – решимости хоть отбавляй. Голова стремительно трезвела. «Арвис еще не поговорил с ней или было уже поздно? Этот нездоровый интерес…» На секунду он вообразил, что она бы увидела все, чем ему хотелось бы «осквернить» эту беседку. Возбуждение пропало окончательно. Слабо цепляясь за его остатки, Лараэн коснулся руки Ирмелина, на короткое мгновение передавая ему изображение… шаткую иллюзию того, что могло бы быть. Что-то вроде того, как он несколько дней назад передавал в темнице воспоминания, но на этот раз это было нечто нереальное. И дразнящее. Ирмелин звонко рассмеялся, поцеловал его. Сартана гневно зафыркала, словно кошка под ведром воды. – Я пришлю вам еще ящик вина, вы невыносимы. Оба! Смотря на нее, грозно шагающую прочь, и слушая заливистый смех, Лараэн поймал себя на том, что снова улыбается. Неожиданно, но это оказалось весело. Чувствуя, что даже Сартана была не в силах прогнать вино из его головы, он приподнялся и вульгарно свистнул ей вслед. Звук потерялся в дожде. Но она услышала и вскинула руку в неприличном жесте, даже не обернувшись. Удивительное создание… называется дочь… – У тебя прекрасные дети. Мой сын бы в жизни так не поступил... – Ирмелин тряс перевернутую бутылку над бокалом. – Я бы сказал, что все это заслуга их матери, если бы она не умерла… Но в некотором роде это все равно ее наследие. Она всегда считала, что важнее помнить о глубоких связях, о родстве, о чувствах, в конце концов, только не о статусе. Поэтому, хотя они росли во дворце, я пытался донести до них, что они в первую очередь дети, а я – отец. И только потом – Повелитель, – он вздохнул. – Я становлюсь слишком болтливым. Но раз уж мы об этом, мне всегда было интересно, что случилось с матерью Аррейна? – Ничего, она уехала со своим любовником куда-то в земли людей. Мы обменивались письмами. – Значит, брак по расчету? – Да, по весьма хладнокровному. Явившиеся слуги быстро и сноровисто выставили на стол шесть бутылок вина. Лараэн театрально закатил глаза. – Мы сопьемся. Вусмерть. Пожалуйста, проживи немного дольше и вырасти на моей могиле что-нибудь красивое. Да. Что ж, по крайней мере, мне не к кому ревновать. Ирмелин согласно закивал и открыл еще одну бутылку. – Не сопьемся, а проведем время весело и с пользой. – Твои целительские способности пропадут втуне, уйдя на борьбу с похмельем… Хорошо, я готов к продолжению. Там что-то было про ленты? Он снова откинулся головой прямо в плющ и закрыл глаза, вслепую водя пальцами по груди Ирмелина и ища пуговицы. – Что-то было, но мне так лень за ними идти, так что обойдусь косами. Лараэн вздрогнул от одного только предположения. Рука замерла, и он сам весь замер в почти священном ожидании. Косы и впрямь оказались достаточно длинными, чтобы привязать его руки к плющу. И все же неосторожное движение могло натянуть их, как струны. Как нервы, соединившие двоих. Волосы, как веревки, но все же волосы, и это ощущение в запястьях, когда кусочек твоей бесконечной одержимости касается тебя и сковывает – все это ломало разум на куски. Ирмелин не спешил что-либо делать, он просто целовал Лараэна, хмельно улыбаясь. Тот не возражал. Это мгновение можно было бы замкнуть само на себя и наслаждаться вечно. К тому же, у них было еще шесть бутылок вина, и Лараэн теперь действительно мог пить только из рук своего сокровища. …впрочем, интересно, кто чьим сокровищем был сейчас. Одну бутылку вина они распили-разлили на обоих. – Давай просто целоваться, – пьяно пробормотал Ирмелин. – Я в твоей власти. Он все же открыл глаза. В золоте перед ним плескалась абсолютная пустошь мыслей, смытых вином и дождем. Раздевать Лараэна и раздеваться самому было наверняка сложно, косы мешались, не давая далеко отодвинуться. И не хотелось бы порвать одежду, которую едва успели пошить, хотя… Можно ли быть настолько практичным, чтобы думать об этом, когда… происходит… нечто подобное? Лараэн хотел бы помочь (раздеть их обоих, о да), но не мог, и в любом случае не смел двигаться, принимая правила игры. Только смотрел: а тут было, на что посмотреть. Снять получилось лишь штаны с бельем, рубашки пришлось всего лишь расстегнуть. Учитывая ночную прохладу, возможно, это было неплохо. Влажная морось за стенами беседки медленно превращалась в ливень, придавливающий к земле. Пахло мокрой травой и почвой, будто бы взрытой. – А в таких ограничениях есть своя прелесть, не так ли? – Так. Лараэн облизнулся, подаваясь бедрами вперед – он был готов просидеть так, не двигаясь, целую вечность, но у них все еще было все это вино и всего лишь одна ночь впереди. – Ты все еще хочешь мои косы себе? – Всегда. Ирмелин дотянулся до кинжала, резанул... Косы упали на обнаженные бедра Лараэна. Руки больше ничего не сдерживало, и все же – он не мог пошевелиться, бессмысленно открывая и закрывая рот. Всего лишь одно движение рукой – и все. И вот. Это случилось. Это… Шок медленно перерос в хищный оскал. Он протянул освобожденную руку, все еще не веря до конца, обхватил ладонью затылок и прижал Ирмелина к себе, лоб ко лбу. – Теперь ты мой. Теперь безвозвратно. Навечно. – Даже и не мечтай, – шепотом отозвался Ирмелин. – Это ты теперь мой. Навсегда. – Не имеет значения. И поцелуй снова превратился в череду укусов, в соперничество за право быть главным в одной голове – лишь потому, что в какой-то момент они действительно были скорее одним существом, чем двумя. И действительно ничто не имело значения, и не могло. Не могло, потому что они сливались, перетекая друг в друга, как вино струилось из бокала в бокал. – Я всегда буду с тобой, – глаза Ирмелина светились шалым пьяным блеском. – Слышишь? Я всегда… Он отстранился, ловко перехватил косы, перебросил их крест-накрест, снова спутывая Лараэна. – Всегда, – повторил он, отступая и слегка пошатываясь. – Всегда. Повинуясь движению его руки, плющ крепко обхватил руки темного эльфа. Ирмелин подхватил штаны, влез в них. Смешно обрезанные волосы мотнулись из стороны в сторону. Лараэн щурился, глядя на него, и не понимал. Он все еще не мог двигаться – по правилам игры у него был только один выбор: верить или не верить. И в этом пьяном бормотании он слышал отзвуки своей реальности, своей одержимости, странные отзвуки. Их не должно там быть. Впитались с кровью? Но они были. Странные. Неестественные? Верил он им… или нет? – Я хочу серые лепестки роз… Теперь Лараэн слышал. Чувствовал. Просто знал и видел, как они подходят к беседке, пятеро магов, светлые эльфы со знаком наемников. Игра закончилась. Это перестало быть забавным. Что бы они не делали здесь… это было не смешно. Он попытался встать. Без штанов, кинжал где-то у Ирмелина, и тот один на двоих. Но это ничего. Можно было попытаться – пятеро были еще далеко. Достаточно далеко, чтобы не видеть их двоих, достаточно далеко, чтобы за пару секунд успеть принять несколько сотен решений, достаточно… Но он все еще не мог нормально двигаться, как не рвался с места. И поэтому они были достаточно близко. А потом Ирмелин окутался пламенем. И это было очень красиво. Это было красиво даже тогда, когда темноту ночи разорвали цветные всполохи магии. И самым ярким пятном был Ирмелин, около которого полукругом разлеглись пятеро магов. Он повернул голову, взглянул на Лараэна. Плющ упал, освобождая темного эльфа. И он, как был, рванул вперед, внезапно понимая. Бессмысленный рывок – как будто это могло что-то остановить. Нет. Нет – но он побежал, даже зная это. И не успел. Вспышка резанула по глазам. Последнее видение, что запомнилось Лараэну – алая кровь на губах Ирмелина. Как помада. Затем светлый эльф бесследно растаял. Его волосы лежали на плечах Лараэна – последнее напоминание. Единственное, кроме, быть может, ран по всему телу, которые однажды заживут, как себя ни истязай. …он не успел. Ничего. Спасти? Хотя бы прикоснуться. Хотя бы сказать два слова. Одно. Лишь букву. Что-нибудь. – Ирмелин. Никто не ответил. Никогда теперь не ответит. – Ирмелин. … – Ирмелин. Ирмелин. Ирмелин, Ирмелин, Ирмелин, Ирмелин… Лараэн дошел на ватных ногах до того места, где Он стоял. Лишь грязь, размытая водой. Ноги подкосились. Глаза почему-то болели, и стало трудно дышать. Руки сжимались вокруг безжизненных волос, заплетенных в прекрасные косы. Косы. Путеводная нить из кошмаров. Теперь, кажется, и она не выведет из них уже никогда. Предсказатели ушли вслед за драконами. Но их семя, как и драконье, осталось в королевской крови. Спящее, древнее, мертвое. Но иногда пробуждающееся лишь на миг, чтобы предупредить об опасности. Он слышал об этом. Если бы он... Если бы? Не важно. Ирмелина уже не стало. – Ирмелин Эллэ, золотистая лилия долин, последний из истинных Владык светлоэльфийских земель… Нет больше в этом мире ярчайшей из звезд, и не устаем мы оплакивать гибель его… – губы шевелились, раз за разом проговаривая эти слова. Вокруг суетилась стража, появились Арвис и Сартана, пытались трясти отца, о чем-то спрашивали. Он молчал. Чем больше народу вертелось вокруг, тем крепче сжимались губы. Челюсти сжимались до боли, до скрипа, казалось, зубы сломаются от напора, но он молчал и отказывался уходить с места. «Всегда. Всегда. Всегда… Ты же обещал», – а я поверил. Поверил. Он верил ему, все те долгие секунды, не понимая надвигающейся катастрофы, рассуждая на глупые темы, не понимая, что происходит, он на самом деле верил Ирмелину – потому что хотел и потому что знал, что тот не врет. Но… Через полчаса занялся рассвет. Уродливый розовый рассвет, мерзко, с издевкой показавшийся меж горных вершин, даже на треть не такой прекрасный, как пламя, в котором сгорел Он. Но вместе с рассветом пришло понимание, что все напрасно. Сиди, не сиди, этот кусочек земли не вернет ему золотое сокровище с драконьим сердцем и душой – такой же большой и страстной. Прибежал лекарь и разогнал всех, помог подняться. Повел в покои, в ванную, вымыл. Сопротивляться не было сил. …и смысла. – Повелитель, вам нужно выпить это. Это успокоит вас. Слуги сменили постель, отчистили ковер от крови, проветрили спальню – уничтожили все следы пребывания здесь Ирмелина. Только потускневшие мертвые косы лежали на подушке. Лараэн должен был ненавидеть всех вокруг, но успокоительное мешало ему. Или апатия, навалившаяся, стоило увидеть стерильную комнату, недавно такую живую, алую, пахнущую металлом и потом. Он лег на постель, на мерзкие безжизненные простыни, скрипящие от чистоты, и, казалось, уснул. Торопливые шаги покинули повелительские покои. Косы… Косы лежали возле него, пугая и притягивая. Он обернул их вокруг шеи, но они не душили, только обволакивали, обнимали. Ирмелин сделал это не для того, чтобы они погибли оба. Если бы он хотел этого, то мог бы ничего не делать. Право, лучше было бы так. Он хотел, чтобы Лараэн остался жив. Значит, придется жить. И сохранять до конца дней безумную надежду: тела нет, Ирмелин не умер у него на руках. Вдруг он еще сможет вернуться? Что за заклинание он использовал? Надо найти светлого эльфа… мысли путались. – Арвис, – это прозвучало как карканье. Принц услышал, появился рядом. – Арвис… Тот убийца… Допроси. Узнай, кто они, что им нужно. Где-то там, за полем зрения, раздалось тихое: «Да, отец». Снова шаги, щелчок двери, строгие приказы за стеной. Слов не разобрать, но не важно. Пусть делают свое дело. А он должен… собраться с силами, выпрямиться, вспомнить, что наделен властью и ответственностью. Должен ли? Вспомнить, что… Нет… Что именно он должен был вспомнить? В какой-то миг мыслей не осталось вовсе. Ни сна, ни покоя, лишь пустота, в которую Лараэн смотрел, ничего не видя и не чувствуя. Звон. Только звон доносился издалека. Гулкий и раскатистый звон последних слов. Удар – «всегда». Удар – «всегда». Прощальный звон. И пустота. Он не знал точно, сколько было времени, когда он впервые пошевелился. Казалось, прошло много часов, но в горах рассосались тучи и болезненно яркий солнечный свет означал день. Нужно было встать. Где-то там, внизу, шел допрос, поэтому нужно было встать и дойти до этого места и… Не убивать. Узнать все, что можно. Скорректировать план. Действовать. Дальше. Как раньше. Мысль отдавала головной болью. Арвис перехватил в коридоре, придержал за плечо. – Отец, тебе лучше еще поспать. Я все выяснил. Аррейн решил убрать тебя. Он знал, что ты не сможешь защититься от магии светлых эльфов. А бывший Владыка был от магии отрезан, так что не смог бы тебя защитить. Я разберусь с этими наемниками и объясню им, какие заказы брать следует, а какие нет. Поспать? Он не спал. И не мог. Аррейн… – Зачем? Зачем Аррейну это, он сказал? – Нет, он просто наемник. Мы разберемся с Аррейном. – Я. Я разберусь. Когда придет момент, это сделаю я. – Хорошо, отец. А сейчас ложись, тебе нужно немного поспать. Все будет хорошо, библиотекари работают неустанно, мы найдем, что за заклинание он использовал. Он сбросил руку с плеча. Боль в голове шевельнулась, с остервенением набрасываясь на него за резкое движение, за лишнюю эмоциональность. Арвис не заслужил такой реакции. Думал ли он об этом? Если бы. Впереди была только цель, да и та скакала, как стрела в руках пьяного лучника. Но он не был немощным. Он не мог сидеть сложа руки. – Пусть работают. Пусть ищут. Сейчас день. Полно дел. Некогда спать. – Да, отец. Библиотекари ничего не нашли. У темных эльфов попросту не было ничего о светлых эльфах или драконах. А те скудные записи, которые все-таки удалось добыть в хрониках, ничем не смогли помочь. Тогда он вспомнил слова Ирмелина. Возможно, кто-то из магов скажет, если хорошо попросить. Но кто? Много ли таких, кто имеет древнее знание? И все, как один, светлые. Пленник мог знать. Шанс… небольшой шанс был. Допрос возобновился. Наконец, из пленника удалось вытянуть информацию. Да, заклинание было, однако никто из тех, кто им пользовался, еще не вернулся назад. И неизвестно, действительно ли можно попасть в другой мир с его помощью. Неизвестно. Неизвестность захлестывала со всех сторон. Море, шторм, лодка, которую топят высокие волны. Стены соленой воды, не дающие вздохнуть и выжить. Неизвестность нельзя было назвать надеждой. Неизвестность была неизвестностью. Пугающей и бесконечной. Неизвестно, существовало ли это место. Никто оттуда не возвращался. У Ирмелина не было никаких причин вернуться первым. И уж тем более – живым и здоровым. Лараэн пережил два дня в болезненном состоянии, но с прямой спиной. Скоро он снова смог спать, и головные боли отступили, переселившись во сны, из которых даже косы вытягивали не всегда. Должно быть, умерев, они потеряли часть своего волшебства. Лараэн перестал сгибаться. Постоянно стройный, крепкий, со стальным взглядом, он командовал безжизненным и непреклонным тоном, даже от детей слушал только отчеты, не появлялся в столовой и ночевал вне своих покоев. Принимал вести, посылал указания, вел странную войну, сложную, скрытую. Начал вежливую дружественную переписку с людьми. Со стороны он походил на машину или куклу, столь же бледный, столь же механически точный, но, сколько не вслушивался, никто так и не смог выловить тихий звук поворачивающихся шестеренок внутри Повелителя. Потому что шестеренки вертелись в его голове. Захват земель светлых эльфов произошел почти бескровно, большинство из них вообще не поняло, в чем было дело. Просто вместо Владыки в золотой кленовой короне на трон уселся темный эльф-наместник, а люди отступили прочь от лесов. Время шло, налоги не поднимались, стражей леса никто не прогонял, ничего из магии не запрещалось. Все привыкли. Только на границе леса и земель темных эльфов появилась статуя Ирмелина с той самой надписью. Место, являвшееся Лараэну во снах, буквально заставило его создать себя. И годы текли. Эльфы жили, а люди умирали, сменялись поколения, переписка не прекращалась. В один прекрасный миг прогресс достиг своего пика и началась торговля. Был построен первый торговый путь через эльфийские территории, уходящий через границу к людям. Вековая замкнутость эльфийской культуры наконец-то прервалась. Они вступили на новый путь. Путь развития, путь уничтожения старого и рождения нового. Когда люди начали приезжать в эльфийские поселения, стало нелегко. Конфликты появлялись на ровном месте. Народы и расы ущемляли друг друга, кто-то вечно пытался разделить все на белое и черное. Они пережили это. И все последующее тоже: гражданские войны, столкновение с дальними чисто человеческими государствами, налаживание контактов, раздел территорий, новые связи. Люди отторгали долгоживущих эльфов, эльфы смотрели на людей, как на детей, чьи жизни пролетают мимо них самих. И все это – все пришлось пережить. Им всем, и Лараэну лично – не опустить руки, уйдя во тьму, не покинуть престол, а продолжать нести свою жизнь и обязанности. Продолжать ждать невозможного. За без малого тысячу лет крови было пролито и намешано столько, что в глазах рябило и трудно было порой вспомнить, что когда-то вся эта дикая смесь людей и нелюдей имела разные традиции и взгляды на жизнь. Прогресс изменил их всех до неузнаваемости: грань между светлыми и темными была стерта сама по себе, когда чистокровные выродились, но техника… Техника позволила людям не только догнать магию, но и в чем-то ее превзойти. Живя так мало, они успевали так много, умели изобрести столь невозможные вещи, умели подхватить чужие мысли так четко, что презрение к ним постепенно стерлось из общества. В итоге случилось то, что казалось глупой и наивной мечтой. Они фактически создали новый мир.