Lost Generation

      Джеймс любил Хогвартс. Это, возможно, было единственным, что в его жизни было стабильно и непоколебимо - уверенная терпкая нежность к древнему замку, холлам, запаху чернил и омлета. Если бы Хогвартс был свитером, Джеймс бы носил его не снимая, растянул бы на локтях и удрученно повесил бы в шкаф, когда свитер стал бы мал ему в груди и плечах. Спрыгнув на платформу и взглянув на тень нависшего над озером замка, Джеймсу показалось, что старый свитер вновь стал впору. Даже дышать стало легче. Он снова был в своей тарелке. Тэдди спрыгнул вслед за ним, и его волосы цвета лазури полыхнули ярким пятном на фоне ночного неба. Свет фонарей мягко скользнул по его точеным скулам и задержался на остром кончике носа, перебежав вниз, по длинной шее, на которой болтался какой-то шнурок. Джеймс оглушительно чихнул, когда поздняя августовская пыльца забилась ему в нос. Кругом сновали студенты: от мала до велика, мелькали галстуки факультетской расцветки и длинные черные мантии, и великан Хагрид, знатно поседевший за лето, по привычке зазывал первокурсников к лодкам. — Тэд! — радостно гаркнул Хагрид, по определению заметив первым Люпина - по понятным причинам. — Минерва рассказала, что ты будешь профессором, агась? Ты эта, заходи, я ведь тоже преподавал, эйть... Совет дам. — Обязательно, — улыбнулся Тэдди, и великан радостно хлопнул его по плечу с такой силой, что лицо метаморфа перекосилось, но Хагрид этого не заметил. — Джей! — Джеймса притянули в сокрушительные объятия, и он ойкнул куда-то Хагриду в живот, но обнял в ответ, коротко, но крепко, после чего посмотрел наверх и, заметив кое-что необычное, вскинул брови. — У тебя на висках заплетены косички? Хагрид покраснел и махнул рукой. — Да это феи-светляки, поймали меня за Аркой и как... — Джеймс прыснул. Хагрид вздохнул, окинул его взглядом с ног до головы и довольно крякнул. — Эй, а ты вона как вырос, глядишь, станешь самым высоким ловцом в истории, агась? Я ж знаю, ты сюда тренировать приехал, так вот что я скажу... — Хагрид, — Тэд дернул великана за край рукава, — тебя первокурсники ждут, да и нам пора бежать, увидимся на пиру, хорошо? — О, — молвил Хагрид и посмотрел в ту сторону, где уже образовалась кучка первокурсников, которые теперь шушукались и поглядывали на Хагрида с вящим интересом, — прав ты, Тэдди, да... ПЕРВОКУРСНИКИ! ВСЕ КО МНЕ! — громогласно тявкнул Хагрид, и мелкота опасливо приблизилась. — Пойдем? — позвал Джеймса Тэдди. — Можем подождать старика Слиззи, но я думаю, нам на сегодня за глаза хватит общения с профессорами? Джеймс помотал головой. — Иди, — сказал он, и Тэдди недоуменно глянул на него, — серьезно, я догоню. Хочу немного подышать. Тэд прищурился, но ничего не сказал, кивнув и молча направившись к каретам, для удобства поменяв цвет волос на шоколадный и слившись с толпой. Джеймс устало привалился к вагону и полез в карман кожаной куртки - за сигаретами. Курил он редко, потому что это было не самым полезным занятием для спортсмена, но стрельнуть одну-две сигаретки в месяц было довольно приятно. Сейчас же Джеймс языком чувствовал, насколько сильно ему необходимо закурить. Пуская дым в ночную прохладу и лениво наблюдая за тем, как студенты вытекают из поезда и одной праздной гурьбой направляются к каретам, гогоча и перекидываясь локальными шутками, Джеймс не мог не чувствовать себя странником. Чужеземцем. Он не был там, со студентами, в центре толпы, но не был с учителями, в выглаженной рубашке и дежурной улыбкой на лице. Тэдди подошел к своим обязанностям серьезно - и Мерлина ради, с каких пор его понесло в Хогвартс на пост преподавателя? Да, он был блестящим учеником по Уходу, писал выпускную работу по каким-то жутко сложным животным, а потом семь лет скакал по миру, заводя дружбу со всеми известными энциклопедии народами и животными, и опыта у него было выше крыши, но с какой стати Хогвартс? И почему, Мерлин, он не сказал Джеймсу? Мерлин. Скажи кому — никогда не поверят. Тэд Люпин — синеволосый придурок-пуффендуец, который раскрашивал снег и запускал тысячи бабочек в классы, где проходили экзамены, и вдруг учитель. Голубые волосы, зеленые глаза, желтая пуффендуйская толстовка и пирсинг в ухе - и серьезная профессорская мина. Аж плакать хочется. Джеймс дымил и размышлял. Перрон станции «Хогсмид» казался ему маленьким и коротким.       1 сентября 2016 года Когда Джеймс соскочил со ступенек поезда, ему в лицо ударила прохладная струя ветра. Свежего. Хогвартского. Вслед за ним на перрон — длинный настолько, что ему даже показалось, что он никогда не сможет дойти до конца — спускалась родня: Роксана Уизли, которая ехала в Хогвартс уже во второй раз, Роза Уизли, рыжие кудри которой торчали во все стороны, как у клоуна, и Тэд Люпин — семикурсник и от того кажущийся ему, Джеймсу, самим Годриком во плоти. Следом показались одинаково-серебряные макушки близнецов Скамандеров, и Джеймс от души скрипнул зубами. Скамандеры - Лоркан и Лисандр - были детьми тети Луны. И если тетю Луну Джеймс любил, то этих двоих он терпеть не мог с тех самых пор, как они еще детьми возились в песочнице, и близнецы облили его штаны из лейки, завопив, что он обделался. И ладно бы еще просто завопили - им ведь поверили! В общем, близнецы были сущим кошмаром. Джеймс до последнего молился, чтобы их отправили в Дурмстранг, но увы. Он сделал шаг и споткнулся, чудом устояв, но сделав неуклюжий пируэт, и близнецы захихикали за его спиной. — Сто очков Лузерстетту, Поттер, — крикнул один из них, и другой усмехнулся. — Как думаешь, директор введет для тебя новый факультет? Какие же они были мерзкие. — Только чтобы вас куда-нибудь пристроить, — огрызнулся Джеймс и направился к Хагриду, помахавшему ему издалека. То, что Скамандеры не попытались спихнуть его из лодки в озеро, было просто невероятно. А потом стало неуютно. Весь зал, без исключения, весь, абсолютно все лица не сводили с него глаз. Как только прозвучало «Поттер, Джеймс Сириус», все замерли, будто ожидая, что Джеймс воспарит в воздухе и споет гимн, или что-то в этом духе. Джеймсу казалось, что даже его сердце — и то замерло. Конечно, он знал, кто он. Его фамилия мелькала в газетах и учебниках, но Джеймс никогда не обращал на эту ерунду внимание. В конце концов, фамилия Уизли тоже была знаменита, и ни Фред, ни Роксана, ни Мари-Виктуар никогда не жаловались, что она доставляет им неприятности. Но когда Джеймс уселся на табурет и посмотрел на всю эту толпу свысока... Он понял, что с ним все будет иначе, потому что он - сын Героя, Избранного, Мальчика-который-выжил. Джеймса чуть не стошнило тогда, потому что он понял, чего все ждали, и его сердце колотилось на уровне горла, кровь стучала в ушах, и ему никогда не было так страшно. Он почти приготовился услышать вердикт, закусил щеку, запрещая себе жмуриться, встретился с блеклыми глазами одного из Скамандеров и покраснел от гнева, когда тот показал ему язык. А затем Шляпа громогласно объявила «Гриффиндор!», и Джеймс чуть не навернулся с табуретки на ступеньки, - таким всеобъемлющим было накатившее на него облегчение. Скамандеров, Джеймсу на радость, разделили: Лисандр отправился к слизеринцам, а Лоркан - увы - к Джеймсу, даже сел рядом и стащил последний бифштекс у Джеймса из-под носа. Вечером они подрались за то, кому какая кровать достанется, но наутро наотрез отказались сообщать, откуда фингалы. Так началось его сосуществание с самым ужасным человеком планеты, который, впрочем, почему-то нравился всем остальным. Джеймс понятия не имел, куда они смотрели. Если Лоркан бы невыносим сам по себе, то в компании Лисандра становился просто ураганом, единственной целью которого было достать Джеймса. Джеймс же тоже не был лыком шит и нападки сносил как гриффиндорец - махал кулаками. И вряд ли бы что-то поменялось, если бы однажды он не зашел в комнату и не обнаружил Лоркана на подоконнике с коробкой печенья в руках, зареванного и красного. Это была прекрасная возможность поулюлюкать, выставить на смех, но Джеймс отчего-то ей не воспользовался. Вместо этого он тихо сел рядом, стащил себе печенье и спросил, что произошло. Лоркан шмыгнул носом, посмотрел так, будто не верил, что Джеймс настоящий, и пожал плечами. — Я просто... скучаю по маме, — и вскинул подбородок, мол, издевайся. Джеймс хмыкнул и перекинул ноги через раму, болтая пятками в воздухе на высоте сотен футов, наверное. Ему казалось, что это очень опасно и круто. — И я скучаю, — признался Джеймс, вспомнив о письмах под подушкой, и откусил печенье, — ого, круто, это твоя мама испекла? Лоркан кивнул, утер сопли и поставил коробку посередине, чтобы Джеймс мог брать, сколько захочет. А на следующее утро подпихнул к Джеймсу Лисандра и заставил их пожать руки. К тому времени, как Роза освободилась, на платформе никого не осталось. На нее, как на старосту школы, легло бремя патруля вагонов и проверки поезда, распределение обязанностей между другими старостами, транспортировка багажа в замок и еще куча мелких дел. Роза успела сбиться ног в поисках карликового пушистика какого-то малыша, который наотрез отказывался садиться в лодку без любимца, а Малфой, разумеется, по старой привычке свалил, оставив Розу за главную, хотя она не была главной и не хотела быть. Когда Роза, сетуя на несправедливость и поганого Малфоя, направлялась к одинокой повозке, предвкушая приятную поездку в обществе самой себя, ее вдруг догнали, приобняли за плечи (к своему стыду, она понадеялась, что это Малфой, хоть мысль была глупая и ничтожная) и свистнули прямо на ухо. — Да какого обвислого Мерлина! — схватившись за лишившуюся на миг слуха конечность, Роза резко повернулась. — Джеймс! — возмутилась она так громко, что над головой послышалось фырканье фестрала — к счастью, для нее невидимого. — И я рад тебя видеть, Роуз. Где Хьюго? — Джеймс запрыгнул в повозку и помог забраться ей, галантно предложив руку. Роза приняла ее, хмыкнув, и плюхнулась на сиденье напротив него. — Явно не со мной, — карета тронулась, и Джеймс понятливо кивнул. Роза втянула носом воздух и поморщилась. — Мерлин, от тебя дымом несет за милю, ты в курсе? Джеймс закатил глаза и сполз по сиденью вниз, складывая руки на груди. Его волосы по обыкновению стояли торчком, поддерживаемые очками в роговой оправе, а по губам будто мазнули лаком - такими блестящими они были. Джеймс был высокий, как дементор, и очень загорелый, пусть и видно было только его шею и руки. На футболку была небрежно накинута потрепанная жизнью кожаная куртка будто бы прямиком из семидесятых - на рукаве было вышито “S.B”, а джинсы были порваны на коленях. Когда Джеймс в таком виде вкатился в вагон старост, Роза подумала, что он больше похож на клоуна, чем на учителя. Признаться, Тэдди тоже мало напоминал учителя, но это была совершенно другая история. Роза чуть прикрыла глаза, как только перед глазами показался вековой замок во всей красе, с флигелями, башенками, переходами и горящими оконцами. Ей оставался год. Год стабильности, определенности, понимания, с чего начнется следующий день, и Мерлин, Роза понятия не имела, чем ей заняться после всего этого. Пойти на поводу матери, выбрать то, что давно выбрано - легко. Кто-то говорил, что правильный путь - путь наименьшего сопротивления, разве нет? У Розы не было плана, а она была маньяком планирования, и все эти неожиданные перемены ее пугали. Она любила Хогвартс, любила библиотеку, да даже учебу. У нее не было с этим проблем. Пугал тот факт, что ей год придется делить башню с Малфоем — человеком, который в последнее время по странной причине занимал все ее мысли. Роза наивно полагала, что она прошла эту фазу в тринадцать, и больше к ней не вернется, но нет. Увы. — Хэй, Роуз? — подал голос Джеймс, закидывая ногу на ногу. — У Лилз намечается шестой курс, и я тут подумал… Ты же присмотришь за ней, да? Ну, вы же подруги и все такое... Роза посмотрела в окно и отстраненно кивнула. — Да, конечно… «Подруги» - это, конечно, сильно сказано. Роза довольно неплохо сосуществовала со всеми Поттерами, с Альбусом они даже иногда спорили в библиотеке, потому что тот был начитан как дьявол, но Лили и Джеймс всегда были... Яркими. Все Поттеры такими были - стоило кому-то из них войти в комнату, так центр внимания мигом смещался, будто магнитом. В них просто... чувствовалась уверенность. Спокойствие. Знание, что все хорошо. Лили была той девчонкой, на которую оглядывались в школе. Она была покладистой и милой, своей в доску в любой компании. Она умела правильно подобрать слова и улыбнуться, прогнуться под собеседника, когда это необходимо. Ей не нужна была толпа поклонников, она общалась со всеми так, будто эти люди были самыми близкими ее друзьями, и чуть ли не светилась каждый день, как солнце. Ее любили и уважали. Лили была красивой, и ей даже стараться не нужно было для этого. Пока другие девчонки давили прыщи, замазывали лицо тональником и подкручивали ресницы, Лили было достаточно расчесать волосы. Она всегда дышала свежестью и простой, чистой красотой, и Роза... Что сказать, Роза ей завидовала. Она не умела так. На Лили никто никогда не давил, хотя некоторые ее оценки оставляли желать лучшего. Роза в жизни не слышала, чтобы дядя Гарри или тетя Джинни ругали детей за «Удовлетворительно» по какой-нибудь Истории магии или говорили «Я в твои годы...» Это казалось правильным, здоровым подходом. У Розы все было не так. Она покосилась на Джеймса и подумала, что было бы, родись она с другой фамилией. Джеймс зевнул. Роза Уизли никогда особо не была веселым собеседником. Да и общались они с ней не так уж много. Джеймс всегда чувствовал себя рядом с ней каким-то троллем, случайно попавшим на прием во дворце. Роза была умной не по годам и даже пахла учебой, и Джеймс ей, наверное, казался клоуном без парика. Они были очень разные, как противоположные полюса. Как кожа и лен. Фестрал, тянущий карету, выпустил пар, и тот заклубился в темном воздухе. Он был каким-то худым, этот фестрал, слишком худым. И таким же неземным, как Роза. Да, именно так. Джеймс мог видеть фестралов. Джеймс Поттер видел — и от этого порой его выворачивало наизнанку — смерть.       31 октября 2020 года — В следущий раз, перед тем как втягивать меня в эти свои дурацкие планы, хоть предупреждайте, что это может закончиться смертью! — безрадостно хмыкнул Лоркан, пока они втроем тихо-тихо пробирались к выходу. Филч наверняка сновал туда-сюда по этажам и даже не подозревал, что самая безбашенная троица замка решила нарушить весь школьный устав, от корки до корки, втихую двигаясь по коридору к своей цели, прикрывшись мантией-невидимкой. Джеймс скорбно думал, что так и не успел отвоевать Карту у Ала, а она бы им сейчас ой как пригодилась, но увы. По крайней мере, мантия была его. Правда, их в любой момент могли поймать из-за этих двух идиотов. — Эй, не пихайся! — Это ты пихаешься, братец, я просто чинно шагаю! — Ага, конечно, как тролль шагаешь, убери лапу, я сказал! — Я щас так ее уберу, что ты ее почувствуешь в своей зад- — Тш-ш-ш-ш, да вы заткнетесь или нет?! — тихо зашипел на близнецов Джеймс. Они были у самой двери, и было бы очень неприятно попасться на глаза Филчу сейчас, правда? Старик итак на них зуб точил уже несколько лет! Ох, ну вот почему ни один ход не вел к Лесу? Проблем было бы меньше... Джеймс огляделся и осторожно толкнул дверь. Та поддалась с едва слышным скрипом, и они выбрались наружу, прямо в холодный осенний воздух, обдавший их свежестью аж до костей. Они прошли около мили, и только тогда скинули с себя мантию. — А теперь, может, вы расскажете, куда и зачем мы идем, когда все пируют в Большом зале? И вообще, Джеймс, разве в башне не планируется вечеринка в твою честь? — Лисандр шмыгнул носом и закутался поплотнее в свою мантию. — Только не говори, что готов променять приключения на почечный пирог! — усмехнулся Джеймс, и тут же охнул, потому что Лисандр в темноте отдавил ему ногу. — Лоркан прав, ты - тролль! И весишь, как тролль! — Слизнорт сегодня рассказывал о том, что происходит в ночь Хэллоуина в Запретом лесу, и мы с Джеймсом решили, что хотим это видеть! — включился в объяснение Лоркан. — Не каждый день ведьмочки устраивают шабаш! — Мы идем смотреть ведьминский шабаш? — ужаснулся Лисандр и резко остановился. — Вы хоть понимаете, что именно происходит на этих шабашах? — О да, — Лоркан усмехнулся. — Представляем, потому и идем. Они со всей осторожностью обошли Гремучую иву и, спотыкаясь в темноте, сбежали с холма прямо к тыквам Хагрида, который раздулись до размера небольшой кареты. У них мальчики переглянулись и вступили под сень первых деревьев. Запретный лес уже давно был не таким страшным, как когда-то. Министерство в целях безопасности оградило территории, прилегающие к школе, кучей охранных заклинаний, и ничего страшнее сов там не водилось. Жаль только, что они шли в другую, запретную зону. Ученики, те, что были постарше, нашли небольшую Арку, называемую в народе «Воротами Свободы», через которые старшекурсники пролезали на свободную территорию, где в солнечные выходные собирались небольшими компаниями и устраивали тусовки. В конце концов, нигде в другом месте ты не мог срезать голубую траву, скрутить сигарету и улететь на Луну. Арка, видимо, была оставлена для лесников и травологов, и студентам о ней знать не полагалось, но они все равно знали, как это всегда и бывало. Что же. Их со Скамандерами ночную прогулку нельзя было назвать «солнечным выходным» даже с очень, очень большой натяжкой, но Джеймс не унывал. Фантазия рисовала ему картины шабаша, и Джеймс бы сожрал флоббер-червя, если бы пропустил такое событие. Где-то наверху ухнул филин, и от этого звука всех троих передернуло. — Эээ… ДжейСи? — одновременно протянули Скамандеры, потом переглянулись, провели какой-то немой диалог глазами (Джеймс не-на-ви-дел, когда они так делали, потому что это был какой-то новый уровень магии), и продолжил уже Лисандр: — Ты в этом уверен? Джеймс посветил палочкой впереди себя, ища арку. — На все сто. Арка нашлась, и они поочередно проскользнули в нее, накидывая на головы капюшоны мантий. Лес сразу преобразился — видимо, Хэллоуин тут отмечали по полной. Феи-светляки, как маленькие фонарики, освещали все тропинки, терялись в кронах деревьев и летали прямо над головой, хихикая и рассматривая их, как какие-то диковинки. На холме, совсем недалеко от них, полыхал костер, лилась музыка и играли тени. Мимо пронеслась стайка лесных нимф — хохочущих фарфоровых куколок, которые подмигнули мальчишкам и скрылись в лесной чаще. — Нокс! — Джеймс убрал палочку в нагрудную петлю мантии и оглянулся на друзей. Скамандеры восхищенно озирались по сторонам. Даже Лисандр, вмиг растерявший всю свою слизеринскую надменность. Они пошли по широкой, красивой тропе, изредка спотыкаясь о корни вековых деревьев. Тропа изгибалась, будто подстраивалась под атмосферу леса, и вокруг нее были разбросаны маленькие полянки, на которых представители фауны Запретного леса собирались в небольшие группы. На полянке, по периметру которой рос синий тысячелистник, друзья увидели целую колонию подрагивающих в такт музыке бундимунов и поспешили смыться — запах от этих существ шел далеко не самый приятный. Туда-сюда бегали мелкие лесные гномы в нарядных сине-красных колпаках, усыпанные с ног до головы какой-то блестящей травой. Но главное зрелище ждало на холме, окруженном толстыми деревьями. На одно из них друзья и забрались, чтобы видеть все. Лепрекончики, что до этого тихо-мирно сидели на своих ветках внизу, болтая ножками, с визгом разбежались кто куда, но мальчики даже не обратили на них внимания. В центре холма в высь поднимался целый столб ярко-красного огня. А вокруг него бесновались ведьмы. Ведьминские шабаши… Только сейчас Джим понял, как сильно ошибался Слизнорт, рассказывая про них. Ведьмы: как старые и дряхлые, так и молодые и прекрасные, истинные ведьмы, бесновались на этом холме. Прыгали через столпы огня, танцевали, взлетали на своих метлах в воздух и с диким хохотом кружили над этой толпой. Волшебников ведь частно путают с ведьмами, а это неправильно. Волшебники учатся в школах, постигают высшую магию, а ведьмы живут отдалённо и поодиночке в каких-нибудь редко заселенных местностях, учатся по книгам своих прабабок, скрываются среди целых поселений маглов, где продают свое колдовство. Ведьмы — затворницы, что подбрасывают мальчиков в младенчестве маглам и детдомам, потому что это те еще блюстительницы феминизма. О таких ведьмах Джеймс читал, конечно, но… Эти прекрасные создания, полностью подчиняющиеся воле беснующегося огня, изгибающиеся под музыку заколдованных инструментов, просто не могли быть страшными. Многие из них были нагие, но эта нагота словно и была их одеждой, потому что кожа ведьм сияла и светилась, а длинные и спутанные от танцев волосы колыхались вокруг стройных потных тел, как змеи. В темное небо взвился еще один столп огня, и одна из ведьм, подозвав свою метлу одним взмахом руки, взлетела. Она почти не держалась за древко метлы, и Джеймсу стало страшно, что сейчас она сорвется и упадет, но этого не произошло. Вместо того, чтобы падать, ведьма изогнулась всем телом и пустилась в пляс прямо там, в воздухе, стоя босыми ногами на метле. Наверное тогда, на ветке старого дерева, Джеймс Поттер испытал одно из самых ярких потрясений в жизни. У этой ведьмы были ярко-рыжие волосы, которые спадали до самых бедер, и белая-белая кожа, которую никакие отблески пламени не могли окрасить в свой цвет. Лоркан и Лисандр, кажется, забыли как дышать, пожирая ее глазами. Над всем этим великолепием висела огромная полная луна. Рыжеволосая ведьма выделялась темным силуэтом на фоне молочно-белого круга. Впечатленные увиденным зрелищем, они возвращались притихшие, изредка переглядывались и улыбались, будто знали какую-то сокровенную тайну, а потому дружно вздрогнули, когда уютную тишину разрезал посторонний звук. — Ребята? Джеймс от неожиданности подпрыгнул и чуть не свалился в яму. Из маленькой арки, разделяющей безопасность и приключения, вылез Робин Сент-Клифф — их однокурсник со Слизерина. Робин был маглорожденным, не в меру любопытным мальчиком, очень худым и очень, очень приставучим. К ним он лез с середины первого курса — как только они подорвали второй этаж и обрели свою сомнительную славу шалопаев. Робин, из-за происхождения явно не вписывающийся в свой факультет, был весьма одинок, часто сидел один, но своей хитростью мог посоревноваться даже с Малфоем. Чего он только не выдумывал, чтобы оказаться к ним поближе. — Ребята… — Робин все еще задыхался от быстрого бега, — вы же не против? Я воспользовался этим новым заклинанием поиска, которое напечатал «Пророк», кстати, вы знаете, что ваши следы от него начинают светиться, и найти вас проще простого? Так вот, в замке никто еще не подозревает о том, что вы сбежали, зачем, кстати, и я решил… В Шервудском лесу тоже в свое время жил некий Робин. Они прозвали Сент-Клиффа Робином Гудом - в насмешку. Этот Робин вовсе не был доблестным, честным разбойником. Это был просто доставучий мальчишка, который настойчиво искал друзей. — Робин, — Лоркан прервал длинный словесный понос слизеринца, — не забивай голову. Это не твое дело, ладно? Мы - не друзья. Джеймс бы нашел слова помягче, наверное, потому что мама учила его не грубить, но в тот момент был слишком раздражён. Чертов Робин Гуд опять обломал им все веселье. Робин помрачнел на глазах, опустил голову и исподлобья покосился на них. — Очень интересно, что с вами будет, когда я все расскажу директору. Джеймс, Лоркан и Лисандр переглянулись и захохотали. — Ну вперёд, Робин Гуд! — хмыкнул Лисандр, засовывая ладони в карманы брюк. —Только не забудь сам объяснить, что ты делал в лесу в такое время. Тебя-то могут исключить, но ты серьезно думаешь, что кто-то решится сделать что-либо с нами? — Лисандр подавил еще один смешок. — Или ты наивно веришь, что кто-то решится выставить вон сына Гарри Поттера? Джеймс зажевал губу. Он терпеть не мог, когда Лисандр говорил про его отца так, словно Гарри был божеством, а потому лишь махнул рукой. — Забейте на него, ребят, пошли в школу. И тут в чаще стало темно. Светлячки попрятались в кроны деревьев, а дружелюбные лесные обитатели разбежались кто куда, и на несколько секунд воцарилась колкая тишина, которую разрезал леденящий душу вой. Острый, пронзительный, как осколок стекла. Джеймс не сразу сообразил, что к чему, но потом по губам Лоркана прочел «оборотни», и его прошибло холодным ужасом. Оборотни, мать их. Как он мог забыть, что сегодня полная луна, если та горячая ведьма танцевала прямо на ее фоне? Лоркан метнулся к безопасной арке, но Робин перехватил его за руку. — Нет! Туда нельзя, они учуют нас и войдут на территорию. Лисандр достал волшебную палочку. — Мы что, их убьем? — как-то очень тихо спросил он, и его голос дрогнул. Джеймс отрицательно покачал головой. Потому что отец Тэдди был оборотнем, и Гарри ни о ком не говорил так, как о Ремусе Люпине. Джеймс в панике оглянулся и увидел его - огромное дерево с большими, раскидистыми ветвями, которое росло тут еще до рождения его деда, наверное. — Наверх, — скомандовал он, и они рванули туда, забыв про распри. За спиной Джеймс слышал топот ног друзей. И еще что-то. Удары мягких лап о землю и волчье фырчание. Джеймс добежал до дерева первым, ухватился за нижнюю ветку, подтянулся, крепко обхватил ствол и полез дальше, выше, прочь от желтых клыков смерти. Руки у него дрожали. Скамандеры не отставали и пыхтели позади него, но Робин... Но Робин был хиленьким, и на то, чтобы подтянуться, у него ушло много времени. Джеймс уже не выдержал - спустился вниз по веткам, выбирая самые толстые, и протянул Робину Гуду руку, требовательно и настойчиво: — Давай. Робин обиженно стрельнул на него глазами и продолжил подпрыгивать, держась за ветку. — Робин, сейчас не время! — рявкнул в сердцах Джеймс, схватил слизеринца за запястье и потянул на себя. Мальчик с явным облегчением распластался на широкой ветке. Джеймс убедился, что он держится крепко и полез наверх, а Робин облюбовал другую сторону дерева, оседлав темную изгибающуюся ветку. Они все замерли, наверное, перестали дышать, и вовремя: из темноты леса на поляну стали выходить оборотни. Их было немного, всего пять или шесть. Джеймс сглотнул. По официальному закону любой маг, больной ликантропией, должен был быть зарегистрирован в реестре и проводить полнолуния в специальных казармах, построенных отделом Мунго и Аврората. К сожалению, не все волшебники были согласны на подобное, а потому сбивались в стаи и уходили в леса, подальше от населенных пунктов. Это было противозаконно, но даже сейчас, спустя столько лет после войны, не все маги принимали оборотней за полноценных членов общества, несмотря на развернутую тетей Гермионой кампанию по легализации в правах всех существ, подвергаемых гонениям. Так, были введены нормы МРОТ для эльфов, стабилизировано участие гоблинов в научных проектах и закреплены участки земли для кентавров и троллей. Тролли, конечно, любым домам предпочитали пещеры, но брат Хагрида Грохх чувствовал себя весьма неплохо на станции волшебного тока, где его кормили и одевали за то, что он вовремя крутил какие-то краны. В общем, общество у них был не в пример лучше, чем до войны - Джеймс знал наверняка. Вопрос, останется ли он живым членом этого общества, правда, стоял как никогда остро. Оборотни учуяли их запах, и один из них даже встал на задние лапы, принюхиваясь. На них было мало шерсти, их уши были огромны и увенчаны грязной кисточкой, а клыки коварно поблескивали в лунном свете. Джеймс никогда не видел более отвратительных тварей. Большие, дикие и желтые глаза самого большого оборотня встретились с его, и Джеймса передернуло. Позвоночник лизнуло ужасом. Оборотень, увидевший притаившуюся жертву, победно взвыл и побежал к дереву, громко царапая кривыми когтями землю. Их окружили. Оборотни скалились, визжали, поднимались на задние лапы, пытались залезть на дерево. Лоркан и Лисандр, не сговариваясь, полезли выше, а он, Джеймс Поттер, был просто не в силах сдвинуться с места. Со слов отца приключения казались такими... забавными. Что-то хрустнуло, и Джеймс повернул голову. Им рассказывали на Травологии о лишае, который поедал часть дерева, и то становилось хрупким и неустойчивым, как хрусталь. И так совпали в ту ночь звезды, что та часть дерева, которую облюбовал Робин Гуд, оказалась зараженной. Робин вмиг потерял свое безразличие, в ужасе схватившись за свою ветку, которая крошилась с каждым ударом лап оборотней по стволу. Джеймс ухватился за ствол, кинул взгляд на оборотней и решил, что они все равно их заметили, и сидеть тихо не имеет смысла, прокричав: — Робин! Постарайся перелезть на эту половину! Под ногами раздался громкий рык. Звери услышали голос человека, и теперь неистово били лапами дерево и царапали когтями кору, пытаясь добраться до желанной добычи. Робин встретился с ним глазами и кивнул, Робин — маленький и невесомый, осторожно перелез с ветки на ветку, еще чуть-чуть, совсем немного… Джеймс во второй раз протянул ему ладонь, и слизеринец схватился за нее, благодарно блеснув синими глазами за стеклами больших очков. А потом охнул, когда ветка под ним проломилась, и... упал в темноту. Джеймс рухнул следом, почувстовав, что вот он, конец, но его вовремя ухватила за шкирку чья-то рука и вздернула наверх. Близнецы, бледные как смерть, обхватили его покрепче, и Джеймс сглотнул, цепляясь за их руки, за ствол, за что угодно. Раздался звук упавшего тела, хруст, громкий вой, слабый, беспомощный крик. Оборотни начали свой пир, а они вцепились друг в друга, тяжело дыша и плача от ужаса, затыкая уши ладонями и прикрывая глаза, чтобы не видеть и не слышать. Вот только это не помогало. Они сидели так до самого рассвета, хотя оборотни ушли часы назад. Они чувствовали ее на языке и в легких. Понимали. Осязали Смерть. Повозка мягко затормозила перед главными воротами, и Роза спрыгнула с нее, окидывая стены безучастным взглядом. Джеймс, похоже, пришел в себя, хотя весь отрезок пути его взгляд казался замутненным, будто он что-то вспоминал: сначала послышалось его кряхтение, потом он, держа в одной руке метлу, с которой, видимо, и в душе не расставался, спрыгнул вслед за Розой и подмигнул ей со всем своим поттеровским нахальством. — Ну, Роуз, бывай, — отсалютовал он и направился к замку, будто Роза была бременем, которое Джеймс был только рад стряхнуть с плеч. Чувствовать себя так, как чувствовала себя пыль, было не очень приятно, но Роза привыкла. Джеймс всегда вел себя так. Так что она направилась в замок, нашла свою комнату и быстро освежилась, выпустила Живоглота на свободу и быстро потопала вниз, пока не явился ее сосед. Мерлин. Роза вспомнила, что Малфой делал в поезде, и зарделась. Его интерес был приятен, но казался... точечным. После того, как они совершенно случайно оказались летом в одной постели, Роза не могла не думать, что для Малфоя это значило меньше, чем для нее. В конце концов, это был ее первый раз - с человеком, в которого Роза была влюблена на третьем и четвертом курсах. Малфой же, если верить слухам, спал с девчонками с пятнадцати. Он не был тем, кто обещал им небо и звезды, иногда встречался с той или иной слизеринкой, но все прекрасно усвоили, что Скорпиус Малфой любит секс больше, чем отношения. Не сказать, что это как-то отторгало от него людей. Он был чертовски обходителен и вежлив, водил своих девчонок на свидания и дарил подарки, просто... ничего не обещал. И все на это велись. Сложно было устоять, потому что если Малфой чего-то хотел, он это получал, и этот навык он отточил до совершенства. Роза просто надеялась, что он не думал, будто она сможет провернуть такое. Быть какой-то там по счету девушкой Скорпиуса Малфоя на людях пару недель, пока все не покатится в тартарары. В Зале Розе пришлось сесть рядом с Лили и ее друзьями: Джордан, Вуд, Лонгботтом и Финниганами, потому что Лили, увидев ее, хлопнула по месту рядом с собой, и Роза покорно опустилась на него. — Роза, я так тебя и не поздравила! — Лили вся сияла, как начищенный галлеон. — Староста школы, это очень… Здорово! Почему ты мне сразу не сказала? — Спасибо, — Роза пожала плечами. — Я никому не говорила, ну знаешь, просто— Тут двери распахнулись и в них появилась Макгонагалл, за которой тянулся хвост из первогодок, и Роза проглотила остаток предложения, взяв кубок с тыквенным соком. Распределение прошло, как обычно, и к их столу прибавилась пара человек, а слизеринцы вежливо похлопали, когда последняя девчонка из клана Паркинсон присоединилась к их ядовито-зеленому безобразию, усевшись рядом с сестрами. Роза поймала ее взгляд и опустила глаза, когда напротив нее плюхнулся Хьюго, очевидно перебежавший с другого конца стола. — Рози, мне нужен совет, — зашептал Хьюго, наклонившись к ней, и Роза мысленно подобралась, перебирая в голове все ситуации, которые могли привести к ней Хьюго. На учительском постаменте директор Минерва Макгонагалл сворачивала свиток и тихо переговаривалась о чем-то с Фарией Хальт. — Да, конечно, — осторожно ответила Роза, окидывая Хьюго взглядом. Больным он не выглядел. За лето его непокорные кудри отросли почти до плеч, а веснушки покрыли все лицо, но Хьюго играл в квиддич и был забавным, а потому девчонки теперь мило похихикивали, поглядывая на него. Роза прищурилась. — В общем, — Хьюго облизнул пересохшие губы, — мы тут с пацанами поспорили, и мне надо знать. Когда мы произносим «Агуаменти», откуда берется вода? — синие глаза Хьюго так и лучились интересом. — Я считаю, что из какого-нибудь озера, но дракл, подумай только, что ты наливаешь себе воды, а она из ванны какой-нибудь старой леди... — Хьюго, — Роза закатила глаза. — У тебя СОВ в этом году, поэтому я надеюсь, что ты не будешь валять дурака, как в прошлом… — ее слова опять потонули во всеобщем рукоплескании, потому что Макгонагалл перешла к объявлению новых преподавателей. — К сожалению, Рубеус Хагрид по состоянию здоровья больше не сможет преподавать у нас Уход за Магическими существами, — Макгонагалл едва-едва успела закончить фразу, как зал возмущенно протянул недовольное «у-у-у-у-у» и захлопал вставшему лесничему. Хагрид растрогался и был вынужден достать свой платок, по размеру напоминающий полотенце, чтобы громко в него высморкаться. Макгонагалл подождала, пока все не успокоятся, и с улыбкой продолжила: — К счастью, Хогвартс не так давно выпустил одного ученика, который с радостью согласился заменить Хагрида. Итак, наш новый преподаватель по Уходу за Магическими существами — Эдвард Люпин! Тэдди Люпин поднялся со своего места и подмигнул залу. Волосы у него были такие же бирюзово-синие. Роза присоединилась к хлопкам, хотя не знала, как относится к новому назначению Тэдди, о котором тот забыл упомянуть в Норе. Да и потом, как же Виктуар и свадьба? После пира, который Роза провела как на иголках, не чувствуя вкуса еды и не слыша того, о чем говорили Лили и ее друзья, ей пришлось выполнять святые обязанности старосты — она показала новоиспеченным гриффиндорцам гостиную и оставила их там, а сама полетела на свой этаж, надеясь успеть до Малфоя и забаррикадироваться в своей комнате с книжкой, которую она так - спасибо тому же Малфою - не дочитала в поезде. Год еще не начался, а Роза уже чувствовала себя вымотанной, непонимающей, что конкретно происходит, и просто... Одинокой. У нее была собственная комната, знаменитая фамилия и уважение всего преподавательского состава. А покоя... покоя не было. Задернув полог и уткнувшись лицом в подушку, Роза Уизли тихонько пожелала, чтобы этот год хоть что-нибудь бы изменил. И закрыла глаза.