Lost Generation

      С другой половины Большого зала на нее смотрели темно-серые глаза, смотрели внимательно, с прищуром, как будто Роза была загадкой, которую нужно было решить. Скорпиус сидел там же, где и всегда - между Альбусом и Забини, спокойно ел свой завтрак и смотрел. Пристально. Роза облизнула пересохшие дрожащие губы и перевела взгляд на собственную тарелку, понимая, что ни съела ни кусочка, и взяла вилку. Голова раскалывалась даже после антипохмельного зелья, которое Лили притащила ей поутру, громко забарабанив в дверь. Малфой чуть ее не колданул, замотавшись одной простыней и прошествовав к двери, чтобы открыть, и Лили на него обратила не больше внимания, чем на Живоглота. Она молча и терпеливо дождалась, пока Роза выпьет зелье, примет душ и оденется во что-то кроме пледа, а потом потащила ее на завтрак, не проронив ни слова. Лили была готова ей мозги промыть - поняла Роза. И, чтобы информация точно дошла, Розу пришлось привести в порядок и накормить. Она послушно запихнула в рот омлет и кинула взгляд на преподавательский стол. Тот ожидаемо был полупуст, как и весь Большой зал. Директора Макгонагалл на месте не было - после ночных событий, о которых пьяной Розе рассказал Скорпиус перед тем, как начать стягивать с нее одежду, у преподавателей было много работы. Это был не первый раз, когда в Хогвартсе появлялась метка - такое уже бывало раньше и с нарушителями разбирались строго. Распространение подобной символики каралось по закону годом в Азкабане, а несовершеннолетних просто исключали из школы. Раньше их просто ловили - теперь же никто знать не знал, откуда взялась метка на потолке коридора восьмого этажа. Старшие курсы, разумеется, больше волновало то, что им всем назначили отработку за пребывание на вечеринке, о которой, разумеется, по прибытию на место преступления стало известно Макгонагалл - человек, нарисовавший метку, хотел, чтобы ее увидели. Он даже не додумался высушить краску заклинанием. Грязная работа. — Дядя Гарри ничего не написал тебе о Метке? — спросила Роза, пытаясь отвлечь Лили от того, что происходило в ее голове, и Лили покачала головой. — Вряд ли это дело Аврората. Пока, по крайней мере. Роза проглотила очередной кусок омлета, поймала взгляд серых глаз и покраснела. Лили обернулась, проследив за ее взглядом, и коротко нахмурилась. Ее длинные рыжие волосы были заплетены в свободную косу, а под глазами были мешки. Роза выдохнула. — Лили, тебя не разорвет, если ты скажешь мне, что тебя беспокоит. Лили вскинулась. — Я тебе сказала еще вчера! Но ты, видимо, пропустила все мимо ушей, если решила, что будет неплохо переспать с ним опять, прямо на вашем общем диване. Вы теперь встречаетесь? Роза потупила взгляд. Это был интересный вопрос. — Не здесь, — шепнула она, и Лили кивнула, серьезно и по-взрослому. — Хорошо. Они встали, Роза бросила осторожный взгляд на слизеринский стол и повернулась к выходу. Мимо сновали редкие младшекурсники, но в целом было достаточно пустынно - день был приятный и солнечный, и студенты гурьбой высыпали к озеру. Выходя из зала, она спиной почувствовала колкий взгляд стальных глаз и едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть. А ведь когда-то, еще на втором курсе, они неплохо общались. Они - то есть Альбус, Скорпиус и Роза. Они были одного возраста, разделяли интерес к необычным книгам и волшебству более высокого уровня, чем то, которому их обучали, и совпали, как детали пазла. Роза думала, что нашла своих Гарри и Рона, но потом случилось лето, и за лето многое изменилось. Альбус и Скорпиус вытянулись и из симпатичных мальчиков стали красивыми, играющими на контрастах собственной внешности, ее однокурсницы стали носить короткие юбки и подводить глаза, шушукаться и хихикать, хотя раньше они так не делали, и Роза... чувствовала себя так, будто не успела на поезд. "Роза, ты очень напоминаешь мне меня. Ты встретишь своего Рона". Гермиона Уизли-Грейнджер была умной волшебницей, Министром магии и красивой женщиной, но не понимала, что Розе был не нужен "Рон". Розе хотелось, чтобы на нее смотрели, как на Лили, которая была на год ее младше и в сто раз увереннее и жизнерадостней, хотелось чувствовать себя к месту. Она пыталась. Честно. Розе нравились многослойные наряды и разные текстуры, и Лили даже говорила, что у нее есть «стиль», хотя Роза в упор его не видела. Она пыталась краситься, подводить глаза и губы, распрямлять волосы... Чтобы стирать это все и проклинать себя. Она не могла так - не чувствовала себя в своей тарелке, хотя это и было какой-то странной общественной догмой. Все это - ноги от ушей, похожие на спицы, длинные ухоженные волосы, ровные густые брови, скулы, чистая кожа. Но Роза была невысокой, веснушчатой и совершенно точно не напоминала скелет. У нее были широкие бедра, а талию нельзя было обхватить пальцами. Она привыкла к этому. Просто жить в семье, где чуть ли не каждый человек ее возраста чуть ли не сошел с обложки журнала... Ну, неприятно. — Роза? — она подняла голову, осознав, что по привычке увлеклась своими мыслями и потеряла связь с реальностью. В пустом коридоре, похожем на длинный тоннель, гулял ранний осенний сквозняк. В окне было видно студентов, загорающих прямо там, у вековых стен, раскинув руки и ноги в стороны по траве. Лили залезла на подоконник, поджала под себя ноги в светлых джинсах и закатала рукава обычной школьной рубашки, правда, определенно не ее собственной - эта рубашка была больше Лили на размера три, и определенно приготовившись слушать. Роза закусила губу, понятия не имея, с чего начать. — Начни с главного, — посоветовала Лили и бросила тоскливый взгляд в окно. Ей тоже хотелось туда, на улицу, куда Алиса, кажется, протащила бутылку веселящей воды, но у нее было дело. Роза. — Я не знаю, почему это происходит, — быстро выпалила Роза и так и замерла, а Лили нахмурилась, внимательно смотря на кузину. На шее Розы красовался свежий засос, и смотрелся он там категорически неправильно. — Ну, обычно, когда девочка и мальчик любят друг друга, — насмешливо протянула Лили, и Роза округлила глаза. — Я не люблю Скорпиуса! «Скорпиуса», — подметила под себя Лили, но ничего не сказала. Роза застонала. — Это началось летом в магловском баре. Я не знаю, что там делал он, но я там была, потому находиться дома, когда там мама... В общем, я просто не хотела там быть, а с этими событиями в Квебеке, ты сама знаешь, за всеми нами бегают эти дракловы репортеры... — Роза закатила глаза, и Лили кивнула, — в общем, мы встретились, разговорились, а потом будто что-то в голову ударило, и мы оказались в мэноре. — Мэноре, — повторила Лили. Час от часу не легче. Роза порозовела. — После всего я думала... Я не знаю, что я думала. Это произошло очень быстро и внезапно, а потом мы просто попрощались и встретились только в поезде. Вот. Лили изогнула брови. — Так что получается, вы теперь старосты с привилегиями? Он поэтому решил при всех тебя поцеловать? — Мы были пьяны, — махнула рукой Роза, и Лили помрачнела. — Нет. Он был навеселе, а ты едва соображала, что происходит. Роза, ты никогда не пила ничего крепче сливочного пива, а теперь вдруг ходишь на вечеринки и напиваешься, как... Я не знаю! — Лили тряхнула головой. — Он будто меняет тебя. — Он не зло во плоти! — возмутилась Роза, и Лили фыркнула. — Я знаю. До такого высокого статуса он не дотягивает. Но ты не можешь отрицать, что что-то происходит. Роза, если ты забыла, я сегодня застала вас без штанов. То есть Малфой узнал о метке, выдержал допрос Макгонагалл, а затем просто вернулся в свою башню, и вы переспали, когда ты ничего не соображала? — Я все соображала, — вяло отмахнулась Роза, — Лили, я знаю, что ты о нем думаешь, и это правда кажется странным, но... — Лили соскочила с подоконника и схватила ее за плечи. — Роза, мне не кажется это странным. Это - обычное малфоевское поведение. Но Мерлина ради, ты уверена в том, что делаешь? Уверена, что готова на свободные отношения через постель? Уверена, что хочешь, чтобы люди о вас говорили? Роза вздохнула, и Лили знала, что выиграла. И дело было даже не только в том факте, что Скорпиус Малфой был ей отвратителен, как человек. Все-таки даже в нем было что-то хорошее, он заступился когда-то за Ала перед Джеймсом, да и с ее родителями всегда вел себя так, будто они были обычными людьми, а не какими-то героями. Он был стойким человеком, выросшим в странной семье, как и все слизеринцы, и какая-то часть Лили уважала его. Другая же часть, гораздо большая, понимала, что происходит. Скорпиус Малфой отвлекался от скорби - всем, чем только можно было отвлечься. Магловскими барами и необычными отношениями. — Роза, если ты согласна побыть с ним месяц на таких условиях, я даже вмешиваться не буду, — сказала Лили, осознав, что да, не будет. У Розы, в конце концов, была собственная голова на плечах. Лили беспокоилась о ней, потому что знала Малфоя, но... Ходить за ней по пятам точно бы не стала. У Лили были и другие дела. Роза неопределенно повела плечом. Лили покачала головой. — Ты - романтик, Роуз. Пожалуйста, не прыгай к Малфою в руки, если подозреваешь, что построенный тобой в голове сюжет отличается от его.

***

Гремучая Ива, ствол и некоторые ветки которой были обмотаны гирляндами накрепко заколдованных лампочек, грозно шевелила ветками. Джеймс развалился прямо под ней, предварительно нажав на нужный прутик, и нахально посматривал на студентов, прогуливающихся возле озера. По его правую руку Алиса Лонгботтом с щедрым «бах» открыла бутылку веселящей воды, и волшебная пробка только каким-то чудом не прилетела Джеймсу в глаз - он инстинктивно вскинул руку и схватил пробку, как снитч. Приятно, однако, было лежать вот так, пригревшись на солнце, без домашних заданий и экзаменов на носу. Отработав в Хогвартсе каких-то два дня и успев провести лишь один урок полетов для первого курса, Джеймс внезапно осознал, что у него появилось много свободного времени. Даже вынужденные вылазки в Хогсмид его не заполняли. Джеймс думал было заглянуть к Тэдди, но тот уже успел собрать у третьекурсников домашние задания, и теперь сидел за свитками и ставил оценки, что было априори скуч-но. Так что Джеймс впервые за свою жизнь оказался предоставлен самому себе, положительно не представляя, что ему делать. Отборочные еще не состоялись, команды не сформировались, так что и тренировать ему было некого, поэтому Джеймс зависал в палфоне и читал книги, думая, что это какой-то отстой. «Паддлмир» могли провалиться с такой политикой. Заметив вышедшую из замка Лили, Джеймс оживился, сунул в рот соломинку, нацепил сумку на плечо (в ней валялся набор по уходу за метлой, «Друбблс» и пачка сигарет (для Тэда) вперемешку с шоколадными лягушками) и направился к ней. Лили быстрым шагом пересекла внешний двор, не заметив ни Джеймса, который махал ей снизу что есть мочи, ни своих друзей, стремительно сбежала с холма по большим каменным ступеням, оплетенным каким-то ползучим растением и мхом, и так же стремительно пошла к кромке воды. Там Джеймс ее и перехватил, ловко цапнув за плечо и притянув к себе. Огромный кальмар, похоже, был так же рад солнцу, как и студенты – он плескался где-то посередине Черного озера, высовывая щупальца из-под воды и пуская в сторону усевшихся на берегу школьников фонтаны брызг. Лили дышала ему в грудь, обняв его за пояс, словно приходила в себя. Джеймс заметно растерялся и провел рукой по ее чайно-рыжим волосам, блестевшим и переливающимся на солнце. Лили обожгла дыханием его ключицу, все так же пряча лицо, и тихонько засмеялась. — Прости. — Ноль проблем, — отозвался Джеймс. — Что-то случилось? Ну, помимо... очевидного. «Очевидным», разумеется, было появление метки. Джеймс с радостью бы расписал отцу о ней каждую мелочь и подробности того, как ее нашли, если бы на момент обнаружения уже не находился бы в своей комнате, впервые устав от шума и толпы. Новость настигла его сегодня вместе с дежурной весточкой от Гарри, который, как всегда, уже был в курсе. На деле, их всех беспокоила не метка, а надпись под ней. «Игра началась». — Пустяки, — буркнула Лили, и Джеймс не стал давить. Лили вздохнула и отошла к воде. Кальмар воодушевленно поприветствовал ее брызгами и ушел на дно, наверное, чтобы поплавать наперегонки с товарищами поменьше. Джеймс подошел к ней и уселся на большой камень у самой кромки воды. Подумал, развязал любимые кеды и опустил пальцы ног в озеро. — Это Роза, — сказала вдруг Лили, примостившись рядом и сложив ноги по-турецки. Легкий ветерок трепал ее волосы и рукава слишком большой для нее белой рубашки. — Ее затянуло в отношения с Малфоем. — А, — бросил Джеймс и пошевелил пальцами в воде. — Понятно. Лили повернула голову. — Понятно? Это все, что ты скажешь? — Э-э-э, — Джеймс почесал затылок. — Ну, если они предохраняются, то проблемы нет, разве не так? У Лили было такое же лицо, как у Джинни, когда она нашла в его шкафу женский лифчик. И ладно бы Джеймс еще знал, откуда тот там взялся! — Малфой использует ее и бросит, — медленно, будто маленькому, разжевала Лили, и Джеймс, поморщившись, кинул в озеро камешек, считая, сколько раз тот отскочит от воды. Раз, два, три... — С чего ты взяла? — спросил он, скорее ради того, чтобы спросить, а не потому, что его это интересовало, ну правда, отношения Розы могли оставаться при Розе столько, сколько душе угодно, Джеймс бы не возражал. Лили хмыкнула. — Потому что когда ненавидишь кого-то шесть лет, то успеваешь узнать их. Джеймс подавил смешок. — Лилз, ты не ненавидишь Малфоя. Вы грызетесь, как не поделившие землю кентавры, но не преувеличивай. Он - нормальный парень. Бахнутый немножко, ну так все чистокровки такие, да и с Алом уже какой год дружит. Может, он влюбился, кто знает? Лили фыркнула так громко, что на нее оглянулась парочка воркующих пуффендуйцев. — День, когда Малфой в кого-то влюбится, будет днем, когда я добровольно съем тараканью гроздь из «Сладкого Королевства». — Аминь, — пробормотал Джеймс. Лили помолчала какое-то время, положив голову ему на плечо и наблюдая за плавающими наперегонки детенышами русалок, и потом коротко сжала его ладонь своей. — Джей, эта метка на стене... Когда я ее увидела, то подумала, что не зря она такая черная и страшная - ее такой придумали, чтобы наводила ужас. И эта надпись... Даже Малфою стало неуютно, — Лили глубоко вздохнула. — А если опять будет война? И что будет, если вся эта символика опять станет популярной? — Эй, — Джеймс сжал ее костлявое плечо, — ты же Поттер, Лилз, что ты переживаешь? Этого придурка найдут и исключат, как того, другого. А мы, Поттеры, просто будем пока держаться вместе. Да? Лили улыбнулась. Лили сомневалась, что она – истинная Поттер. Альбус устало отложил перо в сторону и хрустнул пальцами. Эссе про применение запрещенных заклятий в девятнадцатом веке было, наконец, закончено, и он мог пойти и отдохнуть у озера или полетать над квиддичным полем пару часов. Неважно. Главное – подальше от библиотеки. Скорпиуса всегда забавляло то, как много времени Альбус проводил в этом месте. "Не хуже Розы", — говорил он. И был прав. Альбусу нравилась библиотека и сухой аромат старых корешков книг, гвоздики и чая, даже Мадам Пинс была не так плоха, как ему говорили. Отец рассказывал, как она любила отчитывать учеников за сданную позже срока книгу или за шепотки в читальном зале, и Альбус смертельно боялся идти в библиотеку в первый раз. Джеймс подливал масла в огонь, делал страшные глаза и на пару с Скамандерами рассказывал истории про страшную женщину, пожирающую детей. Трясясь от страха, Альбус вошел в библиотеку и... Ничего. Там не ползали тарантулы, не ходили каннибалы, а сидела дряхленькая старушка в нежно-фиолетовой бархатной мантии. Она сдвинула на нос небольшие очки в тонкой оправе и спросила его имя. Они подружились: мадам Пинс часто говорила, что Альбус совсем не похож на своего брата и отца, которые преимущественно портили школьное имущество, пускала его в Запретную секцию и с удовольствием слушала сплетни, ела овсяное печенье, макая его в любимый — "ровно две ложки сахара, молодой человек" — чай с топлеными сливками. Альбус захлопнул книгу, поставил ее на место, свернул в трубочку пергамент, и, закинув сумку на плечо, пошел к выходу. — Альбус? Она всегда называла его так. Не "Ал", не "Поттер", именно Альбус. Альбус резко обернулся, чуть не опрокинув высоченную стопку учебников, вцепился в столешницу и посмотрел прямо в глаза Китти - нет, Кэтрин Гринграсс. Она стояла в проходе и теребила темно-каштановую прядь волос, улыбаясь перечно-алыми губами, выглядя при этом такой красивой, что у Альбуса, как говорится, дыханье сперло. Еще когда она ушла к тому когтевранцу, он почувствовал себя так, будто его предали, а потом окрестил себя дураком. По странному желанию вселенной он перестал интересовать ее именно тогда, когда она начала интересовать его. Ладно, да, он был подонком. Но ни одному парню в здравом уме не придет в голову звать на свидание девчонку, которая икает и заикается, стоит к ней обратится, а затем разрисовывает сердечками твое имя и - по слухам - таскает твои школьные перья. Ни одному! Примерно это себе Альбус и говорил, попеременно с этим ломая голову, как бы так ее куда-то позвать. Это была, конечно, ужасная идея, но Альбусу редко кто-то по-настоящему нравился. Девчонки, конечно, были, но их было мало, и никто не задерживался, и Альбус, глядя иногда на довольного Скорпиуса, вплывающего в комнату воскресным утром, пропитанного духами (чаще женскими), проклинал свою натуру и терпеливо искал человека, с которым он сможет установить эмоциональную связь. Дракл знает почему, но Альбусу казалось, что с Китти - Кэтрин! - у него это может получиться. На ней было бархатное платье и туфли на каблуке, а светлые зеленые глаза смотрели на него как никогда равнодушно. Альбус опомнился, моргнул, шагнул к Кэтрин и чуть улыбнулся. — Привет. — Ты здесь?... — Да. — Вот и я тоже. Они рассмеялись, и Альбус шагнул к ней поближе, устойчиво приказывая своим драконам реветь потише. В ее прозрачных глазах плескался холодный интерес. Такой же, как и день, как и два дня назад, когда она и взглядом его не одарила. Альбус тогда пожал плечами - может, это игра такая? Но это была не игра, это была Китти, которая без стеснения дышала ему прямо в рот. Альбус провел языком по губам, пораскинул мозгами и все-таки спросил, вкрадчиво, нежно. — Слушай, а ты не хочешь— — Поттер, нет. Как ушат холодной воды на голову. Альбус вгляделся в ее глаза и внезапно понял, что именно было странно во всей этой ситуации. Он не слышал ее мыслей. Ничего не слышал. Альбус привык, что вокруг него много людей, мысли которых так и вопили в своей голове, привык нечаянно подслушивать личные душевные терзания, но сейчас... кругом стояла звенящая тишина. — Нет? — обреченно переспросил он. — Но я... — Нет, — повторила Кэтрин, сделав шаг назад и холодно улыбнувшись ему напоследок. И ушла. — Малфой. Скорпиус оторвался от книги, которую читал, и поднял взгляд. И чуть не застонал. У Поттер был такой вид, будто она собирала армию на бой против Морганы и Салазара. — Поттер, — поприветствовал он ее, вернувшись к книге. — Чем обязан? На улице сгущались сумерки. Скорпиус пришел в библиотеку после обеда, застав в ней Альбуса, который был на взводе и не мог усидеть на месте, что, в целом, было для него типично, но почему-то зашкаливало, и взялся за эссе об использовании запрещенных заклинаний в девятнадцатом веке. Флитвик задал его в пятницу, но между уроками, вечеринкой, повлекшей за собой расспрос со стороны Макгонагалл, которая даже не скрывала, как разочарована в Скорпиусе, как в личности, у него попросту не было времени. Все, кого Филч ловил на выходе из Выручай-комнаты (а учитывая, что народу было достаточно, ему даже не пришлось скакать по всему этажу), отправлялись прямо к Фарии Хальт, которая росчерком пера назначала каждому несчастному отработку на месяц и отпускала восвояси. Скорпиус же на пару с Поттер был вынужден несколько раз пересказать, как и почему они нашли метку, выдержать после обстоятельную беседу с Макгонагалл о том, что староста школы - это не просто значок и что надо брать пример с мисс Уизли, и вернуться в башню, катая на языке вкус мяты и желая только одного - завершить начатое на вечеринке. Утро, разумеется, испоганила Поттер. Они с Уизли отключились прямо на диване, - в ином случае Скорпиус бы никогда не заснул рядом с ней, ибо это было чревато последствиями, - а проснувшись, он с радостью обнаружил, что трахаться ему больше не хочется. С радостью - потому что Скорпиус заебался ловить приход в самое странное время. Поттер утащила Уизли на завтрак, и слова ему не сказав, а теперь, очевидно, пришла его очередь. Поттер с прошлой ночи прицепилась к нему, как очень настырная пиявка, и ни в какую не желала его отпускать. Это было только дело времени, пока она не придет к нему с Разговором. Скорпиус даже был немного рад, что послал Альбуса к Пинс за чаем. Поттер мог пропадать у нее вечность. — Я хочу знать, сколько ты будешь пудрить Розе мозги, — вздернула нос Поттер, и Скорпиус фыркнул. — Меня как-то мало волнует, что ты хочешь, Поттер. Это все? — Нет. Поттер скрестила руки на груди, и глаза Скорпиуса упали на ее одежду. Он пригляделся к рубашке, что была явно с чужого плеча, и отстраненно прикинул, у кого Поттер могла ее стащить. Парня у нее, насколько он знал, не было. Да он и не интересовался особо, на самом деле. — Роза наивная, — продолжила Поттер. — Она не знает тебя, Малфой, и думает, что эти ваши милые горизонтальные отношения куда-то идут. Она всегда будет так думать, потому что хорошо дружит с книжками, а книжки этому и учат. Скорпиус отложил перо и ухмыльнулся, откинувшись на спинку стула. — Приятно слышать, как низко ты о ней думаешь. А как же «за семью стою горой», Поттер? Та опустила глаза, но лишь на мгновение. — Я и стою. Здесь. Перед тобой. И прошу тебя - не трогай ее. Зачем она тебе, Малфой? Ты можешь взять любую, и не смотри так, к моему вящему сожалению, это правда. Просто... отстань от Розы. Скорпиус облизнул губы и поинтересовался: — Она знает, что ты здесь? — Что? — Ну мне просто интересно, — Скорпиус улыбнулся, — в курсе ли наша милая Роза, что ты так о ней печешься. Или просто не выносишь, когда кто-то, на кого вы обращаете так мало внимания, вдруг оказывается не таким, как вы считали? — Что? — опять спросила Поттер, и Скорпиус, почувствовав, как раздражение сворачивается внутри клубком, встал. — То. Роза не подстраивается под твои стандарты, Поттер, ты поэтому бесишься? А что Альбусу мозг не полоскаешь, он же дружит со мной? Как и другие люди, потому что я вовсе не драконья оспа, от которой надо прыгать в сторону? Поттер сморщила нос. — Твое эго может небо пробить, Малфой. Не строй из себя оскорбленную невинность. Отношения с тобой Розу не приведут ни в какое хорошее место. — Потому что я - Малфой? — холодно уточнил Скорпиус, испытывая дежа-вю. Где-то на этом моменте прошлой ночью на щеку Поттер капнуло краской. Она посмотрела на него. — Я никогда не использовала это против тебя, и ты это знаешь. И ты мне отвратителен, потому что ты - это ты, а не потому что ты - Малфой. — Не напрямую, нет, — согласился Скорпиус. — Ты делаешь это иначе. Вворачиваешь свои мерзкие иннуендо, лезешь, куда не просят, везде суешь свой нос. Бесит, блин. Скажи прямо - ты не хочешь, чтобы у твоей семьи была еще какая-то связь со мной, помимо Альбуса. Ты не за Розу беспокоишься, Поттер, кончай лицемерить. — Вот как, — хмыкнула она. — Тогда ответь мне честно, Малфой - она тебе хоть нравится? Зачем ты это делаешь? — Потому что мне нравится с ней трахаться! — громко воскликнул Скорпиус, и Поттер отшатнулась. Правильно. Место. Ее губы искривились. — Ты мерзкий, — бросила Поттер. — Строишь из себя альфа-самца, Малфой, да? Ты же знаешь, что это просвечивает? Скорпиус нахмурился. Глаза Поттер - кислые зеленые яблоки - сочились презрением. — Что просвечивает? — уточнил он. Поттер склонила голову набок. — Желание быть нужным. Быть в тепле. Я тебя не виню, все скорбят по-разному, но- — Остолбеней! — Поттер ударил в живот красный луч, и она отлетела на пару футов, врезавшись в скамейку и упав на пол, как мешок. — Скорпиус? — в проходе между стеллажами показался Альбус с чашкой чая в руках, и чашка отправилась в свободный полет, когда он увидел свою сестру, которая молча поднималась, держась рукой за поясницу. Скорпиус перевел взгляд на палочку в собственной дрожащей руке. Странно. Он не помнил, как она там появилась. Мерлинова борода. — Ты что, рехнулся?! — рявкнул Альбус, и Поттер поморщилась, схватив его за плечо. — Ал, не надо. — Что значит - не надо? Он напал на тебя! — Альбус неверяще посмотрел на него, и Скорпиус поспешно убрал палочку в карман. Вот засада. Он не собирался на нее нападать. — Я... виноват, — сказал он, встретив взгляд Поттер. Ее рыжие волосы были раскиданы по плечам, а глаза горели огнем, и у Скорпиуса засосало под ложечкой. Все-таки нападать на безоружных девчонок - последнее дело. Даже когда они лезут в душу, считая, что самые умные на свете. Скорпиус открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, неважно, что именно, но тут раздался голос мадам Пинс, которая вылезла на шум из своей каморки и, видимо, решила вспомнить свои лучшие годы. — МОЛОДЫЕ ЛЮДИ, ЧТО ЕЩЕ ЗА РАЗБОРКИ В БИБЛИОТЕКЕ? Роза проснулась от громкого хлопка входной двери. Потом послышался какой-то шум, что-то упало на пол и разбилось. Малфой. Роза запихнула ноги в домашние пушистые тапочки и открыла дверь своей комнаты, высовывая нос наружу. В их небольшой гостиной старост приветливо горел огонь в камине, по полу были разбросаны осколки вазы, а подсолнухи, которые стояли в ней, угрюмо лежали на полу. — Гребанная сучка. Ненавижу, ненавижу, — Скорпиус метался по помещению, как раненый зверь, от двери к камину и обратно, сжимая руки в кулаки и совершенно нетипичным для себя жестом ероша волосы, которые вспенились и меньше всего походили на его вечно-уложенные локоны. Роза осторожно переступила через осколки и взмахом палочки привела комнату в адекватный вид, восстановив вазу и вернув в нее подсолнухи. Малфоя трясло, он явно был не в себе, и Роза положительно не знала, что ей с ним таким делать. — Скорпиус, — осторожно позвала она - по имени, как никогда раньше не делала. Малфой обернулся. — Твоя сестра... — выдохнул он, — самая большая сучка в мире. Роза тяжело вздохнула. Опять у них что-то произошло. Лили и Скорпиус явно просто не могли жить на одной планете. — А что?.. — Она пришла ко мне. Хотела, чтобы я перестал трахать тебе мозг и трахать тебя. Блядь, — повествование явно давалось ему с трудом, и Скорпиус прерывался, будто не мог и слова вспомнить. Роза молча протянула Скорпиусу стакан с водой - его пальцы тряслись, — слово за слово, и она сказала... Она так вывела меня из себя, Уизли, ты бы только знала, она это умеет... Я оглушил ее. И Альбус видел. А потом Малфой как-то странно сжался. Лопнул, как воздушный шарик, выдохшийся, никому не нужный. Стакан выпал из его пальцев, и осколки, уже другие, разлетелись по комнате. — Она сказала, что понимает, что я скорблю, что все скорбят по-разному, КАК БУДТО ОНА ЗНАЕТ, КАК ЭТО! — Малфой сжал зубы, и его скулы обострились. Глаза у него были мокрые. Роза растерялась. Она никогда не видела Малфоя таким. Она сделала единственное, что ей пришло в голову - протянула руки и обвила его плечи, обнимая. Малфой замер, как статуя, а потом будто бы... всхлипнул. Он... был пьян? Роза не знала. Он тяжело дышал ей в ухо и цеплялся за нее, как за спасительный круг. — Она считает, что мне нужно тепло, и так я его ищу. Будто бы после того, как... после мамы я свихнулся, стал подонком, да мне блядь все равно на формулировку! Что! Поттер! Может! Знать! — Скорпиуса передернуло. — Вы же, мать вашу, золотые дети, разве нет? У вас все просто замечательно! Но вы умные, вы все знаете и все видите, делаете свои выводы и запихиваете их другим в глотку, верно! Так вот! Он оторвался от нее. Зло вытер глаза. — Моя мама умерла, она давно умирала, а я не знал, потому что она не говорила. Я думаю, Драко знал, но решил мне не сообщать. А когда она умерла, Драко просто съебал. Вжух - и нет его. Я организовывал это все - похороны, заявление, гостей, ебанный банкет, который бы она возненавидела. А Драко явился и сделал вид, что так и надо. И теперь Поттер мне рассказывает, будто что-то понимает. Идиотка. Роза сглотнула. Она не знала, почему Малфой решил рассказать это ей, а не тому же Альбусу, своему старому другу. Но вот - он сидел и говорил, а она слушала, и у нее сердце сжималось. Малфой положил голову ей на колени, и Роза окончательно запуталась. — Я не хотел на нее нападать, но - Мерлин - она так выбесила меня. Ненавижу ее. И теперь Альбус... мне придется объяснить это ему, потому что из-за Пинс я не успел, я НЕ ЗНАЮ, куда все катится. Я схожу с ума, Роуз. Скорпиус поднялся и притянул ее к себе, не дав ей и слова вставить. — Давай сходить с ума вместе? В нос опять ударил аромат мяты, и Роза позволила ему завладеть ее ртом, языком и остальными частями тела. Малфою это было нужно сейчас. Ей это стало нужно давно. В его стальных глазах плескалось что-то, чего она не понимала. Словно он принимал для себя какое-то важное решение. Его руки лихорадочно стягивали с нее пижамную кофту. Роза протяжно простонала, когда он нашел чувствительное местечко на ее шее и слегка прикусил кожу. Хотелось большего, большего. Мята, мята, мята. Он даже не разделся полностью и вошел в ее тело резко, без раскачки. Член стоял колом, мятамятамята смешались ароматами на кончике языка, и Роза подавалась к нему бедрами, как плохая девочка. Они скатились с дивана, чудом минуя осколки, и Роза уселась на него верхом. Толчок. Она запрокинула шею, и Скорпиус нетерпеливо куснул ее, проводя по укусу языком. Стон. Поттер. Даже сейчас, когда он трахался с Уизли, от которой у него голова шла кругом, которую он хотел на постоянной основе, даже сейчас эта дрянь не шла из головы. Огромные глазищи на остром лице, растрепанные рыжие волосы. Уйди, уйди, уйди Роза протяжно простонала, и Скорпиус запустил одну руку в ее спутанные кудри, а другой схватил за талию, прижимая к себе максимально близко. Входя глубже. Потому что это было нужно, как воздух. Потому что это была Уизли. Уизли. Толчок, выдох, толчок. Спина была совсем мокрая от соленого пота, Роза царапала его кожу ногтями, оставляя на ней красные полосы. Скорпиус приподнялся и покрыл мелкими поцелуями ее ключицы и впился поцелуем в лихорадочно горячие губы, беспорядочно елозя ладонями по хрупкой спине. Двигался. Быстрее, быстрее и еще быстрее. Бешено толкался в податливое тело, сглатывая мяту. Так, что Розе оставалось только держаться за его плечи. Взгляд Поттер всплыл в сознании - ледяной, тот, которым она одарила его, когда встала на ноги. Яблочно-зеленый, как леденец. Скорпиус кончил, вцепившись в Розу, как в свой последний барьер, и захватив зубами кожу на ее плече. Все летело в тартарары. Роза лежала в руках Скорпиуса перед камином и лениво наблюдала за танцем пламени. Грудь Малфоя плотно была прижата к ее спине, и они все еще тяжело дышали. Она перекатывала на языке морозный вкус мяты. Некстати вспомнился учебник по зельеварению. Перед тем, как заснуть, Роза успела подумать лишь об одном. Амортенция. Скорпиус недовольно поморщился от лучей солнца и провел рукой по отросшим волосам, убирая их со лба. Поглядел на раскиданные по всей комнате вещи. Это начинало входить в дурацкую привычку - трахать Уизли, будучи на взводе, и отключаться в ее руках. С этим пора было кончать. Он расклеился вчера, как двенадцатилетний пацан. Как тряпка. Пустил сопли, прости Салазар, начал жаловаться Уизли на жизнь, хотя какое ей было дело? Рассказал о том пиздеце, что жил в его голове, не платя аренду, с прошлой зимы, как несчастное жалкое существо. Которое ищет тепло, верно, Поттер? Вина иглой сидела в его сознании. Скорпиус был выше этого - выше мордобоев, дуэлей, насилия. Он никогда не поощрял их, участвовал, только если не было выхода, не реагировал, если провоцировали. К седьмому курсу от него отстали, привыкли к тому, кто он, но Скорпиус помнил времена, когда все было не так просто. Его невозможно вывести из себя. Было. Потому что он поддался на провокацию - не чью-то, а провокацию Поттер. Он применил магию, и только чудом Поттер не влетела в окно или стеллаж. Он бы не пережил, если бы она сломала позвоночник. Да черт - она даже не хотела говорить то, что сказала, он по глазам видел. Даже Альбуса удержала, а он точно хотел ему вмазать - это Скорпиус тоже понял сразу, но он не успел ничего сказать или сделать, потому что на них обрушилась Пинс, назначив отработку и выгнав взашей, а потом распекала Скорпиуса за применение магии, считанной детектором, и, когда он освободился, Поттеров уже и след простыл. А Скорпиус не знал, к которому из них пойти первым, так что он пошел к Розе Уизли. Истерика накрыла его на полпути, и ее свидетелем стала именно Роза, и это надо было как-то исправлять. Ей нельзя было знать то, что он ей рассказал. Это было стыдно. Решение пришло абсолютно спонтанно. Пока солнце лениво выползало из-за башни Когтеврана, Скорпиус успел убрать все следы вчерашней ночи, напялить на Уизли ее пижаму и уложить ее на диван. Подсолнухи в вазе смотрели на него с каким-то немым укором. Скорпиус сжал зубы, и, наведя палочку на спящую Розу, прошептал: — Обливейт. Утро не задалось с самого начала.