Lost Generation

      Утро не задалось с самого начала. Лили проспала. Она еще с удовольствием потягивалась на кровати, хрустя позвоночником и потирая глаза, прогоняя сон, в то время как Алиса, почти совсем одетая, стояла перед зеркалом и распутывала свои длинные белые волосы, похожие на снег. На ней были ботинки из драконьей кожи, укороченная версия школьной юбки и топ-бра, который вечно дерзко выглядывал из выреза рубашки. — Лилз, лучше с ними или без? — Алиса приложила к ушам длинные сережки с черными перьями. Лили села на кровати и внимательно посмотрела на подругу, затем на начарованные на стене часы, и, чертыхнувшись, скатилась с кровати под веселый смех Алисы. Надо сказать, с Алисой Лонгботтом Лили познакомилась еще до Хогвартса. Их родители дружили, профессор Невилл часто оставлял дочку в доме у Поттеров или у Уизли, и девочки общались столько, сколько себя помнили. Алиса была единственным ребенком в ее семье, состоящей из всего-навсего трёх (ладно, пяти, но они никогда не говорили о родителях профессора Невилла, которых поглотило Мунго) человек: Алисы, Невилла и Августы Лонгботтом - не в меру крепкой для своего возраста старушки, весьма своенравной и подчиняющей своей воле любого. Матери у нее не было. Ну как не было, когда-то была, конечно. Лили не знала всей истории, а крохи информации перепадали разве что из взрослых разговоров, которые они с Алисой подслушивали на ступеньках, когда были маленькими, но правда была едина - мать Алисы, она же Сьюзен Боунс, она же сокурсница их родителей, бросила дочь с Невиллом буквально через месяц после родов. Как выяснилось, с Невиллом она была только потому, что тот был героем войны и обладателем ордена Мерлина, и ребенок совершенно не входил в ее планы. Она не писала Алисе и не навещала ее. Алиса росла под присмотром прабабки, которая орлиным взором следила, чтобы она не попадала в неприятности, но в силу возраста не могла уследить за всем. Алиса часто сбегала к соседям - маглам, у которых были дети-погодки, и у которых Алиса иногда зависала, если могла. Их было трое - два мальчика и девочка, и Лили, право, не знала их имен. Она знала, что девочка научила Алису плести венки без всякой магии, а мальчики собирали в гараже байк. Они учили Алису кататься на мотоцикле, взламывать сайты - самые обычные, магловские, - и понятия не имели, что Алиса - дочь героя Второй Магической войны. Вот только они взрослели и становились жестоки. Алиса была пухленькой четверокурсницей, а они были взрослее и мнили себя богами, как и все мальчишки шестнадцати-семнадцати лет. Они читали журналы для взрослых и называли Алису «Булочкой». Алиса злилась, но ничего им не говорила, разглядывала длинноногих моделей и думала, что будь она такой же красивой, собственная мать ее бы не бросила. И Алиса решила проблему радикально, как всегда делала - перекрасила от природы яркие волосы в светлый блонд, который сохранился по сей день, и... перестала есть. А они и не заметили. Алиса тогда через многое проходила - от Сьюзен впервые пришло письмо, которое являло собой открытку с коротким посланием, в котором значилось что-то невероятно лицемерное по типу «скучаю», она начала стесняться своего тела и веса, осознавала, что девочки нравятся ей куда больше, чем мальчики, а Невилл был ее отцом только в нерабочие часы, и Алиса, бойкая славная девчонка, просто запуталась. И начала себе вредить, думая, что поступает правильно. Лили иногда - даже теперь - чувствовала вину за то, что не увидела сразу, не подметила. Алиса же стала более замкнутой, закрытой, прямой, как спица, будто бы более отстраненной. Ее оценки ухудшились, она сильно похудела, но все говорили ей комплименты, и она продолжила. Потом говорила, что чуть не падала в обморок после практических занятий ЗОТИ, но продолжала. А потом Алиса загремела в Мунго из-за сильного истощения. Ее едва откачали. Лили пыталась выкинуть из памяти день, когда кризис наступил и врачи боролись за жизнь Алисы, а Лили сидела в приемной, поджав под себя ноги и трясясь от страха. Это был тот момент, который никогда не исчезал из ее памяти. Алису отправили на терапию, потом - к магловскому психологу, потому что так посоветовала тетя Гермиона, а колдомедиков с подобной специализацией не было, и выяснилось, что для того, чтобы стать здоровой физически, Алисе нужно разобраться со своими внутренними демонами. Ее иногда штормило от калорийной еды, а кости торчали, как веточки, и в Хогвартсе Алиса могла бы схлопотать рецидив, но Лили ей не позволила, и другим не дала. Они даже график составили, чтобы следить, достаточно ли Алиса ест. Они говорили с ней - много, и на это ушли недели, но Алиса будто бы... выздоровела. И Лили знала, что она притворяется. Алиса рассказала ей, что ей нравятся девочки, спотыкаясь о слова и кусая костяшки, и Лили, улыбнувшись, обняла ее. Постепенно Алиса открылась другим, всему миру, если хотите, сожгла открытку от Сьюзен и начала улыбаться - по-настоящему, а не как картинка из журнала. Она все еще была очень худой, но она ела, и много, и занималась квиддичем. Правда. Она была прекрасной охотницей. И просто видеть ее такой - счастливой, спокойной и уверенной, - это было немало. Алиса все еще раз в месяц ездила к психологу, которая знала не-магическую версию событий, и Алиса после этих встреч была всегда очень серьезная и задумчивая, но ей становилось легче, и Лили это видела. Еще когда она сидела в Мунго, она дала себе обещание - при малейшем подозрении на угрозу друзьям надо действовать. Всегда. Иначе может быть поздно. Поэтому о метке на стене первым делом узнали преподаватели, а потом уже ученики. Слухи разлетелись по замку со скоростью, превышающей скорость света. Там и сям Лили преследовали шепотки, первокурсники чуть ли не пальцами на нее показывали. Похоже, многие уже всерьез верили, что Малфой и Лили сбежали с вечеринки, чтобы пообжиматься. Другие говорили, что это Малфой нарисовал на стене метку Темного лорда, а Лили просто пытается прикрыть его. Один слух был нелепее другого. А потом Малфой оглушил ее, чудом не сломав ребро. Альбус бы заавадил его, наверное, но маленькая часть Лили шептала ей, что отчасти в произошедшем была виновата она сама. У нее было время подумать, пока она сидела на кушетке в Крыле и ждала, пока мадам Помфри не принесет ей мазь, заживляющую синяки в два счета. Лили сказала, что упала с лестницы. Малфой был виноват, это точно, но она перешагнула черту. И с этим надо было что-то делать. Лили упрямо тряхнула головой, отгоняя воспоминания. — Лучше с ними. — Сара теперь вообще здесь не появляется? — Алиса вдела в уши сережки и развернулась к ней, кивнув на идеально заправленную кровать Джордан, явно не тронутую со вчерашнего дня. — Да брось, она наверняка где-то с Лиамом, — ответила ей вышедшая из ванны Шарлотта. Ее волосы были заплетены в две аккуратные косички. Они втроем переглянулись и заулыбались. Дерек и Лиам были своего рода талисманами Гриффиндора - теми ребятами, с которыми любая вечеринка оживала, а вечера пролетали за миг. Унаследовав от отца невероятные способности к пиротехнике, дети Симуса Финнигана и Ханны Аббот редко могли усидеть на уроке, ничего при этом не взорвав. Они были заводилами, которым Джеймс при выпуске, фактически, передал бразды правления факультетом. И, поскольку они были сокурсниками Лили и ее подруг, общались они часто и тесно, а с тех пор, как Лиам и Сара стали обжиматься по всем углам, так вообще сдружились в одну веселую компанию. Алиса фыркнула, копаяясь в своей школьной сумке. — Появлялась бы хоть иногда, а то скоро мы ее увидим уже не в школьной форме, а в подвенечном платье. Лили покачала головой и спрыгнула с кровати, отправляясь в освободившуюся ванную, чтобы почистить зубы и умыться, а заодно проверить синяк на бедре. Тот, благодаря мази мадам Помфри, уже знатно пожелтел, будто ему была уже неделя, и Лили осторожно обвела его края пальцами, втирая в кожу новую дозу, после чего быстро влезла в школьную форму, чтобы подруги ничего не заметили, и вернулась в комнату, на ходу собирая волосы в пучок. Гриффиндорская спальня девочек шестого курса была небольшой. Она была круглой, и по ее периметру стояли четыре довольно широкие кровати, застеленные разноцветными покрывалами. Под ногами стелился мягкий, пушистый, напоминающий цветом траву ковер – он принадлежал Саре. Ее кровать была заправлена белоснежным пледом, на котором лежала пара подушек, а над кроватью висели семейные фотографии и репродукции известных магловских художников. Кровать Шарлотты была узнаваема сразу – на ней сидел невероятной величины плюшевый медведь с метлой для квиддича, обмотанный гриффиндорским шарфом. Цветастый балдахин Алисы пестрел красками, как летний сад, увешанный бусинками и значками, как елка на рождество. Лили... Ну что сказать, ну любила она подушки. Они грудой лежали на ее красном покрывале, на полу, даже на подоконнике. Над кроватью висели коллажи из плакатов каких-то магловских и волшебных музыкальных групп (самым большим был плакат «Проклятых», самого известного бэнда в мире), прицеплены фенечки и разноцветные лампочки-огоньки, в полумраке источавшие теплый ровный свет. То тут, то там поблескивали украшения для волос, кулоны, ожерелья. Широкий подоконник напрочь исчез под волшебными пледами с подогревом и подушками, а простые школьные шторы несколько лет назад были единогласно заменены на другие, полупрозрачные. Над комодом располагалось зеркало в серебристой раме, которое умело делало комплименты, с утра повышая всем настроение. Четыре шестнадцатилетние девушки придавали этому уголку гриффиндорской башни свой шарм. Они, не стесняясь, лазили друг к другу в шкафы, чтобы подобрать какую-то необходимую для образа деталь, одалживали сапожки и забывали потом вернуть, а после дарили новые. Для них всех эта спальня была местом, где можно было не только отдохнуть, но и поговорить, провести неплохой психологический и физический анализ какого-то студента, который вроде как и флиртовал, а вроде как и был равнодушен, порыдать в подушку от неразделенной любви и, заглянув в специальный тайник Сары, объесться шоколадом. Шарлотта подцепила с дверной ручки тоненький шарфик Лили, обмотала им голову, как банданой, и вопросительно вскинула брови. — Лилз, ты не идешь на завтрак? Лили отрицательно помотала головой. — Я... мне надо кое-что сделать до уроков, — сказала она, и Шарлотта нахмурилась. — Это что-то серьезное? — Нет, — Лили махнула рукой. — Серьезно, идите. Захватите мне сэндвич. — Пошли, — Алиса потянула Шарлотту за рукав, — я жрать хочу, еще чуть-чуть, и тебя съем. Лили улыбнулась. Альбус проснулся рано. Злой. Он зло встал, зло принял душ и зло уткнулся в учебник по ЗОТИ, потому что Фария собиралась устроить проверочную, а Альбус, хотя и знал, что в любой момент мог бы залезть к Розе в голову и подчистую все списать, предпочел бы этого не делать. Хотя бы по той простой причине, что мысли Розы были бы заняты Скорпиусом, а о нем Альбус предпочел бы ничего не знать, спасибо большое. На улице - если можно считать виднеющиеся в окно воды Черного озера улицой - все еще было темно, и все его однокурсники наверняка еще радостно сопели в свои подушки. Как правило, мужские спальни в Слизерине были рассчитаны на двоих, а женские - на одного. Их факультет занимал весьма обширную площадь под озером, а не теснился в башне, потому они могли позволить себе такую роскошь, спасибо старику Салазару. До этого года Альбус делил спальню со Скорпиусом, но, с тех пор как тот стал школьным старостой и переехал, Альбус стал полноправным хозяином своих апартаментов. Не сказать, что ему никогда не становилось скучно. Альбус зевнул и перелистнул страницу. Начинало светать. Он все еще был зол. Конечно, Альбус знал, что Скорпиус и Лили - не лучшие друзья. Это, разумеется, было глупо, так долго и мучительно воевать из-за какого-то детского недоразумения и обиды. Если задуматься, они даже не были такими разными. Оба - упрямые, сильные и гордые. И Альбус понятия не имел, что произошло вчера, но он впервые увидел в глазах Скорпиуса ненависть. К Лили. Его, Альбуса, родной сестре. Это оглушило его на секунду, а потом Лили поморщилась, схватившись за бок, и Альбус быстро сопоставил палочку в руке Скорпиуса и поднимающуюся с пола Лили, и все почернело. Потому что Скорпиус никогда не поднимал ни на кого руку. Они с Лили ругались часто и со вкусом, но без рукоприкладства, часто даже не повышая голос. Это было для них так же естественно, как ходить обедать между занятиями. И Альбус, признаться, привык, даже не лез больше. Это была совершенно особенная территория, особое общение, и иногда ему казалось, что Лили и Скорпиус получали от своих перепалок удовольствие. До вчерашнего вечера. Они схлопотали отработку на троих, а Альбус настоял на том, чтобы Лили сходила в Крыло, а затем очень долго хотел пойти в башню старост и прикончить Малфоя, но тот был его лучшим другом, и это было бы не очень этично, тем более что за это Альбуса могли упрятать в Азкабан, а тот даже без дементров не был курортом. Но разговаривать с ним Альбус не мог - просто не мог. Это было до жути неправильно - то, что Скорпиус сделал. Да, в Хогвартсе и дня не проходило без того, чтобы кто-то не начал колдовать в коридоре, Альбус и сам иногда оказывался в такой ситуации. Но что делать теперь, когда его лучший друг колданул его сестру... Раздался стук, и Альбус встал, открывая дверь Скорпиусу - бледному и серьезному. — Ал, послушай... Альбус молча, но весьма красноречиво врезал другу кулаком по носу. Раздался противный хруст, но Малфой с кулаками в ответ не полез, просто молча утер кровь и глянул хмуро, доставая из кармана темный носовой платок. — Я это заслужил, — сказал он, и Альбус, стиснув зубы, пропустил его в комнату, и, когда Скорпиус вновь повернулся к нему, махнул у его носа палочкой. — Эпискеи! — Блядь! Скорпиус схватился за вставший на место нос, помотал башкой, отчего его идиотские серебряные волосы упали ему на лоб, и закатил глаза. — Ты уж разберись, хочешь бить или лечить. — Я сам еще не решил, — буркнул Альбус, усаживаясь на свою кровать и настороженно глядя на друга. Скорпиус был слегка помятым, с тенями под глазами, которые были бы не заметны для большинства, но Альбус-то видел. Он знал Скорпиуса шесть лет, и мог утверждать, что никто - никто - не знал его лучше. Эмоциональный фон Малфоя был неспокойный, с помехами, а чувств было много, но стыд и вина так и боролись за первенство - и Альбусу не нужно было даже заходить за эмоции и читать мысли, чтобы знать, чем эти чувства вызваны. Он зажевал губу и посмотрел другу в глаза. — Ну? — спросил он, и Скорпиус осторожно присел на вторую кровать, уточнив: — Что? Альбус закатил глаза. — Ты приперся объясняться, так что вперед. Какого хера это было вчера? Скорпиус выдохнул, и вина стала черной и поглощающей. — Это было то, чего я не хотел делать. — Я уж догадался, — хмыкнул Альбус. — Тогда почему сделал? — Потому что... — Скорпиус мотнул головой, — знаешь, это неважно. Этого никогда - никогда! - больше не произойдет. Я обещаю. Альбус наклонился, уперев локти в колени и прищурившись. — Если ты надеешься, что скажешь «неважно», и я пойму, то ты ошибаешься. Не вынуждай меня лезть к тебя в голову, Скорп, — уголок губ Скорпиуса нервно дернулся. — Спасибо, обойдусь. Я не... — он стиснул зубы, со свистом выпуская воздух, — я не думал, что... Она сказала то, что я не думал, что меня тронет, но меня шарахнуло, и следующее, что я понял - вот она, палочка у меня в руке, а вон - Поттер на полу. — Лили, — поправил его Альбус, но Скорпиус не клюнул и скривился. — И не надейся, я не буду звать ее по имени. Она... она в порядке? — осторожно спросил он, и Альбус понял, что за один такой тон может простить его. Малфой переживал за Лили, и странно, что Макгонагалл еще не танцевала джигу на преподавательском столе. — Обошлось синяком, — Альбус умолчал о том, что Помфри вытолкала его из Крыла, и он узнал о том, что с Лили, когда она написала ему в MAG и попросила не беспокоиться. Если бы это было так просто. — Ал. Я извинюсь перед ней. Этого никогда не должно было произойти. — Но произошло, — Альбус устало надавил на веки. — Что произошло? Ты должен сказать мне, вдруг я тоже ляпну что-то не то, и ты меня подвесишь в воздухе вверх тормашками... — Нет! — быстро перебил его Скорпиус, и его обычно белые щеки вспыхнули. — Я не нападу на тебя! Альбус, я не... Не мой... Не Драко. Вот ведь черт. — Я и не говорю, что ты - он, — возразил Альбус, и нахмурился. — Стой. Ты что, думал, я решил, что ты - какое-то чудовище? Скорпиус невесело рассмеялся. — О, приятно знать, как высоко ты ставишь Драко. — Скорп. — Да? — Что тебе сказала Лили? Скорпиус поджал губы. Альбус пытливо смотрел на него, подмечая, что глаза у него чуть красноватые, а губы искусаны, покрыты кровяной корочкой. Такие моменты случались - особенно со Скорпиусом, из-за его фамилии и прошлого его семьи, по которому тянулись кровавые полосы, переплетаемые газетными кричащими заголовками. Скорпиусу было семнадцать, он в жизни не видел Волан-де-Морта и Пожирателей Смерти, но люди смотрели на него и видели его отца и деда, а не все люди были всепрощающи. Мадам Розмерта по сей день даже не смотрела на него и принимала исключительно те заказы, которые надиктовывал Альбус, если они все гурьбой слизеринцев заходили в «Три Метлы». Это был мир, в котором они жили. Слизеринцы были богатыми и надменными, а Скорпиус был самым главным из них, первой мишенью - и первым оружием. Сколько Альбус его знал, все насмешки, подколки и заклинания-подножки Скорпиус проглатывал, как питон, и мстил точечно - будто жалом скорпиона кусал. В Хогвартсе Скорпиус проделал значительную работу - от студента, от которого отсаживались, до того, кому заглядывали в рот. Альбус не сомневался, что после выпуска Скорпиус сделает то же самое со всем остальным миром. В конце концов, Скорпиус был талантливым засранцем. Засранцем, который иногда слишком много думал. — Она хотела знать, что происходит между мной и Розой. Я сказал, что это не ее дело. А потом она сказала, что я, мол, так скорблю - трахаю все, что движется. И... у меня сорвало крышу. Альбус открыл рот. — Ясно, — выдавил он, и Скорпиус, поняв это по-своему, моргнул. — Я не оправдываюсь, Ал. Я не знаю, как мне изви... — Нет, — Альбус вздохнул, почесав затылок, — нет, передо мной ты вообще можешь не извиняться. И... Как же он ненавидел оказываться в таких ситуациях. — Доставать палочку было тупо. Но ей не следовало это говорить. Скорпиус криво усмехнулся. — Да. Не следовало. В этот момент дверь открылась. «Ты была права, Лили, была права, права. Малфой - придурок, идиот, де... Ай, ну к черту». Лили спускалась в подземелья. Учитывая, что от башни Гриффиндора за вышеупомянутых подземелий расстояние было немаленькое, она успела передумать несколько раз, затормозить, повернуть к Большому залу, снова развернуться и двинуть дальше, ведомая идеей-фикс. Скажи ей кто вчера, что она будет разыскивать Малфоя по замку, она бы покрутила пальцем у виска. Но Карта Мародеров услужливо подсказала ей, где искать слизеринца, и Лили, от души понадеявшись, что Альбус не станет срываться на придурке, поспешила вниз. Потому что ей надо было сказать это. Извиниться. У нее не было ни малейшего права говорить всю ту чушь про то, что все скорбят по-разному. Малфой вел себя просто ужасно, это верно, и Лили была уверена, что эти его отношения с Розой не закончатся ничем хорошим, но она не собиралась больше лезть в это болото. Малфой наглядно показал ей, что ему такое не нравится. Синяк ныл, но Лили, привыкшая к бладжерам, которые несколько раз отбивали у нее пальцы и колени, даже не обращала на него внимания, перескакивая через ступеньку, и прикидывая, как ей извиниться, при этом не извиняясь. Потому Малфою, конечно, вовсе не обязательно было швырять ее через библиотеку. С другой стороны - если бы ситуация была обратной, Лили бы сделала, наверное, то же самое, а она даже не знала, что спровоцировало Малфоя. И это было бы нормально, потому что если девчонка оглушает парня - это нормально. Но не наоборот. Ох уж эти двойные стандарты. Если бы было надо, Лили бы могла выйти против Малфоя на дуэли. А вы что думали, Главный Аврор ничему не учит своих детей? Коридоры призраками пролетали мимо. Наткнувшись в подземельях на Китти Гринграсс, Лили притормозила, вовремя вспомнив, что пароль от гостиной Слизерина она так ни у кого и не узнала. — Привет, Лили, — неожиданно поприветствовала ее слизеринка, и от пристального взгляда ее полупрозрачных глаз Лили почему-то стало не по себе. Они никогда раньше не общались, хотя, кажется, это была та самая девчонка, что не давала Альбусу прохода. — Эм... привет, — ответила она, про себя подмечая, что Гринграсс как-то неуловимо изменилась. Она держалась иначе. И, если честно, раньше Лили этого не замечала, но Гринграсс была симпатичной. — Ты к своему брату или моему? — Гринграсс приподняла брови, все так же глядя на нее. Лили вскинула глаза. Точно. Малфой. — К обоим, — честно ответила она. — Какой у вас пароль? Гринграсс моргнула. — Черное озеро, — быстро ответила она. Лили благодарно кивнула, на скорости направившись к стене, что вела в гостиную Слизерина. У слизеринцев воображения, конечно, не хватало, зато запомнить подобное было просто. — Спасибо! — прокричала Лили, оборачиваясь на Гринграсс, успев шепнуть пароль стене, и, стоило проходу зашуршать, шагнула вперед, не глядя, случайно врезаясь в выходящего из гостиной человека. — Ай! — воскликнула синеволосая девчонка, которую Лили, кажется, видела на вечеринке, поморщившись и схватившись за плечо. — Что же с вами не так, Изольды ради*, все пихаетесь, как— — Прости! — выдохнула Лили, протискиваясь мимо американки - это был американский акцент? - вперед. — Я случайно! — Я случайно! — крикнула рыжая, что чуть не сшибла ее с ног, и Рони возмущенно уставилась ей вслед. Итак, это было официально. Никакими хвалеными манерами британцы не обладали. Впрочем, ей это было не так важно. Выйдя из гостиной, она остановилась, помотав головой и пытаясь вспомнить, куда ей идти. Она была в замке четвертый день, и даже такой простой маршрут, как гостиная-столовая, давался ей с трудом. Замку она определенно не очень нравилась — лестницы уплывали именно тогда, когда Рони собиралась поставить ногу на ступеньки, студенты были совсем чокнутые, хотя они везде такие были, и, признаться, Рони проживала не свои лучшие дни. Хогвартс. Даже название у этой школы было дурацкое. До замка Рони добиралась на поезде, который был мало похож на современные поезда, на которых она каталась раньше, больше напоминая игрушечный паровозик. Признаться, больше Рони про него ничего не запомнила - она спала. Разница во времени все еще нападала со спины и жалила в зад, и привыкнуть к новому световому дню было не так просто. Зато британцы оказались теми еще конспираторами - додумались спрятать платформу прямо на обычном вокзале, да еще и в столбе! Это была, конечно, потрясающая магия. Если бы еще где-то на билете было написано, как добираться до этого милого места... Рони разобралась, что к чему, только благодаря природной наблюдательности. Хогсмид - станция, с которой в замок уходили запряженные фестралами кареты, ее не впечатлил: после Америки все здесь казалось каким-то старинным и несовременным. Маленькие кривые домики с большими трубами, неприветливые люди в темных мантиях, каменистая дорога до замка. Хогвартс был совсем не похож на Ильверморни – архитектура его была более башенная, да и территорию замок занимал гораздо большую. Рони задрала голову вверх. Шпиль самой высокой башни, казалось, царапал небо. Но Рони пришлось прикусить язык и запихать свой скептицизм куда больше, когда она вошла в центральный холл, потолок которого подпирали высокие колонны. Рони редко бывала в столь величественных помещениях, а одна мысль о том, что тут учатся обычные дети, приводила в замешательство. Дома все было совсем не так. Волшебные училища получали то, что магическое сообщество было в состоянии им предоставить, базовые фонды денег направлялись в карман директора и попечителей, и Ильверморни была устроена куда проще, да и построена была намного позже. Никаких тебе башен целому факультету, лишь два общежития - мужское и женское, простой завтрак, у всех один, а не этот шикарный шведский стол, простые классы, в которых не витал аромат старины. Правда, новую технику, которая давно стала превалирующей в Ильверморни, в Хогвартсе, кажется, не приветствовали. Никаких тебе лифтов или порталов на верхние этажы, самая настоящая совятня - потому что, очевидно, палфонов в этом мире всем не хватало, - и школьная сеть, которая барахлила каждые пять минут. Все это Рони, разумеется, обнаружила уже намного позже. В свой первый вечер на новом месте прямо в коридоре ее выловил высоченный очень симпатичный взрослый волшебник с ясными голубыми глазами, представился профессором Грином и предложил ей пройти с ним. Карабкаясь за профессором на какую-то невероятную верхотуру, Рони могла только радоваться, что мантии, в отличие от всех окружающих, на нем не было - задница у него была зачетная. Правда. Профессор Грин оказался заместителем директора. Самого директора Рони встретила не сразу, зато познакомилась с Шляпой. Именно так, да. Ни один сайт об этом почему-то не писал. Шляпа должна была распределить ее на факультет, потому что это имело смысл. Наверное. И душка-профессор Грин уже был готов воздрузить Шляпу Рони на голову, когда горгулья, что подняла их в этот кабинет, казавшийся нарисованным, закружилась, и на пороге оказалась седовласая женщина в изумрудной мантии и с черной шляпой на голове. Рони посмотрела на нее и поняла, что это и есть директор Минерва Макгонагалл - не потому, что видела ее фото в сети, а потому, что она выглядела... Директором. Кем-то, с кем шутки плохи. — Мисс Россери, — поприветствовала ее директор и жестом предложила ей сесть, и Рони благодарно плюхнулась в плюшевое кресло. — Директор Макгонагалл, — осторожно ответила она, и ей показалось, что женщина улыбнулась. У нее было очень подвижное лицо и живые, яркие глаза, несмотря на то, что отпечаток почтенного возраста читался на ее волевом лице. — Себастьян, спасибо, — обратилась директор к профессору Грину, — можете вернуться в зал. Эльфы сегодня постарались на славу. Рони, услышав «эльфы», нахмурилась, но ничего не сказала. Грин, кивнув, развернулся на пятках. — Добро пожаловать в Хогвартс, — улыбнулся он ей, и у Рони от этой улыбки что-то екнуло внутри - все-таки он был очень... аппетитный. — С-спасибо, — выдавила она, и Грин ушел, оставив Рони наедине с Шляпой и директором, которая села за стол и вытащила из рукава мантии письмо. — Ваша мать, мисс Россери, прислала мне письмо, в котором настоятельно рекомендовала не сводить с вас глаз, — сказала Макгонагалл, и Рони сжала подлокотники пальцами. — Почему она так боится, что вы сбежите? — Боюсь, я уже делала нечто подобное... В Ильверморни, — пробурчала Рони, и Макгонагалл приподняла брови. — Вам настолько не нравится учеба? — Нет! — поспешно возразила Рони, натыкаясь на непонимающий взгляд. — Просто... Я уходила. В Лаврентиду. К фавнам. — К фавнам? — в голосе Макгонагалл послышалось неприкрытое изумление. — Да, — ответ дался тяжело. — Я была волонтером. Макгонагалл окинула ее внимательным взглядом, задержалась на волосах, а потом в ее глазах появилась странная теплота. Для Рони это стало... Откровением. Директор встала, отложила очки на стопку пергаментов на столе и прошествовала к комоду, снимая с него Шляпу. — Я подумала, что вам будет не очень уютно проходить распределение с первокурсниками, мисс Россери. Все-таки вы тут никого не знаете, да? Рони кивнула, и Макгонагалл улыбнулась. — Это поправимо. А пока давайте решим, к какому факультету вы присоединитесь. — Мне надо надеть это на голову? — уточнила Рони, и Макгонагалл, явно не впечатленная ее ответом, поджала губы и кивнула. Шляпа, похоже, была явно оскорблена, потому что внезапно открыла скрывающийся в складках рот: — Я вам не "это", юная леди! — Рони от неожиданности дернулась. Мерлин. Оно говорящее. Шляпа опустилась ей на макушку, и скрипучий голос раздался в ее голове - очень высокий и надоедливый. Рони даже хотела закрыть уши – таким реальным казался собеседник. — Уверенность в себе, так... Много эгоцентричности, самодовольства... но при этом не лишена храбрости, жертвенности... Не сказать, что Рони больно волновал выбор Шляпы. Не сказать, что она понимала, что такое «Слизерин» - она только мельком проглядела информацию про эти дурацкие факультеты, потому что - честно - ей было плевать. — Значит, Слизерин, — Макгонагалл окинула ее внимательным взглядом. Кивнула сама себе и махнула рукой - и на диване рядом с Рони оказался серо-зеленый галстук. — Наденете вместе с формой на занятия, — пояснила директор, — не советую игнорировать ее. Обычно ученики переодеваются в поезде, но... Рони опустила глаза на свои голые коленки и покраснела. Как жаль, что никто не выдал ей брошюру для новичка. Макгонагалл сказала Рони, что перо - перо взмыло с ее стола и воспарило в воздухе - проводит Рони в гостиную и на ужин, и Рони тупо кивнула, притормозив в дверях, чувствуя себя невероятно глупо. — Профессор Макгонагалл? — спросила она, и директор посмотрела на нее. — Да, мисс Россери? Рони закусила губу. — Я не собираюсь сбегать, — по крайней мере, не сейчас. Губы Макгонагалл тронула улыбка. — Я рада это слышать, мисс Россери. Если что, продавать самосваренные зелья ученикам я вам тоже не рекомендую. Даже для благой цели. Рони покраснела еще сильнее и отправилась в гостиную Слизерина. Слизерин оказался... Рони сложно было подобрать подходящее слово. В Ильверморни таких факультетов не было. Там на каждом факультете студенты занимались тем, к чему больше лежала душа - здесь же у всех предметы были примерно одинакомые, и факультеты формировались по каким-то внутренним качествам. И ее факультет, Слизерин, оказался сборной солянкой вышколенных чистокровных аристократов, потомков последователей того мага. С Рони особо не пытались знакомиться - ученики с других факультетов, похоже, этот не особо жаловали, и на нее поглядывали с интересом, но каким-то отстраненным, а слизеринцы... Честно, Рони держалась от них подальше, как и все остальные в этой школе. Ей не нравилось, что ее определили на этот факультет. Главным счастьем было то, что комната у нее была ее собственная, что значило, что Рони не приходилось ни с кем общаться. Первые два дня, когда шли уроки, она исправно посещала занятия, накинув для верности на голову капюшон, чтобы сливаться с толпой, а по вечерам запиралась в комнате. Ей было нормально. Последним уроком перед выходными оказались Зелья, которые преподавал древний толстый старик. Рони примостилась за последней партой, радуясь, что на нее так никто и не обращает внимания, предпочитая шушукаться о какой-то вечеринке, и уставилась на профессора. Тот пробежал глазами по списку учеников, шевеля губами, которые едва видно под пышными седыми усами, и громко назвал ее имя. Рони помахала ему с парты. — Добро пожаловать, мисс Россери, на мой факультет, я - ваш декан, профессор Гораций Слизнорт, да, профессор Макгонагалл что-то о вас говорила... — старик заулыбался. — Надеюсь, вам у нас понравится. На нее обратились глаза присутствующих студентов, и Рони, кивнув Слизнорту, безразлично вернулась к своему учебнику, игнорируя их всех. Уж к этому она точно привыкла. — Итак, седьмой курс! — Слизнорт взмахнул рукавами своей мантии. — Думаю, самое время взять себя в руки и начать учиться, ведь ЖАБА сами себя не сдадут, — он посмеялся над собственной шуткой и хлопнул себя по внушительному животу. — Думаю, мы с вами начнем с чего-нибудь простенького... Кто помнит, как готовить Эйфорийный эликсир? — ученики недовольно загудели, и раздались возгласы про необязательное повторение шестого курса. Рони ждала, чем это все кончится, подперев щеку кулаком. За партой перед ней сидели двое — брюнет и блондин, она уже их видела на других занятиях — и марали лист пергамента чернилами, кажется, играя в "Сети Морганы". Суть "Сетей Морганы" заключалась в том, чтобы как можно быстрее разгадать слово, заданное соперником. Если успеваешь раньше - окружаешь соперника сетью. Потом еще один кон. И так далее, пока сеть не станет полным кольцом (то есть пятнадцать проигрышей). Когда-то давно Рони играла в эту игру чуть ли не каждый день, потому что ее обожал Винни. — Поттер, если ты читаешь мои мысли, чтобы выиграть... — предупреждающе начал блондин, но его сосед только отмахнулся, а Рони вылупилась на его темную макушку. Поттер? Тот-самый-Поттер? Она читала учебники по истории, и новейшая история это имя восхваляла так, будто Гарри Поттер был богом, ни много ни мало. Рони, конечно, мало что знала о нем, кроме простых исторических фактов - сухих, как пергамент, и понимала, почему все зовут его героем, но она как-то не задумывалась о том, что у британского героя есть дети. — Завали, Скорп, ты просто играть не умеешь. Рони не успела сообразить, что к чему в диалоге, и причем там чтение мыслей, потому что беловолосого окликнул Слизнорт. — Мистер Малфой, надеюсь, вы расслышали ответ мисс Уизли и сможете приготовить зелье нужного качества. Уизли. Как Рональд Уизли? Рони посмотрела на рыжеволосую девушку с буйными кудрями и приятным лицом, и подумала, что в этой школе ученики словно сошли со страниц учебника. Поттер, Уизли, еще кто? — Конечно, профессор! — как ни в чем не бывало отозвался блондин и тихо добавил: — Кто же не слушает мисс Уизли. Ученики разбрелись кто куда в поисках ингредиентов и напарников. Началась шумиха. Кому-то не нравились подобранные напарником ингредиенты, и студенты спешили поменять их, пока еще есть выбор, другие искали подробный рецепт зелья на Wizardsw, копаясь в палфонах под партами и делая вид, что так и надо. Рони же пару секунд еще побуравила взглядом макушку парня, названного Поттером, а потом принялась за дело, хваля Моргану, что никто не стал к ней подсаживаться. Зелье она сварила быстро, благо, его не надо настаивать при лунном свете или искать сложные ингредиенты в лесу. Рони вспомнился прошлый год и свободные леса Канады, когда она так же искала нужные травы, варила полезные зелья и просто... жила. На предпоследнем шаге Рони отвлеклась, когда один из студентов разбил колбу и чуть не опрокинул шкаф на прогуливающегося по рядом профессора Слизнорта, и чуть не пропустила момент, когда нужно было ослабить огонь — зелье и так уже было ярко-малиновым. Ей надо было быстро добавить ещё один ингредиент, но Рони вспомнила, что не взяла его с полки, и закатила глаза. Пришлось встать и идти через весь класс к полке, чувствуя на своей спине любопытные взгляды - в особенности потому, что ей стало жарко в мантии, и она сняла ее, и теперь ее голубые волосы торчали во все стороны. В шкафу из нужного ничего не оказалось, и Рони, скрипнув зубами, вернулась на место. Искомая настойка горькой полыни стояла, никому не нужная, на все той же передней парте, потому что ее соседи, Поттер и Малфой, явно забили на приготовление зелья и преспокойно продолжили свою игру. Рони перегнулась через парту с явным намерением забрать у них нужный ингридиент, и уже почти дотянулась до него, когда вдруг чья-то рука отодвинула его в противоположную от нее сторону, и Рони, потеряв равновесие, уткнулась носом в воздух перед своей партой. — Воровать нехорошо, мисс Россери. Или ты оттуда, где это приветствуется? — беловолосый приподнял одну бровь, и Рони ответила ему тем же жестом. — Насколько я вижу, вам этот ингредиент без надобности. — Скорп, не хами, — Поттер протянул ей настойку, — ты Вероника, да? Рони схватила бутылку и вылила половину в котел, выдыхая: теперь зелье было спасено. У нее была эта дурацкая манера, когда дело доходило до зелий - держать все под контролем. За последние полгода Рони варила зелья в непростых условиях, и расходились они на вес золота. Там ошибок делать было нельзя. — Рони. — Рони, — запросто согласился с ней Поттер. — Я - Альбус. А вот это хмурое нечто - Скорпиус. На него можешь не обращать внимания. — Вообще-то, у меня побольше манер, чем у тебя, Поттер, — отозвался Скорпиус, медленно оглядывая Рони, — просто я не очень хорошо отношусь к людям, которые берут мои вещи без спросу. — Уж извините, — буркнула Рони. Ее зелье начало медленно приобретать нужный оттенок, и Рони слегка помешала его. Против часов стрелки — два раза, и один раз по часовой. — Разве ты не должна работать в паре? — Малфой сел вполоборота к преподавательскому столу и облокотился на край ее парты, заглядывая в котел. — А ты не должен хоть как-то работать? — Альбус и сам справится. Верно, Ал? — Рони бросила короткий взгляд на Поттера, который резал лирный корень, наконец-то вспомнив о том, что на уроке. Она хмыкнула. — Ага, конечно. Вот только он режет ингредиент, который в этом зелье не нужен. Поттер фыркнул. — В учебнике пишут, что нужен. Рони привстала и посмотрела в книжку. Не сдержала смешок. — Это не та страница. Поттер ругнулся, а Малфой закатал рукава рубашки со вздохом «все-таки придется поработать, потом пообщаемся, Россери». Удивительно, но зелье они сварили неплохое. И как только получилось так быстро - Рони не знала. — Так что, придешь на вечеринку? — спросил ее на обеде Альбус, которого, как выяснилось, раздражало, когда его звали по фамилии, и Рони, которая отвыкла от того, что представляла из себя учеба, подумала, что это, возможно, было бы неплохой идеей. Она даже пришла на эту вечеринку, но сразу поняла, что не готова к этому, и, стрельнув у какого-то парня с ее факультета самокрутку, отправилась обратно к себе. Не все в Хогвартсе оказалось ужасным и непонятным. Потом, правда, все встали на уши из-за какой-то метки, но Рони, если честно, не особо прислушивалась к местным сплетням. И вот теперь она была здесь - посередине подземелий и в начале новой учебной недели. Было утро, и Рони совсем не хотелось куда-то идти. Впрочем, она давно научилась делать вещи через «не хочу». И направилась на завтрак. Отвратительно. Это было единственное слово, что приходило на ум. Сплошное, гадкое отвратительно. Скорпиус пнул ногой дверь ванной, в которой Альбус сидел уже двадцать минут. — Ал, мать твою, вылезай из душа! Я еще поесть хочу перед сдвоенным Грином! По ту сторону двери раздался всплеск, потом отборный мат, а затем приглушенно-извиняющийся голос Альбуса: — Сейчас! И немного погодя: — И не трогай мою мать! Скорпиус вздохнул и привалился плечом к кроватному балдахину. Все шло ни к черту. Поттер ушла двадцать минут назад. Признаться, когда она влетела в комнату, Скорпиус совсем чуть-чуть охренел. Он совершенно не ожидал, что она придет в гостиную Слизерина, и оказался неподготовлен. Поттер же бросила на его переносицу внимательный взгляд, глубоко вздохнула, качнула головой, словно принимая важное решение, и выпалила: — Малфой, прости меня! И тут Скорпиус охренел во второй раз. — Что? — тупо переспросил он, и Поттер, сморщив свой маленький вздернутый нос, скрестила руки на груди. — Прости. За... вчера. Я не должна была говорить то, что что сказала. Это было нетактично. Альбус, который смотрел на сестру такими же огромными глазами, как Скорпиус, в тот момент хрюкнул и даже будто бы отклонился чуть-чуть назад, наслаждаясь зрелищем. Скорпиусу захотелось его придушить. Поттер сверлила его взглядом, и Скорпиусу стало неуютно. Он встал. — Я не хотел на тебя нападать, — признался он, хотя слова шли через силу. Он впервые извинялся перед Поттер. Та лишь вздернула бровь. — Малфой, мой отец - Гарри Джеймс Поттер. Если ты думаешь, что это было нападение, то у меня для тебя плохие новости. — Лил, — раздалось с кровати, и Поттер закатила глаза. — Ладно, Мерлин! — Я все еще Альбус. — Ха-ха, — Поттер даже не посмотрела на брата. Ее глаза встретились с его, и Скорпиус в который раз подивился, как она похожа на Альбуса. — Мы можем просто оставить это в прошлом? Оба наворотили дел. Скорпиус покачал головой. — Ты... я точно ничего не повредил? Поттер хмыкнула. — Только мою гордость. Серьезно, Малфой. Все о’кей. Предлагаю вернуться к общению по типу «ты меня бесишь-я тебя раздражаю», потому что мы говорим уже минут пять, и мне некомфортно от того, что я не могу придраться к тому, что твои волосы похожи на гнездо. Малфой, есть такая чудесная вещь, как расческа... Скорпиус закатил глаза, но в глубине души почувствовал облегчение. Хоть в чем-то их с Поттер мнения сходились. — Не лезь больше в мою личную жизнь, — предупредил он, вытягивая вперед правую руку. Поттер прищурилась. — Не разбей моей кузине сердце, — ответила она и вложила свою ладонь в его. — Аллилуя, — пробормотал Альбус, и Поттер показала ему язык, после чего ушла, напомнив, что придет на отборочные Слизерина. Так все и вышло. Тот короткий миг, на который они вывесили белый флаг, и вправду оказался коротким. Поттер выкатился из ванны, просушивая голову палочкой, из которой дул раскаленный воздух, потом колыхнул своими черными патлами и полез в чемодан. — Отборочные, Ал, — напомнил ему Скорпиус. — Вечером. Поттер промычал что-то нечленораздельное. Тогда Скорпиус решил подлить масла в огонь: — И твой брат там будет. При упоминании Джеймса Альбус как-то скрючился. — Давай не будем о Джеймсе. Он вчера прислал мне сообщение, в котором расхваливал Рой Рея. Скорпиус понимающе хмыкнул. Рой Рей был капитаном Когтеврана и ловцом. Скорпиус высоко ценил его умение держаться в воздухе, а учитывая, что Рой был маглорожденным и учился всему сам, его упорство вызывало уважение. Ценил, но не переоценивал, и уже три раза ловил снитч перед самым его носом. — Но ты же помнишь, что он утверждает списки команд? Так прошу, не поддавайся его "мудрому" выбору, хорошо? Он же гриффиндорец до мозга костей и сделает все, чтобы мы просрали лигу. Альбус забросил в сумку вратарские перчатки и усмехнулся. — Джей больше не в команде, Скорпиус. И я готов дать левую руку на отсечение - в этом году Гриффиндор наконец-то останется с носом.