Lost Generation

       Альбус пытался сосредоточиться на ускользающем сне, но реальность медленно прокрадывалась в сознание. Приглушенный водами Черного озера свет резал глаза, и он зажмурился, натягивая одеяло на голову. Альбус никогда не был жаворонком, а по средам вставал совсем поздно: в эти дни он мог пропустить завтрак и первый урок, который не входил в его программу ЖАБА. А вот Скорпиус, наверное, уже давно засел за древними рунами. Что он находил в них, Альбус не знал. В школьных коридорах было ожидаемо пусто. В щели скользил легкий осенний сквозняк, и Альбус запахнул мантию. Конец сентября теплом не радовал. Смена погоды стала заметна еще на прошлой неделе, а сейчас же начало серьезно холодать, ветер крепчал, и студентам все реже доводилось подставлять лица солнцу. Сегодня, впрочем, светило все-таки выглянуло из своей облачной колыбели, но сияло не так ярко, и казалось, что оно отдалилось от земли, прекращая ласкать ее теплыми лучами. Его диск был совсем плоским, словно пластилин, придавленный к небу большим пальцем великана. Альбус тихонько прошмыгнул мимо кабинета Фарии и завернул в коридор, ведущий к восточным ярусам. Желудок противно заурчал. Альбус сделал глубокий вдох, усмиряя чувство голода, и ускорил шаг. Старая картина с фруктами аппетитно поблескивала в утреннем свете, и Альбус чуть ли не бегом приблизился к заветному входу и почесал старый холст, щекоча аппетитную желтую грушу. Та хихикнула и превратилась в дверную ручку. Стоило ему появиться на кухне, как домашние эльфы, разодетые во фланелевые клетчатые рубашки и передники, заулыбались и освободили ему внушительное место кухонного стола, куда в скором времени сгребли все выпеченные за утро вкусности. Мда. Пожалуй, Альбус появлялся тут чаще, чем следовало рядовому ученику. Но… статус сына Спасителя всего волшебного мира должен же был давать приятные привилегии? Альбус сделал глоток любимого каппучино. Эльфы прекрасно знали, какой кофе пьет Альбус: чуток мускатного ореха, две ложки сахара и никакой корицы. Альбус откусил от восхитительного пирожного с заварным кремом внушительный кусок, отхлебнул еще кофе и смежил веки. На душе царил порядок и уют. Сентябрь прошел лениво, несмотря на начавшуюся подготовку к экзаменам и Скорпиуса, который стал нервным и дерганным, и Альбус, поначалу списывавший это на отголоски прошлого года и начало усиленной зубрежки, был уже не так уверен, что в этом все дело. В мозги он не лез, как и обещал, а потому ему оставалось лишь молча гадать и терзаться вопросами. Один раз он попытался выяснить, в чем дело, но Скорпиус нацепил одну из тех улыбок, что никогда не касались глаз, сказав, что все - лучше не бывает, и Альбус отстал от него. Каждый имел право на личную жизнь. Еще, конечно, была Лили. Лили никогда не испытывала к Скорпиусу нежных чувств, но их перепалки, если забыть случай в библиотеке, всегда были довольно приглушенными и - иногда - даже забавными. Теперь же оба будто сорвались с цепей, стоило столкнуться в коридоре, вспыхивали, как Инсендио, и Лили воротила нос так, словно боялась, что их слизеринские галстуки превратятся в змей и укусят ее. Джеймс же полностью вошел в новую должность: с теми же блеском, криком и азартом, с которыми делал все то, что ему нравилось, и тренировки из просто сложных стали выматывающими, долгими, до ноющих мышц и синяков. Особенно невесело приходилось на них Рони, до этого не состоявшей в сборной, но летавшей более, чем сносно, как она объясняла это - в детстве много тренировалась. Джеймс же в своей излюбленной манере отпускал шутки про ее волосы, стиль полета и акцент, чем, казалось, немало раздражал американку, еще не успевшую усвоить, что Джеймс Поттер - это диагноз. Как родинка, которую не сковырнешь. Первый матч сезона был запланирован на первые выходные ноября, и Альбус предвкушал, как размажет гриффиндорцев по стенке. Надо отдать Джеймсу должное, гонял он их так же упорно, как и другие команды. Итак, в перерывах между учебой, тренировками и веселыми вечерами в слизеринской гостиной с эльфийским вином, огневиски и синей травой и пролетел первый месяц учебы. И еще, конечно, за осторожными взглядами на Гринграсс. Честно? Альбус не знал, что именно стало закручивать пружину в его животе, когда она появлялась в его поле зрения. В Хогвартсе было полно красивых девчонок, но именно эта новая Кэтрин и ее безразличный взгляд заставляли его хотеть, чтобы она обратила на него внимание. Черт. Да. Он хотел, чтобы Китти, как последние пять лет, бегала за ним. Хотел, чтобы она садилась рядом за обедом. Хотел целовать ее красные губы. Хотел. Но дальше хотений как-то не складывалось. Создавалось впечатление, что, стоило Альбусу появиться в ее поле зрения, как ноги сами сворачивались в трубочку, ориентация в пространстве пропадала, зрение ухудшалось, и он только и мог, что выставлять себя на смех перед всем факультетом. Палочка ухнула совой, и по кухне разнесся раздраженный голос Скорпиуса Малфоя. — Поттер, я помню, что сегодня твой день расслабления, но будь так добр, запихни в себя остаток того кекса, который ты там поглощаешь, и яви свою задницу профессор Стебль, — Альбус нахмурился. Это еще зачем? Голос тем временем продолжил: — Потому что, дырявая башка, сегодня в расписании замена. Вот дьявол. Альбус спешно влил в себя остаток кофе, помахал эльфам и пулей вылетел в коридор. Теплицы находились в совершенно другом конце замка, поэтому ему пришлось воспользоваться тайным мародерским ходом: стукнуться лбом о колонну и, почесывая лоб и матеря тех, кто это придумал, пересечь замок по касательной - узкому коридору, покрытому паутиной. Этот ход точно не входил в десятку самых удобных для пользования среди посвященных в особенности Карты, и было заметно, что по нему давно никто не бродил. Возможно, с самых мародерских времен. Осторожно выйдя из-за гобелена со средневековыми пышногрудыми девами, хихикнувшими ему в спину, Альбус, убедившись, что его никто не видит, опять припустил во всю прыть, заполнив тишину коридора стуком подошв школьных туфель о старинные камни. Разглядывать себя в отражении у него времени не было, поэтому Альбус заявился на урок как есть: с красной физиономией, паутиной в волосах, пыльный и весьма помятый. — Ты чего такой взмыленный? — поинтересовался Скорпиус, когда вконец измученный Альбус плюхнулся на скамью у входа в теплицы. — Бежал, — хрипло выдохнул Альбус, и рука Скорпиуса уже потянулась к паутине в его волосах, когда со стороны теплиц раздался оклик. — Седьмой курс! И что вы там стоите? — Стебль, с возрастом не потерявшая свой голос, а наоборот, звеневшая теперь еще громче, одетая в спокойную мятную мантию из плотной ткани, появилась у выхода из самой большой - седьмой - теплицы, и уперла руки в боки. Альбус мысленно взвыл. В его планы входило растоморшить Скорпиуса на предмет складки меж его бровей и поваляться на скамейке, а потом заставить Малфоя выковырять из его волос паутину, а теперь все его мечты оказались разрушены одним-единственным громким голосом. Жизнь несправедлива. Стебль даже не сразу впустила Альбуса в теплицу. Сначала профессор травологии одарила его недовольным взглядом, затем вытащила палочку и привела его в более-менее нормальное состояние, бормоча что-то себе под нос. Весь ее вид выдавал явное разочарование в наследнике Гарри Поттера. Альбусу, на самом деле, было все равно — он приметил в уголке теплицы Гринграсс. Она сидела с подругами под какими-то кустами, цветущими белыми бутонами, и Альбуса так и потянуло достать палфон и сделать пару снимков, чтобы не забыть это прекрасное мгновение. Он достал жвачку. Гринграсс даже бровью не повела, когда они со Скорпиусом прошли мимо. — Добро пожаловать в теплицу номер семь! — радушно поприветствовала их Стебль, и стряхнула со своей мантии пыльцу. — Сегодня у нас будет практический урок, посвященный растению, которое мы изучали на прошлой лекции. Альбус поморщился. Так, там точно шла речь не о лунных магнолиях… У стоящей рядом Розы в голове закрутилась теория — Альбусу это было только на руку. Ха-ха. — …кто-нибудь помнит, как звали волшебника, который выжил после употребления щупальца ядовитой тентакулы? — Дервент Шиплинг, — честно ответил Альбус, и, заработав для факультета десять очков, почувствовал возмущение, исходящее волнами от Скорпиуса. Малфой вскинул брови. — И откуда ты это знаешь? — Я читаю книжки. — Ага, конечно, — Скорпиус покосился на Розу, — я так и поверил. — Мистер Малфой! Вы горите желанием поделиться чем-то с мистером Поттером? Может, тогда и с нами поделитесь? — Стебль, явно недовольная их перешептыванием во время инструктажа, постучала палочкой по лакированной поверхности длинного стола, заставленного горшками с растениями. — Нет, профессор! — как ни в чем не бывало, отозвался Скорпиус. — Мы внимательно слушаем. — Очень надеюсь, — Стебль поджала губы. — Что ж, раз мне пришлось прервать лекцию, придется вам ненадолго задержаться после звонка, — раздался недовольный гул, — если не закончите раньше. Поскольку последняя фраза прозвучала, как сигнал к боевым действиям, седьмой курс Гриффиндора и Слизерина дружно кинулся выполнять свою первостепенную задачу — облагораживать ядовитую тентакулу, или жгучую антенницу, как ее называли в своих работах некоторые травологи. В основном студенты работали парами, как Альбус со Скорпиусом, кто-то объединился в тройки, как Кэтрин со своей свитой. Альбус бросил взгляд на Рони и даже почувствовал что-то, отдаленно похожее на жалость, увидев ее маленькую одинокую фигурку, скрытую за многочисленными банками с удобрениями. От нее до следующей пары студентов расстояние было примерно в полтора фута — после своей выходки с дубом Рони заработала, во многом благодаря Лоле Паркинсон, репутацию «ненормальной». Альбус даже подумал позвать Рони к ним, но потом она ловко увернулась от побега, перехватив его голыми руками, и он понял, что в помощи новенькая не нуждается. Поскольку лето выдалось засушливое тентакула пребывала не в самом благостном расположении духа, и срезать пожелтевшие хрустящие листики было не так-то просто. Добраться до корней Альбусу вообще не представлялось возможным — поганое растение так и норовило вцепиться ему в руку. Когда очередной побег чуть не укусил его прямо в лоб, Альбус резко пригнулся, но тут же растянулся на полу, поскользнувшись о пролитую воду. Над головой раздался беззлобный смех. Скорпиус протянул ему свою ладонь, и Альбус благодарно ухватился за нее. — Только не бросай меня в терновый куст! — пошутил он, и Скорпиус весело фыркнул. — Есть способы прибить тебя быстрее, Поттер. — Тоже верно, — вздохнув, согласился Альбус и встал на ноги, отряхнув влажную мантию, к которой прилипли катушки земли. Друзья синхронно покосились на стоявший перед ними горшок: антенница уже взвилась почти под самый потолок и угрожающе нависла над их головами. — Пипец, — глубокомысленно изрек работавший рядом Крэбб, заметив их маленькую проблему, и спокойно залил свой горшок водой с полезными минералами, прекрасно описав всю их ситуацию. Следующие минут пятнадцать друзья стойко боролись с надоедливым растением, но тентакула усиленно сопротивлялась, и, что еще важнее, одерживала верх. Смачно и со вкусом. — Это недопустимо, — Скорпиус стер пот со лба и повыше натянул толстые защитные перчатки из кожи рунеспура, — у этого растения нет мозгов, рук и волшебной палочки, но я чувствую себя проигравшим. Интересно, а кто вообще сказал, что у них есть мозги? — Заходи сзади, — отдуваясь, посоветовал Альбус, и Скорпиус, поняв намек, пролез под столом, пока Альбус отвлекал гадкие побеги, размахивая руками и изображая из себя Гамлета. — ... и тогда папа прошипел что-то на парселтанге, и раковина отъехала в сторону… — Поттер, соплохвост тебя дери! Это не розовощекая пуффендуйка, а ядовитые тентакли! На кой им сдался рассказ про твоего отца? — А что мне еще остается? Макарену им станцевать? — Я в душе не ебу, что это, но вариантов у нас нет- — Малфой! — Да, Поттер!? — Минус пять баллов, Слизерин! Друзья угрюмо переглянулись, разом выдохнули и дружно, но молча набросились на растение. Тому, кажется, их страстное объятие не понравилось — побеги взметнулись, и один таки достал до его плеча. Наступила боль. Альбус громко выругался, оторвав ядовитую тентакулу, ужалившую так, что ткань мантии и школьной рубашки под ней попросту выжглась, от ноющей от укуса мышцы, и от души рубанул по растению садовыми ножницами, запросто позабыв о том, что его надо не истреблять, а облагораживать. Скорпиус нахмурился и едва успел вовремя пригнуться, когда недовольные побеги вновь бросились в атаку. Тентакула в их неравной войне все еще одерживала победу. Завоевание стало теперь если не смыслом жизни, то смыслом дня уж точно. Альбус не успевал даже краем глаза поглядывать на Кэтрин — только подгибаться, прыгать, уворачиваться, падать на пол, отшатываться, орать и подаваться к горшку, выставив перед собой раскрытые ножницы, как рыцарь свое копье. Порой до него все равно долетали выкрики сокурсников, дававшие надежду на то, что они со Скорпиусрм были не одни такие бездари при работе с особо опасными растениями. Альбус резко увернулся от набросившейся на него антенницы и случайно дал Креббу локтем прямо в живот. Бедняга согнулся пополам и опрокинул посудину с фасолью тентакулы, которую складывал туда до сего досадного происшествия. Фасоль, размером напоминающая небольшую картошку, покатилась по полу теплицы. Именно в тот момент, когда катастрофа только назревала, из подсобки вылез Доменико Забини, с выражением полного отвращения на лице - он на вытянутых руках нес удобрение для подлого растения, но, не заметив фасоль, наступил на нее и помчался вперед, как профессиональный лыжник. Проехав пару футов, Забини впечатался животом в столешницу и влетел под стол ногами вперед. К его сожалению, под столом профессор Стебль хранила свое самое лучшее средство для подкармливая тентакулы: сушеный помет докси. Как только на мулата посыпался не особо приятно пахнущий порошок, он дернулся и попытался вылезти из-под стола, но тут же встретил препятствие в виде побегов, свесившихся вниз, едва почувствовав шум под собой, и недоуменно, хоть и слепо, взиравших на него. Его длинные ноги при этом высунулись в открытое пространство теплицы, и тентакула радостно цапнула Доменико за лодыжку. Мимо с надменным видом проплыла Джейн Айсвуд, по настоянию Гринграсс неся сосуд, чем-то напоминавший аквариум с коричневатой жижой внутри, в лучших традициях индийской принцессы — прямо на голове, чтобы лучше видеть длинные побеги и снующих туда-сюда студентов. Споткнувшись о больную ногу Доменико (из-под стола раздалась громкая ругань), Джейн не удержала аквариум, и тот, движимый силой инерции, взлетел на воздух, попутно перевернувшись и сбрызнув коричневой гадостью всех близкостоящих, а после, описав дугу, аккуратно накрыл голову Шона Руквуда. Стекло аквариума было толстым, поэтому что конкретно орал Руквуд, расслышать было нельзя, но Альбус, стряхивая с волос жижу вперемешку с оставшейся паутиной, отстраненно подумал, что вряд ли он пел «С новым годом». Наверное, именно из-за подобных глупых мыслей Альбус и не увидел маленькое ведерко с клеем, оставленное тут Стебль, которая после урока планировала подклеить оконную раму, что по самым необъяснимым причинам никак не хотела срастаться при помощи магии, и застрял в ведре левой ногой. Выяснив, что палочка далеко, в мантии, после происшествия с укусом растения снятой и надетой на крючок в другом конце теплицы, а Скорпиус в трех футах от него и весьма озабочен растением, Альбус сделал острожный шаг, случайно наступив на Забини и выслушав еще одну порцию отборного мата, увернулся от стебелька, и увидел второе ведерко. Не горя желанием проверять консистенцию еще и этой жидкости, Альбус беспомощно огляделся по сторонам и пришел к выводу, что лучше ему вообще не двигаться. Перед явившейся на шум и ругань Стебль предстала следующая картина: Шон Руквуд, напоминавший неудачника-аквалангиста, с аквариумом на голове; торчащие из-под длинного стола брыкавшиеся ноги, свидетельствовавшие, что Доменико Забини еще жив, хоть в полном здравии не пребывает; Альбус Поттер с очередной пакостью в волосах, застывший в позе цапли; Крэбб, распластанный по полу и пытавшийся поймать отпрыгивающую фасоль; хохочущие над представлением гриффиндорцы, вспотевшие и вонявшие хуже некоторых удобрений, и Лолита Паркинсон с Кэтрин Гринграсс, явно не обращавшие на бедлам внимания и аккуратно подрезающие листики спокойной на удивление антеннице. Оглядев ералаш, профессор мысленно сосчитала до десяти и пожелала себе скорейшего отпуска, а еще лучше — выхода на пенсию. С горем пополам разобравшись с насущными проблемами и даже победив неугомонное растение (Скорпиусу в голову пришла поистине гениальная идея — наложить на корни сонные чары), Альбус обнаружил, что укусы тентакулы, оказывается, не заживают, как комариные. И дают побочные эффекты. Даже мадам Помфри не удалось сохранить лицо, когда седьмой курс Гриффиндор-Слизерин пожаловал к ней в полном составе, сверкая улыбками и красочно выделяясь среди остальных учеников. Мадам Помфри редко не высыпалась, знала все про галлюцинации и как с ними бороться, но, когда двадцать штук баклажанов с глазами и руками, да еще и в школьных мантиях, застыли на пороге, она решила, что новое лекарство, выписываемое ею из Германии, не такое уж и безвредное. А потом, узнав, что конкретно произошло, подумала, что, пожалуй, пора серьезно поговорить с Помоной о целях ее уроков. Поппи, в конце концов, становилась медсестрой для того, чтобы общаться с детьми и помогать им переносить болезни, но никак не для того, чтобы тыкать палочкой в двадцать спин, вводя противоядие от укусов тентакулы, из-за которых кожа становилась темно-фиолетовой. Когда баклажаны, успевшие из темных стать светло-сиреневыми, весело хихикая, в порядке очереди покинули Крыло и поспешили на уроки, Поппи села в кресло и прикрыла веки, мысленно уже настроившись на очередной безумный год в школе Хогвартс.

***

Альбус резко выдохнул, стоило колоколу отзвенеть свои положенные тридцать секунд, и кинул выразительный взгляд на продолжавшего что-то вещать Флитвика. Сидящий рядом Скорпиус старательно выписывал формулу заклинания незначительности, марая бежевый пергамент своим идеальным острым почерком, и вел себя при этом так, словно урок был в самом разгаре, а не подошел к своему благополучному концу. Шон и Кребб, расположившиеся впереди, уже запихнули учебники, перья и чернильницы в сумки, легли на те подбородками и нетерпеливо ждали момента, когда можно будет сорваться с места. Альбус боролся с желанием последовать их примеру, но сдерживал себя — Скорпиус как раз кинул на него предупреждающий взгляд «уважай труд профессора». Альбус перевел взгляд на кожу руки. Та стала почти бежевой, но по-прежнему отдавала каким-то сиреневым отливом, как у мертвеца. Сегодняшний день можно было смело заносить в список самых великолепных моментов за всю его учебу. Конечно, ученики не привыкли к тому, чтобы по коридорам разгуливали лиловые чудики, периодически истерично хохочущие (следствие укуса) и передвигающиеся с таким видом, словно круче них на этой планете никого не было. В SSS даже появился новый хэштег: #вини_тентакулу. Альбус лениво полистал ленту. Хочется мороженого из шишек и спать #вини_тентакулу Чувствую себя той красоткой из «Стражей Галактики» #вини_тентакулу Пивз разлил на четвертом дерьмо гиппогрифов какой ужасный смрад #вини_тентакулу Это не пивз, это хагрид опять таскал свое стадо по коридорам! #вини_тентакулу Флитвик, кажется, наконец понял, что не на шутку задерживает класс, и отпустил их на волю, пропищав что-то про проверочную, намеченную через неделю. Скорпиус (наверное, единственный из всего класса) важно кивнул профессору в ответ, а Альбус закатил глаза. — Точно все записал? — ехидно спросил он у Малфоя, когда они спускались по лестнице, ведущей в подземелья, чтобы оставить там школьное барахло. Скорпиус не ответил - он рылся в своей сумке и напоминал нюхлера в поисках золота. — Скорп?.. — Гриндилоу меня подери! — прошипел Скорпиус, поставил сумку на ступеньку и опустился следом за ней. — Да что… — Моя палочка, — отрывисто ответил Скорпиус и еще раз поковырялся среди учебников. — Ее нет. Альбус удивился. Скорпиус никогда ничего не терял, держал все свои вещи в такой идеальной чистоте, будто это были экспонаты в музее, и тут — на тебе. Потерял не что-то, а палочку. — Ты точно не оставил ее у Флитвика? Скорпиус покачал головой. — Нет, я положил ее в сумку, а потом столкнулся с Лонгботтом, и та… — в глазах Малфоя появилось понимание. — Вот ведь су… — Мне показалось, мистер Малфой, или вы были готовы произнести вслух слово, не вписывающееся в лексикон приличного студента? - раздался голос дяди Невилла, и Альбус медленно обернулся, встретившись взглядом с профессором. — Простите, профессор, — пробормотал Малфой, поднимаясь на ноги. Невилл поджал губы, а потом протянул Скорпиусу черное древко. — Профессор Флитвик нашел это под вашей партой. Альбус точно знал, что Скорпиуса Невилл недолюбливал по целому ряду причин, причем самой главной из них являлась его фамилия. Невиллу, вроде как, нехило в его время доставалось от отца Скорпиуса и его друзей, а такие вещи, как оказалось, не так просто забыть. Даже если сын совсем не похож на своего отца. — Вы — школьный староста, мистер Малфой. Не забывайте, почему вы получили значок. Мне придется отнять у Слизерина пять баллов. Ал… — Невилл осекся, — а вы, мистер Поттер, передайте своему брату, что я его искал. Невилл поднялся по лестнице и вскоре исчез из виду. Скорпиус все так же стоял на ступеньке и осматривал вернувшуюся к нему волшебную палочку. — Отлично, теперь еще и на заботливого папашу нарвались, — процедил он сквозь зубы. — Поттер, ты как насчет расслабиться?

***

— Пей! Пей! Пей! Пей! Господи, как же ее все достало. Роза оторвала глаза от книги и посмотрела на плоскую площадку, посередине которой стояли Фининганы и вовсю скандировали: — Пей! Пей! Пей! Пятикурсница с Когтеврана, проигравшая в последнем раунде волшебных шахмат Альбусу, красная, как вареный рак, переминалась с ноги на ногу и опасливо поглядывала на огромный кубок, неизвестно чем наполненный. Таковы были правила: проигравший пил то, что в этом самом кубке находилось. На первый взгляд, это была вполне безобидная игра. Вот только кубок мог быть наполнен чем угодно: от сливочного пива до приворотного зелья. — Пей! Пей! ПЕ-Е-ЕЙ! Мерлин, забери все обязанности старосты и ее вместе с ними, забери, куда забираешь предметы, заколдованные Эванеско. Раздалось улюлюканье и свист. Роза бросила беглый взгляд на когтевранку — та давилась, но пила странную зеленоватую жижу из кубка. Опустошив примерно половину, девушка не выдержала, и ее вывернуло прямо на отполированный черный камень. Опять раздались свист и звуки отвращения. — Сопли тролля! — один из Финниганов озвучил таинственное содержание кубка, и публика, окружившая площадку, разразилась аплодисментами и хохотом. На кожаное сиденье рядом с ней плюхнулась одна из подруг Лили, Сара, и коротко кивнула. Роза кивнула в ответ. — Неплохая игра, а? — спросила Джордан, и Роза неопределенно пожала плечами. — Я не смотрела. — Понятно, — цокнула языком Сара и открыла толстый журнал, что лежал у нее на коленях, пестревший фоторафиями волшебниц-моделей, рекламировавших убойные ароматы и недавно вошедшие в моду мантии из пластика. Роза раздраженно загнула уголок страницы и захлопнула книгу, когда по всему помещению раздался голос, щедро приправленный Сонорусом. Никакой тебе учебной обстановки. — ВНИМАНИЕ! СОРЕВНОВАНИЕ ПО МАГРАФФИТИ ПЕРЕНОСИТСЯ НА ЗАВТРА, НА ТО ЖЕ ВРЕМЯ! ВМЕСТО НЕГО СЕГОДНЯ ПРОЙДЕТ ПОКАЗ ФИЛЬМА «СЛЕЗЫ ФЕНИКСА» ПО ОДНОИМЕННОМУ БЕСТСЕЛЛЕРУ АБЕРФОРТА ДАМБЛДОРА! Роза тихо рыкнула. Да ладно. Они помирились с Лили всего четыре дня назад, когда Роза попросту не выдержала и сама попросила прощения «я не хотела так говорить, я так не думаю», - она часто так делала. С тех пор Поттер успела растрепать ей все нервы этим конкурсом, победители которого получали билеты на лучшую в мире волшебную арт-выставку, проходящую во Флоренции. И теперь несчастный конкурс отменили. Роза внутренне подготовилась к долгой тираде, как только увидела знакомую рыжую копну, но той не последовало — наоборот, Лили сияла так ярко, что впору было надевать очки от солнца. — Конкурсный тоннель залило! — сообщила Лили таким радостным тоном, словно это не ей обломали долгожданное участие в конкурсе. — Кто-то выдернул пробки из верхнего бассейна, и вода стекла вниз. В этой самой воде, к слову, и были все беды подземных помещений Хогвартса. Даже теперь, когда их все излазили вдоль и поперек министерские работники, проверяя на безопасность и закрывая все щели, где была возможность обрушения, вода из озера просачивалась и периодически заливала верхние ярусы, сколько бы антиаквационных заклинаний не перекрывали ей путь. — Сегодня в Т.К ажиотаж, — подметила Сара, оторвавшись от журнала. — Это из-за конкурса все набежали? — Ну уж точно не из-за соплей тролля, — усмехнулась Лили. — Ничего, соберутся и завтра. Чья там очередь дежурить? — Фарии, — глянув на лежащее на низком стеклянном столике расписание, ответила за Джордан Роза. — Вот не везет, — расстроенно вздохнула Лили и подняла свою гриву наверх, скручивая в незамысловатый пучок, после чего пододвинула к себе меню и ткнула кончиком палочки в апельсиновый сок, который появился перед ней буквально через полминуты. В Т.К испокон веков было полное самообслуживание. Ах да, про Т.К. После очередной безуспешной попытки сдружить факультеты, не имеющие ничего общего, руководство школы вместе с попечителями предприняло последнюю героическую попытку — и стало искать помещение, в котором эти самые факультеты могли бы собираться в любой день, общаться, проводить там внеклассные часы и сближаться. Думали-думали, а потом вспомнили о том, что прямо под их ногами раскинулась целая система провонявших древним змеем тоннелей и помещений. Раньше это называли Тайной Комнатой. После долгих обсуждений и проверок, тоннель на втором этаже превратили в двусторонний портал: шагнул, и ты в Т.К, - рядом воткнули табличку с историей места, договорились - ну, точнее, Гарри Поттер договорился, - с Плаксой Миртл (приведение обязывалось не закатывать приходящим истерики) и вскоре превратили в лучшую межфакультетскую гостиную, которую можно было только представить. Сняли пыль и плесень со стен, отдали головы змей в музей истории, равно как и каменного Салазара Слизерина, отполировали пол, убрали кости василиска и тех, кого он сожрал, расставили мягкие кожаные диваны, низкие стеклянные столики, отобрали эльфов-поваров, которые получали сигнал через огромное меню у себя на кухне, когда студент, желавший подкрепиться, стукал кончиком палочки по названию блюда, составили график дежурных, призванных следить за порядком и начали загонять сюда разнокалиберных студентов. Те быстро смекнули, что к чему, и сделали все по-своему: добавили площадку для практики дуэлей, зал для шахматного клуба, - художники облюбовали тоннели, начинающие модельеры захватили длинный сверкающий вестибюль для своих шоу, когтевранцы потребовали поставить стеллажи с книгами и удобные столы, и вот так, год за годом, Т.К и приобрела тот самый слегка хаотичный вид, который имела теперь. Здесь собирались, чтобы отдохнуть, поболтать в группах по интересам и послушать музыку. Это все, возможно, и впрямь было неплохой идеей. Роза почесала кончик носа и улыбнулась, увидев, как Дерек (или это Лиам?), проиграв своему брату за три минуты, попытался облить того содержимым кубка. Впрочем, ее улыбка пропала, когда она увидела, кто шагал прямо к ней. Каким-то невероятным образом Скорпиус Малфой умудрялся всегда выглядеть так, будто он только что сошел с обложки “WitchWeekly” - и хранить при этом такую невозмутимость, будто это просто какая-то случайность. О такие скулы можно было пораниться. Правда. — Уизли, — поприветствовал ее Скорпиус, и Роза не сдержала улыбку. Она чувствовала себя, как глупая влюбленная девочка. — Привет. Улыбка тронула пухлые губы, но тут Скорпиус посмотрел на Лили, и его глаза будто заволокло льдом. — Поттер. — Малфой, — откликнулась Лили. — Обычно так начинаются вестерны, — пробормотала Сара, даже не высунувшись из-за журнала, Скорпиус мазнул по обложке равнодушным взглядом, а потом протянул ладонь. — Верни. Лили прищурилась. Закинула ногу на ногу. — Что вернуть? — невинно поинтересовалась она, вскинув изящные брови. У Лили в ушах были серьги-кольца, а простая черная футболка обтягивала ее тело подобно второй коже. Малфой закатил глаза. — Я не хочу участвовать в твоих детских играх, Поттер. — Тебя никто здесь не держит. «Я держу», — хотелось сказать Розе, но она промолчала. Она так толком и не знала, как она может и не может говорить. Они то были вместе, то нет, никогда - официально, и Роза даже привыкла к такому положению вещей. Это все-таки было лучше, чем ничего. Да?.. Рит Вурпог, талантливая молодая актриса, недовольно покачала головой с обложки джордановского журнала. — Я хочу взять свое, — медленно объяснил Скорпиус. — Думаешь, я не в состоянии отличить свою палочку от товара Уизли? Лили хмыкнула. — Ходят слухи, тот кулак был более, чем впечатляющим. Скорпиус оперся рукой на спинку дивана и наклонился к ней, так близко, что между их лицами осталась от силы пара дюймов. Лили даже не дернулась. Они застыли, глядя друг другу глаза в глаза, а потом Скорпиус что-то шепнул, и Лили яростно порозовела. Казалось, они оба сдерживаются, чтобы не схватиться за палочки. — ВНИМАНИЕ! ПОКАЗ ФИЛЬМА НАЧНЕТСЯ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ НА ТРЕТЬЕМ ЯРУСЕ! ПРОСЬБА НЕ ОПАЗДЫВАТЬ! Студенты ожидаемо потянулись к лестнице, ведущей на верхний ярус, но Лили и Скорпиус даже не думали шевелиться. Роза же крепко зажмурилась, потому что в голову внезапно постучалась очень расплывчатая картинка: Скорпиус, взбешенный, роняющий вазу с подсолнухами… Это был сон? Что? Голова загудела и завращалась, и Роза поморщилась, подняв руки к вискам и помассировав те круглыми движениями. Что-то лезло в голову, какие-то смутные образы, урывки чего-то, давно забытого. Но будто каменная плита блокировала это. Подавляла. — О, Малфой, ты и понятия не имеешь, что такое правила! — заявила тем временем громко Лили, и Скорпиус отстранился, ухмыляясь. — Правда? — он выгнул бровь. — Но в Хогвартсе ведь их так много... Всех и не упомнишь. А за нарушения, знаешь ли, назначают отработки. Ч-черт, как же у нее болела голова! Роза цеплялась за реальность изо всех сил, но сознание медленно ускользало, и ей даже приходишлось откинуться на спинку дивана в посиках опоры. Слева донесся раздраженный вздох, и Лили качнула головой. — Ты… — Я, — согласился Скорпиус. — Верни мне мою палочку. Немедленно. — У меня ее нет. — Врешь. — Не вру. Роза распахнула глаза от внезапно толчка боли, расколовшего ее сознание на две части. Над головой раздался голос Малфоя. — Локатор палфона Альбуса показал, что она у Лонгботтом. Лили закатила глаза. — Тогда чего ты ко мне прицепился? Скорпиус раздраженно выдохнул. — Потому что твои милые друзья и шагу без твоего приказа не сделают. Я знаю, что это была твоя идея. Изобретательно, Поттер. Для первокурсника. — Слушай, Малфой, — Лили раздраженно приподнялась с места, — я не знаю, кто подменил твою палочку, и, если это была Алиса, зачем она это сделала. — И мы прекрасно существуем без приказов Лили, спасибо большое, — отозвалась Сара и перелистнула страницу. — Ты такой слизняк, — поморщилась Лили, отпивая свой сок, озираясь в поисках кого-то, пока Роза умоляла головную боль, от которой чернело в глазах, прекратиться. Лили и Скорпиус сорятся. Что-то происходит. Ваза. Подсолнухи. — Забавно слышать это от той, что так любит слизняков, — парировал Скорпиус, и Лили побледнела, и это было последним, что Роза увидела перед тем, как черная глухая боль прострелила ее сознание, и она отключилась. — ДО НАЧАЛА ПРОСМОТРА ОСТАЛОСЬ ПЯТЬ МИНУТ! ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ ПОЛУЧИТЬ ПЛЕД ИЛИ ПОДУШКУ ПОДХОДИТЕ К ПРОФЕССОРУ ГРИНУ! КТО ПОТЕРЯЛ ЛИЛОВЫЙ ЧЕХОЛ С СЕРЕБРЯНЫМ НЮХЛЕРОМ ДЛЯ ПАЛФОНА ПОДОЙДИТЕ К СТОЛИКУ НОМЕР ПЯТЬ! - громкий голос Кэролайн Майрс грозил перерезать барабанные перепонки. Альбус по привычке взлохматил волосы, потом взглянул на толпу, направлявшуюся в зал-кинотеатр, и снова вытянул шею, высматривая среди студентов белые волосы Скорпиуса, уже слишком давно отлучившегося в туалет. Мимо как раз проплыла Джейн Айсвуд, и Альбус прищурился, разом забыв про Скорпиуса. Джейн редко где-то появлялась без своих подружек. Ее белая кожа по-прежнему сохраняла бледно-фиолетовый оттенок — похоже, Айсвуд была куда чувствительнее к яду тентакулы, чем все они (у Альбуса эта дрянь сошла еще пару часов назад), а потому девушка была похожа на труп, с посиневшей кожей и бледными губами, намазанными каким-то странным блеском. Ее тонкие волосы некрасиво торчали в разные стороны, а на остром лице ярко выделялись большие серые глаза. — Джейн! — окликнул ее Альбус, и девушка, оглянувшись, выдавила из себя какое-то подобие улыбки. — Привет, Альбус. — А ты не подскажешь, где… — Я сама ее ищу, — быстро ответила Джейн. — А Лолита ищет Скорпиуса, так что, если увидишь его, передай ему. — Я сам его ищу. Они рассмеялись. — Толпа сегодня жуткая, правда? — Джейн огляделась. — Словно не среда, а суббота. Альбус повертел головой в разные стороны, зацепился взглядом за самую младшую Паркинсон и кивнул, соглашаясь. Они постояли так еще какое-то время, а потом Джейн извинилась и удалилась в зал, сказав напоследок, что если найдет там кого-то, то непременно пришлет ему сообщение. Альбус пропустил пару-тройку третьекурсниц, зашептавшихся и покрасневших, стоило ему подмигнуть им, а потом привалился к холодной стене и отстраненно осмотрел опустевшее помещение. В главной зале осталась всего пара студентов, которые сидели на сдвинутых вокруг столика диванчиках и играли в «бутылочку». Вся школа любила, когда в Т.К дежурил Грин, - поэтому, наверное, сегодня и был такой ажиотаж. Грин сразу сказал им: «Если я вижу то, чего не должен видеть, значит, меня тут не было». Конечно, проносить алкоголь и траву запрещалось, но Грина, в отличие от Фарии, категорически не волновали глубокие вырезы некоторых студенток и их короткие юбки, лобызания в креслах и извергающийся из углов мат. Альбус понаблюдал, как двое парней с Пуффендуя, дико смущаясь, чмокнули друг друга в губы, и уже был готов крикнуть следующей за ними паре, что их правила немного скучноваты, как вдруг его осторожно тронули за плечо. Всем знакомо это чувство, когда пропускаешь ступеньку на лестнице, и от шока из груди вылетает весь воздух. Так вот, именно это чувство Альбус и испытал, стоило ему сфокусироваться на оказавшемся за его спиной человеке и осознать, что это не мираж и не сон, а Кэтрин Гринграсс. Из плоти и крови. — Привет, Поттер. Голова раскалывалась на части. Словно по ней стукнули топором, вкривь и вкось, и так пару десятков раз. Роза приоткрыла веки и увидела над собой белый потолок Больничного Крыла. Слегка повернула голову вправо — на стуле около кровати сидела Лили и водила пером по свитку, то и дело заглядывая в лежащую на тумбочке книгу. — Лилз? — тихо прошептала Роза, и Поттер тут же оторвалась от своего занятия. — Роза, слава Мерлину! Не пугай так больше, я уж решила, что тебя чем-то отравили! Это- — Лили, дай попить, — прервала ее Роза и села на кровати, прислоняясь спиной к изголовью. Лили молча протянула ей стакан воды, и Роза медленно пригубила, сразу почувствовав облегчение в сухом горле. — Ты как? — осторожно спросила Лили, забирая стакан. — Нормально, — Роза оглядела себя. Она все еще была в той же одежде, что и в Т.К. Значит, ее не переодевали. Значит, все несерьезно. — Что со мной было? — Мы не знаем. Ты просто... потеряла сознание. Мадам Помфри как раз проверяет твою кровь. Скажи, — Лили подалась вперед, — что ты помнишь? — Что-то блокировало мысли, а потом голова сильно заболела, — призналась Роза. — И еще помню, как вы ругались с Малфоем. Выражение лица Поттер стремительно поменялось. — Лили, вы оба — старосты, подумали бы лучше о благе школы! Лили закатила глаза. — Роуз, прошу тебя, давай не будем о благе школы. — Хорошо, — просто согласилась Роза, — что у тебя с ним? — С кем? — С Малфоем. Вздох. Смешок. Именно в этом порядке. — О Мерлин, Роуз, ну что у меня может быть с Малфоем? Ты сама себя слышишь? С Малфоем! — Лили громко фыркнула. — С ним у нас взаимная, огромная, жуткая неприязнь, да и только. Отчего-то Роза поверила. Возможно, просто хотела поверить. Она уже открыла рот, чтобы еще что-то спросить, когда дверь кабинета мадам Помфри открылась с легким поскрипыванием, и школьная медсестра вышла оттуда быстрым шагом. У нее было выражение лица человека, решавшего сложную загадку. Помфри заметила их лишь спустя пару секунд. — Мисс Уизли! — Помфри спешно вытащила из кармана небольшой пузырек, закупоренный пробкой. — Вот, выпейте это. Уму непостижимо, вы у меня уже второй раз за день! Роза глубоко вздохнула. Можно подумать, она горела желанием находиться в госпитале. Но тентакулы мадам Стебль были совсем юными, да и уворачиваться она никогда не умела, - что от яда антенницы, что от укусов жизни. Помфри тем временем подозвала Лили к себе, и они пару минут едва слышно обеспокоенно переговаривались. Роза проглотила зелье и выпрямила спину. — Итак, — наконец Помфри пододвинула стул, стоявший у свободной кровати, поближе к ней, и села на него. — Роза, я очень хорошо к вам отношусь. Вы часто помогали мне с больными, когда профессора зельеварения были заняты, сами варили нужные укрепляющие настойки. Регулярно ходили на мои лекции, единственная из старшекурсниц, — тут медсестра бросила выразительный взгляд на Лили, но та и не думала смущаться. — Вы выросли в прекрасной семье, и у вас чудесные родители. У вас есть брат и много родственников, я не верю, что вы хотите причинить им эту боль. Роза сдвинула брови. Что еще раз кому еще раз причинить? Лили ободряюще коснулась ее руки. — Роза, мы можем помочь. — О чем речь? — наконец выдавила Роза из себя, а потом заметила, как Помфри переглянулась с Лили. — Мы знаем, Роза. Что они знают? Перед Розой в вихре пронеслись все ее секреты, маленькие тайны, сокровенные, но настолько незначительные, что ни одна из них не стоила того, чтобы обсуждать ее с медсестрой. Или… О. О. — Послушайте, — Роза упрямо потрясла головой, — я все об этом знаю. И понятия не имею, какое отношение имеет мой обморок к… Короче, Малфой всегда использовал защитные заклинания, и мы… — Роуз, — Лили жестко прервала ее и покачала головой. Полное недоумение в глазах мадам Помфри показывало, что она все поняла неправильно. Роза густо покраснела и съежилась, чувствуя себя крайне глупо. — Позволь нам понять, что происходит. — Позвольте мне понять, что происходит! — раздраженно воскликнула Роза. Лили облизала пересохшие губы и покачала головой. — Роза, мы знаем, что ты подсела. Анализы показали, что в твоей крови содержится зелье быстрого действия, и… Какое-какое зелье? — Послушайте, я правда не… — Это действие дает или растворенный порошок корня бюбонтюбера, ты знаешь, он в ходу у Пуффендуя, называется порошком саламандры, или Амортенция, но я не думаю, что ты стала бы… Амортенция. —… последняя, если это вообще вероятно, — подхватила Лили мадам Помфри, — дает сильный толчок к ускорению метаболизма и сохраняет остаточный след очень долго… Амортенция. Роза цеплялась за это слово. Опять образы в голове, опять блок, опять… А потом — взрыв. Упавшая ваза с подсолнухами, дрожащий от ярости Малфой, мята на кончике языка, дикое сплетение тел у камина… Нет, этого не могло быть. Скорпиус - то глыба льда, то драконье пламя, странные вспышки, странные вечера... О Мерлин. О-Мерлин. — Наверное, кто-то подсыпал мне порошок саламандры, — Роза услышала низкий голос и поначалу даже удивилась, потому что в палате никого больше не было. А потом поняла, что это ее собственный голос, пугающе-обречённый. — Я ела в Т.К сэндвич и пила чай и читала, может, просто не заметила… — Учитывая, сколько в Т.К было народу, думаю, тебе его подсунули по ошибке, — поверившая в ее наглую ложь Лили опять покачала головой. — Мадам Помфри, я не думаю, что Роза врет, она никогда бы… Да. Она — никогда. И Скорпиус — тоже никогда. Роза, ну вот какой дурой надо быть, чтобы не сразу заметить Амортенцию, а потом еще и не понять, что к тебе применили Обливейт? Сознание блокировало воспоминания, оттого и болела голова. Оттого ты и потеряла сознание. Амортенция — что за злая шутка? Роза вспомнила уроки зельеварения, и нет, если бы она приняла Амортенцию всего пару дней назад, той бы и видно не было при анализе — она бы оказывала свое прямое действие. Если зелье было заметно в крови, значит, оно уже прекратило свое действие. Давно. Кому понадобилось вливать в нее Амортенцию? В нее… Или в них? Теперь все имело смысл. Но какого облезлого соплохвоста, даже не находясь под действием чертовой Амортенции, Роза продолжала смотреть на Скорпиуса и чувствовать это… Продолжала... любить? И почему тогда он смотрел на нее не все время, а лишь в те часы, когда свежее зелье перечеркивало голос разума? Все это было настолько странно, что Розе захотелось зажмуриться. А еще лучше — забыть. Вот тут Обливейт был бы кстати. Альбусу стоило невероятных усилий воли не вытянуть руки и не прижать ее к себе. — Кэтрин? Почему ты не в… — он осекся под ее глубоким взглядом, проникавшим словно прямо в душу. — Альбус, наверное, я поступаю правильно, — прошептала Кэтрин, и он еле оторвал свои мысли от ее красных губ. — Правильно? — тоже почему-то шепотом переспросил Альбус. Спросил и чуть не задохнулся. Потому что — вот она была. Близко. Только руку протяни. — Лола. Она решила распустить слухи про профессора Люпина. Якобы что-то о его происхождении. Очарование моментом спало. Конечно, а ты что, идиот, выдумал? Что она бросится тебе на шею? — Оу, — Альбус отступил. — Понятно. Я ему передам. — Альбус, — опять тихо позвала его Гринграсс. Он глянул на нее — такую душераздирающе красивую, что в груди защемило. Ее длинные локоны были уложены в высокую прическу, за правым ухом, чуть заостренным, как у эльфа, была вколота белая кувшинка. — Альбус, — повторила Кэтрин, и он полным корпусом повернулся к ней. — Ты сейчас ни с кем не встречаешься. Не вопрос. Просто утверждение. Он кивнул. — Почему? — Кэтрин заинтересованно склонила голову набок. Она пахла мятой. Красивая. «Потому что ты дышишь прямо вот тут, рядом со мной. Потому что приоткрываешь свои красные губы. Потому что я - идиот». — Потому что есть ты, — предельно честно ответил Альбус и прикрыл глаза. Отвернулся. — И что, не поцелуешь на прощание? Замер. Решил, что ослышался. Кэтрин подошла к нему и провела ладошкой по его спине. Школьный свитер словно впился в кожу там, где скользила ее рука. — Альбус Поттер, ты… — начала она, но он не дал ей закончить. Кажется, это семейное. Его отец тоже далеко не сразу увидел в его матери то, что заставило бы его внутреннее чудовище свирепо реветь. Гарри понадобилось несколько лет, как и Альбусу. Это было семейное. Это было забавно. Альбус резко повернулся и дернул ее на себя, касаясь осиной талии. И сразу потонул в ее восхитительном сладком аромате. — Альбус… Зачем она это повторяла? Он и так сходил с ума. Альбус посмотрел ей в глаза, посмотрел на ее рот. На ярко-красные влажные губы, пухлые и сладкие. На длинные черные ресницы, на фарфорово-белую кожу рук. Он не верил, что прижимал к себе эту девушку. Кэтрин слегка наклонила голову вправо, изучающе глядя на него, будто не понимая, чего Альбус медлит. Она была очень холодная, как снег. Альбус решился и осторожно поцеловал ее. Скользнул губами по ее рту, пробуя на вкус. Кэтрин обняла его за пояс и ответила, ловко проникнув мокрым языком в его рот, и Альбуса как волной окатило. Не страсти. Ужаса. Ему стало темно и тоскливо, сердце будто завыло от горя. Он будто целовал статую - живую, как в коридорах Хогвартса, но все-таки статую. Так целовались парни, проигравшие в «бутылочку». С поправкой на странный, давящий сознание сумрак. Альбус вскоре оторвался от нее, заглянул с бирюзовые, почти прозрачные глаза, и безуспешно поискал в них ответ. Кэтрин и не думала удивляться, почему все так быстро прекратилось, словно все прошло так, как надо. Улыбалась. Губы у нее настолько темно-красными, что казались черными. Альбусу показалось, что белки глаз и те у нее покраснели. Что. Происходит. Палочка ухнула совой (как кстати!) и Альбус поспешил посмотреть, что происходит. — Я прикончу Лонгботтом, если она не отдаст мне мою палочку — Не смей. Я иду. — Ты не против, если я... — Альбус невнятно помахал палочкой в воздухе. Больше всего на свете ему хотелось малодушно сбежать. — Да, конечно, — Кэтрин кивнула, так же хладнокровно, как и всегда, будто они не целовались минутой ранее, и Альбус сделал это. Сбежал. О нет. Она все испортила. Китти старалась не выдать своей паники, но та наступала и подкатывала к горлу. Кто ее просил трогать его? Знала же, что нельзя целовать его, что это опасно, что он может заметить… Она не сдержалась. Он будет недоволен. Ох, как он будет недоволен. Он будет недоволен, а Она будет в ярости. У Китти было чуть больше недели на то, чтобы Альбус Поттер вновь посмотрел на нее влюбленным взглядом. Она просто обязана была взять себя в руки. Китти достала из декольте платок и вытащила из него плоскую таблетку телесного цвета. В последнее время ей приходилось пить их все чаще и чаще. Китти проглотила лекарство и быстро всмотрелась в свои руки — те слегка порозовели. Факел почти перестал раздражать, а глаза больше не пекло. Ей не хотелось плакать и кричать на тех, кто говорил с ней. Как же она любила магию. Китти прислонилась к стене. Уровнями выше, в Больничном крыле, кто-то пытался не выдать свой небольшой грязный секрет (будто он был как-то важен), притворяясь, что все так, как и должно быть, но Китти могла бы кормить своими секретами эту школу, и никто не чувствовал бы голода. Она стояла у стен, созданных великим Салазаром, впервые понявшим, что важно для магического сообщества, и думала о том, что было важно для нее. Она была бойцом, и ей надо было начинать вести себя соответственно. А для этого надо было запастись терпением, но Китти это не пугало. Она умела ждать.