Lost Generation

      Солнце появилось так же внезапно, как и спряталось. На Хогвартс, убаюканный ветрами и дремлющий среди низких кучевых облаков, как младенец в белой колыбели, внезапно ворохом конфетти осыпались остатки душного лета. Тепло лилось в окна, стекало со шпилей башен, медленно и тягуче заполняя собой все пространство замка, и старая школа купалась в солнечном сиропе, брызгающем во все стороны. Летняя карамель сладко облепила вековые стены, подоконники, парты и волосы студентов, которые с тоской посматривали на оживившийся пейзаж за окном, и казалось, что еще немного, и они разом выпрыгнут в окно, лишь бы в последний раз вдохнуть пряный летний аромат. Хогвартс переливался под солнечными лучами и напоминал большой шоколадный торт, вынесенный на жаркую улицу — еще чуть-чуть, и он начнет таять и плавиться, растекаясь сладостью по зеленому травянистому подносу. Под ногой хрустнула ветка, но Джеймс не обратил на нее ни малейшего внимания, рассматривая южную сторону Хогвартса, склонив голову. Над головой пролетела спешащая на завтрак почтовая сова необъятных размеров, порядком ошалевшая от тяжелой ноши в лапах. Сов в последнее время становилось все больше и больше — администрация Совета Попечителей пришла к выводу, что лучше временно перекрыть в школе магическую сеть, чтобы контролировать поступающую во внешний мир информацию (в первую очередь, чтобы «Пророк» не прознал про нападение у Черного озера, о котором и без того ходило немало слухов), и теперь единственным связующим средством стала волшебная почта. Черное озеро колыхалось в солнечных лучах, по угольно-черной воде пробегали редкие волны. Джеймс вытащил из большого бумажного пакета сверток с карамельными тянучками и закинул одну в рот. Он покатывал сладость на языке, чтобы распробовать вкус, и теплый ветер трепал его по волосам, как Джинни, когда была почти им довольна. Собственно, этот пакет и был причиной, выманившей его из замка ранним утром. События недельной давности обсуждались в коридорах, в классах, даже на стадионе — Джеймсу не раз приходилось покрикивать на команды, перед тренировками сбивавшиеся в кучу и с тоской поглядывавшие в ту сторону, где находилось озеро, шепчась и переглядываясь. После того, как рядом с Сакреф нашли еще и Россери, лежащую в луже собственной крови, Макгонагалл вызвала его в свой кабинет - как единственного свидетеля, который был в себе. Это было раннее утро, и в коридорах было так пусто, словно замок за одну ночь покинули все его обитатели. Джеймс не раз и не два бывал в кабинете Маккошки, чаще всего его вызывали туда на пару со Скамандерами, и, войдя в знакомое трехъярусное помещение в гордом одиночестве, Джеймс невольно почувствовал необъяснимый трепет. Стол директора был завален стопками пергамента и письмами, перевязанными бечевками, а сама она сидела в кресле, держа спину так ровно, словно ей приклеили к позвоночнику палку. — Мистер Поттер, здравствуйте. Присаживайтесь, — Джеймс тихо шмыгнул на место, давно уже ставшее «его». — Не расскажете, что вы делали вне замка так поздно вечером? — спросила Макгонагалл, сдвигая очки в тонкой оправе на самый кончик носа и смотря на него так пронзительно, что даже внутренности содрогнулись. — Гулял, — предельно честно ответил Джеймс и тут же отвел глаза — смотреть прямо на Макгонагалл стало неуютно. Он приподнялся в кресле, устраиваясь поудобнее. — А почему вы гуляли с ученицей? — так же спокойно поинтересовалась Макгонагалл, отвлекаясь на какие-то важные бумаги, закрепленные официальной печатью Министра. По воздуху мимо Джеймса проплыли фонарики-светлячки, так напоминающие светящиеся снитчи, что он чуть было не схватил один из них. Хвала Мерлину, на последний вопрос у него уже был готов ответ. — Я встретил ее на улице и собирался назначить взыскание, но потом мы услышали крик и… — Джеймс осекся, потому что Макгонагалл, всегда умудряющаяся сохранять спокойствие, чуть хлопнула ладонью по столу, отчего пара листов пергамента упали на пол. Джеймс вскинулся, чтобы подобрать их, но был остановлен красноречивым жестом. — Мистер Поттер, я ценю ваше стремление проявить героизм, к которому вас обязывает имя, но первостепенная задача учителя — не подвергать опасности студентов! — воскликнула Макгонагалл, сердито поднимая листы. — Как вы могли бросить мисс Россери в месте, где было совершено нападение, ночью и притом совершенно одну? Несправедливость захлестнула горячей волной. — Меня волновало то, что другая студентка в это время находилась между жизнью и смертью! — воскликнул Джеймс, но тут же поймал еще один пронзительный взгляд и сделал вдох, успокаиваясь. — Я не думал, что это было нападение, девочка могла захлебнуться сама… — осознав, какую чушь несет, Джеймс заткнулся, впиваясь взглядом в лакированную поверхность стола. Макгонагалл сняла очки, устало потерла веки и взглянула на него совсем по-другому, как-то… Тепло. — Нет, это было именно нападение, — вздохнула она, обращаясь скорее к себе, чем к нему. Профессор встала со своего кресла и отошла к шкафу, в котором, Джеймс знал, хранился Омут Памяти. — Мракоборцам, прибывшим с вашим отцом, — тут Джеймс поднял голову, потому что это были всем новостям новости, — удалось выявить остаточный след от проклятья у кромки воды. Они не уверены, было ли это Империо или что другое, но мисс Сакреф оказалась в ту ночь вне гостиной не просто так. Она — девочка весьма закрытая, а после всего, что произошло, я боюсь, ей станет совсем трудно. Тем более, — Макгонагалл взяла с полки небольшую книгу в сером переплете, — в ее руке нашли это. Она протянула ему книгу, и Джеймс принял ее, недоуменно косясь в сторону профессора. — Но… — начал было он, но Макгонагалл покачала головой. — Откройте. Джеймс послушно раскрыл книгу, но тут же был ослеплен белой вспышкой, которая, казалось, выбелила ему даже зрачки. Чуть было не выпустив книгу из рук, он часто поморгал и уставился на изрядно помятый кусок пергамента в углублении книги-тайника, на котором виднелась надпись: «Грязнокровкам — грязная смерть». На его немой вопрос Макгонагалл ответила сразу, забрав книгу и положив ее поверх каких-то конвертов в голубой бумаге. — Видимо, нападавший посчитал, что Черное озеро своим названием обязано бактериям. — Но, профессор, я не понимаю, — Джеймс еще раз прокрутил прочитанную фразу у себя в голове, — с чего бы кто-то стал желать смерти, — он сглотнул, — маглорожденным? Макгонагалл ответила не сразу, взмахом палочки отправив книгу на место, а когда та заняла свое законное место среди других, направила палочку на стол: — Черный чай или зеленый? — Черный, — машинально брякнул Джеймс, и перед ним тут же возникла большая чашка вишневого цвета, от которой струился горячий пар. — Вы не застали то время, мистер Поттер, — пока он обжигал язык, глотая предложенный напиток (отказываться было как-то невежливо), Макгонагалл встала со своего кресла и задула свечи под старыми портретами на правой стене, — когда волшебников и волшебниц, рожденных в магловских семьях, последователи Волан-де-Морта считали отбросами и истребляли с кровожадной жестокостью, — кипяток лизнул горло, и Джеймс кашлянул, — а теперь, очевидно, кто-то пытается возродить позабытые ценности чистокровных семей. — А что еще хуже, Минерва, — профессор оглянулась на левую от входа стену, на которой висел большой портрет длиннобородого старика в позолоченной раме, — этот человек живет в Хогвартсе. Джеймс, разумеется, знал, кто это, и не только благодаря тучам вкладышей из-под шоколадных лягушек, хранившихся дома в ящиках стола, сколько потому, что его отец считал Альбуса Дамблдора самым великим из волшебников. Иначе он не дал бы своему второму сыну его имя. — Профессор Дамблдор, но вы не можете утверждать, что это ученик! — воскликнула Макгонагалл, мигом растеряв всю свою серьезность и ставшая вмиг похожей на шуганную кошку. — Судя по тому, что я здесь услышал, — Джеймсу стало неловко от того, как бывший директор взглянул на него поверх очков-половинок, и тут же вспомнил, как вспыльчиво и по-детски отреагировал на замечание Макгонагалл, — никто не заинтересовался, почему мистер Поттер и мисс Россери услышали крик, когда девушка уже провела в воде некоторое время? Джеймс посмотрел на напрягшуюся спину директора и почувствовал себя полнейшим идиотом, играющим роль предмета интерьера и мешающим двум взрослым людям вести серьезную беседу. — Это подтверждает, что мисс Сакреф была не одна на том берегу, а судя по тому, что девочка она, как вы сказали, закрытая, сопровождать ее мог только знакомый ученик, — подвел итог Дамблдор и опять покосился на него, словно ожидая, что Джеймс вот-вот вскочит со своего места и обернется гиппогрифом. Джеймс чуть не опрокинул на себя чай. Макгонагалл тем временем сжалась, обернулась на него (Джеймс отметил ее горящие негодованием глаза), а потом выхватила палочку, вызывая Патронуса, и через секунду перед ней зависла большая серебристая кошка. — Себастьян, зайдите ко мне, как только освободитесь, пароль вам известен, — в голосе Макгонагалл скользили тревожные нотки, и стоило ей закончить предложение, как кошка в три прыжка исчезла за дверью, оставив после себя лишь серебристую дымку. — Альбус, Хогвартс никогда не перестанет в вас нуждаться, — вздохнула директор, а Джеймс невольно подумал, что для нее этот случай стал большей неожиданностью, чем для Альбуса Дамблдора. Карамель оставила за собой приятное послевкусие, и Джеймс собирался было засунуть в рот еще одну конфету, но тут споткнулся о корень, скрытый под ворохом хрустящих листьев, и просто чудом не уронил пакет, ловко приземлившись на одно колено, проклиная Альбуса, заславшего его в «Сладкое королевство». Ал, видите ли, не мог сам проникнуть туда по тайному мародерскому ходу, потому что Фария назначила ему отработку за ночные проделки над Филчем. Старый хрыч сдал и Лили, а ее сообщником справедливо посчитал того ее брата, который не являлся преподавателем. Джеймс вспомнил, как они со Скамандерами пробрались в кабинет школьного смотрителя, чтобы украсть пару бутылок огневиски, были пойманы и оправлены отбывать наказание в совятню, нуждающуюся в чистке. Вот это были времена! Если подумать, Альбус в принципе не смог бы выбраться из замка — после происшествия у озера учеников - по настоятельному требованию Совета Попечителей - выпускали из гостиных только на уроки, а после ужина сразу загоняли обратно. Хвала Мерлину, что тренировки пока не отменили, правда, строго запретили приближаться к восточной стороне Хогвартса. В школьном коридоре было тихо, прелый воздух гонял по коридору осенние ароматы, а два призрака скользили к лестницам, споря о какой-то опере, о которой никто, кроме них, уже и не помнил. Джеймс перехватил сверток со вкусностями левой рукой, чтобы отправить Алу сообщение (внутренняя сеть работала как надо), но тут, увидев впереди знакомые рыжие волосы, окликнул сестру, ускоряя шаг: — Лили! Девушка обернулась, и Джеймс притормозил. На него смотрели незнакомые синие глаза. — Вы ошиблись, — констатировала незнакомка, и Джеймс стушевался - от такого взгляда ему показалось, что он снова на ковре Макгонагалл. — Простите. Разумеется, это была не Лили. У Лили были чайно-рыжие волосы, доставшиеся ей скорее от бабушки, чем от матери, а у незнакомки — клубнично-золотистые; Лили была ниже, ее лицо было острее, чем у этой девушки, да и одевалась она совсем не так. В незнакомке все выдавало аристократку, девушку высшего общества: начищенные до блеска туфли на высоком толстом каблуке, уложенные волос к волосу пряди, идеально сидящая по фигуре мантия. То, что он поначалу принял за школьную форму, оказалось атласной дорожной одеждой, перетянутой на плечах тонкой лентой. Джеймс мог с уверенностью утверждать, что не видел эту девушку раньше. В ней не было ничего того, что присуще англичанам. — Вы кого-то ждете? — спросил он, проявляя вежливость, чувствуя, что пакет вот-вот затрещит и разорвется, и молился, чтобы ее ответ был краток. Но она вообще ничего не сказала, лишь неопределенно повела плечиком. — Мисс Забини! — раздался восторженный голос старика Слиззи у него за спиной, и Джеймс спешно ретировался, пока профессор не приметил его и не отнял контрабанду для студентов. В общем и целом, Джеймс не понимал, почему все так всполошились из-за того случая. Да, нападение, да, неожиданное, но на памяти у Хогвартса было столько неприятностей, что эта по значимости могла бы занимать максимум пятое место - с конца. Чрезвычайное положение, согласно которому любые поставки не из дома были запрещены, вынуждали студентов лезть на стены. Особенно это волновало слизеринцев, в традиции которых входили чуть ли не еженедельные собрания высокоинтеллектуальных чистокровок и алкоголя - Джеймс, с подачи Лисандра, даже посетил такое однажды. Ску-ко-та. Будто у этих людей была одна цель в жизни - похвалиться, сколько у кого денег, и чей отец купил самую дорогу яхту. Джеймс завернул за угол. Нельзя было сказать, что произошедшее у озера совсем никого не взволновало, нет. Многие были испуганы, подавлены, но в основном это были младшекурсники или маглорожденные. Те, что были постарше, подумали-подумали и решили, что на ужастик ситуация не тянет, - уже вчера двух пятикурсников поймали за взламыванием кабинета Слизнорта, когда те хотели выкрасть ответы к предстоящей контрольной. Прижав бумажный пакет с фирменным росчерком «Сладкого королевства» к себе покрепче, Джеймс остановился у стены, за которой скрывался ход, ведущий в слизеринскую гостиную, и полез в карман за палочкой — пароля он благоразумно не помнил. Впрочем, в очередной раз пользоваться привилегиями учителя не пришлось — за спиной раздалось намеренно громкое покашливание: — Ab intra*, — Джеймс поспешно обернулся и тут же столкнулся с насмешливым взглядом серых глаз. — Малфой, — обреченно вздохнул он. Стена тем временем с тихим шелестом отъехала в сторону. Скорпиус посмотрел за его спину, потом опять на Джеймса. Что он делал вне гостиной, Джеймс понятия не имел, но это был Малфой, и они не дружили. — Поттер, ты хочешь со мной поболтать или все-таки пройдешь? — Мог бы и повежливей, — хмыкнул Джеймс, — с учителем говоришь. Скорпиус приподнял бровь. — Извините, сэр, это, случайно, не запрещенная в Хогвартсе выпивка? — спросил он, кивая на пакет, который в любую минуту мог разорваться. Джеймс мог бы многое на это сказать, но тут в соседнем коридоре послышались чьи-то шаги, и он быстро всучил не ожидавшему ничего подобного Малфою контрабанду. — Будь добр, отнеси это Алу. Скорпиус, быстро вникнув в ситуацию, молча кивнул и скрылся в проходе именно в тот момент, когда в коридор вырулил Слизнорт. Вернее, сначала вырулил лишь его живот, обтянутый твидовой жилеткой в клетку, а лишь потом - сам декан. Слизнорт шел медленно, но уверенно, несмотря на палку, на которую был вынужден опираться последние несколько лет. За спиной мастера зелий раздавалось какое-то нехарактерное для него цоканье, но скоро и ему нашлось объяснение — за профессором шла та самая девушка, на которую Джеймс натолкнулся в коридоре. Вид у нее был такой же безразлично-надменный, что и прежде. — Мистер Поттер! — Слизнорт добродушно усмехнулся в усы. — А вы прилежно подходите к выполнению своих обязанностей — караулите студентов даже тогда, когда это не предусматривается! — он рассмеялся. Незнакомка слегка приподняла брови, и этот жест очень напомнил Джеймсу Малфоя. — Стараюсь ни в чем не разочаровать начальство, — нашелся Джеймс, но Слизнорт, который никогда не был его фанатом, уже потерял к нему интерес, пропуская незнакомку вперед. — Добро пожаловать в Хогвартс, мисс Забини. Альбуса всегда удивлял Скорпиус Малфой. Казалось бы - знакомы они были вечность, и сюрпризов уже не должно было быть, но каждый драклов раз Скорпиус умудрялся его поразить. Как сейчас. Неделю назад от него не шарахался разве что ленивый. Любой другой человек на месте Скорпиуса бы обозлился, отстранился и завуалированно послал всех куда подальше. Но не Скорпиус. Скорпиус ходил с высоко поднятой головой, будто шепотки в коридорах его вовсе не касались, улыбался, общался со своими, будто ему и дела не было до всех гиен, что скалились, глядя на него. Альбус знал, что Малфоя все происходящее затронуло. А еще знал, что и пары дней не прошло, как шепотки стали стихать - потому людям стало нечего обсуждать. Скорпиус их игнорировал. Это всегда притягивало к нему людей — невероятная энергетика, которая чувствовалась за милю, стальная сила воли и стержень, закрепленный где-то в его непонятной душе. Скорпиуса все еще обсуждали, а девушки смотрели ему в рот, хотя всего неделю назад они же шептались за его спиной. Сейчас эту самую спину обхватывали руки Лолиты Паркинсон — после расставания с очередным ухажером-когтевранцем она решила утешиться в объятиях едва вошедшего Скорпиуса. — Лола, я очень хочу тебе посочувствовать, но боюсь, тебе даже нечем будет запить горе, если ты меня не отпустишь, — предупредил Скорпиус, покрепче обхватывая бумажный сверток. — Малфой, что там у тебя? Оборотное? Если нет, то мне не надо, — проворчал Доменико Забини, забрасывая длинные ноги в лакированных туфлях на спинку дивана, обитого черной кожей. — Скучно, как в бочке. — Не Оборотное, — покачал головой Скорпиус, и гостиная, в которой промелькнула надежда, опять пригорюнилась. — Лучше. В этот момент и появился Слизнорт. Декан заходил к ним каждый день — утром и вечером, проверял, все ли покорно сидят в гостиных, травил несмешные анекдоты, призывал держаться и говорил, что скоро изоляция закончится, хотя с тех пор, как Сакреф очнулась, никто так и не понимал, что делать: то ли поверить в телесных призраков, то ли позапирать учеников в комнатах, выпуская только на уроки. Макгонагалл (и Попечители) выбрала второе. — Я сегодня к вам раньше, но у меня есть славная на то причина, — Слизнорт засунул большие пальцы в карманы жилета и улыбнулся. — Ввиду нашей необычной обстановки в школе, я решил, что будет лучше, если я сделаю объявление здесь. Во-первых, я рад сообщить вам, что руководство школы пришло к заключению, что некоторые чрезвычайные меры безопасности будут отменены. Вам разрешается покидать гостиные, но возвращаться в них следует до девяти вечера. Предстоящий поход в Хогсмид отменен не будет. Гостиная радостно закопошилась, где раздались возгласы «ура» и облегченные «наконец-то». Слизнорт выдержал небольшую паузу. — А во-вторых, я хотел бы представить вам нашу новую ученицу, она будет обучаться на нашем факультете. Выйди вперед, дорогая, дай им на себя взглянуть… Альбус уставился на вошедшую девушку и сглотнул. Он... знал ее. Да что уж там, ее все тут знали! Без нее не обходился ни один званый вечер в чистокровных слизеринских семьях, а Альбус в детстве играл с ней в салочки, когда они оба гостили в Малфой-мэноре одним душным жарким летом. Флокс Забини стояла прямо перед ними и чуть улыбалась, словно знала, о чем они думают. Слизнорт сослался на срочные преподавательские дела и ушел, а оцепенение все еще не покидало их притихшую гостиную, на которую будто наложили обширное Силенцио. Старшекурсники нет-нет, да поглядывали на Скорпиуса, скулы которого обострились, а глаза опасно сузились. На Флокс он смотрел, как на свою главную проблему. В каком-то смысле она ею и была. Скорпиус подошел к ней и обнял, но не тепло и по-дружески, а так, как Драко Малфой иногда обнимал свою жену - будто деловое письмо сочинял, и что-то прошептал ей на ухо. Синие глаза Флокс блеснули, и она ухватила Скорпиуса за локоть, проследовав с ним к комнатам, цокая каблуками по мрамору. За этой немой сценой неотрывно наблюдала вся гостиная - кроме, пожалуй, Доменико, который внезапно заинтересовался собственными ногтями. Стоило Скорпиусу закрыть за собой дверь, как тишина разорвалась на тысячи частиц, - все заговорили разом, обсуждая произошедшее. Доменико вмиг оказался окружен любопытными старшекурсницами — знал он о приезде сестры или не знал? Ее что, исключили из Шармбатона? — Семейные обстоятельства, — отшучивался Доменико, а Альбус думал, что это совсем не шутка. Категорически. — Странно все это, — рядом с ним села Кэтрин, закинув ногу на ногу. — Что ты думаешь? — спросила она, устраиваясь поудобнее. Альбус еле отодрал от нее взгляд. — Ничего, — честно ответил он, но видя, что Кэтрин ему не верит, продолжил, — правда. Флокс всегда была несколько непредсказуемой. — Да, но поменять платье — не поменять школу, Альбус, — хмыкнула Кэтрин и положила голову ему на плечо. — Хотя, возможно ты прав. Сейчас все меняется. Вот с этим Альбус бы точно не спорил. Мир встал на голову за одну осень, и это было… Приятно, наверное. Альбус всю жизнь слушал школьные истории своего отца и многочисленных дядьев, и, конечно, он никогда не хотел, чтобы кто-то страдал, как это было в их школьные годы, но это все было интересно. Захватывающе. Он взял руку Кэтрин и переплел их пальцы, потому что теперь мог. Произошло это совершенно спонтанно, на самом деле. Альбус думал, что это работает иначе. В тот день, когда он встретил Лили в ночном коридоре, до того, как Скорпиус ввалился в пьяном виде к нему в спальню (и это была единственная поблажка, которую он себе позволил) Кэтрин подошла к нему после Трансфигурации и попросила поговорить с ней наедине, и Альбус согласился, хотя после смазанного и странного поцелуя в Т.К избегал ее. Поначалу они просто сидели друг напротив друга и молчали, а потом Кэтрин взяла и выдала: — Я мечтала о нашем поцелуе со второго курса, — глаза у нее были просто огромные, — но ты не замечал меня, даже когда я постоянно вертелась перед глазами, — она споткнулась о слова, издала сдавленный звук и посмотрела на потолок, часто заморгав. — Ты заметил меня лишь тогда, когда я начала красить губы и носить короткие юбки, и я хотела тебя ненавидеть, но не могла, потому ты, Альбус Поттер, мое извечное проклятие. И я не могу отделаться от мысли, что тем вечером я все испортила. Кэтрин Гринграсс сидела напротив него и глотала слезы. В тот момент Альбус подумал о том, как Гарри Поттер всегда действовал, как считал нужным, и плевал на чужие мнения. И Альбус решил рискнуть. Кажется, Кэтрин совсем не ожидала, что он поцелует ее снова. Но он сделал это, прижался ртом прямо к ее соленым губам, горячим, как пламя. И понял, что это даже приятно — целоваться с ней. Засунул в рот Китти язык и сделал еще один вывод — очень приятно. Так и понеслась бесконечность. Они целовались, смеялись, говорили обо всем на свете, и сами не заметили, как начали встречаться. Кэтрин даже рассказала ему, что ревновала его к Рони, поэтому и задирала ее - и сказала, что непременно извинится. Альбус подумал, что девчонки - странные существа. — Я уверена, что Скорпиус не знал, что она приедет, — проговорила Кэтрин. Они сидели вдвоем и отстраненно наблюдали, как семикурсники вытаскивают из пакета, принесенного Скорпиусом, вкусности из «Сладкого Королевства» и уменьшенные для удобства в размере бутылки огневиски. — У него были глаза человека, который понятия не имел. — В этом замешан его отец, я уверен, — Альбус закусил губу, — но мы оба прекрасно знаем, как Скорпиус относится к задушевным беседам. — Флокс тоже не бегает и не болтает по углам о своих чувствах, — фыркнула Кэтрин. Ее волосы были забраны в очень страшную и завораживающую прическу, обнажая хрупкую шею, и Альбусу хотелось ее поцеловать. — Идеальная парочка, — хмыкнул он в ответ. Кэтрин встретила его взгляд. — Ты никогда не залезаешь к ним в головы, чтобы почитать мысли? — спросила она, и Альбус нахмурился. — Нет, конечно, только не специально. Ты, кстати, так и не рассказала, почему я вообще не вижу твои. Губы Кэтрин тронула улыбка. — Тайна, — проворковала она и наклонилась, чтобы поцеловать его, и Альбус с готовностью ответил, но через секунду Кэтрин оторвалась от него и провела по красным губам языком, — на самом деле, это очень интересно - выведывать секреты твоих знакомых. Тебе никогда не хотелось узнать чужие тайны? — Какого дракла, Флокс? — прошипел Скорпиус, едва закрыв за собой дверь. Он машинально потянул ее в свою старую комнату, и сейчас пожалел об этом — Альбус никогда не славился чистоплотностью, и пол устилал ковер из разноцветных носков, которыми несносный Поттер разве что территорию не помечал. — Не ругайся, — поморщилась Флокс, теребя на шее завязки дорожной мантии. — И дай мне объяснить. У нее всегда было на это право. Право, которым только она и Альбус могли похвастаться. Флокс Забини. Флокс. Совершенно особенный случай в чистокровных семьях - такой друг, как Флокс. Начинается все просто, еще до твоего рождения, потому что ваши родители — лучшие друзья. Вас знакомят, вы вместе бегаете по фамильному саду и ищете потайные ходы в особняках. Постепенно взрослеете, но не обращаете на это внимания — как были друзьями, так и остались! Рассматриваете друг друга, стоя перед зеркалом, и недоумеваете: почему это справа мальчик, а слева девочка? И почему девочка должна носить платья? Читаете в библиотеке рассказы о рыцарях и обещаете стать такими же храбрым и доблестными, а потом разыгрываете сценки из романов. Взрослеете еще, начиная задаваться вопросом: а что там, под этим платьем? Вас ставят в пару на танцах, и вы неожиданно для себя обнаруживаете, что у девочек есть гибкая талия, а у мальчиков — сильные руки. А в один прекрасный день, посмотрев фильм через wizardsw, предлагаете попробовать что-то новое, чмокаетесь, наивно и глупо, как дети. И вы пробуете — что в этом такого? А еще через пару лет, попав под летний дождь, обнаруживаете, что тонкая ткань, намокнув, может тесно облепить тело, и, не найдя в старом сарае ничего сухого, предлагаете просушить одежду так, сняв ее. Что такого, вас же купали в детстве в ванночке? И оп! - вы снова целуетесь, чувствуя при этом что-то новое и совершенно неожиданное. С Флокс Забини он потерял девственность. Им тогда было по пятнадцать лет. А еще они были помолвлены с тех пор, как сидели в утробе матери. — Объясняй, — Скорпиус сел на кровать Альбуса и прислонился спиной к стене, жалея, что не прихватил из контрабандного пакета бутылку огневиски. Он чувствовал, что алкоголь во многом помог бы ему пережить предстоящую беседу. Флокс аккуратно повесила снятую мантию на спинку стула и присела напротив, стряхнув с покрывала пару фантиков от карамельных тянучек и один носок со снитчами. — Ты наверняка знаешь больше, чем я, — Флокс вздохнула. — Меня, по факту, вызвал твой отец. Скорпиус закатил глаза - ну разумеется. — Понятно, — сухо сказал он, чувствуя на себе ее внимательный взгляд. — Понятно, — повторила Флокс. — Что именно? — Что ты здесь для того, чтобы исполнять славную функцию Протего, — объяснил Скорпиус. — Тут недавно произошло кое-что, в чем обвинили меня - не учителя, а так, сплетники, и Драко перепугался, что на его славное имя падет тень. И вот ты здесь. Ты же Забини, и если я с тобой, то я по определению милый и пушистый. Флокс наигранно рассмеялась, так, как только она умела. — Приятно слышать, что ты рад моему приезду, Скорпиус. Скорпиусу же, по правде говоря, так и хотелось почесать себе мозг — неожиданный визит Флокс совсем сбил его с толку. Разумеется, он всегда помнил, что его ждет на Рождество, но наивно полагал, что может не думать об этом - по крайней мере, до двадцать третьего декабря, а теперь все снова встало с ног на голову. Но это имело смысл. Пусть и фигурально, но Забини по сравнению с другими чистокровными семьями и впрямь были девственно-чисты перед обществом и законом — ни у одного представителя этой честной фамилии не было татуировки на руке, их не уличали в службе Темному Лорду, не держали под следствием. Они были как белые лебеди в целом. озере. грязи. Драко хотел, чтобы Скорпиус вылез из этого болота, и выковал ему из интриг обручальное кольцо. Скорпиус сам не знал, что злило его больше: то, что Драко не подумал, что он справится с проблемами собственными силами, или же то, что он решил напомнить ему об обязательствах таким незавуалированным способом. Мог бы и письмо прислать, рука бы не отвалилась. — Слушай, я понимаю, ты думаешь, что здесь я тебе не нужна, — Флокс поймала его руку, — но подумай: может, твой отец прав? Все-таки лицо - это важно, а ты… — Малфой? — холодно спросил Скорпиус, но руку не отнял. Флокс поджала губы. — Да. — Чудненько, — язвительно отозвался он. — Так что, мы теперь будем играть в счастливых супругов? Ты, наверное, рада? Сказал и пожалел, потому что знал - это жестоко. Все-таки Флокс была влюблена в него с детства, а Скорпиус был птицей свободного полета столько, сколько себя знал. На лице Флокс что-то неуловимо поменялось. Она опустила руки, сжала губы и приняла независимый вид. — Знаешь, у меня не было никакого желания ехать сюда, общаться с этой вашей Макгонагалл, а потом представать на виду у всей гостиной, как экспонат на выставке, но меня попросили, и я сделала. И если ты очень хочешь затонуть — это твое право, но не смей тащить на дно еще и меня, — бросила она, встала и взяла свою мантию. — И я никуда не денусь, так что ты можешь зажевать свою гордость и смириться. Хорошего дня, — и Флокс вышла, хлопнув дверью так сильно, что петли жалобно скрипнули, грозя сломаться совсем. Скорпиус устало откинулся на подушки. Со Флокс всегда было так — чуть что получалось не по ней, как мир начинал гореть ярким пламенем. Она вспыхивала и гасла быстро, как огонь, потому что Скорпиус всегда находил нужные слова и дарил ей белые пионы - ее любимые. В дверь постучали, потом чуть скрипнула кровать, на которую опустился Альбус в помятой школьной форме, держа в каждой руке по бутылке огневиски. Скорпиус усмехнулся и потянулся за выпивкой. — Ну и? — поинтересовался Альбус, пока Скорпиус смачивал горло обжигающей жидкостью. — Ничего, — буркнул Скорпиус и снова приложился к горлышку. — Флокс вылетела отсюда, как пробка из этой самой бутылки, — Альбус потряс своим огневиски. — Так что либо у нее проблемы с желудком, либо вы поругались. — Ставлю на желудок. — Скорп, перестань, — Альбус поморщился и сделал глоток, — мы уже это обсуждали - я не буду вытягивать из тебя информацию, если ты не хочешь разговаривать. Скорпиус сел на кровати. — О нет, я хочу разговаривать. И пить. Могу даже спеть, если хочешь, но, — он встал и, перед тем как выйти в гостиную, предупредил, — только не о Флокс. Джеймс понятия не имел, что забыл в Больничном Крыле. Точнее, он знал это наверняка, и потому боялся. В последнее время противоречивость вообще стала его вторым «я». В принципе, он всегда жил по принципу «если игнорировать проблему, она либо исчезнет, либо укусит тебя в зад - шансы пятьдесят на пятьдесят, довольно неплохо», но в последнее время... Эта практика стала казаться ему слишком подростковой, наивной. И теперь Джеймса грызло это — осознание собственной вины перед синеволосой девчонкой, распластавшейся на животе вдоль больничной кровати. Россери пришла в себя два дня назад — подействовали снадобья мадам Помфри, но все еще была очень слаба, бледна и спала почти беспробудно сутки напролет. Стоило ей открыть глаза, как на нее обрушился консилиум, состоящий из Грина, Макгонагалл, Слизнорта и еще кого-то из Совета Попечителей, задающих вопросы, на которые Рони не могла дать ответов. Она совсем ничего не помнила о том, что с ней произошло, по крайней мере, так она сказала всем. А потом тут же потребовала, чтобы ей принесли ее пижаму взамен «этой гадости», как она окрестила больничную робу, и рюкзак из ее комнаты. Пока она спала, Джеймс не упустил шанс порыться в нем — нашел лишь пару пустых склянок и грязную, заляпанную пятнами тетрадку, в которой он ничего не понял — Рони писала там на непонятном для него языке зельеварения. Сейчас она спала в странной лягушачьей позе, обхватив подушку, как коала эвкалипт, и выглядела вполне спокойной, умиротворенной - оказывается, она была симпатичной, когда не хмурилась. Джеймс же стоял столбом, понятия не имея, что забыл в этом месте, пока его не поймала мадам Помфри и не выволокла из-за ширмы. — Мистер Поттер, мисс Россери нужен отдых и покой, и, что немаловажно, чистота! —школьная медсестра окинула его потрепанный вид и грязные кеды недовольным взглядом. — Ради Мерлина, никуда она не исчезнет, зайдете к ней утром! — Как она? — осторожно спросил Джеймс, и Помфри ласково посмотрела на него, потухая, как свечка. — Трудно сказать, — она вздохнула, — сейчас главное, чтобы она начала приходить в себя, но пока что она слишком слаба. Ей нужно другое лекарство, но профессор Макгонагалл пока не хочет перевозить ее в Мунго, это будет значить, что школа не в состоянии обезопасить учеников, а если в «Пророке» узнают о произошедшем... Джеймс по привычке нервно пригладил непослушный вихор на затылке. — Знаете, если нужно какое-то зелье, я могу… Помфри хмыкнула. — Молодой человек, я сильно сомневаюсь, что вы в состоянии достать древесное зелье, так что позвольте мне справиться своими силами, — Джеймс скривился - зелья не были его специальностью. — Идите, мистер Поттер, идите, не то я превращу вас в фикус. Перед тем, как Джеймс успел возразить, Помфри вытолкала его из Крыла и плотно прикрыла дверь. Впрочем, теперь он хотя бы знал, что искать. — Джеймс, я не ослышалась? Тебе действительно нужна книга? — Роза недоверчиво посмотрела на него снизу-вверх, словно надеялась, что он сейчас растворится перед ней в воздухе, как призрак-шутник. Джеймс закатил глаза. — Ха-ха, Джеймс Поттер умеет читать. Ты не можешь поспешить, пока я не растерял всю ценную репутацию качка-спортсмена? — он привалился к стеллажу и сложил руки на груди. Роза фыркнула. — Джеймс, ты как маленький. — Роза, ты как зануда, — в тон ей ответил Джеймс и тут же расплылся в широкой ухмылке. — Погоди, так ты и есть зану-уда. Уизли молча покачала головой, а потом несильно пихнула его в плечо. — Так и быть, я помогу тебе найти информацию об этом соке алихоции, но это лишь ради общественной безопасности, — Джеймс выгнул бровь, и Роза со значением посмотрела на него, — не хочу, чтобы ты случайно сжег библиотеку. Пока Роза копалась в свитках, покрытых толстым слоем пыли, от которой Джеймс постоянно чихал, ему пришлось не раз и не два бросать на кузину короткие взгляды. Роза явно плохо спала, у нее под глазами виднелись большие темные круги, будто что-то ломало ее изнутри. Даже движения у нее были дерганные, нервные. Роза никогда не занимала в его сердце особого места, но она все-таки была его сестрой. И Тэдди бы ему голову открутил, если бы Джеймс не проявил к ней внимание. Джеймс кашлянул. — Роуз, так… — он тут же замялся. Вот и как с ней общаться? Как с девчонками или как с Лили? Окопавшаяся в фолиантах Роза поправила непослушную прядь, выбившуюся из жгута на макушке, и оглянулась на него. — Ты что-то хотел? — она вытащила изрядно пожелтевший длинный свиток на свет, раскрутила, пригляделась и положила свиток на стол. — У тебя все хорошо? Роза моргнула, а затем ее губы дернулись в улыбке. — Еще немного, и я буду щипать себя, чтобы убедиться, что это не сон, — она хмыкнула. — Джеймс Поттер наведывается в библиотеку и интересуется, как у меня дела. Сегодня праздник какой-то? — Первое апреля, — огрызнулся Джеймс и прислонился спиной к полкам. Шкаф угрожающе заскрипел. Роза опять улыбнулась, только вышло у нее весьма натянуто. — У меня все хорошо. Не всегда высыпаюсь из-за того, что стараюсь пройти материал и приступить к подготовке к ЖАБА, но ничего особенного не происходит. — Точно? Роза отвернулась. Теперь они оба не понимали, почему вдруг Джеймс решил проявить участие. Джеймс вспомнил, что школа гудела от того, что Роза и Скорпиус сосались прямо во дворе, но с тех пор их никто не видел вместе, так что шепотки поутихли, тем более Роза ходила с таким видом, будто у нее умерла рыбка. — Да, Джеймс. Точно. Вот, я, кажется, нашла, — Роза повела плечом, — древесный сок алихоции…тра-ля-ля… повышает уровень адреналина в крови… бла-бла-бла… при должном нагреве преобразуется в жидкость, способную изнутри воздействовать на активность мозга, известно как древесное зелье… — Роза подняла глаза. — Джеймс, ты чего хочешь, вернуть мертвого к жизни? Потому что состав весьма несложный, если найти древесный сок, но создает это зелье чудовищную энергию. — Не мертвого, — отмахнулся Джеймс. — Просто хочу пробудить от спячки одного медведя, — он осекся, — гипотетически, разумеется. — Джеймс, — в такие минуты Роза слишком напоминала тетю Гермиону, — а ты гипотетически не хочешь пробудить медведя со странным окрасом и родом из Америки? — Ну, гипотетически… — Джеймс! — воскликнула Роза, хлопнув его свернутым вековым свитком по лбу, — так же нельзя! Ты хочешь помочь Рони, это я понимаю, но, во-первых, ты никогда не был силен в зельеварении, а во-вторых, древесный сок алихоции не найти даже в Лютном переулке! Он дороже, чем половина Хогвартса, и встречается реже, чем твое желание посетить библиотеку! Джеймс вздохнул и засунул руки в карманы джинсов. — Если я помогу ей, то все это вроде как перестанет висеть надо мной? Черт, — Джеймс прикрыл глаза. — Тебя там не было, когда все произошло, а я был. Две девчонки, одна с мокрыми насквозь волосами, и другая, вся в крови, лежат симметрично на земле, едва живые. Не знаю, чем там стукнули Россери, но эта зараза явно проникла ей в кровь и теперь... ну, разрушает изнутри — я заглянул в отчет мадам Помфри. Роза вздохнула и снова развернула свиток. Она никак не прокомментировала его речь, не закатила глаза и не назвала его идиотом, и за это Джеймс переполнился к ней горячей благодарностью. Все-таки Роза была не такой плохой. Занудой, но гриффиндоркой-занудой. — Я не знаю, где сейчас вообще может расти это дерево, — наконец произнесла Роза. — Во всех магловских поселениях его давно истребили в целях соблюдения Статута о секретности, оно могло сохраниться разве что в родовом парке у какого-то спесивого чистокровки-аристократа… Она подняла голову, резко замолчав. Голубые глаза встретились с карими. Только у одного человека такое дерево могло дышать свежим воздухом в чаще фамильного леса. — Черт, Альбус, вот зачем ты притащился вчера? — Скорпиус свесил с кровати руку и потряс затекшей конечностью. Голова была как чугун, глаза слипались, а будильник палфона неумолимо верещал где-то в куче вещей посреди комнаты. — Не обвиняй меня в том, что выхлебал ведро огневисики, — из-под одеяла вылезла загорелая рука Альбуса, а затем показался и он сам. Черные волосы стояли на его голове, будто Поттера било током всю ночь. — Во-первых, сейчас понедельник, и у нас Фария, а я не помню, как звали моего прадеда, — Скорпиус пару раз разогнул локоть, утер с щеки слюну и сел на кровати. — А во-вторых, у тебя даже нет антипохмельного. — Потому что я все израсходовал на тебя, пьянь, — пробурчал Альбус и накрылся одеялом. Скорпиус нашел книгу поувесистей и швырнул ее в пуховой сугроб. Раздался мат, и его обожгло горящим зеленым взглядом. — Ну что?! — Просто, — Скорпиус запнулся, — это будет чертовски долгий день. — В глазах Альбуса мелькнуло понимание. — Ты не хочешь, чтобы в Хогвартсе была Флокс, — заключил он. Скорпиус неопределенно мотнул головой. Этот день не сулил приятного времяпрепровождения ни ему, ни миру в целом, потому что, когда по школе ходит один рассерженный Забини (в его случае одна), ничего хорошего ждать не приходится. Хогвартс всегда был его. У него не было братьев и сестер, Кэтрин, до недавнего времени, вообще редко с ними общалась по-человечески, и в замке не было ни одного человека, который был в курсе его семейных дел. А теперь тут была Флокс. И все казалось другим. Но наступил очередной понедельник и стучался в дверь так громко, что удары раздавались словно у него в голове. — Скорпиус Гиперион Малфой, если ты решил прогулять, то у меня для тебя плохие новости! — заявила Флокс, стоило ему открыть ей дверь. Ее рыжие волосы были закручены в тугие локоны и спадали ей на грудь, а на ногах были бархатные туфли на высоченном каблуке, которым можно было бы убить человека без всякой Авады. Флокс оглядела его и поморщилась. — Иди в душ, Скорпиус, — ее глаза задержались на его обнаженной груди, — я не буду ходить с тобой по школе, когда ты выглядишь так, будто живешь в лесу. — Он живет в подземелье, это считается? — усмехнулся Альбус. Флокс улыбнулась ему - по-настоящему улыбнулась, Скорпиус знал разницу, - и мигом стала очень хорошенькой. — Альбус! Прости, вчера мы не поболтали... — Флокс бросила на Скорпиуса взгляд, — но теперь у нас будет время. Мне интересно, как там твоя легиллименция? — Процветает, — мрачно отозвался Скорпиус из шкафа Альбуса, в который он зарылся в поисках свежей рубашки - вряд ли Флокс отпустила бы его с миром в башню старост. Флокс даже не знала, что такая есть, наверное. Альбус усмехнулся. — Я рад, что ты тут, Фло, а то Скорпиус на пути к алкоголизму. — Вот как? — Флокс вскинула брови. — Что же, я тоже рада. Ты еще здесь? — она повернулась к Скорпиусу, и он подумал, что если сейчас же не отправится в душ, Флокс шарахнет его зловредными французскими чарами, от которых он будет лезть целоваться к призракам и статуям. Оказавшись под холодными струями, Скорпиус выдохнул и прикрыл глаза. Голова нещадно болела, будто его били лбом о стену, пытаясь пробить в той брешь, а еще ему нестерпимо хотелось спать. Кофе. Скорпиусу был необходим кофе. Он вылез из душа к почти что семейной сцене - Альбус и Флокс сидели на кровати и чесали пузо довольного Орео. Кот жмурился от удовольствия, а Хрень висела по правую руку Флокс, предлагая ей весь свой ассортимент сладостей. Флокс взяла мятное драже и положила его в сумочку, как пить дать снабдженную Невидимым Расширением - иначе в нее и перо не влезло. Скорпиус высушил влажные волосы струей горячего воздуха, а Флокс, пробормотав заковыристую формулу, ткнула в него палочкой, и пряди улеглись эстетичной волной. Он от души пожелал Флокс всего хорошего. Молча. Флокс распаролила палфон. — Я все утро пытаюсь разобраться, что к чему, — она открыла SSS и показала им фотографию Грина, — это наш профессор Трансфигурации? Декан Гриффиндора? «Наш», — отметил под себя Скорпиус, а Альбус фыркнул. — Нет, им не так повезло. Декан у них Фария, а Грин - заместитель Макгонагалл. Он, вроде как, ее дальний родственник. — Семейный протекционизм, — кивнула Флокс, листая дальше. С воздушного экрана им усмехнулся Джеймс Поттер, — а это твой брат, Альбус? Я видела его вчера, но решила, что он студент, но- — Он теперь тренер, — поправил ее Альбус. — Но ведет себя, как студент, это точно. Флокс нахмурилась, но ничего не сказала на этот счет. На секунду ее взгляд стал задумчивым, а потом она подняла голову. — У тебя же еще сестра была? Я только имени ее не помню... — Лили, — одновременно с Альбусом сказал Скорпиус. Мысленно чертыхнулся. Нашел время. — Лили, точно, — кивнула Флокс. — Она тоже в Хогвартсе? — Ага, на Гриффиндоре, — Альбус нехотя встал и потянулся. Он был во вчерашней одежде - черных джинсах и темно-зеленом свитере, который задрался, обнажив полоску подтянутого живота и ремень из угольной чешуи, когда Поттер встал на цыпочки и выгнулся, протянув руки к потолку, от души похрустев позвоночником. Он уже был румяный и довольный, будто пять минут дремы вытянули из него весь сон и похмелье. Поттеры. Скорпиус встретился глазами с Флокс. Его веревка помощи и жгут на шее. Он уважал ее, но не мог не сравнивать с той, другой. Лили Поттер тоже была рыжей и ее тоже будто бы не волновало, что он думает. Мерлин. Флокс действительно предстояло многое узнать. Скорпиусу предстояло утаить от нее как можно больше. — Передай пирог, пожалуйста, — попросил он ее за завтраком, и это было все, чего удостоилась Флокс. Скорпиус не перечил ей, принял душ, переоделся, рука в руку сопроводил на завтрак, помог сесть, но не разговаривал. Это было его обычное апатичное настроение — безразличие ко всему вокруг. Он ушел в себя, он так часто делал, но сейчас Флокс уже была не уверена, что около нее сидит знакомый человек. Последние несколько лет они виделись редко и мельком, но Скорпиус вырос и стал таким душераздирающе красивым (даже похмельным и помятым), что Флокс стало не по себе от всех ревнивых взглядов, что обратились на нее, когда они вместе вошли в Большой зал, как Альбус окрестил это место. Тут не было изящества Шармбатона, но была своя атмосфера, витражи, готическая лепка и самое настоящее небо над головой, в котором тонули незажженные свечи. Флокс положила себе немного фруктов, слушая болтовню Альбуса и Доменико о приближающемся матче, а Скорпиус... Флокс проследила за его взглядом — Скорпиус прожигал взглядом чью-то спину, обтянутую простой школьной рубашкой. Сердце невольно кольнуло. Флокс никогда не была девочкой, стоящей в углу и ждущей приглашения, нет, она сама всегда находилась в центре всеобщего внимания, получала то, что хотела, носила драгоценности, за цену которых обычная семья могла бы безбедно существовать несколько лет, и она привыкла к этому. У нее было все. Кроме Скорпиуса Малфоя. Именно это и заставляло ее всегда возвращаться к этому мальчишке с холодными серыми глазами, заносчивому, высокомерному, такому невозможному, непонятному Скорпиусу Малфою с ядовитым именем и добрым сердцем. Повсюду были взгляды. Флокс знала, что все шепчутся, спрашивают друг у друга, кто она такая, знала, что выглядит хорошо в сшитой на заказ форме, знала, что ее волосы красиво переливаются на солнце, а на лице нет и следа бессонной ночи, потому что мама научила ее самым полезным заклинаниям еще тогда, когда у Флокс палочки не было. — Кофе будешь? — невзначай спросил Скорпиус, когда мимо них по воздуху проплыл кофейник. Флокс покачала головой. Малфой, оторвавшись от изучения купающегося в красном золоте стола, налил себе огромную чашку живительного напитка и отвлекся на примостившегося рядом Руквуда. Хотелось есть. Альбус едва успел подхватить с тарелки пару сосисок и изрядный кусок пирога, как раздалось уханье и шум крыльев, и в Большой зал ворвались совы. Правда, с совами было что-то не так - свертки падали вниз, не долетая до получателей, их поднимали другие студенты, но понятия не имели, кому и что отдавать, а несостоявшиеся получатели не знали, что за посылку не поймали. Зал мигом ожил, затарахтел, и Альбус, воспользовавшись всеобщим помешательством, сосредоточился на еде. Скорпиус что-то у него спросил, но увидев, что Альбус его скорее проглотит, чем ответит, пришел к разумному выводу, что его лучше не беспокоить. Альбус понимал, что Малфою совсем не хочется вести разговоры с Флокс. Своим приездом она, как-никак заточила свободную птицу в клетку, сломала ей крылья и ослепила, и Альбус даже невольно порадовался, что Роза и Скорпиус успели разбежаться - Розе бы совсем не хотелось навлечь на себя ревность Флокс Забини. Альбус сунул в рот добрую половину сосиски и посмотрел на кипящую в Большом зале жизнь. Мало-помалу студенты разобрались со своими посылками, и теперь во все стороны летела упаковочная бумага, ленты, совиные перья и все дальше по списку. Близнецы Финниганы ухмылялись с таким видом, что было понятно - устроенное светопреставление было их рук делом. Солнце приветливо заглядывало сквозь витражи, скользило разноцветными лучами по лицам детей, по острой шляпе Макгонагалл. Словно и не было никакого нападения. Словно солнце и не пряталось вовсе. — Альбус, ты сейчас лопнешь, — весело заявила Лили, и, игнорируя косые взгляды слизеринцев, примостилась рядом, впрочем, не перекидывая ноги через скамью. Лили вся светилась, словно солнце зажгло внутри нее какой-то особенный огонек. Она была яркая, контрастная - на белую рубашку струились чайно-рыжие волосы, глаза купались в чернильной дымке, как две чаши с травяной водой, а галстук был завязан бантиком. — Ты светишься, Лилз, — усмехнулся Альбус и на время отложил приборы. — Хорошо прошли выходные? — Скука редкая, но хоть от отработки нас избавили, — Лили подмигнула ему, — и спасибо, кстати. Удивительно, но я выспалась. — Я не такой неотесанный, как Джеймс, — ответил Альбус и тут же подумал, что своим воспитанием обязан маме не в большей степени, чем Скорпиусу, который всегда знал, как общаться с девушками — у него это было в крови. Э-э-э... Почти со всеми девушками. Даже сейчас при виде Лили Скорпиус напрягся, но ничего не сказал, решив утопить себя в кофе. Флокс же смотрела на Лили задумчивым взглядом, напомнившем Альбусу взгляд сытого дракона. — К слову о некоторых неотесанных, — Лили потрясла в воздухе распечатанным конвертом, — мама написала, чтобы мы не забыли его поздравить. — Мы? — с нажимом спросил Альбус, и Лили цокнула языком. — Ладно, я! Я совсем забыла, что у него скоро день рождения! — Я даже не удивлен, — Альбус хмыкнул, забирая у нее письмо. — Вы с Джеймсом в этом удивительно похожи. Ему мы тоже напоминаем, когда приближается твой праздник. Ежедневно. — Просто у нас в голове ветер гуляет, так дедушка Артур сказал, — беззаботно пожала плечами Лили и тут же полезла к нему за письмом, — ничего там тебе не написано, мама завтра пришлет письма вам с Джеем. А от папы вот, — она протянула ему конверт из плотной кремовой бумаги, — на wizarsw сейчас перебои, кажется, драконы начали впадать в спячку на платформе генерации тока, так что пока общаемся по старинке. Альбус благодарно кивнул и сунул письмо в школьную сумку. — Так что там с Джеем? — Ну, — Лили окинула быстрым взглядом зал, — намечается поход в Хогсмид, там, думаю, я и куплю что-то. Или закажу по почте, посмотрим. До Хэллоуина еще есть время. А ты? — Посмотрим, — Альбус отломил кусок от пирога и сунул в рот. — Смотря что подвернется. — Поттер, а ты не заблудилась часом? — все-таки подал голос Скорпиус, вынырнув из кофе, и Лили на секунду застыла, но потом расплылась в сладкой улыбке и повернулась. — Малфой, какой приятный сюрприз! — Сюрприз? — Скорпиус выгнул бровь. — Я сижу за своим столом, так что единственный сюрприз — это ты. Начинается. Альбус начал медленно разжевывать оставшуюся часть сосиски, понимая, что лучше не вмешиваться — дежурный обмен любезностями все-таки никто не отменял, а для Лили и Скорпиуса это было подобно зарядке на рассвете. — Знаешь, — Лили мотнула головой, — у меня нет времени на твои попытки меня разозлить, Малфой, — она перебросила тяжелые пряди себе за спину и встала, — в общем, ты понял, Ал. Про письмо не забудь, — и была такова. За их уголком стола повисла тишина. Скорпиус зло усмехнулся и уставился на свою тарелку, Флокс проводила Лили все тем же задумчивым взглядом, Доменико копался в MAG, а Скала, примостившийся неподалеку, вообще не принимал участия в беседе и слушал в наушниках тяжелый рок. Все это было странно. Краем уха Альбус услышал шепот Забини: — Кто эта девушка, Скорпиус? И холодный ответ: — Никто. Поттер. Заявилась прямо за завтраком, когда он совсем не ожидал, нагло уселась напротив и завела милую беседу - говорила, смеялась, заправляла за ухо прядь волос и показушно не обращала на него внимания. Ее волосы полыхали, как Адское пламя, и Скорпиус даже через стоял чуял, что она пахла все так же - миндалем и корицей. Это было официально. Это была болезнь. Неизлечимая, страшная болезнь. Очень плохой вирус. Скорпиус не общался с Поттер неделю, с того самого момента, когда она пошла за ним к озеру. Они сидели в своих гостиных и чувствовали себя абсолютно счастливыми. А теперь это снова началось. Этот запах, раздражающий ноздри, то, как она облизывала губы, когда говорила — все это иглами входило в его воспаленный мозг, который уже напоминал дикобраза, наверное. Член встал еще тогда, когда она плюхнулась на скамейку и тихо охнула, обнаружив, что села прямо на сумку Ала, и это был тихий, едва слышный приглушенный вздох, но Скорпиусу хватило сполна. Это была Поттер. Та, которую он раздражал, которую хотел сильнее, чем Роуз, находясь под Амортенцией. За время изоляции Скорпиус, сидя в своей спальне и избегая Розу, потому что неловкость между ними можно было потрогать руками, сполна насмотрелся снов, в которых Слизнорт не появлялся в том кабинете, и они с Поттер продолжали начатое до победного финала. Наутро Скорпиус просыпался с каменным стояком и проводил в душе по часу, дроча и пытаясь выкинуть из головы въедливые, как наркотик, видения. Но в те дни он хотя бы не видел Поттер. Он думал, что свихнется окончательно за время передышки, но нет. Вот где был его персональный ад - в Поттер, что показательно не желала иметь с ним ничего общего. Но Скорпиус помнил ее расширенные глаза, когда она застала их с Уизли прямо в процессе, помнил гремучую смесь возбуждения и стыда, и Мерлин. Он не должен был об этом думать. Скорпиус поковырял остатки завтрака, борясь с желанием поднять взгляд. Флокс резко выдохнула, поднялась на ноги и прихватила свою сумку, облепленную чешуйками саламандры, тихо, чтобы никто не услышал, зашипев: — Я не собираюсь сидеть подле тебя и смотреть тебе в рот. Не хочешь общаться — твое право. Видимо, я слишком рано решила, что ты повзрослел. Скорпиус раздраженно отложил приборы, встал и обнял ее за талию, так, что она охнула от неожиданности, притягивая к себе в профессиональном охотничьем захвате. — Флокс, ты нужна мне, — прошептал он ей на ухо, наклонившись и вдыхая клубничный запах ее волос - и это было не то. Прошмыгнувшие мимо них пуффендуйки порозовели и захихикали, явно думая, что он сейчас говорит всякие нежности. У дверей зала Скорпиус, не оборачиваясь, притормозил, а потом мягко притянул Флокс к себе, приподнимая ее подбородок и невесомо касаясь губ. Его все еще потряхивало от короткой перепалки с Поттер, а потому простой невинный поцелуй вернул утихшее было возбуждение, разгоняя по венам огонь. Он притянул ее к себе сильнее. Даже сквозь закрытые ресницы Скорпиус мог видеть рыжие локоны, чувствовал, как мягкие пряди щекочут щеку, обнимал тонкий стан и не мог оторваться. И тут он вновь почувствовал запах клубники. И этот запах отравил его. Скопиус оторвался так внезапно, что заслужил недоуменный взгляд, переплел их пальцы, при этом чувствуя в горле тошноту, а, как только они оказались в полупустом коридоре, бросил: — Мне надо еще кое-что сделать. И, не дожидаясь ответной реакции, быстро пошел прочь. Скорпиус знал, что ему за это влетит, знал, что Флокс простит это, если он притащит ей те волшебные пионы. Сейчас его совсем не это волновало - ему надо было вдохнуть свежего воздуха. Странно. Он всегда относился к дерзким ароматам спокойно, его даже привлекали фруктовые ноты, которыми пахли духи Флокс, но сейчас он просто не мог даже сделать нормальный вздох. Это ломало изнутри. — Малфой! — Скорпиус прикрыл глаза в надежде, что ему померещилось, но оклик повторился, и ему пришлось обернуться. — Поттер! Второй раз за два дня. Я начинаю думать, что вы без меня жить не можете, сэр, — Джеймс фыркнул. — Поверь, я хоть и не моя сестра («Слава Мерлину!» — подумал Скорпиус), но все равно общаться с тобой более положенного не намерен. — Ближе к делу, — посоветовал Скорпиус, рассеянно отмахиваясь от солнечного луча. — Короче, — Джеймс ткнул в него обрывком свитка, — такое произрастает в вашем саду? Скорпиус развернул обрывок и вчитался в витиеватые названия. — Алихоция? У нас есть одна, правда, я никогда сам ее не видел, просто на плане сада было что-то с таким названием, — Скорпиус поморщился. — Я надеюсь, вот это, — он потряс бумажкой, — ты не в библиотеке оторвал? — Именно в ней, — кивнул Поттер. — Роза тоже была в шоке. В груди кольнуло. — А как она там? — невинно поинтересовался Скорпиус, но тут же понял, что задавать подобный вопрос было ошибкой — в глазах Джеймса полыхнуло понимание. — Знаешь, мне показалось, что расстроена, — он сделал шаг к нему. — И теперь я даже понимаю, почему, — Джеймс отобрал у него бумагу. — Вы же с ней… Встречались, а теперь, насколько я вижу, у тебя новое увлечение, да, Малфой? — Погоди истерить, Поттер, — если бы ты только знал всю правду, — я не думаю, что она все рассказала, поэтому расскажу я, — Скорпиус вздохнул, прислонился к стене и начал объяснять. Чем дальше он заходил, тем больше вытягивалось лицо общекомандного тренера. — Амортенция? — нахмурился наконец Поттер, и Скорпиус кивнул. — Именно она. Думаю, кто-то счел это все забавной шуткой. — Всем новостям новости. Роуз и ты, и под Амортенцией? Мерлин, — Джеймс зажмурился и потер лоб. — В голове не укладывается. — Мда, — протянул Скорпиус и вернул ему обрывок того, что когда-то было ценным свитком. — А вот Забини тебя уже не касается, — Поттер поморщился и кивнул на бумажку: — А с этим поможешь? — Отцу напишу, — зевнул Скорпиус. Джеймса ответ устроил, и он, на ходу почесывая затылок кончиком палочки, отправился восвояси. Скорпиус же хмыкнул про себя. Ага, отцу он напишет, скорее наргл на горе свистнет. Для этого у него была милая Флокс. — Твой друг — последняя скотина, — мрачно заявила ему Флокс, поставив свой дизайнерский крендель, явно по ошибке названный сумкой, на парту прямо перед ним. Альбус оторвался от книги, но увидев, что это всего лишь Флокс в отвратительном расположении духа, снова погрузился в содержание. — Что, прости? — Он выставил меня из зала, а потом взял и убежал! Здесь что, так принято? — А ты ожидала, что он будет ходить за тобой весь день? — поняв, что избежать разговора не удастся, Альбус загнул нужную страницу и отложил книгу в сторону. — Он свободный человек, Флокс. Пока что, по крайней мере. Флокс села рядом с ним. — Какая разница, что пока что он свободный, если уже в Рождество мы принесем Обеты? — раздраженно спросила она. — Он совсем не думает о том, в каком свете выставляет меня - а с этими людьми нам общаться и после школы! — она кивнула на слизеринцев. Альбус возмутился чисто из мужской солидарности, потому что в словах Флокс было рациональное зерно. — Ты свалилась на него, как снег на голову, дай ему время. Вы ведь раньше не учились вместе, и никто, кроме своих, тебя не знает, и все сейчас смотрят на него, а Скорпиуса это нервирует, особенно после... Прошлой недели. — На него смотрят так, будто хотят съесть, — поморщилась Флокс - даже этот жест у нее получился каким-то аристократичным. Ее пальцы нервно затеребили цепочку с буквой «F», - насколько помнил Альбус, это был подарок ей на пятнадцатилетие от Скорпиуса. Он вздохнул. — Просто не забывай, что несмотря на все его дела, ты остаешься его невестой и имеешь перед всеми огромное преимущество. — Смену фамилии? — Флокс приподняла брови. — Нет. Его уважение. Антипохмельное зелье, украдкой добавленное в кофе, наконец дало эффект и тяжесть в голове пропала, вернув ясность уму и мыслям. Скорпиус шел по пустынному коридору, решив все-таки прогулять Фарию, хоть и понимал, что ему за это потом еще влетит. Фария не была милой и всепрощающей дамой, это точно. На улице было тепло. Наверное, многие хотели провести эти солнечные деньки вне замка, а потому уроки массово не посещались — сейчас, выглянув на улицу, можно было увидеть пару студентов, притаившихся в траве, как мыши. Пара русалок сидела на камнях у огороженного озера и причесывала друг другу волосы. Скорпиус собирался было последовать примеру валяющихся в траве пятикурсников, как вдруг заметил за поворотом знакомую копну волос, и шаг ускорился сам собой. Поттер спешила на урок. Хорошая девочка. Маклагген трахал ее. Плохая девочка. К горлу подступил горький комок тошной нетерпимости. Как же она его бесила. И как же он ее хотел. Скорпиусу понадобилось две секунды, чтобы догнать ее, цапнуть за локоть и затащить за гобелен, так удачно висевший на стене. Они с Альбусом облюбовали эту нишу еще в прошлом году, когда прятались одной ночью от Филча, задержавшись в Хогсмиде. А теперь он был тут с Поттер. — Малфой, какого дракла? — Поттер дернулась и попыталась вырваться. — Ну нет, — Скорпиус впечатал в стену, чувствуя покалывание на кончике языке - миндаль и корица, будто он в пекарне. — Лучше скажи: понравилось? Он помнит. Он видел. — Ч-что понравилось? — споткнувшись, спросила Лили, и Малфой зло усмехнулся. — Мой трах с Розой. Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я, Поттер. Я видел твои глаза. Признайся хоть, тебе хотелось оказаться на ее месте. Хотелось, чтобы я коснулся тебя, — одна его ладонь опустилась прямо к внутренней стороне ее бедер, и Лили инстинктивно сжала ноги. — Малфой, прекрати! — Нет, это ты прекрати, — сквозь сжатые зубы прошипел он. — Прекрати маячить перед глазами, прекрати издеваться, прекрати вот так на меня смотреть, Поттер. Лили задохнулась от возмущения. — Ты сам меня сюда затащил и предъявляешь претензии? Ты совсем не в себе? — она предприняла еще одну попытку вырваться, с ужасом осознавая, что части ее сознания не хочется, чтобы Малфой отстранялся. Он отпустил ее запястья поднял ладони ей на плечи, но легче от этого не стало, потому что теперь Лили была в клетке. Клетка смотрела на нее с таким видом, будто Лили изничтожила половину волшебного мира голыми руками. — Мы оба не в себе, — тихо выдохнул Малфой ей в губы, и Лили тупо уставилась на него, игнорируя дрожь в коленках. — Ты рехнулся, Малфой. Он так стоял, нависая над ней. Смотрел. Кошмар последних недель превращался в реальность, и Лили понятия не имела, что ей с этим делать, - сердце глухо колотилось о ребра, а во рту было так сухо, словно она ничего не пила целыми днями. Страх, липкий и гадкий, облеплял кожу, а в животе мурчало древнее чудовище, от которого Лили никак не могла избавиться. Серые глаза изучающе скользили по ее лицу, словно старались пробраться в душу, и Лили еле подавила естественный порыв закрыться руками. — Поттер, — его шепот просто сбивал с толку, — объясни мне, какого хера ты подглядывала, — еще крепче, ломая кости. Лили фыркнула, но поздно - в сознание уже ворвался вихрь ненужных воспоминаний. Она идет по коридору, спешит к Розе, чтобы та посмотрела ее реферат… Дверь приоткрыла, там горит свет… Роза в лифчике, спешно расстегивает пуговицы на рубашке Малфоя, находит его губы… Вот они в две руки уже борются с ремнем… А она не уходит, не может уйти, ее приковало к месту непонимание… Малфой отрывается от губ Розы, поднимает взгляд, полный желания, на Лили… Его темные глаза смотрят насмешливо, высокомерно, мерзко, и Лили так тянет туда, к нему… — Я… я… Ее губы были ярко-красные, словно она безостановочно их кусала — так близко, он дышал прямо в ее горячий рот, приоткрытый в немом вопросе. — Поттер… — прошептал Скорпиус, не понимая, почему она молчит. Снова. — Ты ублюдок, Малфой, — выговорила Поттер, а он только усмехнулся, подняв взгляд на горящие чем-то необъяснимым глаза. — Я все еще жду объяснений. Поттер стрельнула в него кинжалом взгляда и выдохнула: — Я шла занести Розе реферат. Вовсе необязательно трахаться посреди бела дня за незапертой дверью. — Ах да, — Скорпиус вновь перехватил ее запястья, — лучше делать это в тесных кабинетах и ночью, верно? Как вы с Маклаггеном? Глаза Поттер расширились, а густой румянец окрасил щеки. — Ты... мы... — прошептала она, но потом упрямо тряхнула головой и вздернула нос, — свои грязные намеки можешь оставить при себе, Малфой, а я опаздываю на урок, — она попыталась сделать шаг, но Скорпиус был сильнее. — Мне интересно, ты в тайне готова обжиматься с каждым слизеринцем, или мы - счастливое исключение? — спросил он. Мерлин, ну почему это обязательно должна была быть Поттер? Любую другую он бы уже сто лет как трахал в заброшенном кабинете, а эта просто стояла, воняла сладко, - так, что у него мозги вышибало, - и пялилась. Глазищи у нее были как болото. — С тобой я обжиматься не намерена, — заявила Поттер, чуть ли не скучающе, и Скорпиус заставил себя шарахнуться прочь. Сердце колотилось на уровне горла, его тошнило, ему было плохо. Поттер подлила ему яд. Определенно. — Ты не умеешь притворяться, Поттер, — хрипло сказал он, отстраняясь. — Хорошая девочка, что играет по правилам - я в это больше не верю, — Скорпиус смерил ее ненавидящим взглядом. Усмехнулся. — Играй, но не заиграйся. Он отогнул гобелен и покинул нишу, но притока воздуха по-прежнему не было, будто она отравила весь Хогвартс своим запахом. Если бы Скорпиус не знал лучше, он бы решил, что это происки Амортенции, но, как оказалось, Амортенция работала иначе. За спиной раздался въедливый, нервный смешок. — Если ты все еще пытаешься доказать, что не похож на своего отца, то минус попытка, Малфой. Манипулируешь и унижаешь, браво. Шаг назад. Полоска света. Темнота. Итак, она произнесла это. То самое оружие, которое лежало у нее под рукой все семь лет. Использовала его так неожиданно, что Скорпиус не успел подставить щит, и оно пронзило его насквозь. Это произошло раньше, чем он успел это предотвратить. В определенный момент его пальцы взлетели к ее лицу и впились в нежные скулы. — Что ты сейчас сказала? — тихо спросил он, крепче сдавливая нежную кожу. А Поттер качнула головой, тряся своими какжетыменябесишь волосами. — Только то, что думаю. — Ты ничего не знаешь! — это громкий шепот или тихий крик? — Не смей, Поттер, — на секунду Скорпиус поверил, что может навредить ей, — не смей. Ни слова. Больше. Говорить. — Иначе что? — Поттер закинула шею, прожигая его своими кошачьими глазами. — Что ты сделаешь? И Скорпиус проиграл - проиграл самому себе. Понял это, когда с хрустом впился в ее губы, такие противно-сладкие, горячие и влажные. Не целуя. Кусая. В гребанной ненависти, в огненном понимании. В том самом нелепом осознании. Целуя в кровь, чувствуя на своих губах соль, разъедающую весь его самоконтроль. Поттер выдохнула ему в рот, сжалась, затряслась, и Скорпиус скользнул языком меж ее губ, изучая небо, десны, все так же держа ее скулы в своих пальцах, быстро, смазано, потому что знал, что долго это не продлится, а ему нужно было насытиться, чтобы этот вирус, наконец, прошел. Она пришла в себя в следующую секунду, и его бок ошпарило жалящим заклинанием. — Малфой, нет! — воскликнула дрожащая Поттер, и Скорпиус отшатнулся в бессильной злобе. Облизал губы, чувствуя ее вкус. Дурея. — Никогда, — выдохнул он, — не сравнивай меня с ним, Поттер. — Правда глаза колет? — прошептала она, потому что у всех Поттеров, очевидно, отсутствовал инстинкт самосохранения. На долю мига они оба поверили, что Скорпиус шарахнет ее заклинанием, но вместо этого он лишь выдохнул: — Я другой. Они уставились друг на друга. Воздуха в закутке за гобеленом катастрофически не хватало. — Я другой, — повторил он, и какая-то неведомая сила отшвырнула его к другой стороне ниши. Поттер выдохнула. На ее щеках виднелись дорожки слез, блестели так ярко, что целую секунду ему хотелось извиниться за свой порыв. Но потом он увидел, как в ее глазах промелькнуло нечто. Будто Поттер приняла для себя решение. — Хорошо, — согласилась она, не опуская взгляд. А потом сделала шаг. К нему. Скорпиус осекся. Поттер дышала ему в подбородок, зачемтакблизко. Смотрела. Затем он почувствовал, как ее ладошки поднялись ему на плечи и скользнули к шее, и она встала на цыпочки. — Поттер… — начал было Скорпиус предупреждающим тоном, но Поттер его не слышала. Она поцеловала его. Сначала — потерлась о его губы своими, словно на пробу, а Скорпиус стоял и пытался не поддаться на явную провокацию. Так они и стояли, а потом Поттер выдохнула ему в губы, и у него начисто снесло крышу, вынудило раскрыть губы и ринуться языком в ее горячий мокрый сладкий рот. Руки взметнулись и огладили ее спину, лопатки, предплечья, пока не нашли талию, но и там надолго не задержались — сползли на бедра. На все те же, мать их, бедра, в которые ты вжимался, терся о них, помнишь, Скорпиус? Помню Поттер запустила пальцы в его волосы, охнула, когда он укусил ее за нижнюю губу, и отчаянно вцепилась в его плечи, будто боялась упасть. Скорпиус сжал ее, крепче, сильнее, не разрешая вздохнуть, чувствуя, что завелся - от одного поцелуя. Его рука нагло скользнула по ее бедру, к подолу юбки, под него, чувствуя шелк горячей кожи, и именно это ее отрезвило. Поттер оттолкнула его, а потом усмехнулась — и эта усмешка выбила воздух из ребер. — Все еще будешь доказывать мне, что не рехнулся? Рехнулся, Поттер, твоя правда. Видимо, уже давно рехнулся, раз так и хочется намотать твои волосы на кулак, развернуть тебя и взять - прямо тут, в школьном коридоре, у стены. Потому что хочется, Поттер, и тебе тоже, не скрывай хмель в своих ядовитых глазах. Скорпиус показательно вытер губы ладонью и выпрямился. — Не знаю, кто из всего Слизерина учил тебя целоваться, Поттер, но тебе надо взять еще пару уроков. Так и быть, поставлю «Удовлетворительно», раз уж я сегодня добрый. — Пошел к черту, Малфой. — Серьезно, Поттер? Серьезно, Поттер? И это весь твой ответ, Лил? Лили закусила нижнюю губу. Только один человек во всем мире мог вот так взять - и вывернуть ее наизнанку за минуты. Она так и не ответила - Малфой прожигал ее раскаленной сталью взгляда еще пару мгновений, потом фыркнул, засунул руки в карманы и ушел. А она осталась стоять. Всхлипнула, почувствовав на щеках соль. Как же Лили ненавидела его в этот момент! Казалось, ей не составит никого труда взять и выпалить одно из непростительных, потому что внутри все бурлило, ходило ходуном и разрушалось. Лили сползла по стене на холодный пол, уткнувшись лбом в колени. Это была болезнь. Помешательство. Она поцеловала Скорпиуса Малфоя. Скорпиус Малфой поцеловал ее. И ладно бы поцеловал! Это были мгновения сладкой боли и тихой злости, яростные, украденные у самого Времени, и ее губы горели, и на одной была ранка, оставленная его ядовитыми, как у змеи, зубами. Лили слизнула кровь, и ее скрутило. Ее язык теперь знал - помнил - его вкус. Вкус Малфоя. Поначалу Лили не понимала, откуда взялись слезы и почему они душили ее, скатываясь по раскаленному, сухому горлу, когда попадали на губы и разъедали плоть. А потом пришло осознание, и Лили захотелось провалиться вниз - прямо в горячее адово пекло. Лили плакала вовсе не потому, что чувствовала себя униженной, не потому, что это случилось едва ли с ее согласия, не потому, что ее поцеловал Скорпиус Малфой. О нет. Нет-нет, все было гораздо хуже. Лили плакала потому, что ей это понравилось.