Кукловод
2 апреля 2018 г. в 11:41
Он спешил. Бежал по грязным серым улицам, чувствуя, как горит больное горло, как саднят легкие от свежего, промерзлого, свободного воздуха. Его шаги по сырым камням мостовой гулко раздавались по всей спящей округе.
Он оглянулся - погони пока не было. Потом взглянул на свои руки - ведь стоит случайному прохожему его увидеть, и это начнется по новой. По землистой коже стекали капли утреннего дождя, размывая застывшую грязь, проявляя на руке серый, изувеченный временем знак. Знак смерти. Знак величия.
У него было мало времени, так мало, что он мог видеть, как крупицы в воображаемых песочных часах ускользают сквозь пальцы.
Было больно. Внутренности жгло, он бы не удивился, если бы обнаружил у себя разрыв селезенки. Возникало ощущение, что кто-то царапается изнутри, опаляет пламенем. Губы лишились чувствительности пару лет назад, поэтому он не сразу понял, что рот разбит в кровь, а желтые, грязные зубы испачканы в ней. Его глаза, привыкшие к темноте, плохо различали крыши домов в этом тихом пригороде.
Вот и она.
Заветная, желанная дверь, зайдя за которую, можно будет вздохнуть полной грудью, истерзанной, исполосованной грудью, впервые за долгое время вдыхая запах свободы.
Кости хрустели, они стали ломкие, как щепки, и ему приходилось быть вдвойне острожным, чтобы не подвернуть ногу - это было чревато переломом.
Серая роба висела на нем, как мешок, в босые ноги с грязными, вросшими в мясо ногтями, впивались осколки, оставленные на мостовой маглами, но это не значило ровным счетом ничего.
На улицу выбежал мальчик лет двенадцати, держащий в руках инструмент, напоминающий уменьшенную колдокамеру. Он повернулся к полям, простиравшимся от этой деревушки на многие мили на запад, а потом раздался глухой "щелк". Мальчик сначала не заметил его, а потом в испуге отшатнулся, когда он прошел мимо.
Он надеялся быть тенью, а стал ночным кошмаром. В памяти всплыли вспышки колдокамер, которые подсовывали журналисты прямо к его лицу, надеясь запечатлеть в его глазах безумие. Глупцы. Безумие прячется не снаружи, а внутри.
— Вы кто? — окликнул его магл, а ему на это так много и так мало нужно было сказать.
Он мог бы начать с того, что он был человеком, но это не было правдой. Нет. Не теперь, когда у него была свобода. Он не был человеком, это было бы банально, он быль гораздо большим. Он был магом.
— Куда вы идете? — опять спросили его, и ему пришлось обернуться. Спутанные волосы прилипли ко лбу, покрывшемуся испариной.
Он не знал, куда направиться, а потом вспомнил о Нем. И решил попытаться.
— Вперед, — ответил он. Направился туда, куда и сказал, и лишь потом его охватило сомнение. Магл мог что-то знать. Он мог запомнить.
Страх затопил душу. Нет, он не мог позволить этому маглу все испортить. План, что зрел столько лет, не мог быть предан.
Он опять обернулся, и именно в этот момент раздался еще один тихий "щелк" устройства, направленного прямо ему в спину.
Угроза. Нападение. Фальшь.
Он умел играть в эту игру. Оставалось лишь вскинуть палочку.
— Авада Кедавра.
— «Террористы разрушают наши земли, убивают наших граждан и грабят наши дома. Правительство приняло меры для обеспечения безопасности не магов, и, по заявлению президента Бердад, "уже ликвидировало особо опасные отряды, переправив их в карцер строгого режима". Из Лаврентиды тем временем продолжают поступать сообщения о природных катаклизмах. Если у вас есть информация по поводу места нахождения террористов, сообщите в Министерство Магии», — радио зашуршало. — «В Лондоне произошло крупное разрушение квартала на юго-западе, обвал нескольких домов привел к гибели сорока четырех человек, еще около пятисот были доставлены в больницы с повреждениями. Признаков темной магии выявлено не было, поэтому утверждать связь терактов с этим событием нельзя. Министр Уизли-Грейнджер заявила, что оснований для беспокойства нет, но некоторые граждане утверждают, что это не так. Наш корреспондент выслушал нескольких из...» — диктор замолчал, стоило повернуть ручку.
Она устала. Чертовски сильно устала. Это сводило с ума.
Гермиона никогда не давала работе взять над собой верх. Привыкнув трудиться сверхурочно еще в школьные времена, она сохранила в себе эту удивительную способность даже сейчас, когда горы бумаг на подпись полностью скрывали поверхность рабочего стола, а из камина неминуемо поступали новые и новые письма, необходимые для личного прочтения.
Вот и сейчас. Этим ранним утром Гермиона совсем не рассчитывала на неожиданных визитеров, но те не заставили себя ждать, вломившись в кабинет в виде запыхавшегося секретаря, сонного и злого.
— Простите меня, министр Уизли, но я только получил прошение о личной встрече, и должен сообщить, что у вас намечено...
Договорить, что именно у нее там намечено, Ульфрик не успел, точнее, успел, но Гермиона уже не слушала его. Она просидела в министерском кресле почти тридцать часов, и сегодня, мягко говоря, надеялась на спокойный семейный отдых, потому что Рон собирался взять отгул, и они собирались провести день вдвоем, как в старые времена. Теперь, когда дети были в школе, это было более, чем реально.
— Кто? — обреченно спросила Гермиона, мельком бросая взгляд на зеркало, висевшее на одной из дверей шкафа. В отражении показалась уставшая женщина с бледной кожей, спутанными волосами и мешками под некогда живыми, а теперь потухшими глазами. Охнув, Гермиона щелкнула пальцами - она понятия не имела, в которых бумагах затерялась ее палочка, - приводя себя в мало-мальски приличный вид, искусно наводя Маскирующие чары.
— Драко Малфой, — ответил ей Ульфрик, исчезая за дверью, и Гермиона медленно подняла голову.
Он вошел в распахнутую дверь так, словно был королем этого мира.
Высокий. Такой же, как и двадцать пять лет назад, разве что в стальных глазах засело какое-то непонятное выражение: пепельная смесь тоски, апатии и ожидания чего-то, ей неизвестного. Обошел кабинет, разглядывая, словно ему действительно было интересно, чья это статуэтка ютится на ее подоконнике.
Гермиона сейчас бы с удовольствием потянулась, разминая затекшие мышцы спины, но вместо этого лишь села ровно, как это и полагалось уважаемой героине войны и первому человеку в магической Великобритании. Малфой левой рукой расстегнул первые пуговицы на своем черном пальто, протягивая правую для рукопожатия. В его странных белых волосах виднелись капли дождя.
— Мистер Малфой, — официально поприветствовала его Гермиона, приподнимаясь в кресле, чувствуя при этом, что еще немного - и она упадет назад.
— Министр Грейнджер, — он кивнул, по старой привычке называя ее девичьей фамилией. Потом мягко опустился на кресло для посетителей и оглядел беспорядок на столе.
— Работа... — протянул он, и в этом вздохе Гермиона услышала ту же усталость, что сковывала ее. Малфой, правда, не пользовался Маскирующими чарами, а потому в нем можно было увидеть то, что так старательно скрывала сама Геомиона: легкую дрожь рук, покраснения вокруг век, выступающую вену на виске - все это выдавало его состояние с головой. Драко Малфой был болен этой жизнью.
— Полагаю, вас привело не только желание выразить мне сочувствие, — наконец сказала Гермиона, кивнув на заваленный стол, и Малфой усмехнулся.
— У меня достаточно дел с вашей милой компанией, чтобы я еще и специально искал встречи.
Гермиона кивнула - знала она о его делах с Авроратом.
— Тогда в чем причина вашего визита, мистер Малфой? — сухо спросила она, как никогда желая, чтобы этот день кончился. Пока что он лишь ухудшался - в геометрической прогрессии. Гермиона слишком давно не оставалась наедине с Малфоем. Они не говорили, не общались, лишь сталкивались взглядами на официальных мероприятиях. И даже это уже было чересчур.
— Нотт, — лаконично ответил Малфой.
Он отклонился на спинку кресла, слегка вытянув ноги. "Он чувствует себя комфортно", — совершенно некстати промелькнуло у нее в голове.
— Тэодор Нотт? — уточнила Гермиона. — Ты хочешь поговорить о...
— Нет, Грейнджер, — Малфой закатил глаза, от раздражения переходя на личности, — по миру бегает еще парочка бахнутых на всю голову Ноттов, предлагаю незамедлительно их обсудить.
Гермионе захотелось сильно надавить себе на виски, в надежде, что весь этот бред испарится, исчезнет, станет миражом и расплывется перед глазами. Малфой был в ее кабинете. Малфой хотел поговорить о Нотте. Хоть ногами топай.
— Ближе к делу, Малфой, — устало попросила она, понимая, что на топанье ногами ее не хватит - максимум, на что она будет способна, так это на простое беспалочковое заклинание, приклеивающее язык к небу.
Малфой сверкнул сталью глаз.
— Терракты в Лаврентиде. Те погромы в Лондоне, которые ты пытаешься скрыть, Грейнджер. Хогвартс. Это все - огромная связующая цепь, ключ к которой весной сбежал из Азкабана.
Тут не было ничего, что не поддавалось бы логичному и разумному объяснению, но у нее возникло острое желание закрыть уши ладонями. Гермиона чуть прерывисто вздохнула, и Малфою хватило этого, чтобы продолжить.
— Я получил письмо. Нотт не выдавал, где он, но я и так понимал, что где-то на другом материке, там, где его не достанут. Он писал о важности Нас. Чистокровных. Писал о том, что не поздно изменить не успевшие устояться порядки. Что надо бороться за идеалы Лорда.
Ни черта. В голове, которая всего двадцать минут назад была забита кучей важных вещей, сейчас не было ни черта. Гермиона не знала, откуда у нее взялись силы, но она встала, понимая, что не сможет усидеть на месте, ощущая, как в груди гулко колотится сердце, стонущее: "Нет! Нет! Не сейчас!"
— Нет, — прошептала она, едва разлепив пересохшие губы.
— Да, — откликнулся Драко, так крепко сжимая правую руку в кулак, что костяшки побелели. — Ты же умная, Грейнджер, пойми: он хочет войны. Той самой. Последней.
— Это абсурд, — пробормотала Гермиона, не сводя напряженного взгляда с собственного стола, того самого, что они покупали вместе с Гарри прошлой осенью.
Малфой молчал. Она чувствовала на себе его пронзительный, изучающий взгляд, пробирающийся куда-то под кожу, и поежилась.
— Нотт всегда был несколько... непредсказуем, — наконец проговорил он, — а двадцать пять лет в Азкабане вряд ли благоприятно повлияли на его психику.
— Какая психика, Малфой? — Гермиона вскинула на него глаза и встретила абсолютно равнодушную сталь. — Люди умирают, целые территории уничтожаются под корень! Президент Бердад уже не может держать все под контролем, а как, по-твоему, я смогу? Это же просто...
Ее затрясло. Кошмар всего того, через что они прошли, забытый, стертый, изредка всплывающий лишь во снах, снова был тут, рядом, обнимал за плечи леденящим страхом. Словно ее запястья были обвиты тонкими нитями судьбы, и теперь невидимый кукловод играл с ней, лишая силы воли.
Как будто не было этой четверти века. Как будто они все еще бегают по стране, уничтожая остатки армии Волан-де-Морта.
Это все - лишь затянувшийся поствоенный синдром, успокаивала Гермиона себя все это время.
Ни черта.
— Грейнджер, — Малфой нахмурился. — Ты когда в последний раз спала? Или, если на то пошло, питалась чем-то, кроме министерского воздуха?
— Я не… — Гермиона запнулась. — Малфой, при чем тут... У нас есть более насущные проблемы...
— Когда? — обманчиво-тихим голосом снова спросил он.
— Я не помню, — честно призналась Гермиона, а потом вышла из-за стола, меряя шагами изученный до малейшей трещины кабинет. — Что еще было в том письме?
Малфой нахмурился, потом усмехнулся, следя за ее передвижениями. Гермиона остановилась около стеллажа с книгами и оперлась на полку.
В воздухе чувствовалось напряжение, и Гермиона, задержавшись взглядом на его фамильном перстне, подумала, что прошлое никогда не уходит без следа. Рукава его рубашки были плотные, манжеты застегнуты на обе пуговицы. Сколько раз он расстегивал их, оставаясь наедине сам с собой? Сколько раз тер левое предплечье?
— ... и призывал присоединиться.
— Что? — Гермиона нахмурилась, моргнув, и Малфой уставился на нее.
— Грейнджер, ты как-то непоследовательна. Если хочешь услышать, то слушай, — его губы изогнулись в усмешке, — правило такое.
Гермиона вздохнула - усталость будто бы накатила новой волной.
— Прошу прощения, — она покачала головой. — Значит, он просил присоединиться к нему? И что ты ответил?
— О, — серые глаза ядовито блеснули, — мы с Ноттом теперь вместе, Грейнджер, он притаился в шкафу и ждет, пока ты не ослабишь хватку, разве не очевидно?
— Не юродствуй, Малфой, — устало попросила Гермиона, — у меня нет сил еще и на тебя.
Малфой вдруг усмехнулся.
— Ты не видела колдо? — спросил он, и Гермиона осеклась.
— Колдо? — переспросила она, решив, что ослышалась. Глаза Малфоя будто бы весело блеснули.
— О. Как будет время, зайди в MAG. Оно там чуть ли не везде.
Гермиона покачала головой - сил на эти странные беседы у нее действительно не было.
У нее редко были силы даже на свою семью, откровенно говоря. Роза любила припоминать ей это каждый раз, когда они ругались, и Гермионе всегда хотелось сказать, что это нечестно, но она знала, что Роза не будет слушать. Потому что когда-то Гермиона была нужна ей, а Гермионы рядом не было. Теперь Роза справлялась со своими проблемами без нее.
А теперь это. Нотт. Чертовы Пожиратели.
— Чертовы Пожиратели, — холодно повторил Малфой, и Гермиона застыла, осознав, что последние слова произнесла вслух. Она невольно бросила взгляд на его предплечье, скрытое за темной тканью одежды. К креслу Малфоя была прислонена трость, в которой - Гермиона знала - была схоронена его волшебная палочка, на которой стоял такой лимит по заклинаниям, что Малфой, по сути, не мог пользоваться волшебством. С войны.
— Малфой, я правда не имела в виду... — начала была Гермиона, но равнодушие обожгло ее, и она замолчала. Малфой встал.
— Вы все не имеете в виду, — пожал он плечами. Провел рукой по идеально уложенным волосам. — Думаю, надо было обратиться к твоему полоумному помощнику, отдать ему это драклово письмо, а не засиживаться здесь. Это ведь плохо для репутации Министра. Всего доброго.
Малфой подхватил трость, чуть повел плечом и двинулся к выходу, не обращая на нее ни малейшего внимания. Перед глазами всплыл старый коридор, ученики, снующие туда-сюда. Сумка, оттягивающая плечо, все тот же безразличный встречный взгляд, быстрая, но ленивая походка, слизеринский галстук на шее.
Слизерин.
Гриффиндор.
Четверть века спустя.
Усталость растворилась, исчезла, пропала. Гермиона сжала ладони, вонзая ногти в кожу. Позже она не могла дать определения тому, что с ней произошло.
— Драко! — воскликнула она, и он замер у закрытой двери так, будто она послала ему в спину Петрификус. Медленно обернулся, напряженный, как струна. В его позе, глазах, губах - во всем читалась застарелая боль, которую Гермиона только что дернула за старый шрам без малейшего сочувствия.
Она почувствовала, как увлажняются ее глаза, и быстро моргнула, разгоняя сплин, посмотрела на него... Трость упала на пол с глухим стуком, и он метнулся к ней.
Сжал крепко, до боли, шепча что-то непонятное, зарываясь в ее носом. Вдыхая. Выдыхая. От него разило пеплом и отчаянием.
Гермиона замерла, не зная, что ей сделать. Она вновь почувствовала в себе испуганную, запутавшуюся девочку, которой была когда-то, будто в другой жизни. Словно седина еще не стала пробиваться на висках, а морщины не покрывали сеточкой кожу.
Оттолкнуть его? Выгнать вон?
Да.
Сейчас.
…
Но она не смогла. Вместо этого ее руки дрогнули, взметнулись вверх, и так же крепко обняли его за пояс, сминая в пальцах ткань дорогой рубашки. Вдыхая. Выдыхая.
Это все еще был Драко. Даже столько лет спустя.
Он скользнул пальцами по ее шее, подбородку, заставляя посмотреть на него. Заглянуть в шторм глаз. Что-то больно, сладко кольнуло в груди.
Рон. Роза. Хьюго. Астория. Скорпиус.
Их разделяло нечто большее, чем просто время.
— Нет, — прошептала она, прочитав что-то в его глазах.
Драко склонил голову, как кукла, лишившаяся ключа к механизму. Он понимал - она знала, что понимал.
Они оба сделали свой выбор давно, не сумев переступить через свои предрассудки, мнения толпы, различия. И теперь принятое в детстве решение надсадно ныло в груди.
Драко поднял подборок, усмехнулся фальшиво, и отпустил ее.
— Вот именно, Гермиона. Нет.
В кабинете вдребезги разбилось то, что люди зовут "надеждой".
Но это было правильно.
— Это неправильно! — воскликнул голос прямо над ухом, и Рони дернулась, просыпаясь.
Тело ломило, отекшие конечности совершенно не хотели слушаться, поэтому, попытавшись заползти ладонями под подушку, она потерпела досадное поражение.
Черт побери этих слизеринцев. Орут так, что слышно даже в ее личной комнате.
А потом она открыла глаза, признавая, это все - фальшь. Свет в ее комнате никогда не был столь ярким.
Итак, это был не сон. Она и правда была на долбанной больничной койке в своей старой пижаме, ее голова была стянута бинтами, а над ней склонялся кто-то очень знакомый, щекоча шею кончиками волос.
Сфокусировавшись на посетителе, Рони моргнула.
— Уизли?
— Привет, — улыбнулась ей Роза, деловито поправляя ей одеяло. — Рада тебя слышать.
— Я не… — Рони повертела головой, оглядывая больничный отсек. — Сколько я провалялась?
Роза вздохнула и заправила за ухо непослушную кудрявую прядь.
— Примерно две недели.
Две недели. Четырнадцать дней.
— Я убью Поттера, — прошептала Рони, резко садясь на кровати, отчего в глазах мигом потемнело, а в голове загудел пчелиный рой.
— Роро, какая встреча! — ширма отодвинулась, и в палату ввалился Альбус - не тот Поттер, которого Рони собиралась убить.
— Это не мое имя, — прохрипела Рони, откидываясь на подушки и закрывая глаза. Для некоторых маневров было рановато, и ей, определенно, придется повременить с убийством.
Роза кашлянула.
— Альбус, тебе здесь нельзя быть, между прочим.
— Брось, Роуз, — мягко рассмеялся Альбус, и Рони лениво приоткрыла один глаз. — Я тут зашел за бодроперцовым для Флокс, а то в подземельях сквозняки, и она еле дышит, и услышал, как вы болтаете. Не мог же я пропустить пробуждение нашей спящей красавицы! — он кивнул на Рони. Рони не поленилась показать ему язык.
— В мою практику входит оберегать пациентов от нежелательных вторжений, — Роза встала и ткнула Поттера в живот корешком толстой книги. — Так что или ты уходишь, или я зову мадам Помфри, и она превращает тебя в банку для анализов.
— Понял, — Альбус быстро прошмыгнул в палату. — А если меня не заметят, это же не считается?
— Альбус! — хором воскликнули девочки, переглянулись, и снова завопили: — А ну вон!
— Воу, — Альбус пятерней взъерошил волосы. Выглядел он каким-то... более неспокойным. Радостным. — Не будьте такими агрессивными, девочки. А ты, — он улыбнулся Рони, — я принесу тебе из Хогсмида шоколад, хочешь? Может, быстрее выздоровеешь, а то матч скоро и все такое…
— Она к койке прикована, а ты все думаешь о своем любимом квиддиче! — воскликнула Роза, всплеснув руками, и Альбус закатил глаза.
— Ну она же не при смерти?
— Ал! Как вообще можно быть таким бестактным? — Роза пихнула Поттера локтем. — Иди-иди, тебя уже твоя Гринграсс заждалась.
Рони нахмурилась - с каких пор Гринграсс успела стать «альбусовской»? Она понадеялась, что ему не хватило ума пригреть на груди змею, и крикнула спине Поттера:
— Я ненавижу горький шоколад!
— Понял!
Выставив Альбуса, Роза вернулась к ней, так и пыхча от возмущения, как Хогвартс-экспресс. Потом взмахнула палочкой, пробормотав какую-то формулу, и улыбнулась.
— Ну, температуры больше нет. Ты можешь двигаться?
Рони пошевелила пальцами ног.
— Да. Уизли, я... — Роза, не обращая на нее внимания, уже уткнулась в медицинские записи, усердно чиркая в них пером, наполненном фиолетовыми чернилами, и Рони осеклась. Роза была очень уставшей - это так бросалось в глаза. Волосы торчали во все стороны, будто воронье гнездо, а воспаленный взгляд скользил по написанным строчкам.
— Все хорошо? — вырвалось у Рони, и Роза напряглась, после чего нервно рассмеялась.
— Ты пролежала в отключке две недели, но спрашиваешь, все ли хорошо у меня?
Рони пожала плечами.
— И что-таки со мной было? — поинтересовалась она, глядя как заколдованная швабра сама моет пол. Перо застыло на пергаменте. Роза тряхнула волосами, а потом глубоко вздохнула.
— Это сложно объяснить.
— Какое счастье, что у меня есть время, — огрызнулась Рони, ощупывая левой рукой стискивающий виски бинт и ежась от небольшого сквозняка, задувающего в спину. Роза заметила и снова махнула палочкой, накладывая на нее Согревающие чары.
В Крыле было светло — по небу медленно ползли тонкие молочные облака, застилающие синеву, как одеяло, серый пейзаж за окном почему-то напоминал о Лаврентиде. Рони отвернулась от окна.
— Тебя стукнули по голове, и какое-то время думали, что у тебя просто сильное сотрясение, но… — Роза поджала губы, — ты не могла прийти в себя, спала все время, и тебя собирались переправить в Мунго. А Джеймс… — Роза запнулась и осторожно взглянула на Рони.
Джеймс. Рони зажмурилась.
Круглая комната… Гитара… Прогулка…
А потом удар, и полная, кромешная тьма.
— В общем, — быстро продолжила Уизли, — последняя неделя была уже переходной, и теперь ясно, что ты поправишься.
— И когда меня отсюда выпустят? — Рони широко зевнула, взбивая одеяло. Роза внимательно посмотрела на нее, а потом взяла с тумбочки небольшой пузырек и протянула ей.
— Выпей, не то опять в обморок грохнешься.
Рони взяла и принюхалась. Пузырьковое лекарство приятно пахло: мятой и имбирем, от него шла едва заметная синяя дымка, поднимаясь вверх кольцами и исчезая на уровне ее носа.
— Это же не просто Восстанавливающее, да? — Рони слегка потрясла пузырек. — От него всегда идет белый пар, а от этого - синий.
Роза одобрительно поджала губы, и уже открыла рот, чтобы объяснить, как вдруг ширма у ее кровати зашевелилась, и внутрь вошел человек, которого Рони меньше всего хотела бы видеть. В конце концов, если бы не его дурацкое решение прогуляться у Черного озера, Рони бы не загремела в больницу. А еще - его не было рядом, когда на нее обрушился тот удар.
И это было эгоистично, но Рони ничего не могла с собой поделать - другую девочку из Крыла уже, очевидно, выписали, в она так и валялась, как бревно.
— Видишь-ли, Роро, алихоция имеет исключительно синий цвет, — Джеймс Поттер радостно подмигнул ей и устроился на стуле у кровати, игнорируя два негодующих взгляда.
— Поттер, — прошипела Рони, горя желанием выплеснуть ему зелье прямо в лицо. Поттер встретил ее горящий взгляд своим, шоколадным, после чего отвел глаза и глянул на недовольную Розу.
— Роуз, ты не могла бы… — протянул он, с намеком кивая на ширму, — ну...
— Нет, не могла бы! — Роза хлопнула стопкой пергаментов по коленям. — А ты вообще не можешь…
— Вообще-то могу, — усмехнулся Поттер. — Ты не забыла, что я у-чи-тель? Мы можем навещать своих подопечных в дневные часы, разве не так?
Роза с Рони невольно покосились друг на друга. Кажется, они сходились во мнениях, касающихся личности Поттера.
— У Рони сейчас реабилитационный период, — начала Роза, но Джеймс тут же ее перебил:
— Рози, я безумно счастлив, что ты нашла себе друга, но мне надо поговорить с ней. Наедине, — добавил он несколько секунд спустя. Усмехнулся, будто сказал что-то смешное.
Воцарилась тишина. Рони, пользуясь образовавшейся паузой, проглотила зелье, не сводя глаз с Уизли, которая выглядела так, словно ей в живот врезался бладжер. Глаза у нее были очень красивые, холодно-голубые, и огромные, а щеки - красными, как спелые яблоки.
— Ты - последняя задница, Джеймс Поттер! — воскликнула Роза, сжимая палочку и вскакивая, и Джеймс подался вперед, будто желая что-то сказать, но Роза уже вылетела из Крыла, причем так быстро, что ей бы позавидовали лучшие ловцы мира, напоследок огрев его по макушке увесистой книгой.
Джеймс посмотрел, как за ней колыхнулась ширмы, хмыкнул и обернулся к Рони. Она внимательно посмотрела на него, но ничего на его лице не выдавало хоть капли сожаления, и она не выдержала.
— Да ладно, — Рони удивленно вскинула бровь. Поттер непонимающе посмотрел на нее. — Нет, Поттер, ты серьезно не понял?
— Чего не понял? — нахмурился Джеймс.
— Ты сейчас буквально прямым текстом заявил Розе, что у нее нет друзей, и явно считаешь, что это нормально.
— Я всегда говорю, что думаю, — пожал плечам Джеймс, а Рони захотелось расхохотаться. Вот тебе и сын Героя.
— Поэтому ты и одинок, Поттер, — она хмыкнула и поставила пустой пузырек обратно на тумбочку, решив, что да, с ним уже можно и на «ты» - после всего, что произшло.
Кажется, зелье начинало действовать, во всяком случае, слабости Рони больше не чувствовала, и она позволила себе выпрямить спину и оторвать голову от подушек.
— С чего ты взяла, что я одинок? — удивился Поттер. — Ты меня не знаешь.
Рони покачала головой - она знала кучу таких людей, как Джеймс.
— Ты думаешь, что тебя все любят, но это не так. Они любят лишь твой образ, а стоит узнать тебя поближе, и они все бегут прочь, ибо тебя заботит лишь одно — ты сам.
— Это не так! — Джеймс вскинул подбородок. — У меня есть семья и куча друзей. Кончай выдумывать, Роро, головка опять заболит.
Ее захлестнуло гневом, как волной.
— Знаешь, а я все думала, отчего ты так меня раздражаешь, — Поттер вскинул брови, а Рони поморщилась, — ты ведь всего лишь - среднестатистический богатый мальчик, считающий, что весь мир - у его ног. Меня бесили твои шутки и нескончаемый флирт, да, но... Мерлин, ты ведешь себя, как полный козел, даже по отношению к Розе, а она, если не ошибаюсь, и есть твоя семья, — он попытался возразить, но Рони яростно мотнула головой, — и мне интересно, что за мифическая куча друзей тебя вообще стерпит. Тебя волнуешь лишь ты сам, как я сказала, полный эгоист. Ну и за квиддич ты еще переживаешь, наверное. Ты вообще умеешь делать что-то бескорыстное?
Черт.
Рони понимала, почему ее так сильно задела эта тема. Идиот-Поттер получал все, что хотел, ничего для этого не делая, будучи дерьмом, а она…
— Уж извини, что не провел полгода в лесу, — огрызнулся Джеймс. — А ты меня знаешь всего месяц, и понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Заладил как попугай. Ты сам-то веришь, что стоишь чего-то без своей прекрасной фамилии? Хотя нет, — ее губы искривились в усмешке, — даже она не помогла тебе попасть в «Паддлмир», и они тебя сослали сюда. Вот это достижение.
Карие глаза полыхнули, и Рони почувствовала странное, тупое удовлетворение. Поттер сцепил пальцы в замок, глядя на нее так въедливо, что Рони подумала, он так пытался прожечь у ней дырку.
— Ты всегда была ядовитой анакондой, или я просто застал тебя в красные дни календаря? — поинтересовался он, засовывая руки в карманы, показательно-спокойный. Рони фыркнула.
— Анаконды не ядовитые.
— Ну, ты у нас, конечно же, спец по змеям. Слизерин и все такое... — скулы Джеймса обострились. Он выглядел как зверь, готовый к смертоносному прыжку - она так и подобралась. — Только я уже сказал два раза, и повторюсь - нихера ты не знаешь, Россери. Если ты не заметила, я в твою башку не лез, хотя ты так и полыхаешь скелетами в шкафах. Сделай милость, и не лезь в мою.
Рони поежилась. Она нисколько не жалела, что накинулась на него, выплеснув раздражение, но в чем-то Поттер был прав - она его не знала. А когда Гринграсс попыталась залезть к ней в прошлое, Рони ее чуть не убила.
Хм.
Похоже, даже у них с Поттером было что-то общее.
Она неопределенно кивнула.
— О’кей. Просто ты, Поттер, смотришь на мир сквозь розовые очки, а они... имеют свойство биться вовнутрь. Вот. И я лишь сказала то, что думаю.Приятно?
Поттер смерил ее тяжелым взглядом, таким колючим, что стало неуютно. Затем он резко встал, и Рони запаниковала, прикованная к кровати. Ну все, сейчас он размахнется и ка-а-ак…
Наверное, Поттер увидел что-то такое в ее глазах. Застыл. Криво усмехнулся.
— Я не колочу девчонок, Россери, — бросил он, и Рони стало стыдно за свои мысли. — Но ты уже все про меня решила, так что не буду мешать, — он запустил пальцы в свои лохматые курчавые лохмы, отворачиваясь, — даже не знаю, с чего я вообще решил, будто тебе нужна моя помощь, и так ведь все ясно — я тебе противен. Только знаешь что? Эгоист не стал бы шляться в библиотеку в поисках лекарства, которое тебе могло помочь, эгоист не стал бы… — он резко замолчал и поморщился. — Хотя, кого это интересует.
Рони сжала в руках одеяло, душное, жаркое одеяло, и подумала, как было бы хорошо натянуть его на голову, чтобы спрятаться от этого бреда, реальности, в которой Джеймс Поттер... заботился о ней? Не понарошку?
Поттер смотрел на нее свысока, а в похожих на оленьи глазах искрилось то, чему она не могла дать определения.
Рони оказалась не готова к подобному. Эта новая форма искренности грозила с легкостью разрушить все ее барьеры.
Внезапно для самой себя она подняла руку и попридержала его за рукав гриффиндорской толстовки, которую Поттер носил, наплевав на все правила. Он оглянулся - в нем будто боролось желание показать того человека, которого знали все, и другого, который открылся перед ней так... внезапно.
— О, только не загордись, — отпуская теплую алую ткань, пробормотала Рони, уже коря себя на порыв. — Но без твоей малоприятной компании я загнусь от скуки, так что можешь начинать рассказывать, какого хера произошло.
Поттер сразу понял, о чем она спрашивает, и лишь вздохнул, присаживаясь обратно на свое нагретое место. Кроме толстовки, на нем были черные джинсы, на одном колене была модная дырка, а на ногах красовались извечные кеды. Запястье было перевито парой кожаных браслетов, в одном из которых Рони с удивлением узнала один из тех, что ей дали в Лагере, и решила как-нибудь выяснить, что там мог забыть Джеймс Поттер.
— Мы сами ничего не знаем. Сакреф была убеждена, что это призраки, но призраки, видите ли, бестелесные и на людей не нападают, — он хмыкнул, — но она пришла в себя и уже неделю как жрет за общим столом и в ус не дует. Ты же была в какой-то коме, и они начали было готовить тебя к Мунго, но потом Поппи - это наша медсестра - сказала мне про Древесное зелье, и я напряг Малфоя...
— Малфоя? — Рони вскинула брови. — Скорпиуса?
— Типа того, — Джеймс скорчил мину, — он типа разбил Роуз сердце, или что-то подобное, но я тогда еще этого не знал, да и Амортенция-
— Стоп, — Рони потрясла головой. Поттер тарахтел, как магловский трактор. — Скорпиус и Роза были парой? И что за Амортенция?
Джеймс махнул рукой.
— Не знаю я, что они делали, и знать не хочу, но в MAG даже было колдо, как они сосутся во дворе - надеюсь, тетю Гермиону не хватил удар, - но в общем, да, там в этом была замешана Амортенция, и их травили, что незаконно, разумеется, но опять же, там вообще лес дремучий. А теперь еще и невеста Малфоя прискакала из своей Франции, и Гринграсс бесится, что она становится все популярнее, а Альбус не хочет, чтобы она бесилась, потому что они типа встречаются...
— Щас башка треснет, — пробормотала Рони. — У вас тут просто сериал, а не школа. Я уже жалею, что вообще что-то спросила.
— В мои времена было меньше драмы и больше веселья, — усмехнулся Джеймс. — Между прочим, однажды я лежал в Крыле дольше тебя, мы тогда со Скамандерами… — он замолчал, неуверенно взглянув на нее, будто не зная, стоит ли ему продолжать, но Рони лишь заинтересованно приподнялась на подушках.
Потому что - ладно. Рони бы перетерпела одиночество - она привыкла к нему, как привыкают к чему-то ежедневному и неизбежному. Но теперь ей было... страшно. Ей казалось, что за ее спиной кто-то стоит и тянет к ней костлявые пальцы, и Поттер, похожий по энергии на бладжер, славно отвлекал от этого чувства беспомощности и страха.
Почему-то с ним Рони было спокойнее.
— Осторожно! — раздался крик над головой, и через секунду на ковер из листьев упали Дерек и Лиам, вцепившись друг в друга и хохоча что есть мочи.
— Дебил! — воскликнул один из близнецов, пытаясь выскользнуть из-под второго. — Я же говорил, что ветка сломается!
— Разговоры лишь мешают, — отозвался другой, откатываясь в сторону и раскидываясь на земле звездой, глядя в осеннее небо.
— Влюбленным они мешают, дорогой мой братец, а нам бы пришлись весьма кстати, — буркнул первый и поднялся на ноги.
Лили стряхнула с волос золотой лист.
Финниганы еще поворчали друг на друга, а потом переглянулись и переключились на подруг.
— Мисс Лонгботтом, — это точно был Дерек - он ни разу не взглянул на Лили, — позвольте вашу руку.
Алиса, широко улыбаясь, покачала головой.
— Боюсь, мистер Финниган, вам придется искать себе другую спутницу. Вы для меня слишком... мужчина.
Лиам пихнул брата в плечо.
— Как жаль, что нельзя просто взять и сменить пол, да?
Они шли в Хогсмид.
Дул северный ветер, над их местностью угрюмо нависали серые тучи, заботливо укрывавшие небо, и Лили уткнулась носом в шарф крупной вязки - подарок бабушки Молли, - чтобы защититься от холода. Близнецы украдкой пожали руки, явно что-то задумав, и с гиканьем помчались догонять Шарлотту и Сару, которые успели отойти на приличное расстояние.
Алиса тихонько хмыкнула, глядя им вслед. На ней по обыкновению не было шапки, и заплетенные в подобие скандинавских кос волосы падали ей на спину, украшенные серебряными кольцами. Шапки не было - зато были неизменные черные ботинки и короткая красная юбка.
— Лил, не хочешь поделиться, что за наргл пробежал между тобой и Дереком?
Лили так и знала, что глазастая Алиса все заметит.
— Безумный, — пошутила Лили, и тут же схватилась за края берета, который шаловливый ветер так и норовил сдернуть с головы.
Она так никому и не рассказала о случившемся - не смогла. Дерек ждал чего-то, подкарауливал ее у кабинетов, хотел поговорить, а Лили была не готова. Да что там не готова, она была в ужасе, потому что после всего, что случилось, ей было просто не до него. А еще она совсем не хотела терять друга из-за этой кутерьмы. Джеймс всегда учил ее игнорировать проблемы до их капитуляции, и Лили решила, что ей давно пора было стать прилежной ученицей.
Часы складывались в дни, те - в недели, а она никак не могла сосредоточиться. Лили не знала, что делать со всем этим.
Алису бросила на нее косой взгляд, но ничего не сказала, и Лили с облегчением поняла, что разговор откладывается.
Осенью Хогсмид оживал.
Возвращались молодые волшебники, распахивались ставни, открывались двери, подпрыгивали оповещающие о новых визитах колокольчики. Деревушка совершенно не принимала всех новых технологий, умудряясь сохранять то же очарование, что было ей присуще и пятьдесят лет назад - тут по-прежнему мало кого волновало, что такое wizardsw и какие реформы принимает Министерство.
В воздухе пахло какими-то пряностями и сладостями, специями и осенью, в окнах кривых домов, опирающихся друг на друга, как компании закадычных друзей, стояли тыквы с кривыми скалящимися рожами, а в витринах магазинчиков заманчиво поблескивали маскарадные маски и сияли карнавальные костюмы. Хогсмид вовсю готовился к Хэллоуину.
— Ой, я хочу туда! — Алиса подпрыгнула и потянула Лили в сторону центральной площади, на которой усатый волшебник проводил конкурсы, созданные для развлечения жителей и прогуливающихся студентов. Лили дала себя увести - подарок Джеймсу она нашла в сети и уже заказала, так что дел у нее никаких не было (кроме домашки, но о ней Лили предпочитала не думать).
В последние выходные октября в Хогсмиде всегда проводились подобные мероприятия. Тут не чувствовалось напряжения, которым отдавали заголовки в газетах, все переливалось, сверкало, хохотало, взрывалось и шумело. Заметив неподалеку макушки обоих Финниганов, Лили спешно нырнула в толпу.
— А теперь мне понадобится дюжина добровольцев, согласных выполнять всякие несложные задания ради победы! — ведущий повертел в коротких пальцах палочку из темного дерева и огляделся. — Что же это? Нет желающих? Так мы это исправим!
Алиса хихикнула. Люди заозирались в поисках добровольцев — импровизированную сцену окружала впечатляющая разномастная толпа. Мальчик лет двух, сидящий на плечах отца, потряс погремушкой, и над площадью разнесся счастливый перезвон.
Не дождавшись добровольцев, ведущий взмахнул палочкой, и некоторые зрители засветились: кто-то нежно-голубым, а кто-то - ярко-оранжевым цветом. Лили невольно улыбнулась, вспомнив, что они не раз проделывали такой трюк во время каникул в Норе, распределяясь на команды по квиддичу, приподняла бровь, заметив, что от Алисы исходит легкое голубое свечение, и собиралась что-то сказать, пока не поняла, что ее волосы полыхают оранжевым огнем.
— Выходите, выходите! — скандировал толстяк, и им пришлось, поддавшись напирающей толпе, продвинуться к нему.
Лили остро захотелось куда-нибудь спрятаться, когда она увидела, что в ее команде, помимо незнакомых молодых волшебников, проживающих в Хогсмиде или приехавших навестить родителей, оказались оба Финнигана. Потом поймала взгляд Алисы, за спиной которой маячили несколько семикурсников и пара знакомых студентов с других факультетов, и ободряюще кивнула.
— Я попрошу вас, не пользуясь магией, наиболее точно показать зрителям некоторые вехи истории, которые имеют непосредственное отношение к наступающему празднику, — толпа ответила ведущему довольными выкриками. — Итак, я прошу вас… Восстание гоблинов!
Затем еще были «встреча трех братьев со смертью» и «битва с Грин-де-Вальдом». Участники и зрители хохотали до слез - никто из них определенно не владел театральными талантами, но всем вокруг не было никакого дела до достоверности. Словно под действием Ридикулуса, все исторические страшные сцены превращались в забавный балаган.
— Наши команды сравнивают счет! — весело объявил ведущий, когда зрители замахали палочками, выставляя командам баллы.
Лили, смеясь, заправила волосы за уши. Все-таки хорошо, что она не осталась в Хогвартсе - насиделась она там в последнее время. А здесь, на воздухе, было так хорошо и спокойно, никакой драмы...
— Последнюю сцену я предлагаю загадать нашему самому активному зрителю, — ведущий поманил на сцену вовсю веселящегося третьекурсника, закутанного в черно-золотой шарф по самые уши. Толпа одобрительно зашушукалась, и мальчик, явно смущаясь, подошел к опустившемуся на корточки волшебнику, после чего прошептал ему что-то на ухо. Ведущий усмехнулся.
— Что же, командам будет предложено необычное задание, не соответствующее теме нашего праздника, но все еще весьма интересное. Попрошу вас… Святочный бал!
В последний раз Турнир Трех Волшебников проходил в тот год, когда Лили только поступила в Хогвартс, и она смутно помнила испытания, которые довелось проходить участником, но, кажется, в одном из них были замешаны кэлпи. На Святочный Бал Лили, ясное дело, не ходила — мало того, что она была первокурсницей, так и ребят, желающих позвать куда-то малолетнюю дочь самого сильного волшебника в мире, было немного. Зато ходил Джеймс, а потом приволок ей французских макарун прям в комнату - целую коробку.
— Надо показать танцы, — быстро сориентировалась местная жительница, светловолосая девушка лет двадцати пяти с пронзительными серыми глазами. — Распределимся на пары, хорошо?
Лили машинально кивнула, но потом, перекрутив последнюю фразу в голове, выдохнула. Обвела взглядом участников. И, не давая себе ни секунды на размышление, ринулась к знакомой темноволосой макушке.
— Лиам, — она схватила за руку - Финниган выглядел слегка ошарашенным ее порывом и, вскинув бровь, явно ожидал дальнейших действий.
— Все хорошо? — спросил он, и Лили отрицательно помотала головой.
— Прошу тебя, потанцуй со мной. Иначе, — она огляделась, но второго брата не заметила. — Иначе все будет очень плохо.
Лиам усмехнулся и притянул ее к себе.
— Поттер, отдаю должное, так меня еще никто не клеил. Хорошо, что Сара не участвует.
— Танцевать умеешь? — рассмеявшись, спросила Лили, и Лиам неоднозначно повел плечом.
— В зависимости от танца, но…
Он ведь повел плечом. Повел. Чертовым. Плечом.
Этот жест был ей хорошо знаком. Лили отстранилась и заглянула в темные глаза, в которых уже начинало угасать веселье.
— Дерек?..
— Итак, команды, вы готовы? — грянул голос ведущего, и Лили отчаянно захотелось крикнуть, что нет, не готовы. Она не готова вот так танцевать с ним на глазах у нескольких десятков зрителей. Не готова терять дружбу, вскопанную-перекопанную сотни раз, просто потому, что не способна принять его отнюдь не дружеские чувства.
Команда «голубых» танцевала изящно, даже Алиса, не признающая балы, оказавшись в руках симпатичного когтевранца, проявляла неплохие навыки. Лили пробрала дрожь, когда ведущий повернулся к ним и взмахнул палочкой. Раздалась плавная музыка.
Бездумно позволив обхватить себя за талию, Лили тут же об этом пожалела — Дерек оказался непозволительно близко.
— Лили, я понимаю, что ты не хочешь со мной говорить… — начал было он, но танец мягко отстранил их друг от друга, чтобы снова столкнуть.
Это было больно. Видеть его, такого знакомого, всегда находящего слова, веселого, неугомонного, грустым и неловким. Его ладони скользнули по ее спине, сползли на пояс. Лили слегка прогнулась, а на закутках мыслей пронеслось, что не зря дядя Джордж иногда учил ее вальсировать. Руки встретились. Пальцы переплелись.
В глазах Дерека что-то неуловимо изменилось, и он властным жестом потянул ее на себя.
— А знаешь, я не стану извиняться за то, что произошло. Лили, пойми, у нас есть шанс, мы можем…
— Нет, — в горле было сухо, и голос звучал неестественно. Лили отступила назад, благо, позволял танец. — Дер, мы не можем, я… Я не могу.
С последними нотами мелодии танца, высосавшим из нее все силы, Лили поняла, что за эти две минуты слишком многое потеряла.
Настроение, уважение к себе, давняя дружба — где это?
Они застыли под аплодисменты, и Лили, воспользовавшись этими последними секундами, обняла того, кому было вовсе не это не нужно. Дерек не обнял ее в ответ. Он просто стоял, и Лили стало отчетливо ясно — это конец.
Лили ненавидела плакать на людях, но слезы ощутимо жгли глаза, и она моргнула, прогоняя их, бездумно всмотрелась в толпу в поисках отвлечения от сжимающих сердце тисков. Все застыло, стоило ей увидеть серебряные волосы, отражавшие мягкий свет летающих огоньков.
Малфой стоял неестественно прямо и смотрел прямо на нее. Зеленый слизеринский шарф оттенял его алебастровую бледность и колючий взгляд, а по его правую руку стояла Флокс Забини и надменно озиралась.
Слезы все-таки потекли, и Лили спешно уткнулась в плечо Дерека. Не хватало еще, чтобы Малфой стал свидетелем ее слабости. Опять.
— Хэй, Лили, ты что, плачешь? — Дерек обхватил ее за плечи и вгляделся в лицо. — Слушай, если это из-за меня, то сразу говорю, не стоит. Я переживу, мне только нужно время, и…
Это стало последней каплей.
Лили вывернулась и спешно спустилась со сцены, пряча глаза, не вслушиваясь в голос ведущего, объявлявшего победителей, не думая о том, что Дерек пойдет за ней, потому что знала — не пойдет. Протиснулась сквозь толпу и шла, упрямо шла, пока не оказалась достаточно далеко от суеты, в дальнем квартале деревни, неподалеку от кафе мадам Паддифут.
Слез уже не было. Было тупое и нелепое осознание того, что была причина тому, почему ей было настолько душно рядом с Дереком.
Просто пристальный взгляд Малфоя расставил все на места: она не могла принять Дерека в такой новой роли, не могла обниматься и целоваться с ним, таким родным и близким, при этом храня на дальней полке своего сознания другого. Чертов Малфой крепко влез в ее жизнь, пустив корни в мысли, и спасу от него не было. И сколько бы Лили не убеждала себя, что все случившееся в нише было больным плодом ее фантазии, страшным сном, призраком из песен «Проклятых», это было лишь ей - больной правдой.
Она бежала от случившегося, как самая настоящая трусиха, бежала сломя голову, а в результате оказалась на том же месте, что и шесть лет назад, когда Альбус привез к ним домой своего нового друга — Скорпиуса Малфоя, и тот посмотрел на нее так же пристально, как и несколько минут до этого.
Шесть лет бега без сна и отдыха, Лили, и вот твоя расплата, — падение.
— Мне не верится, что вы действительно это сделали и вышли сухими из воды, — покачала головой Рони, когда наконец перестала хихикать после рассказа Джеймса.
Он сидел прямо на ее чистом больничном покрывале, положив за спину дополнительную подушку, стянутую с соседней кровати, и сцепив пальцы рук в замок в привычном жесте. Волосы у него были растрепанные.
— Верь-не верь, но это правда, — Джеймс усмехнулся. — Славное было время.
— Но вы же не могли всерьез запустить корнуэльских пикси в зал, где шел выпускной вечер, это же…
— Тогда выпускалась моя кузина Рокси, и я не мог упустить такой шанс, она же вечно меня штрафовала! — посмеялся над своей давней шуткой Джеймс, после чего его глаза стали какими-то серьезными.
— Что… — начала было Рони, не поняв, в чем дело, но тут совсем рядом раздались голоса, и Джеймс вскочил с кровати.
Кажется, их поймали.
Если мыслить здраво, не было ничего плохого в том, что тренер решил навестить свою подопечную - опасность была в том, что он слишком задержался.
Джеймс выругался едва слышным шепотом, когда его палочка закатилась под кровать, и он едва успел нырнуть туда и навести на себя Дезиллюминационные чары, когда ширму, отделявшую ее кровать от остальных, отодвинули.
— Мисс Россери! — недовольно воскликнула мадам Помфри, когда заметила, что Рони не лежит под одеялом, как мирный и послушный пациент. — Быстро накиньте на себя что-то, сидите в одной пижаме в конце октября, когда тут такой сквозняк…
Рони послушно натянула на себя одеяло. Медсестра принесла ей термос с горячим бульоном и пару сырных булочек с обеда, и только тут Рони поняла, что действительно проголодалась.
— Ешьте, мисс Россери, вам нужно накопить силы, а не то станете у меня вечной пациенткой, а мне хватает и мистера Поттера с его отсутствием координации, — Рони весело хмыкнула и вгрызлась в булочку.
Наблюдать такую искреннюю заботу было слишком странно. В последний раз о ней переживал только Биспо, а он… Даже не отвечал на ее письма.
Рони вдруг стало тоскливо. Ее друг был на другом материке, он не знала, что с ним, но позволяла себе смеяться с Джеймсом Поттером, будто тот был не самым большим Клише этой школы. Это было лицемерно — поэтому, когда из-под кровати показалась вихрастая макушка, Рони еле удержала себя от того, чтобы не стукнуть по ней термосом. Вместо этого она только сильнее закуталась в одеяло и прямо заявила:
— Уходи.
Джеймс не услышал, осуществляя поистине героические потуги для того, чтобы посмотреть, нет ли у него на спине пыли, а когда повернулся, Рони пришлось повторить.
— Уходи.
— Что? — он забавно нахмурился. — Ты устала?
— Нет.
— Роро, прости, но я не понимаю, — Джеймс выглядел растерянным, и Рони даже захотелось сказать, что он ни в чем не виноват - только она сама, - но она не смогла.
— Я говорила, что эта кличка меня бесит. И было очень мило с твоей стороны найти Алихоцию и бла-бла, спасибо, посидеть со мной, но теперь свободен. Правда.
— Вот как значит, — Поттер выдавил из себя улыбку. — И ты еще будешь заявлять мне, что я эгоист. А сама ты какая, Россери? Тебе-то как использовать людей, будто они - твои аттракционы?
— Я тебя не держала.
— Я помню иное.
— Будто ты бы не воспользовался возможностью остаться и изменить мое мнение о твоей натуре.
Джеймс так взглянул на нее, что Рони стало больно.
— Понятно, - процедил он. — Приятно оставаться, — и покинул Крыло, раздраженно хлопнув дверью и вызвав негодование выскочившей из своей комнаты мадам Помфри. Рони завернулась в свой кокон и отвернулась к стене. На губах были крошки сырных булочек. На сердце было тяжело.
— Я хочу услышать ваш ре-е-ев! — проорал Гарри Томас, и окружающая их толпа взорвалась восторженными криками - в Зонко появились новые приколы в виде хлопушек, издававших звуки различных животных, и весь Гриффиндор, словно сговорившись, подчистую скупил «львов». В углу гостиной стрельнула еще одна хлопушка, но Лили не обратила на нее ни малейшего внимания, как, впрочем, и вся их компания. Они сидели, сдвинув кресла в круг, и молчали, понятия не имея, что им делать дальше со всей этой странной ситуацией. Сара так вообще не издала и звука с тех пор, как все произошло, и Лили понимала, почему, — у Джордан просто не было слов.
Она встретилась с друзьями через некоторое время после своего побега со сцены, и они с Дереком очень хорошо притворились, что у них все хорошо — встретились взглядами и отвели глаза, беззаботно улыбнувшись. Правда, проницательная Алиса потом потихоньку передала ей волшебный маскирующий крем, убиравший ненужные покраснения — щеголять с распухшим от слез носом и красными глазами по всему Хогсмиду в планы Лили не входило. Их достаточно большая компания некоторое время просто погуляла по деревушке, которая жила своей жизнью — на улочках пели гномы в разноцветных колпаках, а из Зонко доносились самые разные шумы, заполнявшие Хогсмид, как крем вафельные трубочки. День выдался пасмурный, а поэтому стемнело пораньше, и в окошках старых домиков зажглись разновеликие тыквы, сопровождавшие их причудливыми оскалами вплоть до центральной площади.
Когда Шарлотта предложила зайти в «Три метлы», внутренности Лили так и сжались в нехорошем предчувствии, и неспроста — слизеринцы уже успели наводнить помещение и каким-то чудом занять все лучшие места. Компания, состоящая из Малфоя и обоих Забини, живо продвигалась к последнему столику у окна, когда Лиам, с небывалой грацией перемахнув через двух маленьких гномиков, ожидавших родителей, делающих заказ, оказался у места первым и что-то нахально заявил Доменико. Тот ответил, и завязалась дежурная перебранка Слизерин-Гриффиндор, ничем не отличавшаяся от остальных.
Где носило Альбуса, Лили было непонятно. Обычно они с Малфоем были как сиамские близнецы, но именно сейчас, когда его присутствие могло бы разрешить ситуацию, Альбус решил прогуляться в компании этой своей Гринграсс. Что он в ней нашел, Лили не знала.
Финниганы, обожавшие подобные склоки, во всю уже ругались с Малфоем и Забини, сестра которого стояла с таким видом, будто ей на все было категорически наплевать, и девочки, понимая, что это надолго, отошли к барной стойке и уже делали заказ. Лили же не могла заставить себя двинуться с места. Раньше она бы ни за что не отказалась от возможности высказать Малфою все, что о нем думает. Раньше.
Что-то изменилось, Лили?
Ноги сами понесли ее к столику, прежде чем Лили успела подумать, что это плохая идея.
Первой ее заметила Забини - Лили не понимала, откуда она выскочила и зачем приехала, но слухов по Хогвартсу бродило такое огромное количество, что легче было уж вообще никому не верить. Девушки обменялись холодными взглядами, и Лили остановилась, не зная, что сказать, но тут ее заметили - Малфой заметил. Оскалился.
— Поттер! — с повышенной любезностью воскликнул он, стягивая с шеи свой слизеринский шарф. — Наконец-то ты здесь, я уж думал, в тебя кинули заклинанием вечного приклеивания. Будь так добра, забери своих цепных псов, и уйдите куда-нибудь, где вы не будете портить нам настроение.
— Да какого черта, — возмутился Лиам, наблюдая, как слизеринцы невозмутимо стягивают с себя верхнюю одежду и переглядываются, словно недоумевая, с чего вдруг к ним прицепились такие невзрачные бактерии, — мы пришли раньше вас, так что это вас надо просить уйти!
— Просить? — усмехнулся Забини, принимая протянутое сестрой пальто. — Мы остаемся, Финниган, а столик один, так что, если не возражаете…
Лили стиснула в кармане палочку, опасаясь, что не сдержится и кинет в эту компанию чем-то запоминающимся, но тут почувствовала на локте чужие пальцы и одернула руку.
— Не дури, Поттер, — Скорпиус покачал головой. — Здесь людно.
И он был... чертовски прав. Слишком людно для массового убийства.
— Не трогай меня! — дернулась Лили, но Малфой лишь закатил глаза.
— Да вот еще.
Они обменялись слишком понимающими взглядами, и Лили почувствовала, что к щекам прилипла кровь. Малфой же просто отвернулся.
— Объясню поподробнее, — Дерек тем временем упрямо гнул свое, — лучше уйдите, иначе…
Сказать, что будет иначе, он не успел, поскольку еще один человек в пабе заметил их перепалку.
— Молодые люди! Это еще что за разборки в моем пабе! — мадам Розмерта, женщина немолодая, но все еще бойкая, подлетела к ним быстрее «Вселенной». На ней был привычный корсет поверх платья грубого кроя, обнимавший полную талию и выгодно убиравший объем там, где нужно, а кудрявые волосы были кокетливо переброшены на одно плечо. Даже в таком возрасте владелица «Трех Метел» явно знала, как привлечь мужское внимание, чем беззастенчиво пользовалась - Лили все еще помнила, как во время их первого похода в Хогсмид впечатлительный Лиам долго не сводил с Розмерты глаз.
— Простите, мадам, — Малфой, как всегда, был сама элегантность. — Дело в том, что мы пришли раньше и уже собирались занять столик, когда наши… — он сделал многозначительную паузу, — друзья решили нас не очень честно опередить. Поэтому мы всего лишь попросили, чтобы они ушли и сели где-нибудь в другом месте.
— Другого места нет, Малфой, ты слепой? — сквозь зубы процедил Дерек.
Розмерта всплеснула руками.
— Да вы словно малые дети, не поделившие песочницу! Ведете себя не менее глупо. Садитесь-ка лучше все вместе за дубовый стол, а этот мы отдадим какой-нибудь милой паре, которая из-за вас, — Розмерта метнула на Малфоя темный взгляд, — топчется в дверях.
Дубовый стол в пабе был лишь один — достаточно большой, чтобы вместить компанию в девять человек, расположенный почти в центре помещения.
Все вместе. За дубовый стол.
— Вы, наверное, шутите? — подал голос Забини. — Вы хотите, чтобы мы сели рядом с ними?
— Именно так, молодой человек, и побыстрее, пока я всех вас отсюда не выгнала!
— Тогда мы лучше пойдем, — заявил Малфой, но тут же отвлекся на Забини, которая зашептала ему что-то на ухо. — Флокс, это плохая идея, — медленно проговорил он некоторое время спустя.
— Нет, Скорпиус, мы не будем уходить, чтобы они остались. Я хочу есть, и вообще, что такого случится, если мы сядем все вместе? — оглядев всех присутствующих, спросила Флокс. Голос у нее был высокий, чистый и надменный.
Лили пожала плечами - ее совершенно не радовала перспектива оказаться за одним столом с такой сомнительной компанией, но еще меньше хотелось уйти, уступив слизеринцам, да что там слизеринцам, уступив Малфою. Малфою! Человеку, с которым она…
— Тогда идите, садитесь, я сейчас приму у вас заказ, — Розмерта подтолкнула Дерека и поспешила к другим посетителям, тем самым сведя на нет надежды Лили на то, что слизеринцы все-таки уйдут.
Дубовый стол оказался вблизи не таким большим, как казалось, стоя у окна. Сара, Алиса и Шарлотта, выяснив, что к чему, и забрав со стойки свои кубки со сливочным пивом, покорно пошли за ними, будто на эшафот, а, оказавшись у стола, недоверчиво оценили его размер.
К столу было подвинуто шесть стульев. А их было девять.
— Ладно, — через несколько секунд натужно проговорил Дерек. — Придется подвинуть еще по стулу с трех сторон и сесть ближе… Кхм, друг к другу.
— Финниган, если ты надеешься, что я сяду рядом с тобой, то ты сильно ошибаешься, — Забини отодвинулся с величайшим отвращением на лице, чем вызвал явное негодование обоих братьев. Кожа на скулах Лиама натянулась, словно он сильно сжал зубы.
— В твоей компании тоже мало чего приятного, — огрызнулся Дерек, а Сара спешно придержала его за плечо.
— Слушайте, всем нам ситуация не нравится, так что мы можем или все вместе уйти или остаться и постараться не замечать друг друга, — миролюбиво предложила она и повесила парку, которую держала в руках, на спинку стула. — Я вот сяду здесь.
Слизеринцы заняли левый угол стола. Неприятным соседством пришлось довольствоваться Шарлотте, оказавшейся рядом с Доменико, и Лиаму, занявшему место около Малфоя. Лили оказалась в совершенно противоположном конце, прямо напротив Флокс, но не обратила на этот факт ни малейшего внимания — все могло обернуться близким соседством с Малфоем, а этого бы они оба не пережили.
Алиса наклонилась к Лили так близко, что она отчетливо почуяла запах ее духов - смеси яблочного сидра и муската.
— Это вообще хорошая идея?
— Не знаю, — рассеянно ответила Лили. В этот момент сидящая напротив Флокс что-то втолковывала Малфою, и видеть их вместе было странно - насколько она знала, Малфой не водил своих пассий в Хогсмид. Лили отвела взгляд.
Атмосфера не разрядилась даже тогда, когда мадам Розмерта принесла свой фирменный вишневый пирог и пенящееся сливочное пиво с корицей, разлитое по бокалам с толстыми гранями. За столом велись тихие разговоры, потому что ни одной компании не хотелось быть услышанной другой. Лили отпила горячего напитка и рукавом свитера вытерла сливочные усы над верхней губой.
С другого конца стола раздался едва слышный смешок, и она подняла глаза. Малфой в открытую усмехался, то ли над ее манерами, то ли над ней самой, но это было неважно. Серые глаза внаглую изучали ее, пристально вглядывались в ее лицо, и Лили, как ни старалась, не могла взять и отвести взгляд. Он смотрел так, словно не успел разглядеть что-то там, на площади.
Кашлянул Дерек.
От этого звука они оба вздрогнули, и Скорпиус бездумно провел рукой по волосам, зачесывая их наверх, открывая высокий лоб, на который упал один тяжелый серебристый локон…
Лили понятия не имела, почему это так сильно привлекало внимание. Внешность Малфоя она давно признала, как необычную, не смазливую и не благородную, а именно необычную. У него была особенная красота. Волевой подбородок, острые скулы, густые, разительно отличающиеся по цвету от волос брови, серые глаза с поволокой, — все это создавало его холодный и неприступный образ, от которого веяло странной энергетикой. Поначалу хотелось бежать при виде такого человека, но этот порыв вскоре затмевало странное, магнетическое напряжение, от которого убежать уже было нельзя. К Малфою просто тянуло, и объяснить это было невозможно. Она — живое тому доказательство.
Лили прерывисто выдохнула. Хорошо, что он не умеет читать мысли, как Альбус, иначе сейчас от нее бы ничего не осталось. Альбуса Лили все последние недели нарочно избегала, потому что не умела ставить щиты на свои мысли, а его проклятая врожденная легиллименция очень сильно могла ее скомпрометировать. Как справлялся сам Малфой, она и представить не могла.
Лили снова украдкой посмотрела на него, и тут же встретилась взглядом с Забини.
Флокс внимательно смотрела на нее, слегка наклонив голову вбок, и Лили заметила, что глаза у нее просто потрясающе красивые, темно-синие и бархатные, будто усыпляющие. Из всех присутствующих только Флокс не притронулась к еде (в Алису Лили с радостью запихнула два куска пирога), хотя заявляла, что голодна. Лили приподняла бровь, но слизеринка лишь усмехнулась, а потом как ни в чем не бывало стряхнула с плеча Малфоя невидимую пылинку.
Лили тут же отвернулась. Мерлин, какая показуха. Пусть накладывает свои печати собственничества сколько пожелает, все равно Малфой никогда не будет принадлежать одной женщине. Это же Малфой.
Напряжение сгущалось за столом, будто мед в бочке, и казалось, что о раскаленный воздух можно обжечься.
Пирог стремительно расходился во все стороны. Доменико потянулся было за последним куском, но оказался не единственным, кто остался голодным - две вилки разом вошли в ароматное тесто. С таким звуком рыцари на турнирах скрещивали клинки.
Лили пропустила тот момент, когда в глазах парней промелькнуло что-то опасное, а вилки со звоном упали на тарелки. Натяжная тишина лопнула, как перекачанный воздухом шарик, стоило мальчикам выхватить палочки и нацелиться друг на друга.
— Лиам, — предупреждающим голосом начала Сара, и Лили поняла, что их временное перемирие кончилось. Доменико что-то сердито сказал сестре, а потом стремительно встал из-за стола, кивнул Лиаму на дверь, и сам, пробираясь сквозь толпу, скрылся за ней, даже не захватив свое пальто.
— Лиам, не надо, — Дерек перехватил его руку. — Ты ничего не добьешься, он же тебя нарочно провоцирует! Это Забини, чего ты от него хочешь?!
— О, — Лиам оглядел присутствующих и скривился, — ни черта вы не знаете.
Он встал, следом вскочила Сара, не переставая говорить что-то, но Лиам лишь отмахнулся от нее, нахмурился и двинул туда, где исчез Доменико.
— Лиам, нет! — Лили не сразу поняла, что это воскликнула она, а потом обнаружила, что стоит, крепко зажав в руке палочку. Вечер окончательно был испорчен.
Искать двух враждующих парней по всему Хогсмиду было не просто наивно, - это было абсолютно бесполезно и глупо, но они все же пошли.
— Идиоты! — нарочито-громко воскликнула Сара, когда они вышли из душной теплоты паба на тусклую улицу. — Пирог не поделили, подумать только!
Лили покосилась на нее - не пирог вовсе они делили, но об этом никто не знал, - и промолчала.
— Джордан, и без тебя всем все понятно, — раздался за ее спиной холодный голос, и Лили крутанулась на месте.
— Малфой, ты без нас жить не можешь? — отстраненно поинтересовался Дерек, впрочем, не обращая на слизеринца особого внимания и вглядываясь в случайных прохожих.
— Ты не поверишь, но мне не хочется, чтобы моего друга исключили из-за того, что ваш друг слишком тупой и повелся на обычную провокацию, — усмехнулся Скорпиус, пока за его спиной Забини что-то колдовала, указывая светящимся концом палочки в камни улицы.
Тротуар засветился. Ту тут, то там, появились золотящиеся следы, уходящие вглубь деревни.
— Они пошли туда, — взмахнула палочкой Флокс.
Лили хотелось сказать, что они и сами бы прекрасно во всем разобрались, но она опять-таки ничего не сказала. Это лишь отчасти ее касалось. Шарлотта молчала. Она вообще ненавидела такие ситуации, и всегда предпочитала не вмешиваться. Алиса тоже молчала, вглядываясь в горящие следы. Молчал Дерек - было непонятно, о чем он думает. Сара молчала и упрямо шла впереди всех, огибая прохожих, удивленно глядевших вслед странной компании. Молчали и слизеринцы, но на них Лили старалась вообще внимания не обращать. Даже на Малфоя. В особенности на Малфоя.
Молчали все.
Обычно, оказываясь в одном месте, они ругались, а теперь, став, пусть и ненадолго, союзниками, они понятия не имели, что говорить. Впрочем, долго соседствовать им и не пришлось: в конце улицы показался бегущий человек, в котором через несколько секунд Лили узнала Забини. Сердце упало вниз.
— Я не… — он задохнулся от быстрого бега. — Два заклинания… смешались…
— Где Лиам? — необычайно пронзительным голосом спросила Сара. Конец ее палочки уткнулся в жилистую шею Забини и надавил на кожу.
— С ним Альбус и Китти-Кэт, и… С ним что-то не так, — Доменико вгляделся в глаза Сары. — Я не виноват.
Сара опустила палочку. Некоторое время они с Забини пялились друг на друга, а потом ее рука взметнулась и наградила Доменико щедрой пощечиной.
— Ты свихнулась? — воскликнула Флокс, подскакивая к брату и вглядываясь в его лицо, хотя Доменико отмахнулся, будто это был пустяк. Отдельные локоны выпали из прически Забини от быстрой ходьбы и теперь красиво обрамляли лицо.
Впрочем, Сара уже не слышала ее. Лили видела лишь тонкую фигурку, стремительно удаляющуюся туда, откуда прибежал Забини, и не раздумывая бросилась за ней, сжимая палочку и надеясь, что все-таки все обошлось, потому что мальчишки вечно дерутся, и нет ничего, с чем бы не справилась Помфри...
Лиам лежал на холодной плитке посреди пустынной улицы, и с ним происходило что-то нездоровое.
— Лилз, слава Мерлину! — воскликнул Альбус, как только увидел ее. У него губы были испачканы помадой Гринграсс, но он был бледным, как луна. — Я думал уже набирать тебя по палфону.
— Что произошло? — спросила Сара, падая на дорогу около Лиама, отбрасывая палочку и кладя его голову себе на колени. Пальцы у нее дрожали. — ЧТО ПРОИЗОШЛО? — закричала она, и Альбус отшатнулся.
— Я не знаю! Мы с Кэт увидели вспышки заклинаний, я узнал Доменико, бросился туда, увидел, что он кидает в твоего друга Ступефаем, бросил ему наперерез Протего, а они смешались и ударили в... ну, в Лиама, — Альбус помедлил. — Я немного читал о мутации заклинаний, и, если често, я понятия не имею, во что это может вылиться.
А вылилось все в совершенно неожиданный результат.
Лиам пришел в себя спустя пару минут, пару раз пригрозил убить слизеринцев, которые, убедившись, что риска для его здоровья и их благополучия нет, слиняли, а потом вспомнил, что забыл в «Трех Метлах» свой шарф. Там Лиам пошел в туалет, а потом взял и не вернулся.
Вернее, это они поначалу так подумали.
А потом Лиам вернулся. Точнее, вернулась. Потому что заклинания мутировали, и он стал девчонкой, - как отметила Лили, весьма на Лиама похожей.
Потом была спешная прогулка до Хогвартса, Больничное Крыло, вызов в него Макгонагалл и, наконец, вердикт Помфри - Лиама необходимо отвезти в Мунго. Остальные, усталые и не понимающие, что будет дальше, поплелись в общую гостиную.
Так все и произошло.
— Надо было сказать Макгонагалл, что виноваты эти, а не сочинять ерунду про незнакомых волшебников, — Сара посмотрела на заявившего это Дерека долгим взглядом и поджала губы.
— Забини еще получит свое, Дер, — проговорила Лили, натягивая свитер на колени и ежась - она никак не могла согреться. Конечно, все понимали, что Сара не успокоится просто так, но стучать на слизеринцев — последнее дело.
— Бесит, что они думают, будто им все можно, — Финниган в сердцах ударил кулаком по мягкой обивке кресла. — Уроды чистокровные. Неприкосновенные мрази, ай-ай!
— Не говори так, — возразила Лили, — они-
— Лили, я буду говорить, как захочу, ясно? — зло вскинулся Дерек. — Ну какого хрена они вечно строят из себя? У них что, дерьмо золотое?
— Дерек…
— Не надо, Лил, — Дерек фыркнул. — Они считают, что купили себе репутацию за фамильные драгоценности, но это в их жилах - предательство и смерть, — из его рта вылетела капелька слюны.
— Ты говоришь так, потому что злишься, но на деле все не так, — возразила Лили, поджимая под себя ноги.
— Но говорит-то правду, — молчавшая весь вечер Сара подняла голову. — Слизеринцы – те, кто они есть, Лили, и их ничто не изменит. Мне плевать, что у них в сейфах лежит, хоть вся Англию, Уэльс, Шотландия и Ирландия в придачу. Нельзя просто взять и купить неприкосновенность.
— Нельзя, — кивнула Лили, все еще лишь мельком понимая, отчего сыр-бор, — но вы же сами не стали ничего рассказывать.
— Да потому что бесполезно! — воскликнула вдруг Шарлотта. Лили так опешила, что не нашлась с ответом - Шарлотта очень редко повышала голос. — Мне папа рассказывал, каким был отец Малфоя в школе и какой была его компания! Яблоки их такие же отравленные и гнилые, как сами яблони!
— Но тогда над ними всеми тяготела мания чистой крови и Волан-де-Морт с его тупорылыми идеями, — возразила Алиса, закидывая ботинки на стол. — Реально, что вы взъелись, как голодные вампиры? Слизеринцы бахнутые, но не жестокие, и вам уже сказали - это была случайность.
— А тебя саму не бесит, что им никогда не могут ничего сделать, потому что их отцы радостно спонсируют все школьные нужды? Помните, как Розье написал «сука» на лбу того третьекурсника в прошлом году Жалящим заклинанием? Ему влепили отработку и отпустили с миром! — зло фыркнул Дерек. — А когда Джо Макмиллан с Пуффендуя залетела, так они устроили разборки и исключили ее!
— Розье - дебил, — бросила Алиса, — а Джо было жалко, да. Но Джеймса никто не исключил за прогулку по Запретному лесу несколько лет назад, а там ученик погиб, — она покачала головой, — тут у всех свои фундаменты, Дер.
Лили кивнула.
— Сара, послушай, с Лиамом все будет в порядке, в конце концов, пострадало не его здоровье, а лишь-
Шарлотта хлопнула ладонью по столу.
— Лили, неужели ты не видишь, что происходит?
Лили непонимающе перевела глаза с нее на молчащую Сару.
— А она ничего не видит, — из кресла Дерека раздался чужой, будто бы даже не его голос. — Лили смотрит на мир их глазами, потому не видит.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Алиса.
Дерек невесело усмехнулся.
— Наша Лили давно уже не на нашей стороне, и не смотри на меня так, словно не понимаешь, о чем я, Лил. Я еще в «Метлах» отметил, как вы пялитесь друг на друга. Как давно у вас с Малфоем это продолжается?
С Малфоем. У вас с Малфоем.
Как давно у вас с Малфоем это продолжается?
— Лили, это… Это правда? — осторожно спросила Алиса. Лили потрясла головой.
Нет. Это не правда. И не было у них ничего с Малфоем.
Правда. Если бы не было бы ничего, было бы равнодушие. А это... что угодно, но не оно.
Да кто же он, этот безликий кукловод, который играл ими, как марионетками, дергал за ниточки, вынуждая говорить и делать то, чего они не хотели?
От ответа Лили избавило волшебное радио, до этого тихо шуршавшее где-то в углу. Сначала в нем что-то затрещало, а потом приемник так и взорвался громогласным голосом диктора:
— ТОЛЬКО ЧТО В ЦЕНТРАЛЬНОМ ЛОНДОНЕ ПРОИЗОШЛО СРАЗУ НЕСКОЛЬКО КРУПНОМАСШТАБНЫХ ВЗРЫВОВ. НЕСКОЛЬКО ДОМОВ ОБРУШЕНЫ ДО ФУНДАМЕНТА, КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ ПОКА НЕИЗВЕСТНО. МЫ ПОЛАГАЕМ, ЧТО ЭТИ ВЗРЫВЫ — ДЕЛО РУК СБЕЖАВШЕГО ИЗ АЗКАБАНА ТЕОДОРА НОТТА, ИЗВЕСТНОГО ПОСЛЕДОВАТЕЛЯ ВОЛАН-ДЕ-МОРТА. ТРАНСГРЕССИОННАЯ СЕТЬ ВРЕМЕННО ПЕРЕКРЫТА ДЛЯ ЗАДЕРЖАНИЯ ПРЕСТУПНИКОВ. ПОЖАЛУЙСТА, СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ. ВАШЕ МИНИСТЕРСТВО…
Диктора стало совсем не слышно за начавшимся в гостиной хаосом. Малыши, еще не успевшие уйти спать и услышавшие новости, прибились друг к дружке и шумно заговорили, а маленькая девочка с двумя длинными косичками закрыла лицо руками, перемазанными чернилами.
Старшекурсники заорали друг на друга: одни хотели услышать, что дальше скажут по радио, и пытались заставить замолчать тех, кто уже услышал, что хотел. Перед гриффиндорцами по-прежнему лежали на столах вкусности из Хогсмида, но теперь никому не было до них дела — атмосфера в гостиной разом упала на несколько десятков градусов. Те немногие, которые не услышали всего, пытались выяснить, что пропустили, но особенно тихо стало в их кругу из сдвинутых кресел.
Эта тишина была как нож у горла.
Первой мыслью Лили было «папа», а второй - «Лиам». Лиам Финниган, который находился в этом самом центральном Лондоне, а все из-за того, что Доменико Забини был не слишком острожен.
Рони уже давно спала, когда в Крыле началась суета. Она проснулась от того, что что-то начало громко трещать, и сперва не поняла, сон это или явь, а потом глаза ослепило ярким, так внезапно включенным светом. Факелы на стенах загорелись ярче , а в окно бил сильный ветер.
— Я сейчас все выдам, мистер Поттер, хорошо, что вы оказались на дежурстве… — Рони села на кровати, и в глазах даже потемнело от столь резкой смены позы. В висках пульсировала боль, но особенно тяжело было переносить ее из-за незажившей раны на затылке, ее ведь просили выпить новую порцию зелья, а она забыла и уснула…
Рони встала и тихо подошла к неплотно задернутой ширме, едва не споткнувшись о тумбочку, на которой лежал принесенный чем-то встревоженным Альбусом шоколад, а потом заглянула в тонкую щель. Мадам Помфри была в ночном чепце, но на ногах, и необычайно бодро расставляла на тележке пузырьки с зельями.
— Кому под силу сделать такое? — постоянно спрашивала она вслух, но ответа не получала - Рони, вглядевшись в лицо повернувшегося в ее сторону Джеймса, заметила, что у того были плотно сжаты губы. — И профессор Слизнорт не сможет помочь, как назло, именно в эти выходные он уехал, а профессор Лонгботтом подхватил вирус и лежит у себя в спальне.
— А зачем вам они? — обернулся к медсестре Джеймс, и Рони ухмыльнулась, увидев нарисованного на спине его футболки зеленого монстрика, над которым было написано «Я — центр Вселенной».
Аж плакать хочется. В какой же это Вселенной она живет, если у нее такой паршивый центр.
— Я смогу уследить, чтобы все приняли нужную дозу, потому что с этими каплями надо быть очень осторожным, но боюсь, что моих запасов не хватит на весь Хогвартс. А новые сварить может или профессор Слизнорт, или профессор Лонгботтом, и, к несчастью, именно сегодня оба не могут.
Рони заинтересованно подалась вперед, но тут, не рассчитав силы, завалилась на шторку и с тихим визгом вылетела за нее, падая при этом прямо на пол.
— Отлично, — раздраженно прошипел Джеймс, в мгновение ока оказавшись рядом. — Вставай! — скомандовал он, помогая ей, а потом, усадив на пустую койку, отошел. — Не учили в детстве, что у подслушивающих вырастают огромные уши, как у домовых эльфов? — в его голосе не было ни намека на шутку.
— Мистер Поттер! — возмущенно воскликнула Помфри. — Нельзя так говорить с больной девочкой! Дорогая, тебе надо больше отдыхать…
— Постойте, — Рони поежилась - камень под ее ногами напоминал лед, — что произошло? — она кивнула на тележку.
Джеймс зло закатил глаза и выдохнул.
— Был взрыв. В Лондоне. Магический.
Рони решила было, что ослышалась. Она привыкла к страшным объявлениям в Канаде, фотографиям погибших и без вести пропавших, к опасности заснуть и не проснуться, — там это все было само собой разумеющимся. Но то была Лаврентида, которая лежала в плоскогорье в тысячах миль от Великобритании. А здесь все было по-другому. Здесь все должно было быть хорошо, но здесь уничтожали уже не магических существ, а людей, волшебников и не магов, что это значило одно — этап Лаврентиды был пройден. Они нашли, что искали так тщательно целый год.
Она не слышала, что говорила ей расстроенная Помфри, не слышала Джеймса, потому что из глаз потекли горячие слезы несправедливости и отчаяния, капля за каплей вытягивавшие из нее надежду. Вот почему Биспо не отвечал — отвечать было некому. Рони сотрясла мелкая, противная дрожь.
Это был конец всему. То, что поддерживало последние недели, закинуло ей в глотку крюк и дернуло на себя, выворачивая до внутренностей.
И что теперь имело значение?
— Россери, послушай. Послушай меня, черт возьми! — Джеймс встряхнул ее за плечи, и Рони закусила губу почти до крови, чтобы не издать очередной всхлип. А она-то думала, что сильная.
— Поттер, они убили его, понимаешь? Они их всех убили. Всех их, — горло сдавило, и Рони упрямо уткнулась взглядом в потолок, надеясь, что готовые вновь потечь слезы закатятся обратно.
— Ты о ком? — Поттер удивленно вгляделся в ее лицо - разумеется, он же не знал. Жил себе в своем идеальном мире.
Рони потерла веки, размазав слезы по всему лицу.
— В Лаврентиде… Они пробивались туда, потому что хотели найти что-то. Мой друг вс... всегда говорил, что если это что-то н..найдут, то всему придет конец, что они станут сильнее и смогут перебросить свои силы куда угодно. И вот они з...здесь.
— Роро, успокойся, пожалуйста, — Джеймс кинул усталый взгляд на мадам Помфри, и та протянула ему пузырек из темного стекла, а потом, покачав головой, вместе с тележкой покинула Крыло. — Выпей.
Рони послушно проглотила зелье, на вкус оказавшееся обычной успокоительной настойкой из трав, и тут же почувствовала, как ее тело пробрало тепло, а на душе воцарился покой. Ей сейчас не нужно было ничего другого.
— А теперь еще раз. О ком ты говорила? — Джеймс помог ей присесть на кровать и уселся на стул напротив, напряженно оперевшись на свои колени и не сводя с нее глаз.
— Мы… — Рони запнулась, — называли их Масками, потому что они... носили их, не снимая. Кажется, лет двадцать тому назад существовали другие, и эти переняли у них форму. Они неустанно бомбили Лаврентиду, когда я была там, и Биспо… — имя далось с трудом, — мой друг... фавн рассказывал, что им нужны их секреты.
— Фавнов? — недоверчиво нахмурился Джеймс. Рони кивнула.
— Именно. У каждого зла есть причина, чтобы быть злом, — Рони пожала плечами и вытерла мокрое и соленое лицо. Джеймс не выглядел убежденным.
— И у тебя тоже есть? Причина? — тихо спросил он, с намеком. Рони вздохнула - сказать ей было нечего. Подумать только, днем она переживала, что ведет себя, как предательница, пока ее друг сражается, а теперь… Теперь даже не знала, жив ли он. И от этого было еще паршивее. И никакая настойка не помогала.
Словно ее дергали за ниточки, чтобы сделать спектакль еще насыщеннее и интереснее.
— Я не могу просто взять и забыть о своей прежней жизни, — наконец проговорила она. — Порой она всплывает неожиданно, и тогда я не могу контролировать то, что чувствую, а ты, — Рони усмехнулась, — попал под раздачу. Я была резка. Прости.
Джеймс молчал. Рони тем временем кое-что вспомнила, да так и встрепенулась.
— Слышала, у вас нет зельевара? Я ведь могу…
— Даже не думай, — перебил ее Поттер, даже не дослушав. — Ты не будешь варить зелья, потому что, во-первых, тебе никто не разрешит, а во-вторых, ты еще болеешь.
— Подумаешь, — фыркнула Рони. — Я бывала в условиях и похуже, когда приходилось варить восстанавливающие и укрепляющие. Я справлюсь.
— Нет.
— Да.
— Нет. И не беси меня.
В воздухе повисло неловкое ощущение недосказанности. Джеймс и сам был не в себе. На секунду ей захотелось задать ему вопрос, почему так, а потом Рони отвесила себе мысленную оплеуху — его отец ведь наверняка был в самом центре событий.
Гарри Поттер пусть и был не тем монстриком на спине джеймсовской футболки, но он все еще оставался центром этой гребанной Вселенной.
— Рони, ты понятия не имеешь, как я тебя понимаю, — вдруг устало вздохнул Джеймс, снял очки, отложив их на тумбочку, и потер виски. Он впервые назвал ее по имени, и Рони удивленно посмотрела на него, — твой друг сейчас неизвестно где, и ты понятия не имеешь, что с ним. Я понимаю, мой отец… — Джеймс запустил пальцы в волосы, растрепав их еще больше, — мой отец работает в Аврорате. Сколько я себя помню, он постоянно уходит на рейды, на самые опасные, куда берет только самостоятельно подготовленных им авроров. И я всякий раз не знаю, вернется ли он. И Ал, и Лили, - мы все не можем знать это наверняка. Для всего этого мира он - самый сильный волшебник, но в то же время... Мой папа простой человек, который болеет, переживает, который... может пострадать. В детстве я думал, что пойду, как и он, в авроры. Вот только сейчас понимаю, что не смогу, потому что не хочу, чтобы мои дети так же сидели и не знали, что со мной. Жив ли я вообще.
— Поттер, — хоть Рони и пыталась это скрыть, ее голос прозвучал слишком жалостливо, и она даже не заметила, что назвала его - тоже - по имени, которое приятно ощущалось на языке, и протянула свои ладошки к его.
— Дай мне закончить, — попросил Джеймс, и Рони кивнула, отстраненно подмечая, что у него теплые руки. — Я просто хочу сказать, что прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, и это никакое зелье не исправит, я знаю. Но в конце концов, все, что у нас остается — это надежда на лучшее, потому что без надежды... — Джеймс покачал головой, — без надежды у нас не будет вообще ничего.
Их глаза встретились.
У Джеймса растрепанные волосы. У Джеймса теплые руки. У Джеймса глаза цвета шоколада.
Рони отпустила его руку, подползла на самый край кровати и взяла его лицо в свои ладони. Вытерла большим пальцем не успевшую скатиться слезу отчаянной правды, а потом приблизилась и прижалась солеными губами к его рту.
Ей было плевать на то, что это был Джеймс Поттер, плевать, какую должность он занимал и плевать, какое у него было прошлое. Было плевать на то, что она была вся зареванная и опухшая, и было плевать, что руки ее едва ощутимо дрожали. Рони было плохо, и она задыхалась от душащих ее вопросов.
Она не чувствовала к Джеймсу ничего, кроме горячей благодарности за то, что даже после всего, что она ему наговорила, он остался рядом, и теперь, как магнитом, тянул на поверхность, в мир живых.
Рони просто нужен был хоть кто-то, потому что любому человеку нужен человек.
Джеймс ответил, не предпринимая никаких попыток притянуть ее ближе, запихать язык ей в рот или обнять, и Рони действительно была ему за это благодарна. Потому что она поцеловала его бездумно, просто зная, что нуждается в этом. Голод, захвативший ее за те несколько секунд до, отступил, и в груди словно воцарился призрачный покой.
Они оторвались друг от друга синхронно, когда воздуха в легких оказалось недостаточно, и отвели глаза.
Рони отползла к спинке кровати и притянула колени к животу, не зная, стоит ли ей извиняться. Джеймс поднял на нее взгляд и усмехнулся. Он молчал. Словно ждал чего-то.
Рони положила подбородок на колени.
— Думаешь, будет битва? — спросила она, глядя в черноту за стеклом.
Сначала Джеймс не ответил. Встал, одергивая на себе футболку, и подошел к окну, за которым бушевала разыгравшаяся стихия.
Ветер вперемешку с дождем бил в окно, грозя разбить стекло, бушевал, кричал о чем-то своем. Отблеск молнии выхватил в свой свет напряженное лицо Джеймса, всматривавшегося в эту бурю — сдвинутые брови и сжатые в тонкую нить губы.
— Да, — не оборачиваясь, сказал Джеймс. — Будет. Потому что будет война.
И после этих слов безликий кукловод довольно потер руки, потому что знал теперь — его пьеса обречена на успех.