Эта заметка — твой последний шрам

      «Выход» — горело над приглашающей следовать прямо стрелкой, при взгляде на которую у Фейт тревожно взмокли ладони. Словно в лихорадочном бреду, она двигалась, повинуясь путаным указателям, а коридоры всё не кончались и не кончались... Распахивались двери, из них доносились смазанные общим шумом голоса. Тут и там мелькали какие-то люди. Эти люди не оглядывались на стены в поисках ответов, ведь они точно знали, куда идти, где их дом и кем они были до сегодняшнего утра, — недосягаемая роскошь, об успокаивающем обладании которой Фейт могла только мечтать.       Высокая смуглая женщина в голубой рубашке окликнула её, участливо предложив свою помощь. Но Фейт отрицательно помотала головой, шарахнувшись от неё, как от прокажённой, и ускорила шаг, не ища поддержки ни у кого, кроме выскальзывающей из-под пальцев трости. Чутье велело ей остерегаться незнакомцев. Но как доверять себе, если раздосадованное искалеченной немощностью оболочки сознание в один миг оборачивается немым инкогнито?       Опустошающего присутствия этого некто Фейт боялась больше чернеющей в памяти неизвестности, застилавшей собой прошлое. Страх парализовывал. А любая попытка вспомнить натирала мысли словно неразношенные туфли с жесткими ремешками.       Миновав приёмное отделение, Фейт погналась за последней стрелкой, выведшей её в холл с огромным, от пола до потолка, аквариумом вместо одной из стен, и, остановившись, разрешила себе передышку. Вот он — тот самый выход. Всего-то и осталось, что обогнуть круглую стойку регистратуры, пройти вдоль линии аквариумной перегородки, отмахнуться от аромата кофейных зерен, доносившегося из расположившегося напротив кафетерия, и, вежливо улыбнувшись пристально следящей за ней старушке из газетного киоска, проскользнуть сквозь пропускные арки, не привлекая внимания охраны...       По ту сторону заполненного шевелящейся водой резервуара скучающе сидели люди. Фейт видела их искажённо, как и они её. Но стоило лишь двинувшейся вперёд девушке возвестить о своём приближении перестуком трости, как один из скучающих встрепенулся. Криками растолкав остальных, он выудил из валявшегося на полу футляра какую-то массивную подзорную трубу и, обогнув аквариум со своей стороны, ринулся к пропускной. Щелкнула первая вспышка, молнией отразившаяся в стеклах очков Фейт, — и холл потонул в алчно нарастающем гомоне. Стражи больничного порядка было попыталась оттащить наседавших на пропускные ворота фотографов, но те рвались, словно одержимые.       Вспышка. Щелчок. Выкрики, перемалываемые друг другом в неразборчивую кашу.       В предвидении того, что клацающее прицелами камер чудовище сейчас набросится и растопчет её, Фейт попятилась, ещё не зная, что на самом деле выхода из западни нет.       «Скандальное разоблачение наследницы Смита!» — прочитала она под своим заплаканным фото на первой полосе доброй половины выставленных в газетном киоске изданий. Скандальное. Разоблачение... И каждый любопытно обшаривающий её взгляд знал об этом всё, в то время как сознание Смит садистски скрывало даже её чёртово имя.       Загнав себя в угол между искусственным насаждением бамбука и лифтами, Фейт запоздало подумала, что если сию же минуту не исчезнет, то персонал госпиталя всерьез заинтересуется уже ей, а не разбушевавшимися папарацци.       — Она будет припоминать мне это опоздание до конца жизни, — тихо процедил деспотичный голос справа от Фейт.       Створки одного из лифтов плавно разъехались, и в холл вышли двое: эффектная брюнетка в небрежно распахнутом медицинском халате и, по всей видимости, её коллега, тот самый обладатель не терпящего возражений тона — долговязый врач с волевым профилем. Ни Фейт, ни развернувшийся вокруг неё хаос мужчину не интересовали. Прошествовав мимо, к неприметному выходу за регистратурой, он небрежно провёл по боковой панели ключ-картой и, пропустив брюнетку вперёд, словно бы намеренно оставил дверь приоткрытой.       Внутренний голос нашёптывал Фейт занять освободившуюся кабину лифта. Но от чего-то невозмутимая рассерженность джентльмена пробуждала в девушке большее доверие, чем советы предавшего её сознания. Раздумывать было некогда. И под обжигающими спину молниями фотовспышек Смит в несколько мелких шагов скрылась за захлопнувшейся створкой. Должно быть, в спешке она наделала много шума. Однако медики не обернулись, все так же шли по полутёмному тамбуру вперёд, наметив своей конечной целью железную дверь в противоположном его конце.       — Вы всё ещё успеваете, — отразилось от гладких стен мелодичное эхо брюнетки. — За полчаса управитесь?       — Две минуты. Максимум пять, — буркнул врач, вновь воспользовавшись картой.       Тут же потянуло сквозняком. Под ногами хрустнуло бетонное крошево. Неуверенно шагнув в обитый железными листами проём, Фейт оказалась в узком кирпичном пенале, укрытом серым лоскутом лондонского неба. Похожее на пересохший колодец пространство между стенами корпусов госпиталя очевидно возникло по вине горе-проектировщиков и использовалось персоналом как негласная курилка. По крайней мере, никаких разрешающих дымить указателей девушка не увидела — лишь батарею забитых окурками жестянок, тянувшуюся вдоль щербатого фундаментного выступа, да рослого медбрата, лениво смолящего у дальней стены.       — Вы всё слышали: у Вас две минуты.

***

      — Вы всё слышали: у Вас две минуты, — закуривая, сухо бросил Майкрофт.       Краем глаза он следил за тем, как Антея с улыбкой нашёптывает что-то побледневшему медбрату. Много слов не потребовалось — дёргано раздавив окурок, парень уронил взгляд в пол и, не поднимая головы, вышел. Следом за ним деликатно лязгнула дверью и помощница «британского правительства», оставляя его наедине с болезненно оперевшейся на трость Фейт.       Очевидно, девушка ещё не до конца оправилась. Но Майкрофт не предложил бы ей присесть, даже окажись на дне этого кирпичного колодца какой-нибудь чахлый табурет.       — Можно и мне одну? — подавленно спросила Фейт, гипнотизируя танцующий в воздухе дым.       Вкус табака Майкрофт не любил. Сигареты считал отравой. Но их копченая горечь сопровождала собой все «неполитические» решения Холмса, напоминая о тех легкомысленных временах, когда одной из самых масштабных его проблем было замаскировать характерный запах от бдительного нюха миссис Холмс. Мама всегда очень избирательно «замечала» пагубные привычки своих отпрысков. Вот и сегодня при встрече она, должно быть, не преминет смерить старшего сына недовольным взглядом, до конца дня пиля его мелкими упрёками, показывающими, насколько это всё её расстраивает.       Как же ему это всё опостылело.       Фейт закуривала неумело. Ломкие пальцы девушки дрожали, и после неглубокой затяжки она выронила тлеющую папиросу, с искрами покатившуюся по бетонному полу. Но недоумённо потушить свою Майкрофта заставило другое.       — Это хорошо, что Вы курите. Каждому мужчине нужно какое-нибудь занятие, — нараспев произнесла Фейт, и, перебив её, Холмс закончил излюбленную с детства фразу.       — И так уж в Лондоне слишком много бездельников. Цитируете леди Брэкнелл?[1]       — Какую леди? — беспомощно шаркнув тростью, переспросила она, подтверждая некоторые опасения Майкрофта.       Начавшие проявляться симптомы объясняли многое, а жаль: переодевание в доктора обещало быть эффектным.       — Уже не важно, — профессионально считывая требуемые ответы по лицу собеседницы, сказал он. — Вы узнали меня в прошлую нашу встречу. Но теперь, кажется, не имеете ни малейшего понятия, с кем говорите, что в совокупности с некоторыми другими факторами приводит меня к заключению о полной амнезии. Наиболее нежелательный, но вполне предсказуемый исход инцидента, приведшего нас сюда. Итак, я поведу. А Вы слушайте и молчите, пока от Вас не потребуется обратного.       Вытянув из внутреннего кармана магнитную карту со своими фото и инициалами, Холмс продемонстрировал её Фейт, по выступившей на её лбу венке ещё раз убедившись в правильности своих выводов. Но незнание никому не давало права играть с «британским правительством». И теперь, когда мисс Смит была приведена к нужному состоянию восприятия, Майкрофт с безжалостной холодностью продолжил:       — Для меня здесь нет запертых дверей. За периметром госпиталя ведётся круглосуточное наблюдение с камер. Так неужели Вы всерьёз полагаете, что охрана не доложила мне о всех Ваших фокусах ещё до того, как Вы их спланировали? Да, я говорю о детективе Лестрейде. Не спорю, в какой-то степени это было даже умно, что ввело меня во временное заблуждение относительно того, что у Вас был некий план — очередной способ привлечь моё внимание; учитывая, что первый оказался весьма действенным. Но хотелось бы услышать официальное признание. Мисс Смит, это была злонамеренная провокация, или в придачу к амнезии Ваш разум поразило ещё и слабоумие, толкнувшее в паучьи объятия прессы?       Фейт молчала. Закусив губу, она жалобно поблёскивала стёклами очков, того и гляди готовая сорваться в истерику. Но Майкрофту этого было мало.       — Отвечайте! — властно прикрикнул он.       — Я хотела домой, — одними губами прошептала Фейт, заставив Холмса критически поморщиться.       — О, так это не шутка? — наблюдая за побежавшими по щекам собеседницы ручейками слёз, разочарованно процедил Майкрофт. — Что ж, мы взрослые, цивилизованные люди. Если сумеете продиктовать адрес, я лично вызову Вам такси, и покончим со всем этим.       — Вы не понимаете, — рвано выдохнула Фейт. — Вы не можете понять, какого это: не узнавать своего отражения, сидеть взаперти охраняемой комнаты; взаперти неслушающегося тела... Я думала, что вспомню. Даже сейчас я пытаюсь, но знаю только то, что мне рассказал... — девушка вдруг осеклась. Её полные слёз раскаяния глаза умоляюще смотрели на враждебно настроенную «рептилию», а из дрожащих губ вырвалось: — Боже, он ведь в порядке?       — Довольно, пожалуйста, перестаньте, — потребовал Майкрофт, пожертвовав свой носовой платок. Только в кино дамы ослепляют элегантностью слёз. В жизни же плаксивое хныканье действовало на Холмса отталкивающе. Дав Фейт время устранить с лица сырость, политик ответил: — Лестрейд в Вашей палате, вдохновенно составляет для меня объяснительную. Вам же предстоит ответить здесь и сейчас.       — Я думаю, меня хотят убить, — с затаённой злостью выдавила Фейт.       — Бога ради, если захотите изречь очередную глупость, окажите мне услугу и промолчите.       — Лучше, чем больница, места для незаметного убийства не найти, — настаивала она, сама того не подозревая, цитируя мистера Смита. И Майкрофт прислушался. — Вы ведь знаете. Сейчас мне кажется, что Вы знаете абсолютно всё и про всех. Иначе те меры предосторожности, которыми Вы хвастались, на деле лишь симптом мнительной паранойи.       — И, судя по Вашим выводам, весьма заразный, — съязвил он, в уме пытаясь поймать за хвост какую-то очевидную деталь. Но присутствие Фейт отвлекало, заставляя сошедшие с колеи мысли катиться к новой сигарете, на которую у Холмса не было ни здоровья, ни времени. — Две минуты вышли. За Вами придут. А меня на крыше ожидает вертолёт.       Майкрофт уже направлялся к выходу, когда девушка вдруг потянулась ему навстречу. Замерев в непозволительной близости, она отчаянно выпалила:       — Когда Вы поняли, что я не узнаю Вашего лица, это ведь не сильно Вас расстроило, правда, мистер Холмс? Мы не семья. И, вероятно, её у меня нет, иначе Вы не позволяли бы себе распоряжаться моей жизнью, словно бракованной вещью.       — Я позволяю себе то, что хочу позволить, — раздельно произнёс Холмс-старший, сулящим мгновенное испепеление взглядом заставляя Фейт отступить. — Мы чуть меньше, чем никто, мисс Смит. Но из-за Ваших прошлых глупостей теперь я вынужден играть роль денежного опекуна фондов, носящих Вашу фамилию. Радуйтесь, будь Вы частью моей семьи, всё могло бы обернуться куда хуже.       — Хуже, чем что?       — Хуже, чем то место, куда я опаздываю, — сверившись с карманными часами, невесело улыбнулся Майкрофт. — Вот какое будущее Вас ожидает, мисс Смит, — придите в себя. Пройдите запланированное обследование. И если инспектор Лестрейд поручится за Вас, то уже завтра сможете поехать домой. Я распоряжусь о дополнительных мерах безопасности — не думайте, что за Вами перестанут присматривать.       — И всё же мне хочется верить, что, полагаясь на Вас, прошлая Я знала, что делает.       — Да, это укладывается в концепцию Вашего пустоголового помешательства, — криво ухмыльнулся Майкрофт.       — Вам смешно? — удивлённо изогнув бровь, укорила его Фейт. Но Холмс не смеялся.       Глядя в покрасневшие за бликующими стёклами глаза, ему вдруг удалось сложить воедино все разрозненные детали — получившаяся картина выглядела достоверной. Ведь дочь Калвертона принимала ТД-12 и до попытки самоубийства, стирая подробности исповедей как Смита, так и нескольких его влиятельных друзей. Но что, если со временем связи в узорах нервных окончаний восстанавливаются, воскрешая в памяти не только монологи леди Брэкнелл?       — Не романтизируйте воспоминания, которых у Вас нет, мисс Смит, — обернулся Холмс, одной ногой ступив за порог. — Они имеют обыкновение возвращаться в обличье демонов.