Норна спутанных нитей

— И что делать теперь будешь? — А хрен его… Не знаю. А больно, когда рот зашивают? — Тебе зачем? — Ну, мало ли… — Тебе, если что, просто голову оттяпают. — А, ну спасибо. За поддержку. — Сама ввязалась. — Я разве спорю? Мож, им это… «Выкуп головы» зачитать? «Приплыл я, полн распева волн…» Или «Песнь об Аринбьерне»*? Уж круче этот хмырь не придумает. — И что скажешь, когда спросят, что это за Эйрик, которому драпа посвящена? — Ну… Скажу, вы все равно такого не знаете. А! Можно «Эйрик» заменить на «Гутторн». Круто я придумала? Это ж драпа офигенная будет! Кто молодец? Я молодец! — Идея отличная. Особенно уместно будет: «песней напою Англию твою». — Блин. Вот с Англией вообще не с тему… А еще: «Грозу невзгод знал скотт в тот год». Н-да. Не прокатит. Самой придется, наверное. — В результате не уверена? — Да какой, блядь, из меня скальд? Я даж не знаю, про что сочинять. Не про себя же! Взгляд насмешливый. — Да-да, знаю! Сама ввязалась. Но там правда вису переделать надо, которую он рассказывал. — Может, желание твое теперь сбудется. — Какое желание? — Сама ведь сказала, что лучшее средство от головной боли — топор. — Я не го… Чего? Так я поэтому здесь? Не хочу я топор! И не болит у меня ниче! Вертай все в зад! Эй, Лофт, ты где? Ну вот! Опять смылся… *** — Теперь, Торей, твой черед. — Чего? Интересно, вежливо так отвечать конунгу? — Хотелось бы и твою вису услышать. — Че, уже? Шли бы вы… — Ну ок, ща все будет. Мне на табуреточку встать, а вы похлопаете? Это шутка была, если че. — Ты, липа льна, вису обещала, так рассказывай. А раз нет, так шутки тебе не помогут. — А ты, скальд распрекрасный, кённинг покруче придумать не мог? Че так банально-то? Я ж ведь прослушала, чего он тут сам рассказывал. Блин… — Короче, вот: Речью чище речки, Редкою и меткой, Герд нарядов рдяных Радовать безмерно Мýжей кольценосных, Жен прекрасносветлых Без труда сумеет В битве копий бычьих. Зреть не стоит скальдам Зря в строкáх изъяну Сложенных прилежно Хлинн покровов длинных. Стали строки стройно, Строки вóстрей копий — Зреть умеет всякий Пúвец влаги карлов. Радостный дар асов Резво словом резать, Чуждо чтоб изъянов, Всякий ли сумеет? Ловн колец узорных Ловка на уловки, Чтоб лишиться ныне Ложа проса кожи. Блеска волн поломщик, Многомудрый конунг, Роще искры моря Что теперь ответишь? ** — Ты не подойдешь ко мне, Хальвдан? Мне бы побеседовать с тобой. Это еще кто? А! Скальд Торвальда. Точняк. Сам решить не может, жюри созвать вознамерился. Темнота некультурная, а не конунг… И че они там шушукаются так долго! Только вот рубить голову Скафти никто не будет, это и так понятно. Он человек свой, ему еще и доверяют к тому же. А мне пиздец. Вот надо было так вляпаться! Ну, не в первый раз. Зато в последний. Бля. — Подойди сюда, Торей. Бля-я! — Я это… Подумала тут… Если мне голову рубить соберешься… Тут такое дело… Волосы у меня не ахти, конечно, но я их покрасила недавно. Ну и вообще, я женщина все же, мне даже с отрубленной головой хочется выглядеть хорошо. Может, волосы мне кто-нибудь подержит? Пока это… Ну…*** — Просто сделай узел на затылке, как другие женщины. — А… Блядь, ну не козел?! Вот… Просто… Даже слов нет!!! Лязгнуло сталью. Чуть не на весь зал. В пизду! Даже смотреть не буду в ту сторону. Прибьют, так прибьют. Перед глазами блеснуло. Золотом. Узоры витые от огней поблескивают. Че? Ниче се! Вот так хреновина! Здоровущая… — Бери, чего смотришь. Или этот дар плох для тебя? Как в песне. Слишком хорошо, чтоб отказаться. Слишком страшно, чтобы взять. Нечего терять… Обручье соскользнуло с меча. Тяжелое, как собака! — Эм… Как там было-то… Ща! Путы рук звенящие В дар мне отдал воин, Чтоб украсить ими Ветвь — гнездовье ястреба. Я ношу запястье На руке и славлю Конунга могучего За подарок щедрый****. Таки плагиат. Нехорошо-то как. Ну и ладно. — Вижу, ты и впрямь скальд. — Ну, как сказать… Бля, погоди! В сторону Скафти кивнула. — А этот как же? Мож, не надо его… — Я решил, что висы ваши одинаково хороши. А раз уж вы оба хорошие скальды, то голова каждому из вас еще пригодится. Охуенчик! Отлично просто! — Зря я тебя козлом… Э-э… Ты, конунг, мудро решил. — Садись напротив. И ты, Скафти, тоже. — Ой, да ладно, что мне на почетном сиденье делать. Я ж и вести себя не умею. Ща как нажрусь — буду ржать, орать и песни петь похабные. Хотя последнее точно никого не смутит. — В смысле, конечно, конунг, благодарю тебя. Во! А то как хамло какое-то себя веду. — Расскажи, кто ты. Думаю, многим интересно будет тебя слушать. Ага, щаз! — Ну, я это… Так получилось прост. — Как получилось? — Я тут случайно. — Откуда ты? — Что я могу сказать о том месте, откуда я явилась… Как в одной песне было: города это пиздец, страшнее только деревни. Чем ты ближе к земле, тем ближе к тебе черви. Как-то так. Рунгерд прищурилась недовольно. Мужу что-то шепнула. Бля! Она меня явно в какой-то хуйне подозревает. — Странные твои ответы. Раз не хочешь говорить, не станем и спрашивать. — Уж как умею, госпожа. — Ты вот что скажи, тебя там хоть кормили? Тощая ты больно. Я — что? Права я была! Козел ты, Гутторн! Шел бы… — Так меня еще никто не оскорблял. Ладно, если вам так интересно, могу сагу занятную рассказать. Я, канеш, рассказывать не очень хорошо умею и вообще я косноязычием страдаю, но вы охуе… Вам понравится! — Это мысль хорошая. — Ну лады. В общем, так. Ехал один воин через лес. Ночью. Хрен знает, че ему в лесу ночью понадобилось, но эт неважно. Об этом в саге не говорится. Ехал он такой, ехал и тут — фигак! Баба стоит. И нормальная такая баба, все как надо — жопа там, сиськи пятого размера. Мужик думает: ща бы ее… вот бы с ней побеседовать культурно. О науке там, об искусстве, о проблеме орошения сухих почв. Ну, как любой нормальный мужик бы подумал, который бабу с пятым размером и умными глазами увидел. И говорит такой: "Хочешь большой и чистой любви? Приходи на сеновал." А она ему: "Да не вопрос! Проблема орошения сухих почв меня волнует особенно остро. Только должна тебе сразу признаться, чтоб тебя на сеновале инфаркт микарда не хватил. Я, как бы это, не совсем баба. Ну, то есть баба, конечно, только не человеческая, а троллиная. Но рода я очень хорошего. Вот." И мужик этот: "Че-та я не понял, а в чем подвох?" "А подвоха нет, - отвечает, - наши-то троллиные мужики все попередохли, у нас тут в горах обвал недавно был. Кого камнями попридавило, а кто-то и сам в камень. Ну, от солнца-то. Такая вот петрушка, массовый геноцид. Печально это все, конечно, но я баба молодая, мне любви охота и ласки. Ну, ты понял. Так-то я на тебя, заморыша, даже и не посмотрела бы. Но зов плоти… Ты же с работами Фрейда знаком?" И тут мужик в полный рост высадился. "Какой, - говорит, - еще Фрейд? Я думал, у тебя ко мне чувство высокое, а ты сразу Фрейдом материшься." Троллиха ему и отвечает: "А чем тебе мое чувство не нравится? Чем выше любовь, тем ниже поцелуи. Если хочешь жениться — давай, я не против. Но сперва сеновал, а то мало ли. Тут все зависит от того, насколько ты хорошо в орошении почв разбираешься. Если плохо, извиняй, но тогда мне все это на фиг не сдалось. Ну, а если меня все устроит, то у меня приданое богатое найдется. Наряды там дизайнерские, кони, мельницы. И бензопила «Дружба». Простите. И меч! Офигенный и крутой. В золоте весь и заколдованный. Кого хошь им, того и зарубишь. Гарантия 100%. Короче, решай, я до рассвета тут с тобой куковать не буду." Ну, мужик и давай думать. Женщина вроде красивая, интеллектуально развитая. Генетические различия смущают, конечно… И спрашивает: "Милая барышня, а какой конфессии ты будешь?" Троллиха говорит: "Ты че, дурак? У нас, у троллей, свои боги." Ну, мужик репу почесал. "А христианство принять не согласишься? Я ж христианин, и жена у меня должна быть христианкой." Троллиха, значит, постояла, поглядела, ну его, думает, в пизду, с такими приколами. Болезный какой-то. Че, мужиков, что ль, других нет. Короче, просыпается наш воин с утра. Башка болит, как с бодунища, коня нет, спиздил кто-то, наверное. И думает: "Какой я все-таки молодец! Меня царицей соблазняли, но не поддался я! Не встал на путь греховный". Вот такая вот сага. — Дурак какой-то этот мужик. — Почему же дурак, конунг? Ты бы разве женился на троллихе? Настало время неуместных вопросов, господа. — У меня есть уже жена, мне другая без надобности. Ага, съехал с темы. Умничка. — Для чистоты эксперимента этот вопрос бы задать человеку, который к христианству отношение имеет. А тут таких… А, стоп! Торвальд конунг, я слышала, что ты как бы тоже… того… Так что скажите, коллега, как бы вы поступили в сложившихся обстоятельствах. Ай, ну пиздец, какая я осведомленная. Приперлась только и уже все про всех знаю. Интересно, как скоро я получу в морду за свои дурацкие вопросы? — Думаю, человек этот не просто дурак, а дурак неучтивый. Можно и не жениться, раз нет на то желания, но к чему красивой женщине в такой просьбе отказывать. — Вот молодец, тебя прям хоть щас в монастырь. В женский. Че там делать, разберешься. — Это уж непременно. Бля, вот хватит уже, наверное, упиваться своей безнаказанностью и прикалываться над всеми. Один раз с рук сошло, второй уже хрен прокатит. А скальд чего косится странно как-то? Надо бы, кстати… — Ты это… извини, что я на тебя навыё… Что я вису твою обругала. Но там просто последний фьёрдунг как-то странно смотрится. Если его расширить до хельминга*****… В общем, я подумала, что так лучше было бы. — Твои слова разумны. Я и сам думал… — Во! У дураков мысли сходятся! — Ты не такая дурная, как о тебе говорили. Твою мать! Да вы сговорились? — Как знать… А браслетик-то мне впору пришелся. Думала, велик будет. — Конунг тебе не свое отдал. Это обручье госпожи. — А… Ясно. Своеобразное у Рунгерд чувство юмора. К тому рванью, что на мне сейчас надето, эта штука как раз очень подходит. — Ты, видно, к дорогим нарядам привыкла. — Я бы так не сказала… — Сдается мне, женщина ты знатная. — С чего это ты взял? — Перстни на тебе, серьги и запястья из серебра. Видно, что и руки твои к тяжелой работе не привыкли. Кроме того, и искусству скальда ты обучена. Обучена, ага. Через жопу. — Ну… Даже не знаю, чего на это сказать. — А про мою вису что скажешь? — Да я это… не слышала. Ну, я б свою тогда забыла. У меня память очень плохая. Просто отвратительная. — Я могу ее тебе рассказать. Не здесь только. Хуя себе! Вот это заявление. Хотя ожидаемо. — Ну, что тут сказать. Вообще, это можно.