Нефритовый лёд

Они выехали за город. Небо так и оставалось пугающе-чернильным, как бы угрожая грозой. Тем временем городской пейзаж сменился чередой однотипных деревенских домов, выстроенных ещё в прошлом веке. Данила поглядывал на мужчину, но говорить о чём-либо не решался. За всю свою жизнь он ни разу не испытывал такого неожиданного чувства, буквально обрушившегося на голову. У него бывали отношения, что длились несколько месяцев, но всегда на первом месте для Дани был хоккей. И он прекрасно знал, что порвёт любые связи, если того потребует профессия. Пробиться в большой спорт совсем непросто, но кто сказал, что невозможно? Любые связи он контролировал, как контролируют пульс во время кардио-нагрузок. Сейчас парень был не в состоянии здраво мыслить, рассуждать, к чему его приведёт подобное легкомысленное поведение. Он видел только одно: «хочу». Михаил находился будто бы за кулисами театра, за которые безумно хотелось заглянуть. Данила не знал, что он там увидит, но знал, что не отступит. Поездка после выезда из города заняла порядка сорока минут. Фассбендер привёз хоккеиста на чью-то дачу, представляющую из себя старый деревянный дом, зажатый между прудом и лесом. Добираться до него пришлось по ухабистой дороге, во время чего Козловский успел заметить небольшую деревушку, растянувшуюся по другую сторону пруда. Когда машина остановилась, Данила вылез на улицу, осматриваясь. В нос ударил свежий холодный воздух, который бывает только в пригороде. Водная гладь пруда отражала мрачное небо. Стояла хрустальная тишина, столь непривычная после городской суеты. Лес напоминал мохнатую зелёную шапку, так и манящую, зазывающую в свои чертоги. — Иногда отдыхаю здесь, когда выдаётся свободное время. Пройдём? — Фассбендер поднялся по скрипучим ступенькам, открыл дверь ключом, вошёл внутрь. Внутри оказалось довольно уютно. Всё было отделано деревом, на столе в глиняном синем горшке засыхали нежно-фиолетовые цветы. Поставив сумку на пол, Козловский медленно расстегнул куртку, задерживаясь взглядом на большой картине с изображением зимней деревенской ночи. — Ты извини меня за тот раз, — бросая ключ на стол, Михаил сделал пару шагов по направлению к парню. — Здесь красиво, — отозвался Данила, не зная, как реагировать на слова мужчины. Не злился он. К счастью или сожалению. — У меня слишком много дел в последнее время. Срываюсь по поводу и без, — миролюбиво добавил Миша, несмотря на тёплый тон, остающийся каким-то далёким и непонятным. Данила сам не отдавал себе отчёта в происходящем, когда приблизился к мужчине, и заключил его в крепкие объятия. Прижав к себе, с жадностью впился в тонкие губы своими, ощущая вкус сигарет… Сперва хоккеист вёл в этом поцелуе, наглым языком проникая в горячую полость рта, а потом случилось невероятное… Михаил ответил на поцелуй, сталкивая свой язык с его. В груди разлился медовый жар и дышать стало тяжелее. Сходя с ума от происходящего, Данила провёл тёплыми ладонями от поясницы Фассбендера к лопаткам, лаская его язык своим. Ноги сделались ватными, разум плотнее окутал туман. Руки расправлялись с рубашкой Михаила, отбрасывали её в сторону. Когда ладони коснулись груди, Козловский словно получил удар в солнечное сплетение. Как же необычно было трогать мужчину, такого желанного и нужного, но мужчину. Пьянее от переизбытка ощущений, хоккеист тихо застонал, судорожно выдыхая в поцелуй. Огладив крепкую грудь, парень сжал бока Миши, целуя его ещё более дерзко, горячо, глубоко. Он не контролировал своё желание, надвигаясь на него и вжимая в стену. Раздался грохот: видимо, они что-то уронили… К чёрту. — О, нет, так не пойдёт, — ощутив руки на своём заду, Михаил разорвал поцелуй, тяжело дыша. Улыбнувшись, он выскользнул из объятий хоккеиста, прошёл к дивану чуть пошатывающейся походкой, стянул с него коричневое покрывало, скомкал и отбросил на пол. Данила, облизываясь, блестящим чувственным взглядом наблюдал за Фассбендером. Тот, развернувшись к парню, расстёгивал ремень джинсов, ширинку, а после медленно принялся стягивать их вместе с бельём. Сердце спортсмена залилось, как ошалевшее. Он снова видел большой красивый член, изнывающий от желания. Растительность в районе лобка придавала виду особый шарм, заставляя возбуждение Дани сделаться более острым. — Иди ко мне, — прохрипел Михаил, стягивая носки, отбрасывая и их. Козловского просить дважды не понадобилось. Через секунду он уже ласкал спину мужчины ладонями, покрывая иступленными поцелуями его ключицы. О, эти прекрасные ключицы… Они напоминали Даниле ровные ветки дерева, что стучались по осени в окно его детской, когда они с семьёй ещё жили на старой квартире. Парень мог бесконечно облизывать и зацеловывать эти слегка выпирающие косточки, запоминая вкус кожи любимого тела. Михаилу нравилась эта ласка. Неожиданно нежно поглаживая брюнета по волосам, и чуть запрокидывая голову, он опустился на диван, увлекая парня за собой. Пока тот тяжело дышал, лаская ключицы партнёра, Фассбендер раздел любовника. Не без наслаждения огладил крепкий зад. Блаженно откинувшись на спинку, слегка прогнулся в груди, рукой нащупывая тюбик с кремом на тумбочке. Данила зацеловывал уже грудь Миши, оставляя кое-где шаловливые засосы. Уделяя внимание и соскам, он цеплял их губами, покусывал, смачно облизывал, позабыв о всяком стыде. А их увеличивающая твёрдость лишь распаляла, из-за чего парню приходилось сдерживать себя, чтобы не искусать эти горошины. Прикрыв глаза, Фассбендер с трудом сглотнул. Вслепую выдавив бежевой субстанции на длинные пальцы, второй ладонью сжал правую ягодицу брюнета, и оттянул её в сторону. Когда кончики пальцев коснулись крепко сжатого ануса, Данила глухо застонал, выпуская сосок изо рта, спеша заглянуть в чужие масляные глаза с немым вопросом. — А ты как хотел, — не столько спросил, сколько утвердил Миша, отвечая на взгляд. В следующее мгновение одна фаланга указательного пальца проникла в узкое отверстие. Данила не успел понять, нравится ему такое положение вещей или нет. Только сжал зубами плечо мужчины, крепко зажмурившись. Через секунду палец уже находился в анусе во всю длину. А ещё через одну к нему присоединился второй. — Терпи, мальчик, терпи, — возбуждённо шепнул Михаил, оставляя сухие раскалённые поцелуи на шее спортсмена. Было ли Даниле больно? Скорее, нет. Он балдел от близости Миши, от его простых и одновременное изощрённых ласк, потому принимал происходящее за чистейшее счастье. Перестав терзать плечо Фассбендера зубами, он уже зацеловывал его, крепко обнимая мужчину. Перед глазами взорвались мириады пьяных звёзд, когда пальцы неожиданно заменило нечто горячее и влажное. — Оххх, — захлебнулся Даня от ощущений, запрокидывая голову. От понимания, что член проникает в его анус, сносило крышу. Вот теперь было больно, но от этого возбуждение не стало слабее. Козловский не видел ничего, кроме россыпи взорвавшихся звёзд, сжимая плечи мужчины и жмурясь. Когда плоть вошла во всю длину, раскованно и дерзко раздирая узкие стенки изнутри, с губ сорвался звериный рык. — Терпи, — услышал он возбуждённый голос Миши, словно сквозь толщу воды. Крепкие ладони сжимали ягодицы брюнета, а член принялся толкаться в узком отверстии, принося и горькую боль, и сладчайшее наслаждение. Данила стонал, не в состоянии контролировать себя. Чёрные волосы прилипли ко лбу. С каждым новым толчком удовольствия становилось всё больше, низ живота крепко зацеловывало нарастающее возбуждение, предсказывающее скорый оргазм. Михаил хрипло дышал, властно сминая пальцами зад парня, терзая его, оставляя следы на коже. Член всё активнее и быстрее таранил отверстие, ударяясь головкой о простату. Данила сам не заметил, как начал двигаться навстречу толчкам, приподнимаясь на члене, и резко усаживаясь на него вновь. Губы вжались в чужие, буквально съедая все эти привычные усмешки. Грудь тёрлась о грудь партнёра, даря ей жар своей кожи. Толчки становились всё резче и быстрее. В какой-то момент Козловский с силой сжал в член в себе, и сам вскричал от новых для себя ощущений. Фассбендер не выдержал, больно сжимая зад парня, усаживая его на себя под самое основание, и принялся бурно кончать, рыча. Видя, как судорога оргазма сводит лицо Миши, Данила испытал разряд острого наслаждения, током проскочивший по всему телу. Хрипло вскрикивая, Козловский содрогался, кончая на живот любовника. Второй фейерверк звёзд был ещё более ослепляющим.

***

Он лежал на диване под пледом, откинув голову на подлокотнике. Отсюда был виден кусок чёрного неба и ветки ивы, стучащие в стекло. Где-то вдали лаяла собака. Изредка её лай нарушал крик дикой птицы, доносящийся из леса. Полумрак комнаты уносил мыслями в далёкое прошлое. Наверное, в детство. В день, когда похожая картина имела место быть. Вспомнить подробности сейчас у хоккеиста бы не получилось. Он был слишком расслаблен и размягчён недавние оргазмом. Зад болел, но это казалось просто мелочью по сравнению с тем, что Фассбендер сам нашёл его и сам привёз сюда. Козловский находился одной ногой в серебристой луже красочных снов, как в доме послышались шаги. Открыв глаза, он приподнялся на локтях. Михаил составил на стол жестяные чашки и тарелки, а после начал открывать консервную банку с перловкой и говядиной. Заметив взгляд парня, он как-то напряжённо улыбнулся. Данила резво сел, тут же натягивая на себя спортивные штаны. Влюблённо улыбаясь, он прошёл к столу, продолжая смотреть на мужчину. — Сейчас поедим. Тут только это, уж извини, — глухо произнёс Михаил. — Всё в порядке? — Да, всё отлично. Хоккеисту показалось странным то, каким задумчивым и напряжённым выглядел Фассбендер, но допрашивать его не стал. Сейчас, на фоне деревенского интерьера, Михаил казался простым, не таким пафосным и вылощенным, как в номере гостинцы «Полёт». Волосы были слегка взлохмаченными, а вытянутый серый свитер придавал мужчине небрежность. — Расскажешь мне немного о себе? — спросил Даня, усаживаясь за стол, и беря вилку. — Что именно тебя интересует? — чуть улыбнулся Миша, уходя в смежную комнату, и тут же возвращаясь с небольшим количеством докторской колбасы. Присев, принялся разрезать её на куски. — Кем были твои родители, например, — начиная есть кашу, отозвался парень. — Отец профессор, мать работала учительшей музыки. Обычная семья типичных интеллигентов, — положив пару ломтиков колбасы в тарелку Козловского, ответил Фассбендер. Глаза его при этом как-то странно блеснули. — Тебе нравится твоя работа? И какие языки ты знаешь? Спасибо, — улыбнулся благодарно спортсмен, закидывая в рот кусок колбасы. Сидеть оказалось больно, но он героически терпел. — Нравится, конечно. Испанский, английский, немецкий, французский и польский, — принявшись за кашу, Михаил стал казаться ещё более… странным. Где тот сноб, который усмехался после каждого слова? Где дерзкая самоуверенность в себе? Создавалось впечатление, что Фассбендер боялся посмотреть парню в глаза. Что-то было не так. Это ощущение не покидало Данилу. — Я жил в Варшаве долгое время, — Миша отложил ложку в тарелку, заметив странный взгляд парня, — ты чего это так смотришь? — Точно всё хорошо? — Да. Всё прекрасно, — быстро потерев глаза, Фассбендер встал, рассеянно оглядевшись, — я хочу сходить на пруд, наловить рыбу. Будет у нас отличный ужин. Знаешь, как вкусно получается, если на огне? А ты пока посмотри, что с пробками. Если умерли, то найди свечи, ладно? Не хотелось бы сидеть в потёмках. Козловский кивнул, вытирая рот тыльной стороной руки. Он молча наблюдать за тем, как Михаил натягивает старинную потёртую куртку из коричневой кожи, как достаёт удочку из шкафа, какую-то сумку… — Я скоро, — улыбнулся он, подходя к хоккеисту, и целуя его в висок. Даня ответил на улыбку своей. Дверь захлопнулась и тут же стало слишком тихо. Пробки оказались в нерабочем состоянии. Свечей парень нигде не нашёл, даже забравшись в подвал. Потому он сидел в темноте на диване, ожидая. Когда ночь уже крепко сгустила свои синие сливки над деревней, хоккеист вышел на улицу. Волнение начало нарастать. Сколько времени прошло? Час, два, три? Но Михаил так и не вернулся. На пруду его тоже не оказалось. Ночью тучи рассеялись, потому луна игриво освещала окрестности, позволяя убедиться парню в том, что Михаил исчез. По крайней мере, на этой стороне пруда он не рыбачил. Спортсмен бродил довольно долго, слушая крик далёкой дикой птицы. Идти в гущу леса посреди ночи казалось большой глупостью, потому парень двинулся обратно. Что ж, возможно, Фассбендер уже вернулся? Сердце заскакало от радости, когда Козловский заметил свечение около дачного домика. Ускорив шаг, он хотел уж было спросить у Михаила, чего это он так долго, как заметил два силуэта, услышал их голоса. Остановился. — Ты отсюда? — спросил один незнакомец, освещая парня светом фонарика. Теперь Данила смог разглядеть мужчину: тот был в милицейской форме. — Да, а в чём дело? — Старший лейтенант Шульгин. Вам придётся проехать с нами, — показывая удостоверение, мужчина спустился с крыльца, и задержался потолком света на лице Данилы.