Нефритовый лёд

Всю последующую неделю Козловский провёл в странном состоянии дереализации. Ему казалось, что всё происходит не с ним, что он не участник собственной жизни, а просто зритель. Чувство это оказалось поистине мучительным, но поделать с этим он ничего не мог. Всё внутри болело от вынужденного расставания с Михаилом, от неизвестности, от невозможности понять, что произошло на этой чёртовой даче. Муравьёв замечал странное состояние друга, но не лез с вопросами. Понимал, что дело связано с амурными переживаниями, а кто здесь советчик? Тот глубоко ушёл в себя, взгляд потух. На тренировках Козловскому доставалось куда больше обычного. Иван Витальевич срывался на Даниле из-за его нерасторопности и потерянной координации. — Я тебя выкину из команды к чертям! Ты спортсмен или квашня ходячая?! Соберись! — орал он под полную тишину. Брюнет лишь кивал, глядя под ноги. Впервые в жизни ему не хотелось ни-че-го. Пусть даже из команды попрут. Плевать. А ведь когда-то он хотел стать хоккеистом, знаменитым на всё советское пространство. Через семь дней после той истории с дачей произошла встреча с Михаилом. Данила ехал в троллейбусе со спортивной сумкой и клюшкой, глядя на утренний город через окно. Неожиданно взгляд его упал на «Москвич» чёрного цвета, что ехал параллельно, почти бок к боку с общественным транспортом, в котором находился спортсмен. За рулём сидел Михаил, а рядом вальяжно располагался какой-то моложавый мужчина со светлыми волосами. Данила ещё не знал, что всё это значит, а внутри уже случилось извержение вулкана. Вскочив, он вылетел на остановке из троллейбуса, замечая, как чёрный автомобиль сворачивает с проспекта во двор между булочной и книжным. Не помня самого себя от бури раздирающих эмоций, Козловский рванул следом. Оказавшись во дворе, он припал плечом к осине, наблюдая за тем, как Михаил с незнакомцем вылезают из «Москвича», и движутся в сторону второго подъезда трёхэтажного кирпичного дома. Хлопнула подъездная дверь. Стало тихо. Прикрыв глаза, Данила стиснул зубы, стараясь успокоиться. Возможно, для Михаила секс на даче не имел никакого значения — так, развлечение на раз. Но Козловский не мог принять это, противясь всем своим нутром. Разве заслужил он такое отношение к себе? Он не знал, что ему делать. Быть может, стоило уйти, но Данила не выдержал, рванув в сторону подъезда. Оказавшись внутри, он рывком поднялся на второй этаж, будто бы знал, что Миша именно там. И действительно… коричневая дверь была приоткрыта. Парень толкнул её клюшкой, и вошёл внутрь. — Да ладно тебе, дурак, давай спину потру, — посмеиваясь, произнёс Михаил. Его такой до боли знакомый голос доносился из ванной. Хоккеист подцепил клюшкой приоткрытую дверь и заглянул внутрь. Блондин сидел в ванной, открытый кран постепенно наполнял ту водой, а Фассбендер восседал на бортике, нежно улыбаясь, и оглаживая плечи незнакомца пенными ладонями. Сердце Данилы сжалось в котлету. Дышать стало труднее. Миша выглядел таким трепетным, таким весёлым, каким никогда не был с ним… И снова весь такой из себя элегантный, в роскошном синем костюме и белоснежной рубашке. Наклонившись, Майкл ласково поцеловал блондина в затылок, ничего не замечая вокруг. А потом прижался к нему щекой, наслаждаясь соприкосновением кожи и волос. Данила до боли закусил кулак, усилием воли заставляя себя сделать шаг назад. У него не было вариантов, кроме как уйти блеклой тенью, ведь скандалом он ничего не добьётся. На ватных ногах Козловский покинул квартиру, ничего не видя перед собой. Он даже дышал с трудом от всепоглощающей душевной боли. Разве же бывает такое в жизни? Только в кино, да в книгах. Он не помнил, как добрался до дома, наплевав на все дела. Не помнил, как громил всё в своей комнате клюшкой, выкрикивая что-то нечленораздельное, подобно дикому зверю, а потом упал мешком на кровать и замер, уткнувшись лицом в подушку. Лежал он так долго, вплоть до следующего утра, когда к нему вдруг зашёл Муравей, тряся за плечо и радостно сообщая: — Ура! Наша команда летит в Ялту! Говорят, там будет Чуханов искать себе игроков в сборную. Давай, соберись же! Это наш шанс! Вылет завтра, ты меня слышишь? Данила медленно перевернулся на спину. Муравей невольно содрогнулся от мутного красного взгляда друга. Его надо было срочно спасать. — Нельзя раскисать, слышишь? Выкинь всё лишнее из головы. Зря ты столько лет отдал хоккею, чтобы из-за какой-то… — Да ты прав, прав, — резко сев, Козловский проморгался, хлопнув Муравья по плечу, — спасибо. Сам он абсолютно не верил в то, что говорил. Более того, лёжа трупом на кровати, он несколько раз пожалел о том, что не горел обоих клюшкой, находясь в твой квартире. Но прошлого было не изменить.

***

Ялта — чарующее место для туристов. Казалось, там скапливалась вся советская молодёжь, желая праздно провести каникулы и отпуска. Большое количество магазинов с дефицитным товаром манило яркими вывесками и пёстрыми витринами, отражающими персиковый свет солнца. Погода стояла просто божественная, лето не собиралось покидать эти края. Тёплое море приглашало своим кокетливым журчанием искупнуться пару раз. В 69-м году Ялта встречала несколько самых ярких хоккейных команд со всего Союза. Известный тренер Глеб Чуханов искал талантливых ребят в свою сборную, которую не стыдно было бы показать заграницей. В спортивную программу входили несколько игр между приглашёнными командами. Потому, стоило ребятам Ивана Витальевича Бажова прилететь в Ялту, как начались мощные тренировки. Изводя самих себя и выкладываясь на льду по полной, хоккеисты должны были забыть обо всём, что способно отвлечь их от работы. Данила словил это странное ощущение под названием «желание конкуренции». Видя незнакомых спортсменов на льду, с кем ему только ещё предстояло сразиться, он вдруг понял, что не сдастся. Он покажет свой уровень. А главное — он действительно этого хочет. Вся его жизнь была связана с хоккеем и не так просто оказалось отказаться от своей мечты. Адреналин сам нажал на зелёную кнопку «включение», стоило окунуться в горячие тренировки. Не будь его время забито подготовками к игре, он бы продолжал корить себя за бездействие в той квартире и гадать, почему всё сложилось столь бездарно и нелепо. Ведь он действительно влюбился. И, кажется, так влюбляются лишь единожды. Пышечная на улице Васильева давно славилась вкуснейшими пышками. Полакомиться ими любили не только местные, но и туристы. Именно туда и отправились четверо хоккеистов во главе со Сметаниным. — Бывал я тут и скажу вам честно: таких пышечек нету даже у нас, в Москве! — в глазах азарт. И вот Сметанин, Муравьёв, Ященко и Козловский расположись за дальним столиком, поедая аппетитные тёплые пышки и запивая их сладким кофе. Вкусно было просто невозможно, хоть язык проглатывай. Разговоры друзей постепенно вытекли в русло предстоящей игры. Тогда-то Данила и глянул мельком в окно, активно жуя пышку с набитым ртом. На противоположной стороне улицы, на лавочке сидел Фассбендер. И смотрел прямо на него. Козловский тут же потерял покой, быстро проглатывая всё то, что было во рту. Сделал большой глоток кофе и снова глянул в окно. Михаил никуда не делся. — Ребят, я скоро, — негромко произнёс Даня, и вышел из-за стола. По пути убирая крошки с углов губ, он поспешил на улицу. От яркости солнечного света пришлось жмуриться. Посмотрев по сторонам, хоккеист медленно приблизился к Мише. Тот слегка улыбнулся, снимая белую шляпу: — Рад тебя видеть. Данила не знал, как реагировать на такое заявление, потому промолчал, невольно сжав руки в кулаки. — И соскучился. Идём? — не обращая внимания на реакцию парня, мужчина поднялся, опаляя горячим дыханием его лицо. Хоккеист угрюмо отвернулся, рассматривая кусочек бирюзового моря, что был заметен оттуда. Солнечный свет играл с водной гладью, блестя. — Ну, прекрати дуться. Я тебе всё объясню. — Мне интересно, как ты объяснишь своё исчезновение с той чёртовой дачи. Михаил коснулся прохладными пальцами тёплой ладони спортсмена, потому тот не выдержал, и посмотрел в серые глаза. — Всему своё время. Я здесь не просто так. Хочу посмотреть твои игры, — мягко произнёс Фассбендер. Слишком мягко. Слишком необычно. Слишком приятно. У Данилы снова сносило крышу всего лишь от одной интонации. Лёд тронулся, как прозаично. — Я остановился в гостинице «Турист» почти на самом побережье. Пойдём? Тут недалеко. Козловский задержался взглядом на роскошной улыбке и тут же понял, что проиграл окончательно. — Идём, — хрипло ответил он, жмурясь от солнца.