***
Эмилия лежит на полу в квартире своего отца. Она лежит посередине коридора, сложив руки на груди и слушая тихо музыку. Тебе безостановочно больно Ты кашляешь кровью, блюёшь кровью. Тебе безостановочно больно Но боли не чувствует только покойник. Девушка, кажется, не чувствует вообще ничего. Все что могла - выплакала. Она слышит, как в замке поворачиваются ключи, но не торопится вставать. Как только в дверном проеме появляется старшая сестра, то на лице рыжеволосой появляется некое подобие ухмылки. — Пошла. Нахуй. Отсюда, - делая паузы говорит Лема. Она не собирается вставать с этого пола. Живи и радуйся, Цвети и пахни, Но помни скоро сдохнешь нахуй, лет через 20, А может завтра. Я знаю точно, ты хочешь завтра. Полина, обескураженная таким поведением младшей сестры, громко хлопает дверью и протягивает ей руку, но та отказывается, продолжая лежать. Она хочет, чтобы ее завтра наступило сейчас. — Думаешь, что самая умная здесь? Это был не только твой отец, но и мой тоже, - серьезно говорит старшая Чацкая. Она стягивает с себя пальто, вешает его на крючок и перешагивает через сестру, направляясь на кухню. — Ты можешь лежать здесь сколько хочешь, безвольная дрянь, а можешь встать и помочь мне убраться. — Ты всегда думала только о себе, - равнодушно говорит Эмилия. Слова сестры никак не помогли ей. Иногда брать на понт - не лучшая идея. Как в данном случае, например. — Тебе и твоей дочке всегда было плевать на отца. Вас интересовала только его пенсия, его наследство. Так вот, я предупреждаю тебя, Поля, - девушка все же вынуждена подняться для усиления эффекта. — Если ты придешь сюда еще раз, то я выведу тебя за волосы. И мне плевать, что у нас разница в пятнадцать лет. Это не мое гребанное дело. Я даю тебе ровно сутки, чтобы ты решила все свои проблемы и съебалась. Ответ Полины Чацкую явно не интересует. Девушка накидывает на плечи бомбер, обувает те самые туфли на шпильках и выходит из квартиры, доставая телефон. Она набирает номер, который непонятно как оказался в ее телефоне и выдыхает. Каждый успокаивается по-разному, да? — Алло... Я могу приехать?***
На пороге квартиры Эмилия оказывается уже через полтора часа. Она морально истощена и уверена, что в ее дальнейших действиях нет ничего такого. Об этом просто никто не должен узнать. — Я думал, что ты уже не приедешь, - хмыкает Воробьев, открывая дверь. Эмилия заходит очаровательно улыбаясь, словно ничего не произошло. Обычно это парни используют девушек, а теперь будет немного наоборот. У Чацкой отсутствуют какие-либо моральные принципы, так почему бы не трахнуться, чтобы не чувствовать горя, прожигающего грудную клетку? — Но я пришла, - отвечает Чацкая. Она снимает босоножки и кидает их в сторону, а бомбер осторожно кладет на диван. И, не обращая внимание на то, что там ей говорит Леша, впивается в его губы поцелуем. Она пришла не чтобы болтать. Она пришла, чтобы отключить мозг и просто перепихнуться. Тут нет места любви, разговорам и каким-то искренним теплым чувствам. Все так, как есть. Все так, потому что Эмилии безостановочно больно. Потому что ее сердце обливается кровью и она хочет сжать его в своих руках так сильно, чтобы то лопнуло. Потому что это тяжело, когда ты теряешь человека, которого любишь. И это уже не комедия, а трагедия. И все, что когда-либо с тобой случалось теперь теряет смысл. И единственный способ забыться сейчас - позволить Воробьеву расстегнуть ширинку и делать поступательные движения, пока Эмилия будет делать вид, что получает от этого сказочное удовольствие, хорошо сымитирует оргазм, а когда все это закончится, то поедет в студию Блэк Стара записывать новый трек. Потому что она должна делать вид, что все идет как надо. Что ее, блять, не сломить. Но Эмилия ломается еще легче, чем тонкая веточка, которые дети используют для своих игр. Потому что доломать и без того сломанную вещь - это легко. И главная цель - не дать людям понять, что это действительно так. И поэтому она кричит сейчас, обвив руками шею Леши, а в голове прокручивает отрывки из прошлого. Ей предстоит обдумать еще все происходящее.