На части

      У Канеки набатом выстукивает в голове мысль о том, что, сколько бы он ни пытался, из этого ада ему не выбраться. Ад пахнет кровью, слезами и безумием, в которое Кен окунулся благодаря Ризе… Ризе-сан, конечно же!..       Канеки оказывается заперт в придуманной им самим же клетке (Аримой-саном, если честно), и на смену ему приходит Сасаки Хайсе, которому удержать себя в «рамках» оказывается легче.       Он недоволен. Он хочет вырваться наружу, покромсать всех и оставить Хайсе со всем разбираться…       Ризе-сан и Ямори вторят ему, ибо идея им обоим по душе. Канеки страшно. Он едва сдерживается от криков.       «Кто-нибудь, заберите меня из этого кошмара! Я… Я не могу себя контролировать», — молит про себя Кен, пытаясь достучаться до Сасаки, которого так упорно пытается свергнуть он вместе с ними. Хайсе никого из них не слышит, присматривая за своими подопечными и разбираясь с миссиями. Когда ему слушать голоса в голове, да при том едва слышимые?       Хайсе, конечно же понимает, что с ним что-то не так, но слишком боится увидеть свою тёмную сторону. Нет, не так. Он боится показать кому-либо эту сторону.       — Никто не изменит этого зверя, в которого я превратился… — шепчет Канеки, грустно улыбаясь. Сасаки вновь его не слышит. Даже они его не слушают, что вдвойне обидно, ведь они всего лишь плоды его воображения. Обезумевшего и разгулявшегося воображения…       Хайсе умный. Сильный. Ответственный и… немного глухой, как показывает практика. Прежде, чем Канеки Кен, наконец, смог достучаться до него, прошло так много времени…       — Хайсе… Ты ведь теперь слышишь меня? — Кен предстаёт в образе ребёнка, чтобы расположить к себе сомневающегося следователя. Ловя испуганный взгляд глаз и рассеянный кивок Сасаки, Кен мягко улыбается. Как же они с Сасаки в одно и то же время похожи, и как различны. Даже смешно.       — Помоги мне… помоги мне поверить, что это не настоящий я. Пожалуйста, — просит Хайсе, закрывая лицо руками. Ему тоже страшно, что хочется кричать и никогда не знать о существовании Ризе-сан, Ямори и… его.       Канеки испытывает странное чувство дежавю. Кажется, что-то подобное с ним самим уже происходило в прошлом. Только на его месте была Ризе-сан, а на месте Хайсе он сам.       — Ты боишься их? — легко и сочувственно слетает с губ Кена. Он, на удивление, ещё не разучился сожалеть другим. Себя же он уже постепенно разучивается жалеть.       — Да, очень! — не боясь презрения или чего-то подобного в ответ на свои слова, говорит следователь.       Канеки, будь он эгоистом, обязательно огрызнулся бы в ответ…       … почему ему никто не помог присмирить этого дикого зверя, грызущего его безжалостно и каждодневно? Почему он должен жалеть кого-то, наплевав на себя? Почему он должен с улыбкой принимать тот факт, что его не принимают в расчёт? Почему?..       … только вот Канеки не эгоист. По крайней мере, не такой, чтобы со слюной и бешенством в глазах задаваться этими вопросами.       — Я не могу убежать от себя.       Хайсе вскидывает голову. Он не понимает, отчего ребёнок сказал только что эти слова. Слова, так похожие на его мысли.       — Знаешь… я столько лгал самому себе, что даже тошно становится. Став гулем, съев множество кагуне, став, в конце концов, просто монстром, я продолжал убеждать себя, что я человек… Смешно ведь со стороны выглядит, да?.. Только вот от своей лжи я не хочу отступать. Как и ты, правда?       — Я?.. — растерянно повторяет Сасаки. Мягкая до невозможности улыбка Канеки говорит: «Да, ты. Тоже не хочешь отступать от лжи. Нашей общей лжи, Хайсе».       — Хайсе, мы ведь похожи с тобой и… с ним тоже. Все мы составляет собой одну личность, разделённую на части. В сущности, даже я здесь лишь жалкая пародия на самого Канеки Кена.       — Пародия? Но зачем это разделение?       — Чтобы не сойти с ума окончательно, — удивлённый непониманию следователя, вскидывает брови ребёнок.       — Значит, мы… Каждый из нас отвечает за что-то определённое? Какую-то особу часть личности… Канеки Кена, ведь так? — немного путаясь в объяснениях, спрашивает Хайсе.       — Возможно… Я, скорее всего, отвечаю за человечность. Он — за безумие. Ты… ты — за обуздание.       — Обуздание? — переспрашивает Сасаки.       — Да, именно за него. Сейчас только с помощью тебя мы и держимся, — кивает Кен.       — А если я не смогу?..       — Тогда у нас остаётся два варианта развития событий. Первый, где все мы исчезаем, а Канеки сходит с ума окончательно. Второй, где все мы, наконец, соберёмся в одну цельную личность.       — Третьего варианта нет?       — В любой другой ситуации я сказал бы, что есть. Но не сейчас. Если мы не сможем сдержать зверя, то личность Канеки Кена исчезнет. Настанет конец этого своеобразного мирка. Понимаешь? — смотря Хайсе за спину, спрашивает ребёнок.       — Конечно, чего непонятно? Если уничтожу или захвачу вас сейчас, то мне ничего не перепадёт. Но если я выжду… То получу под контроль всё, что захочу. Особенно контроль над ними, — указал себе за спину он, где сцепились Ризе и Ямори.       «Всё будет хорошо. Это у него такой юмор своеобразный просто», — качает головой пародия Кена на испуганный взгляд Сасаки.       Да, конечно, всё будет хорошо… Если только тело Канеки Кена к этому моменту будет в относительной целости и сохранности, а зверь будет присмирён.