Varius

Арсений бежит со всех ног, силясь догнать несущегося по улице Антона, ноги уже гудят, а сбившегося дыхания едва хватает на хриплое: — Антон, выслушай! Шастун резко останавливается и разворачивается лицом к мужчине, прожигая его взглядом из-под сведенных бровей. В голове все еще бурлит ярость, но парень сумел ненадолго ее обуздать. — Прости меня, я не думал, что ты будешь против, — неуверенно извиняется Попов, не решаясь даже поднять глаза, потому что руки собеседника сжимаются в кулаки. Слова Антона, колючие и ядовитые, навсегда врезаются в память: — Ты, блять, подумал, что я, — Шастун кривится от отвращения и выплевывает окончание фразы Арсению в лицо, — пидор? А затем бросает последний, уничижительный взгляд и уходит, оставляя после себя дыру в душе мужчины. Попов когда-то думал, что в свои тридцать пять он будет счастливо жить с любимой женой и ребенком, что у него будут отличные друзья и смысл в жизни. Но сейчас он стоит в одиночестве, оставив жену и маленькую дочь, влюбившись в лучшего друга и из-за него же потеряв всякий смысл существовать. Сколько всего он готов был отдать, лишь бы отмотать время назад и не решиться на поцелуй, что вывернул душу наизнанку и оставил гнить в окружении собственных мыслей. Он был готов молча любить, изредка позволяя себе несмелые, короткие взгляды и прикосновения, но машины времени ни один великий человек, к сожалению, так и не изобрел. Когда легкое оцепенение проходит, Арсений чувствует злость: на себя — за то, что позволил эмоциям взять верх, и на Антона — за то, что тот любил идиотские пошлые шутки, которые со стороны казались искренним проявлением симпатии. Все те случаи, когда Шастун в довершение той или иной фразы шлепал Попова по заднице, второй расценивал как сигнал к действию. И вот, когда Арсений отказался от прежней, спокойной жизни, когда смог хоть чуточку принять происходящее и когда понял, что готов на отношения с мужчиной, все полетело к чертям. Зачем он влюбился в Антона? Чтобы любимый человек считал его недостойным жизни отбросом? В зеленых глазах он теперь увидит только ненависть, если ему вообще когда-либо выпадет шанс в них взглянуть. Молча пнув попавшуюся под ноги алюминиевую банку, Попов поплелся к своему дому. Он надеялся справиться со всем с помощью алкоголя или друзей, а, может, и того, и другого вместе. Было бы отлично собраться небольшой компанией и пойти топить тоску в горячительных напитках. Вот только так получилось, что самые близкие друзья вращались в кругу своих личных проблем, а алкоголь не помогал. В пьяном бреду Арсений видел лицо Антона, такое прекрасное и счастливое, слышал его смех, и руки сами потянулись к телефону. Пальцы не слушались, и буквы на экране расплывались, но злополучное сообщение все-таки было отправлено. 23:47 «Я все еще тебя люблю». Почти мгновенно наваждение отступило, и мужчина апатично откинулся на спинку дивана, смутно осознавая, что только что ухудшил свое положение.

23:54 «Какого хуя?!»

Печально улыбнувшись своему безрассудству, Попов с тем же трудом, что и в прошлый раз, набрал второе сообщение. 23:56 «Прости». Ответ пришел именно таким, каким Арсений его ждал.

23:59 «Больше никогда мне не пиши».

Кивнув, будто его могли видеть, он заблокировал телефон и отложил его подальше — настолько, насколько сумел дотянуться. Желание продолжать пить ушло, как и желание делать что-либо еще, поэтому идея лечь на бок и разглядывать противоположную стену казалась приемлемой. В такие моменты голова обычно полна мечущихся в беспорядке мыслей, но их будто поглотила черная дыра. Очнувшись под утро, Арсений не имел ни малейшего понятия, что он собирался делать. Глаза болели от недосыпания, но организм, видимо, считал сон непозволительной роскошью. С восходом солнца разум захватили воспоминания.

***

— Арс? — А? — Зачем ты повел нас гулять в дождь? Антон смеётся, жмурясь от холодных капель, падающих с неба, и Попов клянется себе, что в жизни не видел ничего прекраснее.

***

— Арс, — занудно тянет молодой мужчина, желая привлечь внимание старшего. — Чего? — Помоги браслет застегнуть, — просит Шаст, протягивая худую руку, украшенную двумя браслетами и парой колец. Арсений наслаждается каждой секундой прикосновения к его коже.

***

— Сеня? — Хуеня. Чего тебе? — Не будь таким хмурым, тебе не идет, — Шастун ухмыляется и со всей силы шлепает Попова по ягодице, подгоняя того при выходе на сцену, и для него самого этот жест ничего не значит, в то время как сердце второго, кажется, начинает биться где-то в голове.

***

— Господи, Арс, ты не представляешь, как я устал от нее, — жалуется Антон, заняв половину дивана своими длинными конечностями. — Я даже не люблю ее, никогда не смог бы полюбить, понимаешь? И при взгляде в уставшие зеленые глаза Арсению кажется, что он понимает. Кажется.

***

— Какого черта ты, блять, творишь?! — Вопит русоволосый, со всей силы отталкивая от себя брюнета и становясь в оборонительную позицию. — Целовать некого больше?! Попов загнанно смотрит на раздраженного друга, и с его языка срываются роковые слова: — То есть ты меня не любишь? Грязно выругавшись, Шастун громко хлопает дверью и поспешно покидает квартиру.

***

Под влиянием новой порции алкоголя утро перекатывается в день, а день — в вечер. Воспоминания забивают голову, отдаваясь шумом в ушах, и Арсению хочется просто-напросто от них избавиться. С заходом холодного осеннего солнца Попов поднимается на незакрытую крышу семнадцатиэтажки. Он долго сидит, свесив ноги вниз и наблюдая за чернеющим небом, и дрожит от поднявшегося ветра. На дорогах кипит жизнь: проносятся машины, суетятся нередкие пешеходы — Петербург не спит, заманивая огнями туристов и местных, вытаскивая их из домов и предлагая развлечения на любой вкус. Время идет, в мыслях всплывает четверостишие, которое идеально вписывается в настроение:

Петербург, что греха таить? Будешь вечно кутить и гудеть. Прибыл я, чтобы счастливо жить, Но позволь мне в тебе умереть.

Снова вздрогнув от колючего ветра, Арсений обводит взглядом пустующую крышу и достает мобильник из потертых джинсов. Разблокировав его, мужчина едва удерживается от нервного смеха — цифры на экране сменяются на 23:47, какое совпадение. Я всё еще тебя люблю. Не выпуская телефона из рук, Попов пристально разглядывает небо над собой несколько минут, словно пытаясь найти там ответы на все возможные вопросы. Цифры неизбежно складываются в 23:54. Какого хуя?! Разочаровавшись в небосводе, как назло спрятавшем даже самые яркие звезды за облаками, он поднимается на ноги, возвышаясь над зданием и смотря прямо перед собой. На часах 23:56. Прости. Отсчитывая секунды, Арсений отпускает мобильный, и тот падает рядом на холодный бетон, все еще высвечивая время. 23:59. Больше никогда мне не пиши. Закрыв глаза, Попов без тени сомнения или страха делает последний шаг. — Больше не напишу.