Varius

Арсений всегда любил мечтать — с самого детства, когда мама рассказала ему об особых метках, которые появляются у каждого человека с рождением его родственной души. - Как только твой соулмейт сделает свой первый вдох, радужка одного из твоих глаз поменяет цвет на цвет глаз предназначенного тебе человека. То же самое произойдет с глазами соулмейта. — Мама, а как найти своего человека? Женщина улыбнулась. — Когда вы встретитесь взглядом, ваши глаза вернут свой обычный цвет. С тех пор Арсений жил мечтами о второй половинке, однако, на жизнь подобным не заработаешь. Если только ты не писатель-романтик, коим Попов не являлся, а потому, окончив одиннадцатый класс, он выбрал медицинский институт и спустя несколько непростых лет оказался частью бригады скорой помощи. Ему доводилось выезжать и на ложные вызовы одиноких пенсионерок, и на места серьезных аварий, поэтому опыта для любой ситуации у него было достаточно, чего не скажешь об опыте разговоров с людьми, нашедшими в нем интерес. Среди них были, в основном, девушки (а также некоторые парни), еще не встретившие своих соулмейтов, но попадалась и парочка с одноцветными глазами, что особенно поразило Арсения. Несмотря на все, он не мог отказаться от мысли о своей родственной душе и предпочитал оставаться одиноким и верным неизвестному человеку, какой бы глупостью это не казалось некоторым его знакомым. Самым ужасным событием в жизни Арсения стал выезд на место дорожно-транспортного происшествия — водитель внедорожника стремился проскочить перекресток в последние секунды зеленого сигнала светофора, в темноте не заметил девочку, перебегающую дорогу, и не сбавил скорость. Тогда молодой парень выскочил на проезжую часть следом за ребенком, оттолкнул ее в сторону островка безопасности, и машина задела его вместо девятилетней девочки. Очевидцы вызвали скорую, и через десять минут бригада медиков уже грузила молодого человека с переломом позвоночника в машину. Прижимая к его лицу кислородную маску, Арсений мысленно умолял парня держаться, и тогда, всего на секунду, пострадавший приоткрыл глаза, и голубой цвет радужки его правого глаза сменился родным, зеленым. Арсений совершенно потерял себя в происходящем, рефлекторно оказав первую помощь, как учили в институте, и передав парня, находящегося в бессознательном состоянии, в руки докторов. В тот день он надеялся не просто на спасение пациента, а на спасение своей только что обретенной родственной души, не желая даже думать о том, что произойдет, если парень погибнет на операционном столе. Медсестры, всегда будучи самыми осведомленными людьми в больнице, бросали на сидящего у дверей реанимации санитара сочувственные взгляды, пока никаких вестей о состоянии Антона — при парне был найден паспорт — от врачей не поступало. Арсений совсем не знал этого парня, но при мысли о его возможной смерти становилось паршиво, будто что-то внутри него скребло грудную клетку когтями. Ночь сменилась днем, и только когда Попов уже был готов сносить дверь в операционную с петель, она открылась, и в коридор вышел Сергей Матвиенко — один из немногих врачей во всей больнице, с кем Арсений сразу хорошо поладил. Хирург взглянул на перепуганное лицо Арсения, и от улыбки в уголках его глаз появились морщинки: — Не ссы, Арсюха, жив твой ненаглядный. Через пару мгновений, потребовавшихся на осмысление, санитар вскочил с твердого больничного кресла и стиснул почти-своего-друга в объятьях. Тот неловко похлопал мужчину по спине и вежливо отстранил его от себя, улыбка на его лице уступила место серьезному выражению. — Послушай, есть кое-что, о чем я должен тебя предупредить, — начал он тихим голосом. Губы Арсения сжались в прямую линию, и он кивнул, чтобы Сергей продолжил: — Шансы, что этот парень сможет снова ходить, невероятно малы. Не могу ничего обещать, но ему придется очень постараться, чтобы встать на ноги. Тишина в коридоре неприятно давила на обоих, пока Попов не прошептал, опустив вниз голову: — Я понимаю. Спасибо. Матвиенко так же поджал губы, коротко сжал плечо Арсения и молча поспешил по своим делам. Арсений зажмурился, медленно потирая лоб правой рукой, будто это могло заставить его мозг сбавить обороты. Антон выжил. Но ходить не может. В памяти всплыли все молодые парни и девушки с одноцветными глазами, кто предлагал Арсению себя. Почему они были не со своими соулмейтами? Те умерли или от них отказались? Не откажется ли Антон? Ладонь пару раз с силой ударила по лбу, и мужчина открыл глаза, мотая головой. В душе поселилось намерение ни за что не отпускать парня от себя. В кармане джинсов пиликнул телефон — пришло сообщение от Сергея, в котором он советовал Арсению выспаться, чтобы быть готовым к встрече. Кивнув своему мобильнику, санитар побрел к выходу из отделения, едва переставляя ноги. Адреналин, ударивший ему в голову в скорой, иссяк, и все тело наполнилось усталостью. Несмотря на отсутствие сил, заснуть, уже лежа в кровати, оказалось трудно — сотни волнующих мыслей роились в голове, рисуя самые разные исходы, и лишь к рассвету Арсению удалось отмахнуться от них достаточно сильно, чтобы наконец поспать. Сон был прерван пришедшим сообщением, когда на часах уже было время обеда. Снова писал Сергей, в этот раз сообщая, что Антона уже можно навестить. Арсений моментально поднялся с кровати и неровной после сна походкой направился в душ, про себя повторяя «все обязательно будет хорошо». Добирался до больницы он в нервном напряжении, даже своеобразная мантра из «не волнуйся, он твой соулмейт, все хорошо» не сильно помогала успокоиться. Что и говорить, если на эту встречу в больнице Арсений собирался как на свидание, перебрав кучу одежды в шкафах и весь имеющийся в доме одеколон. Судя по тому, что в регистратуре ему сразу назвали палату, в которой лежал Антон, как минимум пол больницы уже знало об их ситуации. Арсений моментально почувствовал себя главным героем российской мелодрамы на 250 серий. Антон лежал на втором этаже и, со слов медсестры, был в относительно неплохом состоянии для такой серьезной аварии. Арсений с трудом подавил желание съязвить, вспомнив о приобретенной инвалидности молодого парня, и едва ли не бегом направился к лестнице, чтобы поскорее, наконец-то, увидеть своего соулмейта и убедиться, что он действительно в относительно неплохом состоянии. Не тратя времени, Арсений приоткрыл дверь в палату и шагнул внутрь, пока нервозность не заставила его передумать, и сердце глухо ударилось о грудную клетку. Антон выглядел плохо. Ссадины на лице, большое количество бинтов, оплетающих грудь и руки, и, — санитар поморщился, как от боли, — скрытый одеялом поддерживающий корсет, дающий опору скелету. Задержав дыхание, Арсений подошел ближе к соулмейту, беглым взглядом рассматривая его худое лицо, шею, руки, пока слова в голове пытались сложиться в предложение. Рука сама потянулась к ладоням парня, сложенным на груди. — Ты кто? — неожиданно прошептал Антон, не раскрывая глаз, и Арсений вздрогнул от испуга. — Я — твоя родственная душа, — так же шепотом ответил он, опасаясь негативной реакции на свои слова. Зеленые глаза слегка приоткрылись, разглядывая посетителя. — Ясно. Арсений вытаращился на парня: — Это что значит? Антон снова закрыл глаза, на его лице с трудом читалось раздражение. Ответа не последовало. — Не будешь отвечать? — разочарованно спросил Арс, опустив взгляд. Тишина. Арсений качает головой. — Пусть так. Но я приду завтра. Когда за ним закрывается дверь, Антон вздыхает от давящего чувства пустоты, но борется с желанием позвать брюнета обратно. День тянется дальше. Он больше не вспоминает об Арсении, который места себе не находит, потому что чего он точно не ждал от своей родственной души, так это безразличия. Когда наступают часы приема следующего дня, Антон вновь видит Арсения и вновь играет холодность, но тот не спешит выходить за дверь, лишь молча сидит рядом, иногда предлагая воды или фруктов. Антон отказывается. К вечеру тишина начинает раздражать, и брюнет хмурится, столкнувшись с парнем взглядом: — Антон, я все равно тебя не оставлю, ты понимаешь? Антон удрученно кивает. — Ты — мой соулмейт, и я хочу быть рядом, — Арсений смотрит умоляющим взглядом, наконец добиваясь от Антона реакции. — Да на кой черт тебе сдался инвалид?! Оба парня испуганно разглядывают друг друга, пока Арс не приходит в себя, от неожиданной волны раздражения повышая голос: — Потому что мне срать, можешь ты сам дойти до туалета или нет! Антон теряется, опускает взгляд и грызет нижнюю губу, пытаясь решить, хочет ли он хотя бы попробовать отношения, и, в итоге, кивает. От облегчения и радости Арсений набрасывается на принявшего его соулмейта с объятиями и обещает сделать все, что в его силах, чтобы Антон был счастлив. Однако, несмотря на его старания, в их отношениях полно ссор и недосказанности. Антон злится на себя и вымещает эту злость на соулмейте, не объясняя причины. Арсений все терпеливо переносит, не отвечая на всплески агрессии, и ждет, пока его парень выскажет все, что о нем думает, разобьет пару новых тарелок об пол или свою руку о стену, чтобы Арс потом убирал осколки или обрабатывал травмы, выслушивая миллионы извинений и признаний в любви. Друзьям Арсения, с которыми ему почти не позволяют видеться, кажется, что тот готов вынести любые истерики и капризы своего парня, да и сам Арсений считает, что ни одна вещь уже не сможет вывести его из себя и заставить уйти. Арсений ошибается. Придя домой после очередной затянувшейся смены, он застает Антона болтающим в видеочате и неприкрыто флиртующим с миловидной брюнеткой. Завязывается новая ссора, и в этот раз Арсений кричит, не позволяя парню вставить ни одного слова, и сам хочет поколотить стену, но Антон все же перебивает его. И остается один в съемной квартире. Вина приходит к Антону вместе с вином, которое он пьет, потому что некому запретить. Тоска — вместе с другом, которого он позвал, чтобы пожаловаться на жизнь. Осознание собственной никчемности — когда он повторяет другу слова, недавно сказанные Арсению.

Если бы я мог ходить, я бы давно ушел.