Кофе, котик, шинигами.

— Какое возмутительное коварство с твоей стороны, — сказал я коту, рассеянно поглаживая бархатные, с крошечными серебристыми кисточками ушки. — Впрочем, кому я это говорю? Мне кажется, что я слишком долго живу среди людей, начиная оценивать их категориями. Ты прекрасен! Но что мы скажем юному господину?       Кот бесцеремонно подтянулся на передних лапах, ткнулся розовым носом мне в шею и страстно задышал. Пожалуй, мне уже все равно что я скажу господину Сиэлю…       Сейчас у меня было только одно желание — добраться до своей комнаты, пока нас никто не заметил. Демон, так ловко сыгравший на моей приязни к семейству кошачьих, выбрал для животного облика довольно крупный экземпляр — раза в три крупнее обычной кошки, и нести мне его пришлось, не меняя облика собственного. Честно говоря, даже понимая, что с меткой он не причинит вред никому из обитателей поместья, у меня были серьезные опасения относительно моего фрака.       Я запер дверь и опустил кота на кровать. Он попытался сесть, но тут же начал заваливаться. Смена облика не могла помочь этому демону залечить раны, и они по-прежнему зияли на его теле, уродуя своим видом роскошную мягкую шкуру. На часах была четверть четвертого. У меня было немного времени, чтобы помочь его беде. — Сразу тебя предупреждаю: я никогда, «никогда» от слова «совсем» не проводил этого ритуала, — сказал я, укладываясь рядом с котом. — Более того, считаю то, что сейчас произойдет неприличным и кощунственным для уважающего себя демона. И ты это прекрасно знаешь, а если у тебя есть хоть немного порядочности… Мордочка кота ткнулась мне в губы, заставляя замолчать. Разумеется, он все понимал и вполне оценил жертву, на которую я ради него иду. С тяжелым вздохом я поднял его и устроил на своей груди. Делиться с посторонним жизненной энергией! Мне! Демону! Я бы испытывал куда меньший стыд, если бы юный господин приказал мне прогуляться по Лондону в кружевном женском исподнем!       Ритуал длился бесконечно долго и доставил мне крайне неприятные ощущения. Ну не в нашей природе кому-то что-то отдавать! Это больно, это стыдно, это распаляет собственный голод. По меркам объективным, я дал демону ровно столько энергии, чтобы остановилось кровотечение, и он бы сам мог начать регенерацию. Но по меркам субъективным, я чувствовал себя как апельсин, который я минувшим днем выжал для трапезы юного господина.       Я осторожно переложил задремавшего подопечного с себя обратно на кровать. Теперь следует заняться уборкой библиотеки. Как я успел заметить, демон, забираясь в дом, своротил оконную раму. — Ух ты! — воскликнул Бардрой, заходя на кухню, где я в компании демонического кота готовил завтрак для юного господина. Нет, я вовсе не собирался таскать его по всему дому, но когда я попытался утром запереть кота, тот принялся так истошно орать, что пришлось взять его с собой, пока он никого не разбудил. — Привет, котище! — Бардрой присел на корточки возле табуретки, на которой гордо восседал демон и протянул руку, чтобы потрепать его за уши. — Не стоит, — предостерег я повара. — Он довольно дикий (и будь я на его месте, Барду бы очень не поздоровилось). Кот покосился на меня зелеными очами и кокетливо подставил требуемые уши под ладонь Бардроя. — Да он настоящий умница! — восхищению того не было предела. — Да уж, умница, — поджал губы я. Этот стервец моментально находит у окружающих самые чувствительные струны и виртуозно исполняет на них любовные серенады. — Ух ты! — завопили Мейлин и Финни, одновременно появляясь в дверях кухни. Я остервенело раскатывал тесто для вишневого штруделя с ароматом глинтвейна. Скалка скрипела в такт моим зубам.       Пока штрудель пекся, а я растирал желтки с сахаром и ванилью для крема Шарлотт, пушистый демон принял огонь вечно путающейся под ногами прислуги на себя. И здесь я был очень ему благодарен. По крайней мере, взрывов, звона бьющейся посуды и грохота ломаемой мебели сегодня на кухне слышно не было. Зато ее заполняло басовитое урчание, да прихлебывания господина Танаки, устроившегося с чашкой своего невозможного лимонада возле великолепного гостя. — Себастьян, — обратился ко мне Финни, — а как его зовут? — Его? Я посмотрел на кота, тот повернул уши вперед и облизнулся. — Томас, — ответил я, наспех выбрав из множества вариантов наиболее подходящее имя. Почему-то, когда я смотрел на кота, величественно сидящего в окружении мисок со сливками, рыбьими головами и куриной печенкой, на ум пришел образ герцога Норфолка. Одного из влиятельнейших людей эпохи короля Генриха VIII. Знавал я в свое время этого герцога — тот еще хитрый кот. И выражением морды похож. И демон у него свой был в дворецких. К счастью, не я… Кроме того, должно же хоть у одного демона в этом поместье быть нормальное имя.       Коту оно понравилось. Зверь благосклонно наклонил голову в знак согласия, делая вид, что его заинтересовала рыба. Еще одной проблемой меньше.       Когда завтрак был готов, я разогнал разомлевшую от умиления прислугу с поручениями и приготовился идти будить хозяина поместья. Томаса я планировал оставить на попечение господина Танаки. Но едва я переступил порог, черно-серая молния сиганула с табуретки и начала крутить восьмерки между моими ногами, жалобно урча. — Сейчас не самое подходящее время, — я мягко отпихнул зверя, — у меня очень много дел. Если ты подождешь, пока я освобожусь… Томас послушно отошел и поднял на меня полные тоски глаза. Проклятый манипулятор. Пришлось потратить пять минут на почесывания демонских ушей и заверения в моем скором возвращении. Наконец успокоенный кот улегся на колени к Танаке, а я отправился будить господина. — Ваша светлость, просы… — Себастьян! — загремел Сиэль, прерывая мое традиционное утреннее приветствие. — Что это значит?       Я в один миг очутился возле окна и дернул плетеный шнур, распахивая занавески. На застеленной белоснежным шелковым бельем кровати носом к носу сидели юный господин и Томас. Проклятый. Демонический. Кот.