Ладонь, которую Эмма держала в своей ещё несколько секунд назад, первой выскользнула из рукопожатия и вновь скрылась за старыми коррозийными решетками. Тут же нечитаемое чувство потери накрыло Свон, и она сама не ведала почему, но ей тут же стало не хватать этого минутного прикосновения. И совсем неважно, что сквозь тонкую кожу рук отчетливо прослеживались кости, а сама кожа была нечиста от грязи. Это касание одарило женщину теплом, а это — всё, о чем она могла просить сейчас.
Её оголенное и мокрое от пота тело мгновенно озябло под ворвавшимся в комнату холодным ветром, который проник сквозь трещины меж деревянными досками, которыми было заколочено окно, чтобы ни одна живая душа не могла взглянуть на пленных. Никто не смог бы им помочь, даже зная, что в роли пленников выступали две безоружные женщины. Даже самый отважный человек не пробрался бы сквозь охраняющих их солдат, ведь встреча с ними грозила, по меньшей мере, отрезанным языком. По большей — оборванной жизнью.
От солдат их отделяла деревянная дверь, из-за которой до Эммы доносился слабый гул разговоров стражи. Конечно, девушка не могла понять и слова, но для неё было важным знать, что их не оставили здесь одних, заставляя их с Реджиной медленно умирать от голода и жажды в этих треклятых стенах.
Свон начала активно растирать предплечья, стараясь согреться, и прозябшая белая кожа неприятно саднила, когда по ней проходились сломленные ногти женщины. Под ними скопилось много грязи, и Эмма не могла скрыть гримасу отвращения. Горячая ванна — острая необходимость, но сейчас не приходится говорить о комфорте, когда на кону стоят их жизни, поэтому прочь пустые мечты.
— Что вы сделали? — мягкий, немного знойный голос донесся с противоположенного угла камеры. Цепкими пальцами, кожа на которых была на несколько тонов темнее, чем кожа Эммы, Реджина сжала старые оранжевые пруты. Глухой звук снова заполнил собой окружающею среду: это Реджина переступала с ноги на ногу по шершавому бетонному полу.
— A?
— Я имею в виду, что вы натворили, чтобы попасть сюда? — брюнетка повторила вопрос, прижавшись щекой к холодной решетке. Этот жест женщины отдавал ребячеством, и Эмма могла признаться, что это было совершенно очаровательно. В темных глазах стоящей напротив на мгновенье промелькнули яркие искры, и Свон на секунду показалось, что отныне она не в силах отвести взгляд от этой карей глубины.
— Ах, вы об этом, — блондинка, которая всё ещё не могла оторваться от глаз Реджины, слегка улыбалась.
— О чем же ещё? — отзывается её новая знакомая и слегка склоняет голову влево, позволяя полным губам дрогнуть в усмешке.
— Я была… — действительно, кем был Эмма? Она ведь не могла выдать Реджине всю секретную информацию сразу, даже если учитывать тот факт, что они обе могли встретить в этой тьме свой последний день. — Мы с моим другом… писали статью о жизни в Северной Кореи, но, сдается, журналистов тут не очень любят, — и это лучшее, на что была способна её фантазия в эти тридцать секунд.
— Тогда почему твой друг не здесь? — Реджина осторожно задала вопрос, заведомо зная, что услышит от Эммы, поэтому женщина сделала глубокий вдох. Ведь почти то же самое произошло и с ней год тому назад.
— Они убили его, — что же, хоть в этом Эмма могла быть откровенна. Она прошлась рукой по лбу, смахивая с него влагу, когда почувствовала, что скорбь вновь оцепляет её сердце. Голос Эммы звучал хмуро, и она не стала поднимать голову, чтобы не встретиться взглядом с брюнеткой.
Между женщинами возникла тяжелая, давящая на виски тишина, но она прервалась столь же молниеносно, как и возникла: резким ударом ноги распахнулась входная деревянная дверь. Внезапный звук заставил обеих заключенных поднять головы к его источнику, и там они увидели мужчину, облокотившегося на дверную раму, и на его губах играла похабная и грязная усмешка.
Вскоре он заговорил и Эмму немало удивил тот факт, что он владел идеальным английским.
— Реджина, любовь моя, — нараспев произнес он, и от звуков его голоса Эмму обдал холодный пот, а желудок сжался в нехорошем предчувствии.
Женщина, запертая рядом с ней, выглядела не лучше. Её смуглые руки тут же отпустили решетки, а прекрасные и благородные черты лица снова укутала тьма, потому что она отступила на несколько шагов назад.
И хоть сейчас Эмма Свон не могла видеть Реджину, она была более, чем уверена, что та до ужаса испугана.
Вошедший тяжело дышал, и в дыхании его можно было расслышать неконтролируемые, будто болезненные хрипы, и Эмма немного оскалилась. Казалось, ещё минута - и она зарычит как раненный зверь.
— Пора продолжить наш последний урок, — мужчина медленным шагом подошел к Реджининой части камеры и непоколебимым движением руки поворачивал ключи в замке. С каждой секундой этот неприятный тип с сединой в волосах неумолимо приближался к брюнетке.
Обе женщины застыли в молчании, а когда клетка Реджины со скрежетом распахнулась, она вырвалась наружу. И Эмма, которую тут же охватила боязнь за участь своей новой знакомой, могла лишь смотреть на это мерзкое действо, не отрывая взгляда. К несчастью, сейчас она полностью бесполезна.
В реальности брюнетка оказалась именно такой, какой её представляла Свон: стройная, с приятным оттенком кожи, но без единого намека на сильные мышцы. Так же как и на Эмме, на ней осталось одно нижнее белье, но в отличие от непритязательной и простой одежды Свон, белье Реджины было по женственному элегантным: темно-красные трусики и лиф были сделанные из атласа и ажурного кружева. И, несмотря на то, что брюнетка носила их уже год, они всё еще выглядели дорого. Наверное, цена комплекта превышала стоимость аренды захудалой квартирки Эммы в Лос-Анджелесе, по которой сейчас она очень скучала.
Страх за Реджину спустя пару секунд превратился в неистовый гнев — на брюнетке буквально не было лица от переполняющих эмоций, и всё, на что она была способна — прикрывать руками грудь и живот, будто это могло спрятать её от похотливого взгляда её мучителя.
— Боже, как же я рад, что в тот день именно ты попалась нам на крючок, — пожилой мужчина хмыкнул и поднял руку, чтобы дотронуться до Реджины, но она отшатнулась от него, как от огня.
— Убери от неё свои вонючие руки! — Эмма действительно зарычала, и тон её был гневен и грозен. Она сама удивилась, услышав собственную реплику — слова Свон, казалось, сами собой вылетели из её рта, потому что видеть на лице Реджины гримасу обреченности было невыносимо.
Но её слова не произвели должного эффекта, вызвав у мужчины лишь громкий смех, и он всё-таки схватил Реджину за руку, как можно сильнее сжимая кисть своей пленницы.
— Ох, как устрашающе. На досуге подрабатываете
спасителем, Агент Свон?
— Я сказала, убери руки, — в тихих словах блондинки слышалась сталь, а краем глаза она увидела, как бровь Реджины взметнулась вверх: она явно была в замешательстве, но времени объяснять что-либо не было.
— Как, всё-таки, неприятно, что вы пока не приглашены на нашу частную вечеринку. Для того, чтобы продать вас обратно в ЦРУ, вы должны быть целой и невредимой, — мужчина изобразил жалость на своём морщинистом лице и пожал плечами. — Не переживайте: ваша подруга повеселится всласть.
Беспомощную женщину вытолкнули за дверь, и Эмме оставалось только прикрыть глаза, признавая первое поражение. Когда душераздирающие крики начали набатом бить по ушам, Свон сжала руки в кулаки, мысленно желая разделить с Реджиной эту участь. В конечном счете, стоило признать, что молчаливая поддержка — это единственный козырь, который у неё есть. Однажды она отомстит за эту прекрасную девушку, и эта мысль немного давала остыть её кипящей крови. И агент Свон всё слушала и слушала, как с пухлых розовых губ Миллс, которые расплывались в улыбке каких-то пятнадцать минут назад, срываются страшные крики.
***
Поздно вечером, должно быть тогда, когда стрелка часов двигалась к полуночи, а тьма, наполняющая комнату через дырки в окнах, была особенно устрашающей, Реджина возвратилась. Женщину вернули обратно живой, но теплота её глаз и намек на улыбку, которые красовались на её лице ещё пару часов назад, ушли безвозвратно.
Перед Эммой предстала сломанная и израненная личность, и, возможно, ничто на свете так и не сможет её вылечить. И от одной этой мысли на глаза Свон наворачивались слёзы.
— Тебе должно быть стыдно, — снова этот мудак, имя которого было неизвестно блондинке, появился рядом с ними, — у тебя такое милое личико, но выносливости — ноль, — он с грохотом закрыл створку камеры со стороны Реджины, и скрежет поворачивающихся ключей будто всем своим существом насмехался над двумя заключенным.
— Держу пари, что ты покрепче, — он обратился к Эмме, скользко улыбнувшись своими обветренными губами, а в его спутанной бороде, похоже, застрял кусочек начос.
Больше не глядя в сторону женщин, он обернулся и захромал к двери, намеренно хлопнув как можно сильнее.
Эмма выдохнула, закусив изо всех сил щёку, держа свой гнев в узде, не давая ему вырваться на свободу. Это не принесло бы пользы ни ей, ни, тем более, Реджине.
— Ты в порядке?
Да, абсурдность вопроса была на лицо, потому что, конечно же, женщина со смуглой кожей в порядке не была. Но сама Эмма была способна лишь на этот незадачливый набор слов.
Брюнетка сотрясалась в немом рыдании, но она нашла в себе силы протянуть руку через решётки, ища в касании Эммы поддержки и успокоения. Свон молниеносно схватилась за холодную ладонь, начав выводить на ней большим пальцем хаотичное узоры то вверх, то вниз.
Постепенно Реджина начала приходить в себя, а агент поклялась себе, что не покинет этот плен
без неё.
***
— Реджина, дорогая, — Кора поздоровалась с дочерью, увидев, как та входит в её кабинет, — как ты смотришь на то, что бы поехать вместе со мной в небольшую командировку?
Кора всегда говорила то, что интересовало её в этот самый момент: она была прямой, и это был верный способ получения вещей максимально быстро, и, честно говоря, Кора Миллс обожала скорость. Никаких наводящих вопросов, никаких хождений вокруг да около того, что было ей нужно. Говори о том, что тебе необходимо, а в противном случае — молчи.
— Командировка с какой целью, мама? — с напускной кроткостью в голосе спросила Реджина, кладя свою сумочку на стоящий рядом стул и садясь в кресло, расположившись лицом к лицу к матери.
— Дело в том, что мне нужно наведаться в одну нефтяную компанию, с которой мы ведем переговоры уже очень давно. И они, наконец, решились заключить контракт, а ты, моя милая, знаешь, как сильно я люблю сделки.
— Но зачем там я? Раздавать акционерам бахвальственные комплименты, подгоняя их на принятие решения? Указывая им, что Кора Миллс — это то, что им нужно? — саркастично выдала Реджина, приподняв идеальную бровь и скрестив ноги так, что на её узкой юбке-карандаше, кажется, не было ни единой складки.
— Нет, дорогая, — Корма хмыкнула, откинувшись на спинку стула, — просто я подумала, что до чего будет хорошо нам поработать вдвоем. Даже если всего несколько дней.
— И где пройдет наше бизнес-приключение? — подозрение всё еще читалось в глазах младшей Миллс, но всё-таки она задала интересовавший её вопрос.
— Северная Корея.
— Ты полагаешь, что эта страна — именно то место, куда мы должны поехать на семейный уик-энд? — сначала Реджина разочарованно вздохнула, но потом улыбнулась, потянувшись к сумочке и вытаскивая свой телефон.
— Пока могу предложить только Корею, извини, дорогая. А куда бы ты хотела? Может, Гавайи?
— Куда лучше, чем эта страна.
— Всё, милая, хватит упрямиться и соглашайся, — старшая женщина вздохнула от небольшой усталости, скрестив руки на груди.
— Хорошо, мама. Твоя взяла.
