Oblivion

- Как много ты помнишь? - осторожно интересуется Ньют, снова аккуратно пристраиваясь на краю кровати, на этот раз с чашкой горячего чая. - То есть… я просто хочу понять, на какой период распространяется это… - Ты думаешь, что я вспомнил из-за мантикоры, верно? - Персиваль делает небольшой глоток, задумываясь. Он выглядит очень уставшим, Ньют, если бы мог, неделю не выпускал его из кровати, но аврор был вполне серьезно настроен завтра завершить дело, ради которого они приехали. - В этом есть логика. Мантикоры ведь неуязвимы к заклинаниям… - Да, я тоже так подумал, - Ньют кивает, приятно удивленный догадливостью аврора в совсем не близкой ему области. - Может быть в малых концентрациях её яд снимает наложенные заклинания? Или это действие совокупности элементов… Все это нужно изучить. - Помню последнюю нашу встречу в Обливионе, - спокойно рассказывает Персиваль, отпивая чай из чашки. - Очень хорошо помню, полностью. А предыдущую - смутно. Только то, как ты что-то рассказывал про Бангладеш. И как стонал мое имя утром. Это был совсем нечестный прием, Ньют от Грейвса такого не ожидал. Его щеки вмиг вспыхивают румянцем, и за секунду он расползается от шеи до корней волос. - Очень красиво, - задумчиво продолжает аврор, и не ясно, что он имеет в виду - свое воспоминание или покрасневшего Ньюта, потому что он смотрит на него в упор. - Похолодало или мне кажется? - Похолодало, - подтверждает Ньют, с радостью уходя от зыбкой темы, приятно обжигающей возбуждением. - Вчера к ночи тоже сильно похолодало, а я не силен в бытовой магии, честно говоря. Когда условия проживания меня не устраивают, я просто запираюсь в комнате и спускаюсь в чемодан, - Ньют улыбается, не слишком умело маскируя свою растерянность. - Надеюсь, сегодня ты не собираешься этого делать? - ворчливо интересуется Персиваль выразительно приподняв одну бровь. Совершенно безжалостно, на взгляд Ньюта, который и правда всерьез рассматривал такой вариант. Когда Ньют возвращается с вечерней кормежки своих зверей, предусмотрительно переодевшись в полосатую пижаму еще внизу, Персиваль уже спит. И нюхль, устроившийся за его подушкой, тоже спит, неслышно посапывая волшебнику в макушку. Ньют забирается под одеяло очень осторожно, стараясь никого не потревожить, но аврор все равно просыпается. Чуть сдвигается, давая Ньюту устроиться удобнее, каким-то привычным движением кладет ладонь на его бедро, притягивая ближе, но тут же отдергивает руку, обеспокоенно взглянув зоологу в глаза. - Ты не против? - интересуется хрипло со сна и почти не слышно. Ньют мотает головой, пряча взгляд и придвигаясь еще ближе, вплотную, прижимаясь к горячему телу. - Как ты себя чувствуешь? - бормочет невпопад, прикасаясь губами к шее, забывая дышать, когда вдоль спины лаской проходится широкая ладонь. - Я думаю, я достаточно здоров, чтобы завтра мы покончили с этим делом и вернулись в Нью-Йорк. - На самом деле, тебе полагается минимум неделя постельного режима. Произошедшее - очень серьезно и может… - В Нью-Йорке, - сонно, но твердо повторяет Персиваль. - Я обещаю взять два дня выходных. Засыпая Ньют невольно думает о том, сколько еще похожих разговоров будет в их жизни. Наверное, - если все сложится хорошо - их будет много. Утром Ньют растеряно пытается сообразить что-нибудь на завтрак, в очередной раз завидуя собственным зверям. С ними было просто - сырое мясо, жуки, никаких сложностей вроде “попробуй сварить овсянку на этой жуткой магловской плите”. - То есть, ты действительно совсем не умеешь ими пользоваться, - резюмирует Персиваль, несмотря на все возражения Ньюта, вставший с постели. Выглядит он бледно, и эта бледность только подчеркивается идеально черным костюмом. - Не умею, - подтверждает Ньют, встряхивая банку с овсянкой, найденную еще позавчера в одном из шкафов. - Суп я готовил у себя в чемодане, он поглощает большую часть магии, не выпуская наружу. - Что тебе мешает приготовить овсянку там же? - интересуется Грейвс, доставая из шкафчика джезву, пару чашек и кофе. - Молока наверняка нет, - добавляет, задумчиво глянув на Ньюта, на холодильник, а потом на кофе. - Нет, там молока нет, - Ньют опасливо косится на холодильник, понимая, что новой бутылке молока там взяться неоткуда. - Но у меня хранится пара бутылок, как раз на такой случай. А насчет овсянки… - Иди за молоком, Ньютон, - Персиваль аккуратно забирает у Ньюта банку с овсяными хлопьями, совсем немного скользнув пальцами по ладони. - С овсянкой я сам справлюсь. И ведь действительно справляется, и с овсянкой, и с кофе. И выглядит так, словно не его позавчера ужалило едва ли не самое смертоносное существо на планете. Ньют вместо газеты, которую Грейвс продолжает по привычке нашаривать на столе, подсовывает ему свои записи с подробным рисунком мантикоры, которую он видел в лесу. - Не могу понять, кого она мне напоминает, - делится Ньют, делая большой глоток едва теплого кофе с молоком. - Своего хозяина, - без заминки отвечает аврор, едва глянув на рисунок. - Если ты передал все верно, то она похожа на нашего подозреваемого, только лет на десять старше. Как-то это… ненормально. Ньют вспоминает несколько портретов предполагаемого преступника, задумывается и признает, что Персиваль прав. - Поэтому она его не трогает, - восклицает он через пару мгновений тишины, ошеломленный внезапной догадкой. - Она принимает его за… не за родственника, конечно… Но вроде того. Часть стаи, кто-то похожий на него, пускай и не до конца. - Какая мерзость, - откликается аврор, качнув головой. - Допустим. Проще всего сварить оборотное зелье… - Мантикору вы им не обманете, - Ньют качает головой. - Оно не настолько… Не поможет, нет. - Тогда план прежний - мантикору в чемодан, её хозяина устранить. Никакого особого секрета приручения я в данном случае не вижу. - Устранить? - зоолог нервно вцепляется в кружку, поверх неё глядя на совершенно спокойного волшебника. - Устранить?.. - Он нужен Конгрессу только в том случае, если в его отношениях с этим зверем было что-то… Неизученное. И в любом случае, его судьбу Конгресс оставил на мое усмотрение, а госпожа Президент прямо попросила по возможности избежать его транспортировки в Нью-Йорк, равно как и передачи дела не-маговской полиции. Я с ней согласен. - Но он же… я не знаю, - Ньют чувствует себя странно, обсуждая подобное вот так просто, за завтраком. - Вы материалы дела читали? - аврор вопросительно приподнимает одну бровь и Ньют кивает, чуть хмурясь от ставшего официальным тона. - Ему так или иначе грозит смертная казнь, если только его не признают сумасшедшим. А так и будет, если я наложу на него Забвение. Предпочитаете отправить его в бедлам? Ньют мотает головой. - Вот и все, - подводит итог Грейвс. - Не берите в голову, Ньютон. Моя работа - принимать подобные решения. - Ньют, - поправляет Саламандер, неуверенно улыбнувшись. - Никто не называет меня полным именем, правда. - Хорошо, - легко соглашается аврор, перегибаясь через стол, чтобы накрыть ладонь Ньюта своей. Это получается так естественно, так хорошо, что Ньют даже расслабляется, позволяя себе на секунду забыть, что за день им предстоит. - Я думаю, нам пора, - спокойный голос аврора вырывает Ньюта из блаженного спокойствия. - Если все пойдет гладко, мы должны достаточно быстро справиться. Ньют собирается как на казнь - медленно, тщательно, по десять раз проверяя все необходимое и оттягивая момент, когда нужно будет покинуть этот дом. Страх ледяными пальцами скользит по затылку, Ньют почти физически ощущает это прикосновение и знает, что так быть не должно, что это будет только мешать ему. Нельзя давать зверю почуять твой страх, даже если боишься не за себя, а за другого человека. Нужно быть уверенным в себе, собранным и спокойным, обычно у Ньюта это получалось легко, будто само собой. Он ведь знал, что ему будет непросто использовать аврора в качестве приманки для мантикоры, с самого начала знал, а теперь ситуация только усугубилась. - Со мной все будет в порядке, - произносит Персиваль, бесшумно подойдя к Ньюту со спины, и очень осторожно, будто одновременно прося разрешения, обнимает его за пояс, коснувшись губами макушки. - Даже я чувствую, как ты переживаешь, Ньют. Чудовищу это точно не понравится. - Не понравится, - безвольно соглашается зоолог, делая полшага назад и прислоняясь спиной к груди аврора. - Так заметно? - Мне рассказывали про тебя. Всегда спокоен и собран, когда дело касается зверей. Тебя выводят из равновесия только люди, судя по личному делу и по моим наблюдениям. - Тебе нельзя туда идти, - почти неслышно проговаривает Ньют, чувствуя, как фантомные ледяные пальцы с затылка перемещаются на виски, давят, и, словно просачиваясь внутрь, разливаются головной болью. - И я в любом случае… не могу использовать тебя как приманку. - Можешь, - жестко отзывается Персиваль, перекладывая одну руку Ньюту на плечо и чуть сжимая. - Иначе я наложу на тебя временное забвение и не сниму, пока мы не закончим. Ньют, недоверчиво хмурится, оборачиваясь, чтобы взглянуть на аврора. Тот хоть и улыбается, но все равно выглядит как человек, полностью отвечающий за только что произнесенные слова. Если бы воспоминания и без того не были весьма зыбкими, а Обливиэйт - не было бы таким непредсказуемым заклинанием даже в умелых руках, Ньют бы согласился.

***

Отвлекаться от частного, личного, чтобы позаботиться о деле, Персиваль умел. И действительно не побоялся бы наложить на маленького зоолога заклинание временного Забвения, даже если бы это означало, что тот забудет то немногое, что помнил о связывающем их. Это можно было бы наверстать. Наверстать чужие жизни, в случае, если мантикора снова исчезнет из поля зрения МАКУСА - нельзя. Пробираться сквозь снежный завал в не предназначенной для этого одежде трудно, но Ньюту, волочащему за собой чемодан, еще труднее - он пыхтит в паре футов позади, но помочь не позволяет, упрямо цепляясь за потертую ручку. Это не обижает - Саламандер рассчитывает на то, что у аврора будут свободны обе руки, если придется колдовать. Идти недалеко - Персиваль рискнул аппарировать их в хорошо запомнившееся ему место неподалеку от бревенчатого дома, служившего укрытием преступнику и его чудовищу. Как чувствовал, что ему пригодится запомнить изломы разбитого молнией дерева, двумя искалеченными черными руками взметнувшегося к небу. Они подходят совсем близко, когда Персиваль слышит новую песню. Совсем отчетливо из-за безветренной тишины вокруг - чарующая, неторопливая мелодия, непохожая ни на одну человеческую песню. Что-то с мурлыканьем и рыком, с фантастическими переливами, от которых перехватывало дыхание и сладостным спазмом сводило легкие. Разумом Персиваль понимает, что его не должна так очаровывать эта музыка. Эта музыка означает, что кто-то сейчас погибает, раздираемый смертоносными когтями, но разум, всегда бывший самым сильным и отточенным его оружием, предает, отдавая волю ногам, с новой силой толкающим тело через снег ближе и ближе к источнику пения. Ньют повисает у него на рукаве незадолго до того, как закончатся окружившие дом кольцом деревья. Повисает и молча, без единого звука валит в снег, цепляясь холодными мокрыми пальцами за плечи, за шею, обжигая прикосновением к коже и притягивая к себе так, чтобы взглянуть в глаза. - Замри, - не то приказывает, не то просит Ньют, прекратив барахтаться в сугробе, когда Персиваль хоть и неохотно, но подчиняется, оставляя попытки встать и заглядывая в глаза зоологу. Взгляд у него ошарашенный и испуганный, глаза широко распахнуты, а слипшиеся от снега светлые ресницы часто вздрагивают, выдавая недюжинное волнения. - Тебе нельзя туда. Нельзя, Персиваль, послушай… - Должен, - аврор кривится, делая попытку встать, но под неуместно ласковыми прикосновениями, под руками, зарывшимися в волосы на затылке, сдается, снова позволяя себе взглянуть на лежащего в снегу молодого волшебника. - Я должен, Ньют. Не обсуждается. Мы за этим здесь. - Это песня, - светло-рыжие брови страдальчески взлетают вверх, к спутанной мокрой челке. - Персиваль, это песня тебя ведет. Ты отравлен её ядом и теряешь разум, когда слышишь её песню… - Я не теряю разум, - укоризненно, хоть и не вполне уверенно парирует аврор. Сейчас - нет, точно нет. Минутой ранее - возможно. Ньют, кажется, без труда считывает написанное на его лице сомнение. - Ты ведь не думаешь, что из-за этого мы сейчас вернемся в Нью-Йорк, верно? Ньют, может, слегка надеялся на это секундой ранее, но теперь - нет, точно нет. У него попросту нет аргументов, чтобы спорить с такой непрошибаемой уверенностью, сквозящей в чужих глазах и голосе. “Оглохни” они отметают сразу - понятно, что полная тишина никак не может быть подспорьем в предстоящем деле. Ньют достает откуда-то из недр чемодана пару беруш и проникновенно просит аврора сосредоточиться на чем угодно, кроме мелодии, которую все равно будет слышать, хоть и приглушенно. Персиваль в очередной раз напоминает себе, что со стороны Саламандера это не недоверие и не сомнение в нем, а просто граничащее с паникой беспокойство, внешние проявления которого зоолог всеми силами скрывает. Когда он снова слышит песню, на этот раз приглушенную и сбивчивую из-за того, что Персиваль улавливает не все звуки, она уже не кажется такой очаровывающей и не туманит разум. На этот раз они успевают подойти достаточно близко к поляне на заднем дворе, сегодня укрытой ровным, толстым слоем снега. Сегодня, мантикора, полностью сосредоточенная на своей будущей жертве, не обращает внимания больше ни на что - склонившись уродливой головой к неестественно ровно сидящему на колоде человеку, она все продолжает петь, изредка оскаливая и облизывая длинные желтоватые клыки. Персиваль внезапно вспоминает то, что совсем позабыл то ли от шока, то ли за ненадобностью - тошнотворное, смрадное дыхание зверя совсем близко, окутавшее их обоих за долю мгновения до трансгрессии. - Это не ребенок, - четко выговаривает Ньют, поймав взгляд Персиваля. У аврора не слишком большой опыт чтения по губам, но Ньют старается выговаривать все четко. - Это… ваш сотрудник? - Мой, - беззвучно соглашается Персиваль, снова переводя взгляд на поляну. В паре шагов от мантикоры и её жертвы стоит немолодой мужчина, закинувший на плечо дробовик, и с нежной, не идущей ему улыбкой, наблюдающий за чудовищем. Бижики - здоровый, как бизон индеец оджибве - совершенно пустыми глазами смотрел в лицо чудовища, не делая никаких попыток пошевелиться и, по всей видимости, совершенно не сопротивлявшийся последние несколько дней, хотя его народу всегда хорошо давалась беспалочковая магия. Еще лучше у них было только с вхождением в транс, в котором он, судя по всему и пребывал сейчас. План, идеальный в своей простоте - нейтрализовать не-мага с помощью заклинания, и заманить мантикору в чемодан, дает трещину в ту секунду, когда мужчина перехватывает дробовик, направляя его ровно в сторону зоолога и аврора и зычно, даже сквозь беруши Персиваль слышит его голос, приказывает: - А ну выходи! С огнестрельным оружием всегда справляться было непросто. Ловить пули в полете - занятие неблагодарное и требующее навыков, которые у Грейвса, безусловно, были. Но еще он неплохо разбирался в оружии и точно знал, что против дробовика с волшебной палочкой идти можно только в том случае, если ты не опасаешься, что разлетевшейся во все стороны дробью убьет еще кого-нибудь в радиусе десятка футов. По Ньютону было прекрасно видно, что тот никогда не имел дела даже с револьвером. - План примерно тот же, - роняет Персиваль, делая шаг вперед. - Не высовывайся. Ньют на секунду ухватывает его за рукав, но тут же отпускает, словно признавая отсутствие вариантов. - Выходи, иначе я на тебя Маркуса спущу, - еще более угрожающе рычит мужчина. Хвост мантикоры, со смертельным жалом на конце, до этого спокойно стелившийся по снегу, напрягается, готовый взметнуться в воздух. На появление начальника в поле зрения Бижики тоже никак не реагирует, продолжая смотреть только на мантикору и, кажется, не испытывая ни малейшего дискомфорта от холода, хотя кроме рубахи и брюк на нем нет ничего, даже обуви. - Ты кто? - глядя на Персиваля поверх дробовика гаркает безумец. - Персиваль Грейвс, глава Департамента охраны магического правопорядка, - ровно отчитывается аврор, подходя ближе и держа руки на виду, чтобы не провоцировать сумасшедшего. - Чего? - заросшее неровной щетиной лицо искривляет гримаса недоумения, смешанного с отвращением. - Типа этих придурков с палками? - дуло дробовика на секунду отклоняется, чтобы ткнуть в сторону индейца. - Вроде того, - Персиваль останавливается примерно на середине пути от Ньюта к мужчине с оружием. Мантикора наблюдает за ним с огромным интересом - тянет носом воздух и облизывает клыки, неторопливо подходя все ближе, мурлыча под нос свою песню. - Палку давай, - огрызается фермер, коротко глянув на мантикору и качнув головой - чудище останавливается. Не сводя с аврора взгляда. - Давай, я сказал, у этих двоих были - и у тебя есть. И без глупостей! Обоим мозги вышибу! - дуло дробовика нервно гуляет от Бижики к Персивалю и обратно, а глаза мужчины начинают наливаться кровью. Расставаться с волшебной палочкой Персивалю совсем не хочется. Он к ней привык, несмотря на то, что ей было немногим больше года - возвращать себе ту, которой колдовал Гриндевальд, Грейвс не стал. Тем не менее, приходится - невеликая цена за две - за три, вообще-то, жизни. Тонкое черное дерево неожиданно легко ломается в чужих руках, напоследок взрываясь снопом серебристо-синих, безопасных искр. Мантикора делает еще шаг вперед и теперь Персиваль отчетливо чувствует её дыхание - словно на скотобойню забрел. - Маркуса нужно кормить… мистер Грейвс, - звучит издевательски, но это аврора волнует меньше всего. Даже хорошо, что Бижики не смог продемонстрировать этому ублюдку возможности невербальной беспалочковой магии. Персиваль делает шаг назад, по памяти корректируя курс, чтобы Ньюту не пришлось бегать с чемоданом из одной точки в другую. - Детки, конечно, лучше, - плотоядная улыбка перечеркивает раскрасневшееся то ли от мороза, то ли от охотничьего азарта лицо. - Но за ними мы поедем попозже, да, братишка? Мантикора согласно урчит, мягко шагая вслед за Персивалем. Вспышка Авады получается куда более светлой и слабой, чем при использовании этого заклинания с помощью палочки, но вполне достаточной даже для того, чтобы ликвидировать средней силы волшебника. Не-маг и вовсе замирает мгновенно, стоит только зеленому свету окутать его, и падает замертво, лицом в снег, заставляя мантикору обернуться и зарычать. Смертоносный хвост мигом взлетает в воздух и еще до, того, как тварь обернется обратно к Персивалю, прицеливаясь, он слышит громкий, истошный вопль Ньюта: - Пора! Аппарация даже на десяток футов в сторону отнимает, кажется, последние силы - перекатившись по снегу, Персиваль успевает увидеть, как Ньют захлопывает чемодан, придавливая крышку коленями и защелкивая застежки. Разъяренный рык доносится сквозь обивку еще несколько мгновений, а потом затихает, словно и не было этого жуткого звука, а на поляну и дом опускается мертвенно-белая тишина. Ньют мгновение смотрит на фермера, еще окутанного слабым зеленоватым сиянием, потом на Персиваля, с трудом пытающегося встать на ноги - вот только ноги постоянно проскальзывают по снегу - и тому, что под ним, -а потом Бижики падает на землю с глухим стуком, словно мешок, набитый картошкой, и начинает тихо, отчаянно завывать, прижимая к лицу ладони. Ньют словно отмирает - бросается сначала к Персивалю, помогая подняться, наскоро ощупывая его взглядом, а пальцами выглаживая контур лица, а потом уже вместе они опускаются рядом с индейцем, в четыре руки заставляя его замереть, успокаивая на два голоса до тех пор, пока тот не затих, не отнимая ладоней от лица. - У тебя есть что-нибудь, чтобы погрузить его в сон, пока мы не доберемся до госпиталя? - Персиваль коротко кивает на чемодан, вопросительно глянув, на мгновенно закивавшего Ньюта. - А что насчет… - Там безопасно, - опровергает Саламандер его опасения. - В моем чемодане всегда безопасно. Можно уложить его там, если поможешь спустить его… Персиваль не стал бы признаваться в том, что еле держится на ногах, даже перед судом Конгресса.