URAGIRIMONO

Аой свесил ногу с подоконника и, затянувшись сигаретой, взглянул в окно. С точки зрения конспирации погода была идеальной: белый туман заволакивал все пространство, не пропуская сквозь себя даже самый пристальный взгляд. А вот для слежки эта белая пелена не годилась совершенно. А ведь они занимались именно последним… Вот поэтому, решив напрасно не тратить силы, они с Урухой оставили это временно бесполезное занятие и перебрались в тесный номер дешевой гостиницы. Парень, сидящий на широком подоконнике, глубоко задумался и выдохнул на стекло сизым дымом, точной копией густого тумана за ним. Только при соприкосновении с преградой он мгновенно рассеялся. Совершенно как их единственная и последняя надежда схватить беглеца в машине. Как только он заметил «преграду», тут же исчез. О, эти штучки «крадущихся»!.. Аой, конечно, догадывался, как такое могло произойти, но и допускал, что окажется неправ. У каждого свои приемы, как и у каждого свой учитель. И что теперь делать, где его искать? Но не мог же он далеко зайти… Все равно, без хотя бы приблизительной информации им придется только надеяться на удачу. Вот удача привела же их в гостиницу и к Руки выведет… Только как?... Множество вопросов и ни одного ответа… Стараясь отвлечься от вертящихся в голове мыслей, Аой огляделся и поежился от сквозняка. Да, устроить такое в относительно маленьком номере могли только они. Почти все пространство занимала огромная двуспальная кровать, которая была накрыта давно отсыревшим одеялом. Стены заклеены серыми, совершенно неуютными обоями. Где-то в углу валялся маленький рюкзачок с их черными маскировочными костюмами-невидимками. На полу возле тумбочки хрустальными слезами поблескивал разбитый в порыве страсти бокал. А по всему номеру была разбросана их повседневная одежда. Чья-то жилетка, кажется Аоя, черной летучей мышью свисала с безвкусной люстры. В общем, зрелище неописуемое… Но зрелище даже поинтереснее этого было в самом сердце этого бедлама, а именно на кровати, куда Аой и устремил свой взор. Как раз там, посредине старого скрипучего деревянного ложа кутал свое обнаженное тело в вышеупомянутое одеяло Уру. Эту картину он созерцал уже в который раз, только теперь ей контрастировала общая сырость пространства, что делала ее еще привлекательней… Вернее его. Его спутанные светлые волосы местами прилипли к вспотевшему лбу и вискам, что придавало и так красивому женственному лицу еще больше шарма. Глаза блаженно прикрыты, и лишь длинные, цвета вороньего крыла ресницы несмело подрагивают. Щеки розовеют, как сакура весной, а губы… О, эти пухлые губки… Которые еще недавно так нежно прижимались к его губам, сейчас страстно впиваются в горлышко бутылки с дешевым портвейном. Ну что ж, это его привычка, ничего не поделаешь. Например, как у Аоя – курить. Но эти маленькие грешки они могли себе позволить после греха еще большего. Восседающий на окне улыбнулся воспоминаниям, и хотел было отвести взгляд, но его зацепил мутный взор блондина. С трудом сфокусировавшись, он оглядел обнаженный торс Аоя (а тот был сейчас в одних брюках) и, погрозив ему тонким изящным пальчиком, звенящим голосом выговорил: — Аой-сама, прекрати курить! А то я с тобой тут задохнусь!.. – и снова приложился к стеклотаре с мутной золотистой жидкостью. — Скорее захлебнешься! – хмыкнув, сказал Аой. Не смотря на свой привычный сарказм, его одолевало неимоверное желание скинуть с Уру это бесполезное одеяло и согреть его теплом собственного тела. (Хоть и ему самому было холодно, но как учит нас неопровержимый закон арифметики: минус на минус дает плюс). Сдерживало парня только то, что Уруха уже успел осушить большую часть бутылки. Он даже не представлял себе, на что тот способен, когда под градусом. Хотя… Нет, было один раз… Но о последствиях того приключения Аой всегда вспоминал с содроганием. Как говорится: желание желанием, а здоровье дороже. Им еще Руки ловить. Он обвел глазами номер в поисках своей водолазки. Заметил на спинке кровати что-то черное – это действительно оказалась она. Порывистым движением он сорвал ее оттуда и вздрогнул от резкого звенящего звука. Внимательно оглядел пол, попутно одеваясь, и, наконец, отыскал источник этого таинственного звука. Это была красивая брошь в виде белой хризантемы. Она выпала из кармана пиджака Урухи, когда Аой брал свою кофту. — Это ведь та, которую Уру… — Аой нагнулся, чтобы ее подобрать. Как только пальцы коснулись белой эмали, воспоминания обожгли его разум не хуже горячих поцелуев Урухи. /Flashback/ — Как ты думаешь, он придет? – Аой сказал первое, что пришло в голову. Ему надо было задать какой-нибудь вопрос, чтобы отвлечь Уруху. Всю дорогу они шли «шифруясь», стараясь не показывать, что вообще знакомы. А когда пришли в обусловленное место, Аой наконец имел возможность рассмотреть костюм Урухи. Сам же он был в черном костюме «крадущихся», так как их «друг» не должен даже догадываться о существовании другого синоби. С ним связывался Уруха, так что Аою приходилось тихо сидеть в засаде и ждать походящего момента. Из дома они выходили по отдельности, и поэтому одеяние Урухи оставалось для него загадкой. И только теперь, в свете единственного тусклого фонаря в этом темном переулке, Аою наконец удалось разглядеть то, о чем он мучался всю дорогу. Ведь он прекрасно знал, его спутник мастер по переодеваниям, и от его внешнего вида часто зависел исход всей операции. А проще говоря, этот блондин со смазливой мордашкой не переставал удивлять Аоя своими нарядами. Он вообще удивлялся, как Уруха сумел его привлечь. Ведь Аой никогда не интересовался парнями. Но, как он давно заметил – любишь не пол, а душу. А вот душа у него была очень… Ну очень… привлекающей… загадочной… которую постоянно хочется разгадывать… Именно эта внешняя хрупкость, скрывающая за собой крепкий внутренний стерженек, не давала Аою покоя. Он его специально отвлек вопросом, чтобы полюбоваться. А Уруха этого страшно не любил и всегда раздражался, когда на него «пялятся». — А куда он денется, — уверенно проговорил он, смахнув невидимую пылинку с лацкана длинного кардигана из бордового бархата. Из под него виднелись черная и белая майки, одетые одна на другую. Прямые черные брюки консервативного стиля чуть-чуть прикрывали остроносые туфли того же цвета. Длинный шарф узкой удавкой обвивал тонкую шею, концы же были небрежно закинуты за спину. Непослушные белокурые волосы собраны в пучок на затылке. Удивительное сочетание элегантности и делового стиля Аою и вовсе показалось сущим совершенством. Слава богу, что он сидел в тени и Уруха не мог заметить восторженного выражения его лица. Но оно сразу же стало серьезным. В начале проулка послышались гулкие шаги, и стал вырисовываться силуэт человека. Одного человека. Стараясь не смотреть в сторону Аоя, Уруха удивленно приподнял бровь. Напряженно работающий в такое моменты разум второго синоби выдал единственное решение. Еле слышным шепотом он сказал только одно слово «фукибари», и Уруха вернул бровь на место. — Здравствуй, Рейта-сан, — сказал он подошедшему поближе парню. — Ну здравствуй, — ответил тот небрежным тоном. Но, чуткий до малейших интонаций Уруха уловил в нем отчаянную решительность и напряженность. По его переносице прошла продольная складка. — А где же твой друг? – уже более неприязненным тоном произнес синоби. — Он не придет, — с воистину невероятным апломбом заявил Рейта. — Это, наверное, потому, что идти он может? — Я же сказал – он не придет. Теперь до обоих ниндзя дошел истинный смысл этой фразы. Но они не растерялись. На такой случай и у них был припасен собственный сюрприз. — Ах, ты предатель! Ты ведь знаешь, что тебе за это будет! – это был коронный номер Аоя – неожиданный выход из засады. А особенно, если эта засада находилась за спиной у жертвы, тогда это производит еще больший эффект. Для пущей наглядности он даже выхватил одну катану мол «ну что, друг мой, видишь, на что нарываешься?!» Но реакция Рейты еще больше их поразила. Но его лице не отразилось ни тени страха или удивления. С поистине невероятной для обычного человека скоростью он развернулся лицом к Аою и посмотрел ему прямо в глаза. Сраженный скорее не непредвиденностью такого поворота событий, а неописуемой смесью отчаянья и решительности в глазах Рейты, Аой на мгновение растерялся и даже готов был опустить катану. Но тут в бой вступил Уруха. Он неожиданно заломил Рейте правую руку и знаком показал Аою сделать тоже самое. И тут началось невероятное… По крайней мере, так казалось синоби, которые не знали, что сейчас чувствует Рейта, и какие мысли проносятся у него в голове. «…Нет, я так больше выдержу… Не могу больше… Не могу больше выбирать между семьей и лучшим другом… Даже если я сдам им Руки, и они оставят меня и мою семью в покое, я не смогу с этим жить… А глядя на жену и маленькую дочурку, я смогу покончить с собой… Так не лучше ли сейчас?...» Таким способом у Аоя еще никто не забирал оружие… Тыльной стороной ладони Рейта буквально насадил свою свободную левую руку на лезвие катаны. Остро заточенный металл прорезал живую плоть, как нож масло. От такой неожиданности Аой разжал пальцы, и катана осталась в окровавленной ладони Рейты. Но это был не конец… Одно молниеносное движение – и прекратились все страдания измученного сердца… Ощутив ослабевшее сопротивление, Уруха отпустил руку, и лишь когда Рейта всем телом начала падать назад, понял весь ужас происходящего. Он хотел было подхватить раненного на руки, но Аой остановил его. — Он предатель. Не стоит об него руки марать, — срывающимся безжизненным голосом проговорил он. С гулким звуком Рейта упал на жесткий асфальт. За эти короткие секунды он не издал ни единого стона или крика, и синоби начали думать, что все уже кончено, но тут… Резким движением он вырвал катану из груди, и согретая кровью сталь полетела к ногам Аоя. Рейта лишь сдавленно всхлипнул и сильнее стиснул зубы. А кровавое пятно растекалось по всей груди и считанные секунды оставались до… — Я друзей не предаю. – Слабым, но четким голосом сказал умирающий. Сомкнулись губы, и он сделал глубокий шелестящий вдох. Грудная клетка опустилась, но уже не поднялась снова. …Лишь остекленелые глаза спокойно смотрели в ночное небо, как будто там было что-то интереснее этого грешного мира с его ложью и предательством, войнами и вождями, насилием и жестокостью… Аой поднял свой меч и небрежно вытер его об брюки. Хотел было уходить, но его остановил Уруха. — Аой, смотри, какая красота, — трясущимися руками он пытался снять с залитой кровью рубашки Рейты брошь в виде хризантемы. Даже удивляясь, Аой недрогнувшей рукой снял цветок и вложил его в руку Урухи. Он прекрасно понимал, что у него шок и такое переключение на мелкие безделушки даже лучше для его друга. А мог и истерику закатить. Поэтому он схватил его за руку и буквально потащил прочь от этого страшного зрелища. Внешне Аой казался невозмутимым и даже безжалостным, но в душе ему было безмерно жаль этого молодого парня, так некстати подружившегося с синоби. Что же теперь будет?.. /End of Flashback/