URAGIRIMONO

Лу мгновенно забыл про дневник и вскочил с кресла. Торопливо подошел к дивану, сам удивляясь собственным действиям. С чего такая спешка? Ведь Руки никуда теперь не денется. Бывший синоби медленно открыл глаза, привыкая к дневному свету. И первое, что он увидел, было обеспокоенное и одновременно любопытное лицо клавишника. — Спасибо… предатель, — слабым хриплым голосом проговорил Руки. Значение этих слов не сразу дошло до Лу, так он был ошеломлен резонансом голоса и внешности. Внешне маленький и хрупкий, Руки говорил голосом человека, прошедшего через многие испытания и страдания. А ведь так оно и было… — Да не за что… Но почему вы меня так назвали? Бросаться такими утверждениями крайне неосторожно с вашей стороны, ведь я… — вежливым, но возмущенным тоном начал он, наконец осознав смысл слов синоби. Но последний остановил этот грозящий вырваться наружу поток слов и возмущений одним взмахом руки. — Потом… объясню… — выговорил он. Все тело слушалось с большим трудом, сила притяжения как будто увеличилась в несколько сотен раз, и ему стоило огромных усилий поднять хотя бы одну руку. Тем не менее, той же поднятой рукой он пощупал полотенце на лбу, которое уже давно нагрелось, и брезгливо отбросил его в сторону. Даже не стараясь делать резких движений, и водрузив руку на прежнее место, он цепким взглядом обвел комнату, остановившись на дневнике. — Как я вижу, представляться мне уже не требуется, — более живым тоном сказал он. — Да, Руки, не требуется, — ответил ему клавишник. – Я – Луи. Можно просто Лу. — Сказал бы, что приятно познакомится, но, боюсь, это знакомство будет недолгим ни к чему не приведет. Долго я уже тут лежу? – Руки опять закрыл глаза и положил ладонь на лоб. — Уже несколько часов… — посмотрев на часы, ответил Луи. – А почему вы решили, что наше знакомство ни к чему не приведет? — Потому, что не хочу ввязывать тебя в эту историю. У тебя есть аспирин? А то температура уж совсем расшалилась, — парень попытался встать, но со стоном рухнул обратно на диван. — Эй, не пробуйте даже! – вскрикнул Лу. – Вы пока лежите, а я сейчас принесу. И он побежал на кухню, мысленно коря себя за такую легкомысленность. «Человеку ведь плохо, а ты развел тут светские беседы…» Клавишник начал перерывать свой огромный ящик с лекарствами. Зная про болезненность и склонность к депрессиям Луи, друзья часто снабжали его всевозможными баночками с лекарствами и таблетками, запаянными в серебристые пластинки. А самого нужного как всегда не попадается под руку… От поисков его отвлек резкий звук падения чего-то пластикового на пол. Обернувшись, он увидел на полу вазу с рассыпавшимися конфетами, а над ней с виноватым и очень бледным лицом стоял Руки, тяжело опершись на край кухонного стола. Вид у него был такой, как будто он сейчас упадет в обморок. И точно – хотя взгляд не утратил осмысленности, непослушное тело так и клонилось к полу. Ели бы не подхвативший вовремя Лу, то синоби уже растянулся на черном кафеле. — Я же говорил вам не вставать! – клавишник усадил Руки на стул и вручил наконец нашедшейся аспирин. — Вот давай обойдемся без этих «а я тебе говорил…» И так хреново… И еще – перестань называть меня на «Вы» — сказал он, запивая сразу три таблетки из заботливо предложенного стакана. — Не на «Вы»? А как же иначе? Ведь в английском только одно «you» и все… — недоуменно произнес Лу. — Ну интонацию смени на более дружественную что ли… А то у меня создается иногда такое впечатление, что добавишь еще «сэр». Я ведь не намного старше тебя. Сколько тебе лет, кстати? — Мне двадцать четыре… — Ну вот, а мне двадцать семь. Небольшая ведь разница… — Да, ты прав. Но только в одном – ты ненамного старше мня физически, а вот морально… Я удивляюсь, как ты, после того, что с тобой произошло еще сохраняешь здравый рассудок. Ты намного старше меня кажешься, несмотря на свой возраст… — Луи хотел добавить что-то еще, подавая Руки чашку с чаем и бутерброды, но тот отрицательно покачал головой. — И толку с того, что я старше… Все равно смысла жить дальше у меня больше не осталось. Я недавно понял то, что должен был понять еще давно: вся эта погоня ни к чему не приведет. Вернее ни к чему хорошему… Я либо умру, либо таки сойду с ума, убив своих противников. В любом случае я остаюсь предателем… И в любом случае мне это не нравиться… — бывший синоби с безразличным видом жевал бутерброд. Температура понемногу спадала и он стал мыслить более ясно. — Кстати о предателях… Почему все-таки ты меня так назвал? Ты же обещал объяснить, — клавишник тоже налил себе чаю. Не то, чтобы очень хотелось, а просто так, за компанию. «А тем более, если эта компания такая приятная, как этот японец». Руки слабо улыбнулся уголками губ, смутившись: — Просто у меня такая тенденция – с кем не встречаюсь, все предатели. Либо бывшие, либо будущие. Ну ты это… Извини, если я не прав, — поспешно добавил он. — Да в том то и дело, что прав. Только я такой же предатель, как и ты, — Луи опустил голову, вспоминая события вчерашнего вечера. — Тоже незаслуженно награжденный титулом… — понимающе кивнул Руки. — Да… Но ты, Руки, еще можешь как-то выкрутится из этой ситуации. Например, убить наконец своих врагов и убежать куда-то очень далеко, чтобы тебя не нашли. Или остаться и спрятаться у меня, — Руки подозрительно прищурился, но Лу продолжал, не поднимая глаз. – Начать новую жизнь. А я… А что я?... Я не сумею заново начать с чистого листа… Нет смысла… Единственным смыслом жизни у меня были друзья и группа, но они от меня отвернулись. Не лезть же в петлю… Посчитают слабохарактерным, и точно скажут: «Ну, Луи как всегда в своем репертуаре!..» — он поднял глаза на собеседника, ожидая ответа, и обнаружил на себе странный взгляд Руки. Взгляд, полный какой-то дивной симфонии из безграничного понимания, безумной грусти, и едва уловимой ноты нежности (?), симпатии (?)… Когда синоби заметил устремленные на него глаза Луи, то не отвел взгляда, а наоборот стал смотреть внимательней, и та нота симпатии увеличилась на несколько октав, стала четче. — Луи… — то аж вздрогнул, до того красиво и непривычно звучало его имя с японским акцентом. — …Ты сам себе противоречишь… Человек, который говорит о себе подобные вещи, а тем более тому, кто его едва знает – очень смелый. Ты старше, чем хочешь казаться. Ты доказал мне это, сам того не понимая. И еще… Мои беды, и мои страдания – не твоя забота. Я не говорю это в том смысле, что это не твое дело, не вмешивайся.… Нет. Послушай, каким бы сильным не было оскорбление, а тем более незаслуженное, всегда есть выход. Не стоит себя в этом сразу винить. Надо сесть и спокойно разобраться – кто прав, кто виноват. Причем не один ты должен строить выводы, но и оскорбившая сторона. Ты все еще сможешь решить, никого при этом не убивая. А вот я… У меня ничего не выйдет просто так, без драки. Я же говорил – у меня нет смысла строить что-то заново – меня никогда не покинет чувство, что за мной следят. А вечно оглядываться через плечо я не собираюсь. Я не для того убежал из цепких лап синоби, чтобы потом всю жизнь жить в страхе за эту жизнь. Пойми, нет ничего ужасней, чем потерять ее. А друзья и враги – это все переходящее. Потеряешь старых, найдешь новых. А новую жизнь не найдешь никогда. Я чувствую свою смерть, и она не за горами… — Руки, что за страшные вещи ты говоришь?! – воскликнул Лу, перебивая его. – Если ты боишься, что где-то в мире тебя схватят, то оставайся у меня! Ты все равно еще болен, тебя нужно, наконец-таки вылечить, а то упадешь под деревом, и никто на тебя внимания не обратит в такой глуши…. Я тебя никогда и ни за что в жизни не выдам!.. – с жаром в голосе закончил он. Руки лишь отвел глаза и устремил взор куда-то поверх Луи. — Выдашь.… Рано или поздно… Тебя запытают до смерти или вообще убьют. Не нужны мне такие жертвы, Луи. Извини, конечно, но ты не выдержишь их пыток. Ох, синоби мастера языки развязывать… Особенно если «Белая роза, красная роза»… Даже очень сильные люди не выдерживают, ну а ты… Не нужно так рисковать да еще из-за меня… — Выдержу, все ради тебя выдержу!.. – с каким-то отчаяньем и неудержимой заботой воскликнул Лу. – Ну, я имею в виду, ради такого человека, как ты… — уже более спокойно добавил он. – И почему это ты так обо мне беспокоишься? – сказал он с наигранно подозрительной гримасой. Но глаза не обманывали – глаза светились страхом и безумной надеждой. Казалось, от ответа Руки зависела его судьба. Их судьба… «Наша судьба? Лу, что ты себе уже выдумал? Нет никаких «нас» и быть не может!..» — резко осадил клавишник свою буйную фантазию. Но выражение лица Руки, которое он снова обратил к Луи, заставило последнего думать иначе… В это момент на лице парня витала легкая улыбка, теплотой которой, казалось, можно было растопить сердце даже самого безжалостного убийцы.… А в глазах отражалась та искренняя, первозданно чистая нежность, которая так похожа на взмах крыльев бабочки, которую так редко можно еще встретить в современном мире… — Потому, что… — ответил он звенящим, срывающимся голосом и медленно приподнялся на локтях. Всем телом он потянулся через стол к Лу, а тот не мог даже предположить и намерениях синоби. От одной лишь догадки он зажмурил глаза, и в ту же секунду ощутил горячее дыхание Руки на своем лице. Непослушное сердце норовило остановится в тот самой миг, когда мягкие губы Руки прижались к его губам. Но это длилось всего одно мгновение, и сердце наоборот забилось еще быстрее – синоби повел губами дальше, по щеке Луи… словно лепестком розы по нежной коже… От этого прикосновения хотелось кричать и одновременно плакать, стонать и рыдать, хотелось, чтобы оно длилось вечно… Но резкий шорох в гостиной, который уловил только чуткий слух «крадущегося» заставил его остановится и, крепко прижавшись теплой щекой к щеке клавишника, прошептать на ухо: — Ты окно закрыл? — Да… — прошептал Лу в ответ, распахнув глаза от неожиданности. — Молодец… А форточку? — Нет… — Молодец… Сиди здесь, — Руки быстро встал из-за стола. – Что бы я не кричал и не говорил, не смей выходить, пока не позову. Понял? Лу согласно кивнул, совсем растерявшись… — Не бойся… — сказал синоби и, быстро коснувшись губами руки Луи, скрылся за дверью.