URAGIRIMONO

— Аой, я же тебе говорил – не трогай… — шелестящим шепотом начал Уруха, но, заметив выбежавшего из кухни маленького синоби, осекся на полуслове. Аой медленно отложил дневник, и его рука, повинуясь древнему инстинкту, сама потянулась к катане. Замерший в боевой стойке Руки заметил это движение: — Нет, не нужно пока… — напряженно проговорил он, — Давайте для начала хотя бы познакомимся… Мое имя вы точно знаете… Аой вернул руку в прежнее положение. Не отрывая взгляда от Руки, он церемонно поклонился и произнес: — Аой. А это… — он посмотрел на своего спутника, — Уруха. Тот лишь быстро кивнул. Они оба были готовы к молниеносной схватки и никак не ожидали от маленького синоби такой тактичности. — Вот мы и встретились… Я предлагаю вам так называемую «последнюю битву». То есть больше никакой беготни, а честная схватка. Только вы и я… — Два на одного? Какая же это честная схватка? – спросил Уруха, мгновенно принимая такие условия игры и тут же переходя к делу. Аой лишь удивленно посмотрел на него, а потом на Руки. — А разве будет честно, если вы между собой договоритесь, решите, кто будет со мной драться, а я потом его убью? Лучше уж сразу двое, чтобы никому потом не было обидно. Ну так как? — Мы согласны. – Совершив короткий разговор взглядами с Урухой, ответил Аой. — Хорошо. Значит так, у меня к вам есть несколько условий… — Аой вскинул бровь «Ну каков наглец, а? Еще условия ставить нам будет». Но он не возражал, ограничившись лишь вскинутой бровью. — Так вот. Первое – если я кого-то из вас убью, знайте – ничего личного. И поверьте, я очень не хочу кого-то убивать. Просто так сложились обстоятельства, что нам приходится выяснять отношения далеко не мирным путем, — оба синоби согласно кивнули, про себя отмечая точность и правдивость его слов. — Второе, — продолжал Руки, — заключается в том, что вы не будете трогать хозяина дома, даже если я умру. Лу! Подойди сюда, пожалуйста! – крикнул он. Хотя клавишника не нужно было долго звать – он все время сидел, навострив уши, чутко прислушиваясь к происходящему за стеной. Так что в комнате он появился в считанные секунды. — Это – Аой, это – Уруха – мои противники, — представил их Руки, указав на каждого открытой ладонью. – А это – Луи, хозяин этого дома. Теперь вы знакомы. Прошу вас, убедительно прошу обе стороны соблюдать нейтралитет. Да и ты, Лу, тоже. Если я умру… — Но Руки! – воскликнул клавишник, — может это, не надо, а? Я ведь не переживу… — в его голосе стали проскальзывать трагические нотки. — Не перебивай меня! – сердито откликнулся Руки и тот мгновенно умолк. — …Если я умру, никакой самодеятельности. Не надо вызывать полицию, бросаться с кулаками на моего убийцу… Синоби ведь тоже люди и это их работа. Какая-никакая, но все-таки работа… Не надо меня самостоятельно пытаться хоронить, они лучше знают, что делать с моим телом. – Руки говорил жутким, отрешенным голосом, бесстрастно просчитывая все возможные варианты. Лицо Лу становилось все бледнее и бледнее. — Вроде бы все… Значит, договорились, да? – но казалось что он все еще что-то обдумывает, опустив глаза в пол и покусывая губы. Аой нетерпеливо барабанил пальцами по рукоятке катаны. Уруха же обеспокоенно смотрел на Луи. Чуткая интуиция «крадущегося» подсказывала ему, что этот бледный юноша еще сыграет свою роль в их судьбе. Неспроста же он появился на их пути. Ох, неспроста… — Лу… — шепотом произнес Руки. В полной тишине его шепот прозвучал оглушительным эхом, — Луи, ты мне нравишься… Лицо клавишника осветилось надеждой, а синоби продолжал: — Я от этого не в восторге, но ты мне нравишься. И поверь, мне очень тяжело будет смириться с такой утратой… Так что прошу, не лезь под лезвие. – Он смущенно улыбнулся. — Ну что, так и будем стоять?! – нервы Аоя были словно натянутые струны. Ему не терпелось побыстрее начать бой. — Конечно. Начинаем. – Руки закатал рукава рубашки, стальной веер в его руках возник как бы сам собой. Он застыл в боевой стойке, закрыв половину лица гофрированной стальной поверхностью. Его противники уже были давно готовы – блики с лезвий катан и железного шарика кусари складывались на стенах в причудливую мозаику. Тени застыли в тишине. Только гулко отдавался в ушах стук сердец. Искры на стали были предвестниками бури. …И начался бой. Противостояние. Противоречие двух сторон, двух моралей, одной лжи и одной правды. Здесь не будет ни правых, ни виноватых, только победители и побежденные. Кто выживет – тот имеет право на существование, остальные же сравняются с землей. И как часто бывает, когда хочешь заметить все – не видишь ничего. Лу силился понять хоть что-нибудь в этом бешеном танце меж стальных цветов, что был так похож на шаровую молнию, гуляющую по его гостиной, но видел лишь неясные обрывки, фрагменты танца. Лишь когда силуэты останавливались или замедлялись, можно было хоть что-то разобрать. Первый выпад достался Аою, но Руки нырнул под катану, даже не задумываясь. Перекатился набок, интуитивно увернулся от кусари. В следующую секунду блестящий веер полетел навстречу хрупкой и незащищенной в данный момент шее Урухи. Но маленькому синоби пришлось поспешно отдернуть руку, чтобы не попасть под лезвие катаны. Противники парой прижимают Руки к бархатному креслу. Он легко и красиво перемахивает через него, держась за спинку одной рукой. Пригибается вниз и тут же протертый бархат пропарывают два стальных клинка, чуть ли не касаясь его горла. Он кувыркается назад, а когда выпрямляет во весь рост – видит летящую ему в голову кусари. Не рассчитав силы, отбивает ее веером. Стальной шарик влетает в стену и застревает в крошащемся гипсокартоне. Пока Уруха пытается выдрать кусари из стены, Руки идет на совершенно неожиданный ход – начинает веером рисовать по воздуху «узоры» прямо перед лицом Аоя. Тот недоуменно взирает на это действо, невольно концентрируя внимание на завораживающих искристых бликах. Таким образом, Руки на несколько секунд отвлекает внимание синоби и делает сравнимый только со скоростью света выпад, который натыкается на две скрещенные катаны. Но силы равны, уступать никто не хочет, да и не собирается. Спор двух сторон затягивается, аргументы не ослабевают, как и доводы. Обе стороны взглядом просят Уруху помочь им, что тот сразу же и делает. Он резко бьет по точке соприкосновения скрещенных катан и веера. Летят искры, обжигая кожу, яркостью своею слепя глаза. Уруха как бы нечаянно выпускает цепочку из одной руки, потом ловит ее с другой стороны. Этот тактический ход не лишен изящества – при этом он заходит за спину Руки и ловит его за запястья. И снова тени замерли. Замер и свет. Словленный в объятья «крадущийся» не шевелится, понимает, что одним лишь верным нажатием Уруха может обездвижить его руки. Последний же не спешит, ждет реакции Аоя. Тот резко вскидывает кисть к шее Руки, синоби пытается уклонится, но его мертвой хваткой держит Уру. Не выпуская катану из ладони, Аой легонько касается пальцем шеи Руки. Он сначала смотрит обескуражено, но потом понимающе кивает и опускает голову. Пленивший его молодой человек ошеломленно хлопает ресницами, но разжимает руки. Аой смотрит на синоби со странной смесью превосходства и жалости. Целостную безмолвность нарушает тихий голос: — Перестраховался? — Перестраховался. – Служит ему отповедью. — Аой, но зачем же так жестоко?! – воскликнул Уруха. Безмерная жалость отражалось теперь в его зрачках. — Он же сам сказал: бой должен быть честным, — ответил тот. — Да… Куда уж честнее… — пробормотал Руки, и не дожидаясь ответа запрыгнул на высокий стол, стоящий перед диваном. Эффект неожиданности сработал на славу – его противники совершенно необдуманно запрыгнули следом за ним с обеих сторон. Фактически это было правильно, но ведь Руки уже не было чего терять… Он без труда взлетел под потолок, оттолкнувшись одной ногой от спинки дивана. Проделав в воздухе несложный кувырок, он растянулся в шпагате, одновременно ударив носками ботинок по плечам синоби. После этого ему оставалось только еще раз перекувыркнуться и мягко приземлится на пол, подобно кошке. Таким образом, он попал только по одному плечу Аоя и Урухи. И этого было достаточно, чтобы они, по инерции закрутившись всем телом, рухнули со стола в разные стороны. Аой упал лицом вниз, упершись при этом руками в пол, а катаны разлетелись по сторонам. Урухе же повезло меньше – он налетел спиной на каминную полку и, скривившись от боли, сполз на дубовый паркет. Его спутник тут же бросился на помощь, но синоби лишь покачал головой и кивнул на Руки, что снова замер в боевой стойке. Аой не хотел бросать Уруху в таком состоянии – хотя тот и пытался всем видом показать, что все хорошо и ему лишь нужно передохнуть, но вытянутые в ниточку губы накрывала вуаль боли. Сообразив, что ничем помочь ему не сможет, Аой перекинул все свое внимание, всю свою безудержную силу на виновника этой боли. Яростным вихрем он налетел на Руки, который еле успевал отбиваться, не говоря уже о том, чтобы нападать. Последний раз крутанувшись вокруг своей оси, он нечаянно споткнулся о край ковра, что дало Аою лишние секунды, чтобы прижать его к стенке. Даже не прижать, а пригвоздить. Он резко пихнул маленького синоби к стене, отчего тот сильно стукнулся головой и невольно поехал вниз по гипсокартоновой поверхности. Не долго думая, Аой вонзил лезвие в правое плечо Руки, затем оно прошло и в крошащийся материал стены. Синоби слабо вскрикнул от боли, но стиснул зубы и лишь глаза выдавали теперь его эмоции. «Руки!» — хотелось крикнуть Луи, но слова застряли в горле. Он понимал теперь, насколько дорог ему этот маленький человек, волю которого не удается сломать никому. Он безумно любил теперь эти бледные губы, с таким презрением улыбающиеся в лицо собственной смерти. Он обожал теперь эти непокорные, полные холодной ярости глаза, бесстрашно взирающие на занесенный над его головой безжалостный клинок. И в одно мгновение он понял, что должен помочь, во что бы то ни стало спасти его, уберечь любимого человека. В голове тут же родился безумный план. Буквально в двух шагах от него, в нижнем ящике кухонного шкафчика лежал револьвер. Старый, дедовский револьвер, не заряженный, с наполовину отломанной гашеткой, но очень внушительный. Все-таки огнестрельное оружие имело хоть какое-то преимущество перед холодным. Луи трясущимися руками отрыл его среди ненужного хлама, и прямо из дверного проема направил его в спину Аою, что стоял в противоположном конце комнаты. Но единственное, кого он не учел в этом почти идеальном плане был Уруха, который находился как раз возле него. Спутник Аоя мгновенно заметил оружие в руках клавишника и, не смотря на боль, все еще терзавшую его тело, вскочил, чтобы предупредить об опасности. — Отпусти его!.. -…Аой, берегись! – два крика слились в один, на который и обернулся Аой. Повинуясь какому-то безумному порыву, Уруха двинулся ему навстречу, сам не зная почему. Может, чтобы закрыть его тело своим? Но этого ему не суждено было осознать… Аой по старой, вдолбленной в голову привычке, повернул единственную оставшуюся у него в руках катану к источнику крика. То есть прямо к Урухе. …И тут случилось то, чего Аой боялся все это время, ровно с того момента, как осколок любви задел его сердце.