Любовная любовь в городе любви

Следующим утром солнца луч протёк в окно, как помои в канализацию. Но меня разбудил не он: меня разбудил будильник. Так как у меня редкое психическое заболевание, заставляющее разбивать будильник за будильником, целая батарея этих тикающих мерзавцев стояла в шкафу моего отца под семью замками. И вот он снова зазвонил, скотина такая, да не один - оглушительный звон раздался из комнаты отца. Как будто все они зазвонили разом. - Маринететететететт, иди кушать! - позвала снизу мама. Она будто не слышала этот рёв взбунтовавшейся техники. Я упала с кровати, надела на упругую задницу джинсы на три размера больше, чтобы все видели, какая я худенькая, и спустилась вниз, где была кухня. Мама стояла у плиты, как всегда, а вот папа отсутсвовал. Обычно он сидел и читал газету, а сейчас не сидел и не читал. Его попросту не было. Как будто 50 лет назад он не родился. - Где папа? - спросила я. Мама перевернула шмоток куриной кожи и сказала: - У него очень плохая болезнь. Твоё, ээээ, отклонение с будильниками, оказывается, передалось по наследству. Он в своей комнате, обложился будильниками и медитирует. Но у меня есть и хорошая новость: мы переезжаем! У меня отвисла челюсть. - Куда?! - заорала я. Если мы переедем, я больше не увижу А Д Р И А Н А и не пересдам зачёт по информатике. - В другой конец города, папа по случаю болезни уволился с работы, мы больше не можем платить за этот частный дом. - Но какого фига?! Я буду жить как нищеброд?! - затопала упругими ногами я. - Ты будешь ездить в школу на автобусе. С тяжёлым сердцем я пошла в школу, а по дороге встретила Алю. - Что случилось, Маринетт, ты похожа на банку с рассолом! - у неё отвисла челюсть. - Мы переезжаем(((, - понуро сказала я. - Теперь я буду ездить на автобусе как нищеброд и жить в парижской мухосрани. - Но это Париж, каждая его мухосрань - место для любви! - возразила Аля. Мы прошли мимо подворотни, где увлечённо сношались немецкие овчарки. Аля покраснела, я захихикала и немного успокоилась. Мы дошли до школы и пришли в класс. Вслед за нами вошла Хлоя. - Я слышала, Маринетт, что твой папочка обанкротился, - запищала она, по-злодейски изогнув брови. - Будешь теперь жить как нищеброд и ездить в школу на автобусе, ха-ха-ха. Я хотела ответить, но вслед за нами в класс вошла... повар! - Что вы тут делаете, вы же повар? - хором спросили ученики. А она ответила: - Я не только повар, я буду преподавать у вас англецкий. Мне предложили за это двойную зарплату. Меня зовут Анжела де Велур, я квалифицированный педагог и закончила не только консерваторию по классу лирической оперы, но и институт квалифицированных педагогов. С этого момента никто не говорит по-французски, мы учим англецкий и будем говорить только на нём. Кто скажет по-французски - тот получит низший балл и очень обидный французский выговор. Итак, вельшер таг ист хёт? - Но это не англецкий, - нахмурилась Аля. - Мне плевать, - ответила мадам де Велур. - Записывайте тему урока: заби, ник унд мок ин дер литератур. Урок прошёл отвратительно, потому что мадам де Велур не только говорила с поганым акцентом и кормила детей плёночкой с каши, но и ходила по классу в настолько короткой юбке, что у Адриана отвисла челюсть и не подвешивалась обратно до самого конца урока. И я поняла, что нажила себе кровного врага. Даже Бражник - невинный цыплёнок по сравнению с этой понаехавшей стервой.