Дазай не помнил, когда в последний раз чувствовал себя сполна отдохнувшим. Сон был спокойным и размеренным, лишённым привычных галлюциногенных видений. Осаму смутно помнил, что творил в таком состоянии, и вообще не знал, как и когда отключился, но сейчас ему было хорошо. Тепло. Не хотелось даже вставать…
Солнечный свет пробивался сквозь ткань занавесок и немного рассеивался, благодаря чему не слепило глаза, но Дазай всё же приоткрыл веки. Он был плотно укутан в одеяло, потому и не замёрз, как обычно, — готов был мурлыкать, как котёнок. Нехотя попытался встать, дабы собраться на работу, но понял, что намертво прижат к футону. Сон сняло как рукой.
«Какого чёрта?»
Запястья были крепко сдавлены чужой ладонью на уровне ключиц, а со спины ощущалось чужое дыхание и тепло. Осаму удивлённо моргнул и обернулся, глядя на тихо сопящего Атсуши. Ему было невдомёк, что парень, сдерживая его неадекватные движения, не спал почти до самого утра.
— Атсуши? — тихо спросил Дазай, пытаясь высвободиться из хватки, но его запястья крепче вжали в футон и прижали к себе, вынуждая перевернуться на бок. В карих глазах отразилось немое удивление.
«Вот бы увидеть лицо Куникиды, когда скажу: „Прошу прощения за опоздание: заснул в объятьях тигра“… Это был бы мой лучший перл».
Однако на работу придётся собираться, несмотря на сонливые действия Накаджимы и перспективность шутки над Доппо: лишь сам Дазай знал, что в агентстве он на птичьих правах. Ощутимо встряхнув Атсуши за руку, Осаму услышал недовольное сопение и просьбу подождать ещё пять минут. После второй встряски его запястья отпустили, а раздражённый парень наклонился к детективу вплотную, зло глядя ему в глаза.
— Я из-за вас не спал до пяти утра. Имейте совесть, причём не ввиду, — сказал и мигом укутался в одеяло, отворачиваясь от Осаму.
— Нам через час на работу, — как ни в чём ни бывало заметил тот. Рядом послышался раздосадованный выдох, а после — угнетённое молчание. — Проснись и пой: «Расёмон» на пороге!
Дазай с силой дёрнул за края одеяла, вставая и буквально вытряхивая на свет Божий сонного подчинённого. Тот аж вскрикнул с неожиданности, ощутив контраст между уютным «коконом» и комнатным воздухом, и натянул края кофты на пальцы, обхватывая себя за колени.
— Очень смешно! — однако злости убавилось, когда детектив наклонил голову, поморщившись и прижав ладонь ко рту. — Что такое?
— Желудок сводит, какого чёрта…
— Естественно, его сводит: вы той отравы опять наелись, — с укором сказал Накаджима.
— Отравы? — Атсуши указал на пакет с грибным счастьем, оставленный на тумбочке. — Но я их даже винишком не залил, блин… Слишком быстро снесло.
«Алкоголь с грибами? Сдохнуть хочется? — парень тут же осёкся: —
Это же Дазай-сан, точно… Ничего удивительного».
— Непорядок вышел, однако. Атсуши, — детектив снова прилёг на футон, дабы неприятное чувство хоть немного утихло, — что вообще было?
— Вас штормило, как при морской болезни; говорили что-то непонятное, полумесяц небесный ловили, а потом отключились, — о некоторых подробностях Накаджима предпочёл умалчивать.
— Что, это всё?!
— А вам недостаточно?
— Я не видел радужных мокриц, как в прошлый раз!
— В этот «прошлый раз» вы связали меня в гусеницу и достали Куникиду-сана!
— Хочешь, повторю? — коварно усмехнулся Осаму.
— С-спасибо, не стоит… Я пойду приготовлю что-то, — и тут же смылся на кухню.
Пока Накаджима осматривался на предмет чего-то съедобного, детектив прилёг на футон, дабы умерить чувство тошноты. Он представлял себе прошедший вечер совсем не таким, каким его описал Атсуши: не без того, чтобы побаловать себя ядовитым лакомством, но он хотел более-менее гостеприимно встретить сожителя. Дазай не хотел делить съёмные пятнадцать квадратных метров, но при виде вновь выброшенного на улицу парня, ему стало не по себе. Тот не бился в истерике, не ныл направо и налево, но было видно, что он подавлен. Где-то в глубине души наверняка ожили воспоминания о приюте, где его сперва лишили веры в себя, а затем выбросили, как больную кошку, пожелав умереть в какой-то канаве… Осаму чувствовал, что не должен оставлять напарника на улице.
Однако первоначально светлый план был омрачён суицидальными наклонностями детектива. «Наверное, ему пришлось повозиться, дабы меня успокоить», — вспоминая полные усталой злости глаза, которые недавно глядели на него в упор, Дазай перевёл взгляд на кухню.
Обычно, просыпаясь с первыми лучами солнца, он готовил себе кофе, снова ложился на футон и изучал справочники своей мечты. Иногда что-то из написанного применял на практике, но не всерьёз даже: не для того, чтобы убить себя, а чтобы выполненный пунктик засчитать. К примеру, подмешивал содержимое своих скляночек в кофе, стараясь подобрать дозировку так, чтобы прочувствовать эффект, но не явиться овощем на работу. Сейчас руки прям тянулись к новому эксперименту, дабы не изменять привычке, но чувство тошноты и шум, доносящийся с кухни, останавливали, Дазай хмурился. Пока этот мальчишка рядом, домашняя серия суицида будет здорово ограничена.
Единственное, что Осаму не принял к сведению, приглашая Накаджиму к себе.
«Это не навсегда — потерплю уже», — решил для себя детектив.
Атсуши тем временем перебрал скромные припасы сожителя и рассчитал, что их хватит как раз на две порции риса с карри. Со вчерашнего вечера парень был очень голоден, да и Осаму не помешает поесть чего-то нормального, дабы в чувство прийти. Но только Накаджима воодушевился и расставил всё возле плиты, как понял, что все его кулинарные таланты ограничены приготовлением риса и супа, который скорее напоминал чай с овощами; о приготовлении всего остального, что запомнилось из приюта, беловолосый напрочь забыл. Даже карри: парень помнил, как выглядит готовый вариант, но плохо припоминал процесс готовки.
«Ничего, вспомню всё в процессе… Это же просто: я такое не раз готовил», — утешал себя Накаджима.
Поставил чайник на конфорку, начал нарезать всё необходимое… При этом парень не мог не отметить, что вся посуда была чиста и аккуратно сложена, причём не так, как после готовки. Возникло чувство, что ею попросту не пользовались долгое время. Оглянувшись и отметив, что Дазай всё так же лежит на футоне и почти не обращает на него внимания, Атсуши решился на маленькое исследование: заглянул в шкафчики и тщательно осмотрел всё, что было на кухне, начиная от полотенца и заканчивая коробком спичек. Плиту явно включали ежедневно, но только на одну из конфорок, на которой сейчас грелся чайник: на ней остался едва заметный слой копоти. Чашек было пять; на дне одной из них осталась вчерашняя заварка, ещё одна находилась возле плиты. Три других, меньших по размеру, привлекли внимание парня: они были немного присыпаны пылью. То же касалось немногочисленной посуды.
Накаджима ссыпал нарезанные овощи на сковородку и включил ещё одну конфорку.
«Что же получается? Пользуется только чайником и от силы двумя чашками, еды мало совсем… Дазай-сан что, такой энергосберегающий, что на одном чае или кофе живёт утром?»
— Атсуши, угли, — послышалось из комнаты, и Атсуши вернулся в реальность, с переполохом глядя на подгоревший завтрак. А ведь он только включил конфорку, ну всего минуту назад!
— Бли-и-ин, теперь же никакое всё будет… — Накаджима ударил себя ладонью по лбу, ощущая характерный горелый запах.
— Ну так естественно: карри никаким будет, если над ним извращаться, — Осаму подошёл к сожителю, спрятав руки в карманах и вздыхая. — Брысь от плиты; сейчас всё сделаю.
— Вы умеете готовить? — необдуманно спросил парень. Подобной мысли у него даже не было, но ныне она была озвучена.
— Конечно. Кто мне приготовит что-то, если не я сам?
Дазай завязал фартук поверх рабочей одежды и принялся за исправление ошибок, сотворённых подопечным. Скоро запах горелого сошёл на нет; кухню заполнил аромат крепкого травяного чая. Накаджима стоял рядом и молча наблюдал: если бы он не замечтался, то точно с беспокойством метался возле плиты; движения же Осаму выглядели столь легко, что, казалось, он мог готовить с закрытыми глазами. А ведь парень был уверен, что детектив едва-ли уделял этому время.
— А вы часто готовите, Дазай-сан?
— Редко, ведь обычно в долгах. Плата за это гнёздышко, немного на книги, мечту и скинуться на восстановление офиса после очередного рейда… Знаешь, и в агентстве можно что-то перехватить, — Осаму выключил обе конфорки и начал раскладывать завтрак по тарелкам.
— Но там мы только обедаем.
— Завтрак, он же обед: чем плохо? Уже не помру с голоду.
— Что-что? — Накаджима с недоверием покосился на сожителя. — Вы же хотите умереть. Вам же норм, так..?
— Голодная смерть — самая бесполезная! — выпалил Дазай, на фоне долгого спокойствия перепугав парня: тот даже подпрыгнул с неожиданности, сложив руки в примирительном жесте. — Суицид должен быть красивым: разве тебе не говорили?
— Д-да, наверное, должен… — замялся тот. Тему самоубийства вообще не хотелось затрагивать.
— К тому же, мой милый Атсуши, — Дазай передал подчинённому тарелку и переставил ближе к нему чашку с чаем; ввиду нехватки места на кухне не было стола, и завтракать приходилось стоя, — я часть Вооружённого Детективного Агентства. За голодовку мне так по заднице надают, что прости, Господи…
«Это вообще реально?» — мысленно усмехнулся Накаджима. В его мировоззрении Осаму был тем человеком, который всегда остаётся безнаказанным, хотя и не делает ничего противозаконного; тем, кого сама судьба заставляет остаться в этом мире, несмотря на желание самого Дазая и все преграды, что могут возникнуть на пути. Ещё и смекалка от бога, необычная способность… «Он недостижим», — так порой думал Атсуши.
И как же складывается жизнь столь странного человека?
Накаджиму всё время интересовал ответ. Прошлое Дазая, как и его мысли, были недостижимы, тщательно скрыты. Атсуши позволил себя прочесть как открытую книгу ещё вначале, и хоть он не жалел об этом, теперь был весьма предсказуем. Обделён вниманием и любовью с детства, без права даже выплакаться, когда гадко на душе, и поделиться болью, он всё же не утратил веры в свет и жизнь: это можно было определить по одному лишь взгляду. А глаза Осаму были похожи на хрусталь: красивые, всегда сияющие, но будто стеклянные…
И душа детектива, весь его мир были отделены от остальных этой невидимой прозрачной преградой. Увы, также непреодолимой: Атсуши так и не смог справиться с ней. И нынешнее сожительство лишь усиливало давление на юношеское любопытство, ведь Накаджима оказался в месте, что одной только атмосферой удушало его врождённую волю к жизни: здесь с ней желали расстаться.
— Знаете, я до сих пор думаю над тем вопросом, — Осаму вопросительно посмотрел на подчинённого. — Насчёт вашей бывшей работы.
— У тебя есть новые предположения? — с усмешкой спросил Дазай.
— Не совсем… Просто не в награде дело, — Атсуши уверенно посмотрел в глаза детективу. — После всего, что было, я хочу узнать вас лучше, Дазай-сан.
— Превосходно, — после недолгого молчания, коротко ответил тот.
— Но вы как скованная цепями книга…
— Печально.
— Я без понятия, кем вы были четыре года назад и почему никто не может узнать это. Хотя вы такой скрытный и разносторонний, что и не догадаешься: хоть безработный, хоть босс Портовой мафии.
Атсуши явно сказал это не всерьёз и через секунду забыл о сказанном, а Дазай только подыграл ему, упомянув необычность силы самого Накаджимы. Он не повёл даже глазом, услышав то, о чём никто — даже президент агентства — не мог предположить… Это парень был необычным и удивительно догадливым, вот только ему словно судьбой предначертано останавливаться у порога чего-то нового. Если бы не это, он смог бы пойти дальше и дальше, настолько, что Осаму, возможно, не может себе вообразить.
«Однако тебе мешает не только нерешительность, но и прошлое, которое будет тебя захлёстывать всегда, — карие глаза невольно заострили взгляд, присматриваясь к каждому — даже самому невзрачному — движению Накаджимы. —
А ещё ты хочешь жить. Ты не способен понять меня».
— Отлично, мы опаздываем на работу, — указав на экран мобильника, сказал Атсуши и подпёр щеку рукой.
— Безысходность — вот он, путь к суициду!~
Осаму в театральной манере развернулся, недвусмысленно глазея в сторону петли у входа. Накаджима сразу это заметил и вздохнул, хватая детектива за ноги и дёргая на себя, вынуждая на близкое знакомство с полом.
— Я уже своё задницей кверху отлежал: теперь ваша очередь*, — Атсуши допил ещё тёплый чай, ловя на себе поражённый взгляд наставника.
— Звучит жутко! — закинув на плечо сумку, нетронутую с вечера, парень сел на корточки перед Дазаем, который совсем не хотел смотреть на сожителя снизу вверх, но выбора особо не было.
— Пока я здесь, все суицидальные наклонности уходят за порог. Даже забудьте о них.
— Звучит как вызов, — усмехнулся Осаму, с лёгкой издевкой глядя на подчинённого.
— Почему бы и нет? На моей стороне вся ваша жизнь, Дазай-сан, и я смогу победить.
В воздухе повисло недолгое молчание. Атсуши оставил Осаму и вернулся на кухню, дабы вымыть посуду.
— И да, вы превосходно готовите, — тихо сказал он.
— Нравится?
***
«Звучит как вызов».
Эта фраза не давала Атсуши покоя. Всё время, пока он и Дазай шли к агентству, его не покидала мысль, что за этими словами скрывается что-то важное, двусмысленное. Накаджима не слышал, чтобы задания, за которые брался его наставник, были провалены; не знал, что происходило во время последнего сражения, когда на кону была жизнь Кёки, а Осаму как сквозь землю провалился. Ни единой вести, а после, когда парень отлёживался на больничном, Дазай вернулся как ни в чём ни бывало. Лишь застывшие на лице и прикрытые волосами капли крови доказывали, что он был замешан в недавнем конфликте.
Однако больше никто ничего не знал. Глядя в спину детективу, вприпрыжку идущему на работу, Атсуши не представлял, как в столь беззаботном человеке может уживаться хладнокровный и расчётливый стратег, не ведающий ошибок.
«Я обязательно узнаю вас, Дазай-сан».
На что он вообще надеялся? Познать жизнь того, кто оставался загадкой даже для президента агентства, даже для Рампо? Святая наивность. К тому же, от одной только мысли по коже бежали мурашки: парень немного боялся того, что может узнать. У столь загадочной личности не может быть безобидного и простого прошлого: на ровном месте такие, как Дазай Осаму, не появляются. Такие, как он, обычно появляются в переломные моменты, когда жизнь, даже целая история должны пойти иной дорогой. Такого, как он, Накаджиме ни за что не понять…
Они заходят в помещение агентства, с порога выслушивая выговор (опоздали, как-никак), после чего Дазай под шумок исчезает, оставляя подчинённого наедине с недовольством Куникиды. Когда Атсуши с поникшим видом заходит в кабинет, то сталкивается взглядом с Осаму, кажется, вполне довольным жизнью. Улёгшись на диване и оставив на груди уже сто раз перечитанную книгу, детектив придерживал динамики наушников, напевая всем знакомый суицидальный мотив.
Что-то подсказывало Атсуши, что после обеда лучше проверить рыболовную сеть, расставленную возле портовых складов.
— Доброе утро, Атсуши! — Джуничиро в знак приветствия махнул ладонью, оставляя рюкзак под столом и включая компьютер. Внимание парня привлёк усталый вид товарища: излишняя бледность, синева под прикрытыми глазами, общая растрёпанность. — Ты что, успел с Акутагавой подраться, только рассвело?
— Ась? — Накаджима обернулся. — О, Танидзаки, я совсем тебя не заметил… — и устало сел напротив, положив голову на стол.
— Оно и видно, — посмеялся тот. — Давно я не видел тебя таким уставшим.
— Так жизнь сложилась.
Недолго побеседовав, парни взялись за работу: пришедший Доппо только подтолкнул их к началу трудового дня и стряхнул Дазая с дивана, всучив тому в руки какие-то папки с приказом куда-то отнести. Осаму в театральной манере напомнил, что не любит, когда ему приказывают, но всё же занялся делом, прихватив с собой наушники. Тишину в кабинете прерывали равномерные стуки клавиш.
Накаджима чувствовал, что запал, с которым он обычно брался за работу, исчез. Обычно он руководствовался простой мотивацией — «не доставлять агентству хлопот», но сейчас он был словно выжат, не приспособлен и совершенно не знал, что с этим делать. После в кои веки хорошего завтрака и увлекательного разговора он как бы проснулся, но сейчас усталость вновь брала своё. Нужно было отвлечься хоть на что-то, дабы дождаться обеденного перерыва: тогда можно часок-полтора и вздремнуть.
— Танидзаки, одолжишь немного денег? Обещаю: через неделю всё верну.
Джуничиро искоса посмотрел на Куникиду, который пустой болтовни точно не допустил бы, и взял несколько папок, под таким нехитрым прикрытием подходя к Атсуши.
— Без проблем, но зарплату ведь недавно выдали…
— После каждой драки, когда я превращаюсь в тигра, приходится покупать новую одежду. Плюс плата за квартиру и еду, ещё с Кёкой тогда погуляли… Деньги меня не любят, — Накаджима с печальным видом вывернул маленький кошелёчек, в котором осталось лишь несколько монет.
— Да не переживай так. Сколько?
— Совсем немного. Чтобы на дешёвый блокнот хватило.
— Эм… Блокнот? — Джуничиро явно ожидал чего-то другого.
— Офисные использовать не вариант: они остаются здесь и их могут проверять. А мне нужен личный…
— А, как личный дневник! Ты прям как Наоми, — парень снисходительно махнул ладонью.
— Т-типа того.
С горем пополам заполнив базу данных, Атсуши дождался, пока Куникида уйдёт на совещание (подобное поведение сближало Накаджиму и Дазая), и сбегал в магазин на первом этаже за блокнотом. Выбрал довольно толстый, что противоречило затее с дневником, но парень с самого начала рассчитывал на другое. Оставалось совсем немного до обеда, Дазай снова оккупировал диван, закончив с работой. Бросив на детектива изучающий взгляд, Атсуши переложил папки на другую сторону стола, выстраивая между собой и Осаму что-то вроде баррикады, и открыл блокнот. Взяв в руки маркер, обречённо выдохнул, прислушался к очередным суицидальным завываниям неподалёку и вывел:
«Проблематика суицида: для тигров и чайников».
