***
«Меня зовут Куникида Доппо, и я совершенно не понимаю, что здесь происходит». Если бы агентство издало роман, он бы начинался этой фразой и рассказывал о событиях последних восьми дней. Частым гостем Йосано был только Атсуши. Порой у преступников словно зимняя спячка, но в один прекрасный день на дебош тянет всех и сразу, из-за чего Накаджима вынужден бегать по всему городу. Использовать способность в полной мере он не научился, так что полагаться приходилось на свои силы. Как результат, уставший парень, игнорируя ноющие раны, падал на первую попавшуюся скамейку и засыпал. Приходил в себя уже в квартире Осаму, который нашёл подчинённого по сигналу мобильного. Раны тогда были обработаны и зашиты по надобности: Акико не использовала способность, ограничиваясь хирургической нитью и бинтами. В агентстве было спокойно, ведь никто не ловил радужных мокриц, не болтался под люстрой и не играл в кулинара с плохим прицелом. Иначе говоря, Дазай усердно работал. Куникида сперва думал, что это спектакль какой-то, особо жестокий по отношению к Накаджиме: парень поверил в искренность наставника с самого начала. Но прошло несколько дней — и никаких попыток самоубийства или криков: «Мы выбиваемся из графика». Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но чудеса, как известно, случаются не один раз… Когда они стали закономерностью, Доппо поверил, что это — не театр. — Куда собрался? — звучало за десять минут до конца рабочего дня. Детективы подозревали, что Осаму решит сыграть в ящик. — Забирать Атсуши. Дазай возвращался целый и здоровый, чего не скажешь про Накаджиму, чья регенерация снизилась ввиду напряжённого графика. Однажды, возвращаясь домой, Куникида проходил через парк и заметил, как Осаму виляет малолюдными дорожками, неся на спине спящего Атсуши. Поверх повседневной одежды на парне был коричневый плащ, дабы порезанная и залитая кровью рубашка не была столь заметной. Тогда-то последние сомнения развеялись. Несмотря на усталость и ноющую боль в мышцах, Накаджима выглядел счастливым. Вопреки настроению на миноре, Дазай не тянулся к лезвиям.***
— Могу я забрать их сегодня? Куникида перевёл взгляд на Осаму. Тот уже несколько минут обсуждал с полицейскими нераскрытое дело, что-то время от времени чиркая на бумаге. — Тогда скоро буду. Спасибо за содействие, — детектив повесил трубку и перечитал записи на стикере. — Итак, у нас новые материалы. — Скоро конец рабочего дня. Успеешь вернуться? — Нет, сразу домой пойду. Атсуши, второй ключ у тебя. Парень кивнул, возвращаясь к уборке и мельком глядя на свой мобильный. Вместо брелка к раскладушке был привязан небольшой ключик. Доппо проследил за взглядом парня, удивляясь, как, однако, эти двое сдружились. Впрочем, Накаджима влиял на Дазая лучше любого лекарства; если они продолжат жить вместе после того, как отремонтируют общежитие, все будут только за. Атсуши и сам думал об этом, но не хотел навязываться. Если он и решится спросить, то будет что-то вроде: «Как разместить два футона на столь малой жилплощади?» Места и вправду было маловато для двоих, но Осаму ещё вначале говорил, что это не проблема. Спать рядом с кем-то — предложение, от которого крыша Накаджимы чуть не взлетела в космос: парень всячески возражал, махая руками и возвращал подушку к стене. Дазай не спорил, но всё равно укладывал спящего Атсуши под своё одеяло: не хватало ещё после тяжёлого дня спать на холодном полу. Сам же заваривал чай, оставлял его рядом с плитой, накрыв блюдцем, и ложился на другой стороне футона. После полуночи младший просыпался от жгучей жажды, особенно если во время заданий потерял немало крови (Осаму обнаружил это на второй день). Запах чая становился спасительной соломинкой и выманивал парня на кухню. Когда чашка оставалась пустой, детектив накрывал старшего одеялом, забирал свою подушку и ложился под стенкой. Знал бы Атсуши, что Дазай просыпался, несмотря на его тихие — словно кошачьи — шаги, и хмуро наблюдал за миграцией «грелки». Накаджима не хотел спать под одним одеялом — ради бога: детектив ложился поверх него, а второй половиной накрывал парня. Но тех крох тепла, пробившихся сквозь наполнитель, хватало, чтоб согреть Осаму и подарить ему несколько часов спокойного сна. — Куникида-сан, я закончил, — парень указал на прибранное рабочее место. — Что дальше? — Иди домой. — Но я… — Иди, потому что высыпаешься не ты, а сахар мимо чашек. Остальные детективы согласно кивнули. Атсуши возражал, но ровно до тех пор, когда Доппо сказал, что сократит зарплату за недосып. Неужели он столь плохо выглядит? Акико протянула зеркальце, и парень с удивлением отметил, насколько бледный. Хотя спать не хотелось совсем. — Потому что хроник, — сказала женщина и вытолкнула младшего из офиса, когда Танидзаки передал ему сумку. Вопреки совету Куникиды парень отправился на прогулку: всё равно не заснёт, а готовить ужин, пока не вернулся Дазай, бесполезно. На улицах было очень людно, ведь заканчивался рабочий день, поэтому парень направился к реке. Там, на скованном камнем берегу, редко кого встретишь: многочисленные тёмные склады и отсутствие хоть какого-то пляжа делали это место малопривлекательным. Атсуши неторопливо шёл вдоль него, подкидывая маленькие камешки и крышки от газировки. Он подвёл взгляд на небо, чью успокаивающую синеву разрывали ярко-оранжевые облака, освещаемые вечерним солнцем. Его пламенное отражение только начало играть на поверхности воды, но закат приближался неумолимо. Подул приятный прохладный ветер, по коже пробежали лёгкие мурашки: чуть холоднее, чем ожидалось. Накаджиме нравилось такое солнце, слабая рябь на поверхности воды, всё больше напоминающая растопленное стекло, и почти абсолютная тишина: большой город словно остался за складами. Когда он полюбил такие моменты? В приюте всегда было шумно: порой от звуков бьющейся посуды или треска гниющего дерева, скрипа дверей; порой от криков избитых детей и вечно разочарованных воспитателей, которым никак не угодишь; порой от отчаянного плача в собственном замкнутом убогом мирке, поскольку в большом и реальном у них не было права на слёзы… Определённо, он не тогда полюбил солнце. Он бежал от тигра, но всё время приближался к Луне, которая не спасала, а лишь выпускала бешеного зверя. Тогда свет был белый, серебряно-голубой, холодный, а не тёплый. Под его лучами он колебался, боролся с желанием ограбить, ненавидел себя за это и всё равно пытался спастись от смерти. Когда он вытащил из реки дёргающее ножками тело, думал, что не увидит вновь тёплых, огненных оттенков на небе: парень был взвинчен из-за непривычной нагрузки, но знал, что скоро это пройдёт. Он потратил последние силы, которые по крохам собирал для ограбления, а в итоге, спустил на странного человека в плаще. Ещё и, кажется, недовольного своим спасением. Плывущие по небу облака закрыли солнце, подталкивая к мысли, что это последняя ошибка. Атсуши слишком добрый. Атсуши слишком наивный. Такие, как он, долго не живут. Но когда солнце вновь выглянуло из-за облаков, парень отметил, что человеку впереди очень идут жёлто-огненные оттенки. В цветах заката коричневый плащ казался оранжевым, глаза одним только взглядом дарили тепло. Поэтому, когда солнце скрылось за горизонтом и небо закрыло синее полотно, Атсуши очень хотелось, чтобы этот человек не ушёл. Пусть самоубийца, пусть выбивает парня на том берегу из равновесия. Осаму Дазай. Красивое имя.***
Рабочий день заканчивался и для детективного агентства. Кёка и Кенджи уже ушли, а старшие ещё сортировали накопившиеся материалы, дабы утром не разыскивать их по всему офису. Куникида уже закончил с этим, вновь проверил почту и выключил компьютер; оставалось отключить его от сети. Но когда детектив наклонился, то заметил, что одна из вилок уже выдернута из удлинителя. Он потянул за провод и услышал шорох за соседним столом. — Вы же не отключаете стационарные телефоны, верно? — спросил Танидзаки. — Ну да. — Тогда зачем..? — парень указал на рабочее место Дазая. — Так включён? — вилку вставили обратно. Джуничиро кивнул. «Тогда с кем он говорил насчёт документов, если телефон давно отключён?» — Твою мать… — Куникида догадывался, в чём дело. Из-за соседнего стола послышалась тихая мелодия. Танидзаки разгрёб завал из стикеров и нашёл телефон Осаму. — Это Атсуши. — Дай-ка сюда, — Доппо нажал кнопку ответа. «Дазай-сан, вы уже дома? Ничего, если я приду чуть позже?» — Ещё раз насыплешь сахар мимо — будешь на снотворном сидеть. По ту сторону стало тихо: видимо, парень думал, что ошибся номером. Куникида знал, к чему сведётся разговор. Взгляд детектива опустился на стационарный телефон, по которому Осаму держал связь с космосом вместо здравого смысла. Танидзаки заметил это и махнул руками: «Не говорите ему». «Дазай-сан в офисе?» — Нет. Он забыл телефон. «Вот как… ну, тогда должен быть дома». — Атсуши, — Танидзаки снова скрещивал руки, убеждая, что сказать правду — не лучшая идея. Возможно, всё не так, как они подумали, а Накаджима начнёт паниковать… Но Куникида представлял, насколько тот будет подавлен, если эта деталь сыграет свою роль. — Помнишь, Дазаю звонили из полиции и просили прийти за документами. «Да». — Телефон был выключен. Несколько секунд по ту сторону была тишина, затем её разорвали гудки. Детективы хорошо знали Накаджиму и понимали его, но даже им было невдомёк, насколько плохо парню было теперь. Последний день обещания. И привычка «забывать» телефон перед самоубийством. Атсуши в панике сорвался с места и побежал вперёд — к мосту, о котором уже хотелось забыть. Он тёмной линией виднелся вдали, но чем ближе оказывался парень, тем отчётливее вырисовывались тросы, перила и держащийся за них человек. Их разделяли полторы сотни метров, когда Осаму пошатнулся на краю моста и сиганул вниз. Стрелка уличных часов, установленных возле берега, противно скрипнула и сместилась, что осталось незамеченным. Парень оставил сумку и поплыл наперехват: так быстрее, ведь течение довольно сильное. Дазай почти не наглотался воды, но Атсуши уже не радовался этому как жесту бога удачи. Детектив начал приходить в себя, когда меж лопаток пришёлся жгучий удар. Перед глазами вспыхнули разноцветные пятна, а поверхностное дыхание сорвалось на глубокий кашель. На траву стекала речная вода, и Накаджима отвесил ещё несколько ударов, хоть они были не нужны. В них не было желания спасти, поскорее привести в сознание — только злость и непонимание, обжигающие сердце хуже любой пощёчины. Осаму открыл глаза; над ним нависал расстроенный подопечный. — Вы же обещали, так почему?! — голос срывался на крик. — Почему вы снова и снова так поступаете?! Какой смысл, чёрт побери?! — напряжённые связки срывались, из-за чего парень закашлялся. Продолжить пришлось тише, да и начальный запал спадал. — Вы же поклялись своей смертью, неужели… неужели это ничего не значило?.. Дазай отвернулся и несколько секунд смотрел в сторону. На его лице появилась слабая улыбка. — Который час, Атсуши? — юноша удивлённо моргнул и перевёл взгляд на уличные часы. — 20:27. — А мы договорились в 20:24, — глаза Накаджимы расширились. — Самоубийца верен своему слову, Атсуши. — До минуты… вы… всё рассчитали, вы… — Атсуши? — полуулыбка исчезла с лица Осаму. Парень дрожал, подобно кленовому листу. — Вы не человек. Это было последнее, что Дазай ожидал услышать. Детектив забыл, как дышать, ловя разочарованный взгляд Накаджимы. Парень на удивление ловко встал, несмотря на дрожь, подхватил сумку и побежал прочь, хотя чувствовал противную слабость. Осаму сначала не сообразил, что произошло. А когда опомнился, было поздно. Атсуши попал прямо в точку.