Мне тебя обещали

Свет был слишком яркий. Солнце раскалилось, сжавшись в белого карлика, словно несколько сотен софитов, направленных в одну точку, выжигая из окружающих предметов цвет и придавая их очертаниям неестественную резкость. Ньют любопытно вытянул шею, заглядывая за плечо Тесею, копающемуся в земле возле самых корней старого клена во дворе их дома. Ему снова было не больше семи, а это значит, что война еще даже не началась. Пышная крона клена почти что растворилась в белом холодном свете испускающим едва различимое гудение электрических лампочек. Ньюту пришлось подойти совсем близко, опускаясь на корточки возле брата, и легонько тронуть его пальцами за плечо, обращая внимание на свое присутствие. - Что ты делаешь? - он старался не думать, насколько холодной, даже сквозь слой ткани показалась ему кожа брата. Тесей резко развернул к нему веснушчатое лицо, расплываясь в по-детски широкой улыбке, и наклонился к самому уху Ньюта, что-то заговорщицки зашептав в него. Какой-то секрет, хранимый ото всех взрослых. Только их с братом секрет.... Шепот вышел неожиданно громким, врываясь в его ухо чудовищным, оглушающим гулом ревущего пламени, ломающего на своем пути хрупкие ушные кости и бетонные перегородки здания. Солнце увеличилось в размерах, нависая над их садом раскаленным красным гигантом, заслоняя собой все небо. Дом разговаривал, охваченный огнем с цоколя до самой крыши - скрипел поддающимися под тяжестью конструкции ослабевшими и истончившимися балками, стонал от боли, трещал по швам и кричал, кричал… Крик вонзался в мозг тупым и ржавым рыболовецким гарпуном, вращающимся на месте и разрывающим загнутыми назад остриями мозг, наматывая на свое тело нервы и пропуская через них чистую агонию. Ньют испуганно закрыл глаза руками, надавливая на глазные яблоки с такой силой, что даже проступающее через пальцы красное зарево было сожрано непроницаемо черной рябью. Жар сменил пробирающий до костей промозглый холод, в воздухе раздался затхлый запах сырости, густой пенициллиновой плесени, какая бывает на апельсинах, гниющих позади фруктовых лавок на рынке, и, чего-то совсем неживого, словно мыльного и серого, осевшего на его языке гранитной крошкой из-под выбитых на надгробиях имен его родных. Руки соскользнули с лица, позволяя бледным ресницам вновь вспорхнуть вверх. Раскаленное до бела солнце все еще смазывало реальные границы предметов, истончая их в едва заметные среди ослепляющего моря света тени. Ньют сделал шаг к старому клену, опускаясь на колени у его корней и запуская пальцы в рыхлую и жирную землю, стискивая ее комья в пригоршнях и отбрасывая прочь, словно ненужное барахло. Ногти звонко царапнули по чуть заржавевшей по бокам коробочке на дне выкопанной им ямки - упаковка от монпансье, которыми их изредка баловала мать, если им доводилось хорошо себя вести и не вызвать ее недовольство. На ее крышке все еще можно было рассмотреть потускневший рисунок - красно-белый купол цирка и огромного слона на переднем плане, что в причудливой шляпке из перьев пытался устоять на большом надувном мяче. Ньют открыл крышку, неловко дернув рукой, и прозрачные разноцветные шарики карамели посыпались к нему на колени, оголяя спрятанный под ними значок с формы СС, напоминающий две молнии. Одна в сердце, вторая, контрольная, в голову. Коробочка выскользнула из вздрогнувших от ужаса пальцев, перекувыркнувшись в воздухе вверх дном, опустошая собственные внутренности и ударяясь заржавленным краем о бетонный пол. Эхо услужливо повторило не утихающий металлический бой, бой подкованных небольшими пластинками сапог его брата, скрывающегося за дверью и оставляющего его наедине с Гриндевальдом. Солнце погасло. И все погрузилось в темноту. Выплеснутая из кружки на лицо ледяная вода била, словно пощечина. Такой знакомый жест… Веки помощника капеллана дрогнули и он чуть приоткрыл глаза, ожидая увидеть выгоревшую на солнце брезентовую стену госпиталя. А еще капитана с чуть тронутыми сединой висками, стоявшего над ним с крайне недовольным видом от того, что он нарушил приказ, пренебрегая угрозами, и сбежал ночью из расположения. Потасовка с солдатами выглядела теперь не более, чем беззлобным недоразумением, он даже мог бы пойти и, выпросив у повара пару банок с джемом, отнести их к землянках, налаживая отношения и сглаживая недопонимание… Мог бы… Если бы только он увидел перед собой капитана. - Пришел в себя. - Бэрбоун словно отчитался, прекратив вглядываться в лицо помощника капеллана и отошел от него на несколько шагов, отставляя кружку обратно на стол, на край которого, раздраженно скрестив руки на груди, облокотился Гриндевальд. Ньют проигнорировал несколько его вопросов... Боже, да его голова была забита более важными вещами, нежели полным и безаговорочным стремлением угодить вражескому офицеру. Но, как оказалось, раздражение Геллерта имело сильную отдачу. Рукава рубашки лейтенанта теперь были закатаны до локтей, а пальцы, которыми он вынул изо рта зажатую в зубах сигарету, чтобы слюна окончательно не размочила фильтр, были испачканы кровью. Не его кровью. Мелкие алые капли небрежной россыпью покрывали его лицо и форму, словно кто-то неаккуратно взмахнул перед ним кистью с красной краской. Майор оттолкнулся от стола, приблизившись к помощнику капеллана и мягко огладил ладонью его щеку, спускаясь к краю челюсти и приподнимая его лицо за подбородок вверх. Ньют лишь покачнулся, переступив босыми ногами на шаткой стопке книг, под своими ступнями, и крепче цепляясь пальцами за тянущуюся от вбитой в потолок железной петли к его запястьям веревку, больше ничем иным не отреагировав на прикосновение к себе. В уголках его губ задержались несколько пузырьков слюны, а с них самих, разбитых и лопнувших в нескольких местах, эта слюна тянулась вниз окровавленной ниточкой, пачкая воротник рубашки - Бэрбоун не скупился использовать силу при каждом ударе, словно его непосредственным приказом было как можно быстрее выбить из него жизнь до последней капли. Запах хищника теперь был повсюду. Ньют был прямо посреди его логова, и зверь знал, что он здесь. - Надеюсь теперь ты готов меня слушать… - Гриндевальд довольно улыбнулся, вновь возвращая себе вид крайне довольного пойманной добычей кота, отпуская голову Ньюта. - Как насчет признания? - Признания? Нет никакого… признания… я ничего не знаю, я даже не солдат, я помощник капеллана, я помогал в госпитале… - Да брось! - Майор, кажется, даже не услышал его жалкие оправдания и пару раз звонко хлопнул Скамандера по щеке. - Всегда есть какое-нибудь признание, как вы считаете, лейтенант? Бэрбоун ухмыльнулся, перекатывая сигарету из одного уголка рта в другой, и обошел помощника капеллана сзади, резко приседая и выдергивая из-под него пару книжек, заставляя встать на цыпочки. Веревка натянулась сильнее, со скрипом стягивая онемевшие запястья и врезаясь в кожу. Ньют скосил глаза на собственные побелевшие пальцы ног, судорожно сжавшиеся на корешке Евангелия. Он прекрасно знал эти книги, даже знал, что 28-ая страница верхней из них была надорвана сверху и произошло это в день, когда он впервые встретил Грейвза… Воспоминания едва успели промелькнуть перед глазами, спешно затухая и оставляя Ньюта в одиночестве собственных сожалений. Эти книги принадлежали капеллану. - Я считаю, что нужно его раздеть. Гриндевальд словно бы безразлично дернул плечом, делая рукой приглашающий жест, и отошел в сторону, давая Бэрбоуну полную свободу действий. Скамандер уже понял, что он не любил сам пачкать руки, но этого и не требовалось - у него был свой собственный цепной пес в подчинении, и жестокости в нем хватало на исполнение любой прихоти его господина. При ярком свете лампочки в руке приблизившегося лейтенанта сверкнул нож, и Ньют дернулся в сторону, собирая жалкие остатки собственных сил. - Не подходи ко мне! - Он резко согнул ногу в колене, с криком замахиваясь ею сбоку. Но, прежде чем его удар достиг цели, лейтенант с легкостью остановил его ногу, ударяя в бедро локтем и парализуя мышцы. Ньют взвыл от боли, но мощный удар в скулу заставил голову дернуться в сторону, едва не отправив Ньюта снова в темноту. Второй удар в живот выбил дух, скручивая внутренности, и помощник капеллана, лишь распахнув рот в немом крике, безвольно повис на руках. Натянутые мышцы взорвались ноющей болью, суставы скрипели от натяжения, но головокружение не давало вновь опереться на ноги, чтобы уменьшить вес собственного тела. Легкие сдавило ребрами, позволяя выскользнуть между губ лишь короткому свистящему вдоху, недостаточному, чтобы уменьшить нарастающее удушье. Бэрбоун подался вперед, едва не прижавшись к Скамандеру всем телом, стискивая в кулаке воротник его рубашки, потянув ткань вверх, и прижимая лезвие плашмя к его разбитым губам. - Тииише, ты ведь не хочешь окончательно залить тут все своей кровью? Мне бы так хотелось... но мы расстроим командира... - Помощник капеллана замер, до предела натягивая веревки, все же сумев найти пальцами опору в виде скользкой обложки толстой книги, глядя в темные глаза лейтенанта. Едкий дым от его сигареты попал в глаза, заставляя их нещадно слезиться. Тонкая соленая дорожка выскользнула из уголка глаза, защипав разбитую скулу, но, возможно, дело было не только в дыме… Его жалкое сопротивление было сломлено. Бэрбоун медленно скользнул тупой частью острия по его губам, повторив изгиб подбородка и шеи, и надавил заточенной частью на нитки, удерживающие верхнюю пуговицу рубашки. Те сразу же сдались, и маленький металлический кругляшок отлетел в сторону, звякнув о бетон пола. За ним последовали и остальные, позволяя лейтенанту распахнуть полы рубашки, оголив узкую безволосую грудь. Горячая ладонь легла поверх бледной кожи, сминая ее пальцами, проследовав ими по выпирающим дугам ребер, переместившись на живот и, перевернувшись пальцами вниз, забралась ими под ремень брюк. Ньют всхлипнул, подаваясь назад, силясь уйти от обжигающего прикосновения чужой руки, но Бэрбоун резко просунул ладонь глубже под штаны, обхватывая через белье член помощника капеллана, сжимая его до боли в кулаке, одновременно заводя руку с ножом за его спину и упираясь лезвием в его лопатку, пресекая все попытки отстраниться. - Криденс, держи себя в руках. Ты должен был просто избавить его от одежды. Бэрбоун тут же отступил, лишая Ньюта прикосновений своих рук и приносимого ими гадкого чувства отвращения от собственной беспомощности, позволяя ему хоть на мгновение выдохнуть от облегчения. Бросив недовольный взгляд на Гриндевальда, лейтенант грубым движением дернул ремень Скамандера из шлеек, расстегивая его брюки и позволяя им соскользнуть вниз. Следующими поддались пуговицы на манжетах рубашки. Бэрбоун оттянул ткань рукава, резким движением разрезая ее от подмышки до запястья, сбрасывая ставший бесполезным кусок ткани с плеча мальчишки, и повторил то же действие с другим рукавом. Ньют снова закрыл глаза, даже в этой ситуации умудрившись залиться краской. Лишь бы не видеть этих светлых, словно слепых, если бы не черные точки зрачков, глаз Гриндевальда, исследующих каждый сантиметр его оставшегося полностью обнаженным тела. - Чего вы хотите?... Я ничего не знаю… Да что вам от меня нужно?! - Помощник капеллана чувствовал все ближе подступающую к горлу истерику. Тело, от самых косточек на ногах до затылка, прошибла дрожь, и Ньют был готов поклясться, что причиной ее появления был не холод. Лето 44-того выдалось слишком жарким... Он нервно дернул руками, еще и еще раз, натирая до красноты кожу на пережатых путами запястьях, в маниакальных попытках освободиться от веревок. - Что я должен делать?! Ладонь майора смяла губы Ньюта, заставляя его замолчать. Геллерт в пол оборота развернулся к Криденсу, выхватывая пальцами из его рта сигарету и делая короткую затяжку. - Ничего. - Слово, вылившееся ядом через ухмыляющийся рот резануло по ушам оглушающим звоном, и Ньюта наконец-то настигло почти физически болезненное осознание того, что Гриндевальд не лжет. Это был не допрос, он был бесполезен, как военнопленный, он и правда никакими своими действиями не мог избежать необходимости находиться здесь. Что бы он не сделал, его не отпустят. - Ты здесь всего лишь в качестве развлекательного аспекта. Только тебя не жалко. Гриндевальд вынул изо рта сигарету, перебирая тонкий белый цилиндр в пальцах, и прижал ее маленький раскаленный до красна конец к ключице мальчишки. Очередная вспышка боли вырвала из помощника капеллана приглушенный ладонью майора вскрик. В плечо словно воткнули хорошо заточенную спицу, пронзая кость насквозь и посылая по нерву пронизывающий мышцы импульс. Горький приторный запах жженой плоти заполнил собой воздух, вызывая устремившуюся вверх по горлу тошноту. Потушенная сигарета отправилась за ненадобностью на пол, оставив после тебя черный от пепла пульсирующий болью ожог на выпирающей косточке. Ньют судорожно хватал ртом воздух с привкусом рук Гриндевальда, ладонь одной из которых только сейчас перестала зажимать ему рот, скользнув по припухшим от побоев губам пальцами. - А знаешь, твой брат не такой уж и недотрога… Поэтому, когда ты раздвинешь ноги, мне будет с чем сравнивать.