***
Ичиго не отводит взгляд от противника. Парень-старшекурсник крепко сжимает зампакто в руках и ищет слабое место, куда бы можно ударить, но инстинкты Ичиго не дремлют. Слишком знакомая поза и ситуация, в которую он попадал далеко не один раз. Что-то маячит перед глазами, какие-то обрывки воспоминаний, Куросаки хочет помотать головой, но понимает, что даст повод напасть на себя. — Только не сейчас, — тихо шепчет себе под нос. Не только он плохо спит ночью. Особенно, когда гроза. Особенно вчера. Он проснулся с именем «Рукия» на устах, схватился за голову и пытался унять свой разум. Ему снились Орихиме, та самая Орихиме Иноуэ, которая была влюблена в него в школьные годы, а Ичиго любил ее как друга; Чад, незаменимый друг, с которым Ичиго раньше дрался с другими ребятами или бандитами, которые попадались под руку; Исида — занудный очкарик-квинси, все время одевавшийся в белый и причитавший о гордости квинси; Бьякуя (ох, его-то вполне-таки хватало и в реальной жизни), Ренджи с его идиотскими очками, которые стоили целое состояние, а еще море из кроликов Чаппи. И Рукия пришла в его голову сама собой. Она была с короткими волосами, и в ее глазах не было столько грусти, как сейчас. Эта Рукия еще ничего не теряла, но и не приобретала. Сейчас Рукия близка к Ичиго как никогда. Иногда Куросаки хотелось снова залезть к ней в постель, когда шла гроза, потому что воспоминания рядом с ней его не мучили (а если они и снились, то только хорошие), обнять прохладную девушку за талию (Рукия почти никогда не была теплой, Ичиго списывал это на особенность ее банкая) и уснуть. Но он уже не маленький мальчик, хотя прошло совсем немного времени. И выглядеть это будет весьма странно, но желание все равно не утихает. А появляются более другие, более… сокровенные. Они одновременно и противны и приятны, Ичиго не знает, как это объяснить. Неужели гормоны начали шалить? Но Куросаки так «странно» реагирует только на Рукию. На эту маленькую шинигами, что порой громко кричит на свой отряд, ругается с другими товарищами и которая неловко себя чувствует в больших компаниях. Вполне-таки было логичным думать в таком направлении, например, о Рангику (ее пышным формам поражались не только мужчины) или Йоруичи, которая любила рассказывать пошлые шутки и прижимать Ичиго к своей груди. Но в мыслях есть только Рукия. — Не проиграй ему, Ичиго! — слышит он знакомый голос. Парень замечает Рукию, стоявшую недалеко от места схватки, машет ему рукой и кричит слова поддержки. — Йо, Ру… Парень-старшекурсник резко ринулся вперед. Его слабое место найдено. Удар, и Ичиго не чувствует землю под ногами. Секунда, и он лежит на земле, весь в пыли, а его зампакто валяется где-то в стороне. Куросаки недовольно потирает ушибленную руку, пока преподаватель делает заметки в своем журнале и пытается привлечь внимание учеников, которые во все глаза смотрят на Кучики-тайчо. — Балбес, — говоря это, девушка улыбается. — Отстань, — отвечая это, парень улыбается. Он встает, подбирает зампакто и отряхивает форму. — Какими судьбами? — спрашивает он и идет к выходу тренировочной площадки. — Нужно взять список результатов экзаменов у шинигами, которые выпустились недавно. Вечно этот двенадцатый отряд все теряет… — чуть недовольно бурчит Рукия, но они оба понимают, что это лишь отмазка. Они соскучились, но признаться в открытую никто не решается. — Надеюсь, мой дом цел? — Ты его даже не достроил. — Ну, я в процессе. — Притащить строительные материалы и обложить ими всю округу не считается за процесс. — Да кто вас знает! Если ты в открытую говоришь о своих намерениях и в открытую делаешь, то Бьякуя молча покивает головой в знак согласия и неважно, согласен или нет, и молча все сделает сам. — Нии-сама заботится о тебе, дурак. — Знаешь, разнести мой дом Сенбонзакурой не такая уж и забота… — Там даже нечего разносить! Спор как-то резко сошел на нет. Вспыльчивая Рукия находит в себе силы быть умнее и не продолжать это гиблое дело, а Ичиго не знает, куда деть свои руки, потому что они сами тянутся к руке Рукии, и их надо вечно одергивать. Они направляются к небольшому саду из яблоневых деревьев. Девушка невольно вспоминает, как, будучи голодными, она с Ренджи воровала пару штук, пока никто не видит, и ели их в перерывах, чтобы никто не увидел. Если спустя время Ренджи отъелся, стал похожим на взрослого парня, то Рукия так и осталась худощавой маленькой девочкой, которая больше походила на мальчика своей манерой поведения. Ичиго падает и хлопает по траве, мол, садись. Рукия снимает белое хаори, аккуратно складывает и садится, положив его на колени. Парень хмыкает, а девушка бросает на него недовольный взгляд. — Хаори — лицо его капитана, — говорит она чинно и держит его словно реликвию. Ичиго вспоминает Кьёраку-сотайчо, который частенько мог или оставить хаори в каком-нибудь месте (обычно это являлись всякие шумные забегаловки с сомнительными женщинами) или носил поверх него разноцветное женское кимоно. Еще ему вспоминается страшный тайчо одиннадцатого отряда, который даже не знает, что такое хаори, все время дерется и вызывает Ичиго на бой, крича вслед убегающему парню, что в прошлой жизни он был не таким трусом. Прошлая жизнь. Прошлая. Жизнь. Рукия. Куросаки оборачивается. Ему надоедают эти непонятные игры с собственной жизнью, надоедает просыпаться с непонятными обрывками воспоминаний и додумывать события самому. Ему нужен ответ здесь и сейчас. И рядом сидящая девушка его знает. — Скажи, — Куросаки внезапно охрип. — Что нас связывало в прошлой жизни? Кучики почти не дергается при его вопросе. Почти. Она ждет этого уже много лет, ждет, когда Ичиго все-таки решится расставить все точки над и, Рукия была готова даже тогда, когда парень был человеком. И этот момент настал. — Дружба, — старается отвечать более непринужденно, но Куросаки слишком хорошо ее знает. — Мне кажется, не только это. — Что ты хочешь сказать? Ичиго чуть хмурится. Он берет Рукию за руку (тут уж девушка не справляется с собственными чувствами и все-таки дергается, смотря с растерянностью и легким смущением на парня). — Я всегда думал, кто же ты мне. Мать, сестра, друг? И знаешь, ответ пришел только сейчас. Ты моя любимая женщина, Рукия. О боже, как ей хочется, чтобы он поцеловал ее здесь и сейчас. Она сжимает его горячие пальцы своими прохладными и смотрит в его глаза. — Знаешь, сколько я ждала этих слов?.. — Рукия не может себя контролировать, ее лихорадит. — Я ждала этого больше пятидесяти лет. — Прости, — Ичиго улыбается. — Я иногда слишком дурак. — Слишком долго соображаешь, на поле боя это может стоить тебе жизни… — она тоже улыбается, ее глаза немного блестят. — Пытайся думать быстрее. — Думаю, можно начать прямо сейчас. Ичиго наклоняется и легонько целует ее в губы, не отпуская рук Рукии, которые стали значительнее теплее.***
Хисана сидит неподалеку от главного корпуса, под деревом, прижимает к голове мокрый холодный платок с красивой вышивкой. Этот платок оказался в вещах, которые собрали ей слуги в Академию, многие вещи были только что куплены, потому что у Хисаны не было ничего лишнего: только самое необходимое. Распаковывая ее уже не скромные пожитки, девушка удивлялась, зачем ей столько всего, и что комнатки, которую она делила с другими девушками, хватит с трудом, чтобы все это уместить. Также Хисана нашла небольшой конверт, красиво подписанный Господином. В письме он желал ей успехов и скорее закончить Академию. Что он и Рукия ждет ее дома. Хисана улыбнулась. Дом. Ее ждут. Теперь у нее есть место, куда можно вернуться. В углу письма было что-то нарисовано, какое-то непонятное существо в виде пятна с ручками и ножками, и эта милая каракуля (ну не могла она назвать это по-другому при всем ее уважении к мужчине) подняла ей настроение и заставила улыбнуться. Хисана тихо засмеялась и спрятала письмо подальше от чужих глаз. Хисана не переносит жару, но выбирать не приходится, особенно в Руконгае, где днем стоит адская жара, а ночью — сильный холод. Девушка протирает шею платком, уже успевшим чуть подсохнуть, сдувает прядку со лба и краем глаза замечает идущего к ней человека. Рукия останавливается возле нее. — Могу ли я присесть? — Да, конечно, Рукия-сама, — она, не поднимая головы, двигается, и Рукия умещается поудобней. — Называй меня просто по имени, — говорит она. — И нии-сама тоже просил обращаться к нему без всяких формальностей. — Простите… Рукия чуть хмурится. Хисана выглядит словно забитая в углу собака, и это сравнение ей не нравится вообще. Девушка теребит в руках сухой платок, сверля взглядом свои тонкие пальцы, хочет что-то сказать да не может. У нее нет сил даже посмотреть сестре в глаза. — Ты… Нет, не так, — Рукия выдыхает. — Это сейчас тяжело… смириться с теперешним положением. Но со временем станет лучше. Ты привыкнешь. Я знаю, о чем говорю. Ей тоже было тяжело свыкнуться с мыслью, что теперь она — сестра главы клана, пожалуй, самого величественного. И что теперь все будет по-другому. Но Рукия считает, что Хисане повезло гораздо больше, чем ей. Потому что Бьякуя не смотрит на нее ледяным взглядом, не говорит равнодушно, не забывает о ней ни на минуту. Нет, она не винит брата в его отношении к ней по началу. То, что он принял ее в клан, безродную руконгайку, точь-в-точь выглядящую как его покойная супруга, уже заслуживает уважения. Рукия сама не знает, смогла бы она так поступить или нет. Несомненно, Бьякуя сильный человек. — Спасибо… — тихо шепчет она. — Но мне не дает покоя кое-что… — Кое-что? Хисана садится напротив Рукии и делает глубокий поклон. — Простите меня… Я не знаю, за что прошу прощения, но… Мне очень тяжело и грустно, когда я смотрю на Вас. Мне кажется, я сделала ужасную ошибку когда-то давно, и груз вины теперь не дает мне покоя. Я… Я самый ужасный человек в мире. Я… пытаюсь вспомнить, что же такого сделала. Но воспоминание ускользает, я не могу вспомнить это, я… — Не надо, — Рукия берет ее за руки и смотрит на ее макушку, потому что сестра так и не может поднять головы. — Не думай об этом. Все… хорошо. Я не злюсь. — Что же я такого сделала? Ответьте мне… Девушка прикусывает губу. — Я и сама плохо это знаю. Но, быть может, это и к лучшему, что ты не можешь этого вспомнить. Хисана медленно поднимает голову и смотрит на шею Рукии. — Я прощаю тебя. И не вспоминай больше об этом. Они обнимаются. Хисана теплая, Рукия прохладная, разве что ее руки все еще согреты теплом Ичиго. Рукия думает, что, оказывается, вот оно, как это — обнимать свою сестру со всей любовью и нежностью. Хисана чуть шмыгает носом, но не плачет, и этот факт уже радует. — Заканчивай Академию и возвращайся домой. Нии-сама и я ждем тебя, — тихо говорит Рукия. — И Ичиго тоже, хотя ему учиться предстоит долго. — Ичиго-кун такой хороший… Вы будете отличной парой, — говорит Хисана и тихо смеется. Рукия чуть не чертыхнулась. — О-откуда ты знаешь?!.. — Женское чутье. Она отстраняется и смотрит в глаза Рукии. Сестры улыбаются друг другу. И теперь, кажется, все грозы в душе Хисаны прошли.