Изменяя прошлому

      Фрисса плелась по коридору. От прежней стремительности не осталось и следа. Она должна была поговорить с мужем. Да толку?       Кусланд будто играла в шахматы с Ореном, своим драгоценным племянником. Он баловался королевой, как куклой, передвигал коня с громким: «Игого!», и частенько ходил не по клеткам. Это было мило. Забавно. И раздражало её только потому, что хотелось игры с равным...       «Ты сама это устроила, — зло напомнила себе Фрисса. — Никто не заставлял выходить за него замуж! Решила бы проблему иначе. Да, смерть Хоу бы вызвала подозрения... особенно сейчас, когда ты всё время на виду... и заняла его место... Но может, может что-то удалось бы придумать. Лучше так, чем обоим страдать до смерти!»       Она постучала в спальню Роланда. Ответа не последовало. Спит? Нет, не после того, что он устроил.       Фрисса тихонько приоткрыла дверь и вошла. Пусто. Постель не смята, даже не ложился... Комнату освещала лишь луна в окне. Зажигать свечу Кусланд не стала.       Она оглядела спальню. По-солдатски простое убранство. Кровать, покрывало, таз для умывания. Небольшое зеркало. Камин. Стол и стул. Она засомневалась, что комната в прошлом принадлежала кому-то знатному, а не простолюдину-помощнику эрла. Фрисса почувствовала укол совести, что не проследила, как устроен её муж, и тут же — привычное тоскливое раздражение. На ней висело столько важных, государственных дел! От неё зависели жизни тысяч людей! Почему именно она должна была тащить на себе ещё сотню мелких вопросов?! Почему окружающие не могли позаботиться о себе сами?       Девушка устало опустилась на стул. Когда они только поженились, спали, конечно же, вместе. Потом Фрисса возвращалась всё позже, вставала всё раньше и частенько будила мужа. Да и ей самой чужое дыхание рядом было так непривычно, что она по пять раз за ночь просыпалась с ощущением: это враг подбирается к горлу. Когда Роланд стал спать отдельно, она и не заметила — узнала из болтовни служанки. Но это никого не удивило. Таков был порядок во многих благородных семьях. Даже её родители частенько спали порознь. (Происходило это оттого, что отец храпел даже после кружки эля, но это никогда не обсуждалось. Не пристало кому-то осуждать тейрна.) Тогда Фрисса лишь порадовалась, что наконец стала высыпаться... А стоило бы, наверное, обеспокоиться. Это был ещё один камушек в дороге к разрыву.       Кусланд поднялась и лишь тут заметила что-то белое в углу. Коснулась: смятые листы... вокруг всё в пыли... Очевидно, так далеко усердие слуг не простиралось, и Фрисса впервые порадовалась их нерадивости.       Она разгладила бумагу и подошла к окну. Подло, конечно. Но в прошлом мире чтение чужой переписки пару раз спасало жизнь — как ей, так и простым людям, за которых она отвечала.       «Дорогая Фрисса!       Я давно       Моя л       Фрисса!       Я должен»       Кусланд разгладила второй лист. Схоже. Видно, Роланд исписал уже целую кучу бумаги, раз начинал заново на том же листе: понимал, что и в этот раз не допишет до конца.       Где остальное? Слуги нашли? Позор, если эльфы узнают о проблемах эрла и эрлессы... С другой стороны, тогда бумагу можно отобрать и прочесть.       Фрисса быстро оглядела пол, стол, заглянула в ящики. Ничего. Поворошила камин: множество пепла... а это? Обгорелый край листа. Что ж, у Роланда хватило ума их сжечь.       Фрисса убрала листы за пазуху. Сожжёт у себя. Не стоило ради этого разводить камин.       Гилмор оглядела комнату: всё выглядело, как до её прихода, — и тихонько вышла. Значит, все эти дни, пока она пыталась и не могла заговорить с Роландом, он точно так же хотел поговорить с ней... Интересно, что собирался сказать? Вряд ли что-то приятное...       С прибавившимся усердием она пошла искать мужа.       «Этот брак не удался, и вина в том твоя, — шептал голос внутри. — Создатель дал тебе шанс всё исправить, и что ты сделала? Обрекла вас обоих на такую несчастную жизнь... Война кончится, как вы заживёте дальше?»       «Ты не справилась даже с браком. С этим управляются необразованные дуры, тщеславные пустышки, экзальтированные истерички... А ты не смогла... ты слабее них всех... Как ты сможешь уберечь родных? Как спасёшь Ферелден?»       Она на ходу кивнула часовому, веснушчатому мальчонке. Хоть стража не спит на посту.       — В арсенале, миледи.       — Что?       Юный солдатик стушевался.       — Ваш муж, миледи... пошёл в арсенал... я думал, вы его ищете...       Он сглотнул под её взглядом. В Хайевере никто бы не посмел лезть в дела тейрна и тейрны! Фрисса взяла себя в руки и ласково улыбнулась.       — Спасибо.       Незачем пугать молодёжь.       Но до арсенала она не дошла, куда раньше услышав знакомый баритон:       — И вон в том углу слишком темно, — голос Роланда был спокойным, в то же время властным. — А он совсем близко к выходу. Если кто-то проникнет в поместье и спрячется здесь, вы даже не заметите.       — Милорд! Стража идёт с факелом и каждый раз заглядывает туда.       — Дай-ка факел. Видишь? Ни хрена ты не видишь.       Фрисса хмыкнула: она таких слов от Роланда не слышала. Хоть и понимала, что солдаты не стихами общаются, с ней он всегда держал тон настолько приличный, будто читал вслух рыцарский роман. Но... может, ей было бы легче, если б он говорил проще.       — Прошлая проверка караула когда была?       — Два часа назад, милорд.       Кусланд вывернула из-за поворота. Она шагала негромко: могла пройти и вовсе бесшумно, но зачем кому-то об этом знать.       — Фрисса! — Роланд вздрогнул, а потом покраснел. — Что ты здесь... почему ты не спишь?       Она молча посмотрела ему в глаза, стараясь выразить нечто... женственное, кокетливое, почти уже забытое. Роланд залился краской, быстро, как и все рыжие. Он замялся, кивнул на сержанта.       — Я... должен закончить обход.       — Прекрасно, составлю компанию.       Шли они в молчании. Так долго избегали друг друга, что тишина даже успокаивала. Но хватило Роланда всего на пару часовых. Он двигался всё более скованно — куда только делась та властность, что он проявлял с солдатами?       Вышли на балкон, крохотный, скорее даже галерею для стрельбы. Познания по фортификации у прошлых эрлов Денерима восхищали. Маленькие бойницы заменяли окна, дом окружало дополнительное кольцо стен, по краям высились башни. Будь так укреплён весь Денерим, Архидемон бы клыки поломал.       Фрисса замерла рядом с мужем, глядя на тёмный город. Денерим спал. Одно за другим догорали последние окна. Стихали звуки, лишь бряцали доспехи ночной стражи вдалеке.       Девушка надеялась, что Роланд заговорит первым. Но муж молчал, будто и не он раз за разом сочинял ей письмо. Впрочем, эрлесса вряд ли могла осуждать его. Она и сама предпочла бы постоять так часок, а потом разойтись.       Из церкви донеслись мрачные песнопения — панихида по королю. Её проводили каждые тридцать часов, по количеству лет от начала Века Дракона. По ночам, к счастью, пели едва слышно.       — ...Потрясающе мы всё запороли, да?       — Прости? — девушка моргнула.       — Ты. Я. Мы ведь любили друг друга когда-то.       Пусть Роланд и весь этот брак скорее раздражали её, пусть Фрисса думала то же самое — слова эти всё равно царапнули сердце. Любили.       — ...Я хотел на тебе жениться. Много лет это была моя несбыточная, заветная мечта. Когда всё поломалось?       Фрисса прикрыла глаза. Она могла бы вытянуть этот разговор. Когда-то ей удалось склонить легион гномов выйти на поверхность!.. Уж на возлюбленного убеждения бы хватило. Похлопать ресницами, заверить в любви, пообещать сладкую жизнь сразу после войны. Он бы растаял — по нему видно, что готов, только слово скажи.       Но она устала врать.       Она устала изображать слабую.       — Не знаю, Роланд... а ты что думаешь?       Он тряхнул головой. Улыбнулся и зло, и устало, и даже с отчаянием, будто пёс, пробежавший к хозяину сотню вёрст, а теперь отправляемый обратно.       — Сразу после брака. Будто до этого ты пыталась скрывать свой характер, а теперь-то мне никуда не деться. Только не пойму... зачем всё это?! Уж я-то не выгодная добыча, чтобы так юлить.       — Ах, я пыталась скрывать что-то. И что же?       Тон её был раздражённым, но Фрисса ещё держалась. Она пыталась сохранять спокойствие, видит Создатель, она пыталась.       — Всего за неделю до свадьбы мы обсуждали «Балладу о славном Кёрли». И сошлись, что совесть превыше всего! Но месяц спустя — ты и не вспоминаешь про неё.       — Я...       — А как ты ешь сейчас? Сама замечаешь? Крупными кусками, торопливо, будто солдат, а не леди... словно тебя не учили этикету. А то, что готовит наш повар, ты бы раньше даже собаке не дала!       — Ты правда решил прицепиться к тому, как я ем?       Роланд потёр лоб. Он попытался ответить, но слова ускользнули, и он лишь беспомощно взмахнул руками, будто ступил на лёд.       — ...Прости, дорогой. Прости, что когда я готовлю город к осаде и не каждый день нахожу даже время поспать, я недостаточно изящно ем, да ещё и так просто одеваюсь. И не устроила ни одного приёма, о мой несчастный эрл.       Голос её был нежным и холодным одновременно, как последние объятья зимы для умирающего. Роланд отступил.       — Я... я не пытаюсь... навесить на тебя лишние дела. Я лишь хочу сказать, что ты совсем не та девушка, которую я знал. Ты всё делаешь иначе. Ты двигаешься иначе, говоришь иначе... люди боятся тебя... Я же не дурак, никто не меняется так резко!       — Знаешь, ты мог бы мне помочь. Например, сам бы нашёл повара.        — Я же пытался. Я привёл того паренька, Оринга, это ты его выгнала.       — Тот парень даже путался, из Антивы он или из Неварры! Вы были знакомы два дня! И ты собирался доверить ему еду? А если бы нас отравили?       — Создатель, да зачем кому-то!.. Ты уходишь от темы. Вот, вот, я вспомнил ещё. Помнишь, как на Проводы Зимы два года назад все обсуждали будущую жизнь? И мы с тобой говорили — полунамёками, издалека — как хотели бы жить после свадьбы? Не друг с другом, конечно же, как можно было заговаривать о таком... но мы ведь оба понимали, о чём речь? Я сказал, что хотел бы стать бравым воином и чтобы жена моя ни в чём не нуждалась. А ты ответила, что хотела бы тихо сидеть в небольшом доме, подальше от всего и всех, читать книги и заботиться о муже.       — О, так я должна сесть дома и ткать гобелены, чтобы ты чувствовал себя героем. А Ферелден пусть горит?       — Это дело воинов — спасать страну. Мужчин, солдат!       — А ты не думал, что я и сама воин? Что если тейрн Логейн, лучший из живущих полководцев, доволен моими советами, то я чего-то стою?       — Ну или ты с ним спишь.       Он покраснел, тут же побледнел. Взглянул ей в глаза упрямо и строго.       — Серьёзно, Рори? Ты рассчитывал застать в моих покоях тейрна Логейна?       — Нет, — рыцарь набычился, — не его.       — Создатель! Я наконец-то делаю что-то полезное, помогаю родной стране. А люди думают только, с кем я сплю! Знаешь, кого ты напоминаешь? Маферата. Он мог порадоваться за пророчицу Андрасте: гордиться, что её избрали, что люди следуют за ней... подумать, чем он может помочь, как поддержать жену. Но вместо этого приревновал к её силе и славе.       — Я напоминаю Маферата?! Я?! — она нетерпеливо махнула рукой, и Роланд понизил голос. — Да я поддерживал тебя всё это время! Я снёс твоё предательство, все твои подлые (такие разумные) решения, твоё... твоё безразличие и пренебрежение... ты хоть заметила, что я сплю отдельно?! Мы не разговариваем почти месяц, кроме как о деле! Ты со Стражем своим говоришь больше, чем со мной! Я всё успокаивал себя: ну ты же так занята, это всё по делу, у тебя нет свободной минутки — но на дикарку-отступницу ты его нашла! Я устал узнавать о твоих делах среди новостей. Я устал каждый день слушать о тебе грязь, а потом идти и командовать солдатами. Смотреть на них гордо и властно, зная: все они сейчас трепались, что ты мне изменяешь, как ты мной помыкаешь или что я тебя не стою!       — Люди вечно говорят ерунду, Роланд... имя королевы Мойры как только ни трепали...       — Фрисса! Ты подарила своему остроухому чистокровного мабари — да у этого пса родословная солиднее моей! А обо мне ты хоть вспомнила? — Роланд вспыхнул, как мальчишка, поняв, что ляпнул. — Слушай, мне ничего не надо. Ты в порядке — ну и замечательно. Но... люди же смотрят. Завтра узнают, что ты подарила пса Сорису, и начнётся новый виток сплетен...       — Я поняла. Ты хочешь собачку.       — Создатель, нет!       — Да. Ты всегда восхищался мабари...       — Ты из моей речи только это уловила?       — ...И я собиралась подарить тебе пса, но это явно был не лучший экземпляр. Он спит больше половины дня. Подарок должен быть годным. А это как вручить носовой платок...       — Да не хочу я собаку! Твоя мабари только и делала, что грызла мои ботинки каждый распроклятый день. Что я хочу — это чтобы прекратились слухи!       — Пойдём на псарни?       Рыцарь выразительно покосился на тёмный город:       — Сейчас? В полночь?       — Ага. Помнишь, мы в детстве бегали смотреть на щенков отцовской мабари? А там других собак случали?       — Дыханье Создателя... — Роланд потёр лоб, но не сдержал улыбку, — стараюсь забыть. Я так старался от тебя всё заслонить! Тебе лет семь едва исполнилось. Мне было так стыдно. И что я привёл тебя туда, и за всё это действо...       — Но ты же не был в этом виноват? Как я и не виновата, что про меня говорят. Пойдём на псарни ночью, прямо как в детстве. Ты эрл, куда хочешь, туда и ходишь. А по дороге расскажешь, что ещё про меня треплют.       Она подцепила его под локоть, как и следовало благородной девице. Разговор прошёл лучше, чем ожидалось. Приятно наконец-то вскрыть этот нарыв... И главное, ей не пришлось открывать свой секрет.