Дарья

      — Мне нравится этот кит. Это кашалот? — присев на корточки, спрашивала меня Варвара.       — Да.        — Как же там наверно холодно было! Я б промёрзла до костей!       Она снова пришла ко мне в студию. Любила забирать моё искусство. А своим делиться не хотела.       — Кашалоты крутые. Они достойны романа.       — Так Моби Дик.       — Достойны двух романов.       Варвара медленно прошагивала по моим владениям, приставив пальчик к подбородку. Куртку она повесила на торшер, а учёбу забросила.       — Я сегодня была у Петра Ивановича, ну ты помнишь, сказал, надо будет снова сочинение переписывать, мне так лень. Может, напишешь за меня?       — Что, прости? Я не расслышал.       Варвара, громко топая, приблизилась ко мне. Схватила за плечо и начала буравить меня своими огромными чёрными глазами. От неё пахло миндальным печеньем.       — Я как-то странно говорю? Нечётко? Вкусный, вкусный миндаль.       — А?       Смешно размахивая руками, она запрокинула голову с рыком «аргх» — так Варвары Необыкновенные показывают своё раздражение, недовольство.       И миндаль больше не почуешь. После своего буйства, она улыбнулась и, потирая шею, отправилась рыться в моей жизни. Пока я знакомился с новыми красками и инструментами, чёрноокая устроила бардак в моём доме. Все ящики с эскизами были опустошены, сами эскизы даже порваны, а полноценные работы перевёрнуты, повешены обратно на стену сикось-накось. Вздёрнула мои картины. Без сожаления.       -Ничего себе! — заявил Варвар, — Здесь так много света!       Моя милая стояла ко мне лицом, из-за чего я не мог видеть картину. Догадываться, правда, не нужно. Сомнений нет — это Дарья.       Варвара подошла ко мне ближе вместе с картиной.       — Это самая крутая из всех твоих!       — Да. — я отвечаю глухо и пытаюсь рассмотреть то, что видит она. Видимо, я близорук.

Болотной твари невдомёк Сколь ценна её тоска Накрепко закрыв глаза Продолжит квакать до конца

      — Подпишешь может быть? И укажешь ещё — неизвестный автор.       Варвар уже убежал, а я всё продолжал рассматривать картину Дарьи. В чём же я ошибаюсь при работе? Может, дело в красках? В кистях и карандашах? Я перепробовал множество разных инструментов, красок — дорогих и не очень. Но такого же результата добиться не мог. Мой кит намного глобальней и сложней, чем лягушка на своей икре во мху. Что же видит Варвара? А вижу я? Мне казалось, что всё это — извращённое ликование смерти. Фарс погребения. Человек мёртв — да здравствует человек! Мёртвому не нужна пирамида, мёртвому нужен покой. Это живым нужны пирамиды. Только, живые используют их не по назначению.       Беатриче умерла, ей больше не нужны признания в любви. Она никогда их больше не услышит. Тогда, зачем весь этот пот? Зачем тружусь я? Мне не удалось спросить тогда у Дарьи. Надеюсь, сейчас она ответит.