Калейдоскоп миров

      Уверенность в себе — это первое, что можно заметить в Киде. Яркая, самодовольная ухмылка, почти никогда не уходящая с губ на ограблении. Абсолютный контроль движений, и язык тела точно также насмехается над ищущим слабину в воре.       Куроба не лучше. Точно так же смеётся над некоторыми вещами и корчит из себя вечно уверенного в каждом своем движении парня, у которого не может быть ни единой промашки — непреложный закон природы.       Именно корчит, Конан знает это как никто — у самого такие же повадки. Когда дети вновь влипают в неприятности, он им уверенно улыбается, пряча за этим свой собственный страх. Тем нельзя знать, что всё не просто очень плохо, а уже катастрофически плохо, что шансы на спасение практически нулевые.       Рыбак рыбака видит издалека.       Второе, что можно заметить в Куробе-Киде — вечный страх. Смерти, рыбы, за жизнь окружающих, что новый фокус не выйдет, что в этот раз всё же поймают — практически всего, просто в разной степени. Страх, что так легко прячется за очередной усмешкой и иногда почти самоубийственным поступком, который замечают совсем немногие — только такие же параноики.       Их взгляды иногда пересекаются в витринах: когда Куроба "неосторожно" близко к агентству покупает еду, когда Конан "ошибается" с дорогой и оказывается недалеко от Экоды, когда они ждут начала ограбления.       Бесконечно близко и далеко: никто из них не здоровается даже кивком и не подходит нарочно и прямо друг к другу, только взгляды выдают обоих.       Кид преследует его, волнуется за его жизнь после того, как Конан едва не столкнулся нос к носу со Снейком и в то же время держится как можно дальше, чтобы точно не привлечь к нему внимание Синдиката. Он не лучше: приглядывает за тем с тех пор, боится быть пойманным Хакубой у школы или же обнаружить пострадавшего Куробу от рук Вермут или — что хуже — Джина.       Они старательно проходят мимо друг друга каждый день — сложная задача, когда их жизнь протекает всего в паре километров друг от друга. Конан обычно отворачивается на это время, чтобы девушка рядом с тем не подметила их сходства, а после обнаруживает дурацкие сладости у себя в портфеле или карманах.       Взамен на ограблениях он прячет какую-то глупость в ответ: вытащенную из автомата игрушку, шоколадку или же вовсе что-то с занятий искусством — и тогда на лице Кида на доли секунды расцветает более мягкая улыбка усталого человека.       Улыбка, что достаётся только ему. Как и его собственные — витрине, в которой видно, как и куда Куроба кладёт очередную сладость, иногда даже с запиской Кида. И, конечно, в которой на доли секунды пересекаются их взгляды, переполненные страхом.       Конан боится за того и в то же время абсолютно уверен, что тот может позаботиться о себе, что просто так Куробу не возьмут. Но ведь и люди у него не самые обычные стоят целью. Если Кид окажется целью ЧО... Ему не хочется об этом думать.       Верно и обратное: кому, как не Киду знать, что Конан умеет сражаться? Но, видать, с тем Снейком тоже не всё просто, а потому оказывается всё время рядом.       Третье, что можно заметить в воре — удивительную и немного трогательную заботу о дорогих тому людях. Сладости — самые любимые у Конана и девушки, — осторожные попытки поставить его в более тёплое место на ограбление и оградить от грозящей Киду опасности.       Конан ценит всё это.       И ровно потому делает однажды шаг навстречу, смотря в этот раз тому прямо в глаза — разумеется, когда тот был один, без девушки и хвоста-Хакубы. Молчит, убрав излишне самоуверенную улыбку и позволяя себе на доли секунды снять всевозможные маски с лица.       Он просто устал от всего.       Куроба, должно быть, тоже, раз улыбается горько в ответ и садится рядом. А после позволяет себе впервые обнять Конана, отвечающего тому тем же.       Вместе они как-нибудь справятся.