Invece

Было очень раннее утро, когда Пьеро проснулся. Проснулся от собственного стона, вызванного мучительно-сладострастным эротическим сном. Сном?.. Он явно уже не спал, а исключительно приятные ощущения не только не собирались покидать его тело, а наоборот лишь усиливались. Медленно до сознания дошло, что он сам лежит на боку, а Джанлука устроился сзади, перегнулся через него и делает совершенно восхитительный минет, в то время, как его пальцы аккуратно готовят Пьеро к проникновению. От возбуждения резко перехватило дыхание, мозг отказывался работать, но Бароне все же попытался собраться с мыслями и простонал шепотом: - Джааааааан! Что тыыыыы? Инья таааам! Джан приподнялся. Его губы были чуть припухшими и влажными, глаза светились озорством: - Мы тихонечко! Ты ведь хочешь давно уже! Тебе же хочется так! Убрал пальцы и прижался к уже готовому принять его отверстию таким же готовым к проникновению членом. Сицилиец смотрел на соблазнителя со смесью восторга и ужаса: да, он хотел! Как же он хотел! Уже несколько дней парни жили втроем в номере, и Пьеро, не желая рисковать быть раскрытым, предпочитал довольствоваться оральными ласками. Но того, другого, очень не хватало. Джанлука, чувствуя это, несколько раз пытался проявить робкую инициативу, но Пьеро лишь отрицательно качал головой, и тот не настаивал, сознавая, как важно для друга оставить свою «слабость» нераскрытой младшим сицилийцем. Которому, как подозревал Джан, было глубоко наплевать, кто в паре «сверху», а кто «снизу», точнее, вряд ли он вообще задавался этим вопросом, столь болезненным для Бароне. Джанлука надавил сильнее, начиная проникновение, а Пьеро, не имея сил отказаться, кусая губы, уткнулся в подушку, сдерживая, пока еще болезненный, стон. Полностью войдя, Джан замер, давая привыкнуть, и начал целовать плечи и шею приятеля, утешающе шепча, что сейчас боль пройдет, прося прощения, за то, что раз за разом приходится ее причинять. - Ненавижу делать тебе больно! - между поцелуями пожаловался он. - Вот просто ненавижу! Пьеро потянулся к нему за поцелуем, запрокидывая голову, и прошептал: - Мне уже не больно совсем почти! Ты многому научился, малыш! Я люблю тебя! Ждал ли он он ответного признания, хотел ли? Наверное да, как и любой признающийся влюбленный. Пусть даже любовь это и не была для него самого желанной! Услышав тихие слова, Джанлука просиял своей ослепительной солнечной улыбкой, заглянул счастливо в глаза и, ничего не сказав, страстно присосался к губам, так долго бывшим недоступными прежде, и так охотно тянущимся к нему теперь. Парни начали движения навстречу друг другу. От захлестнувших острых ощущений Пьеро вырвался из поцелуя и вновь зарылся в подушку, заглушая стоны. Он вцепился в ласкающую его грудь и живот руку Джана и прижал к себе крепко-крепко там, где сбивчиво колотилось сердце. Казалось он хочет впихнуть его в маленькую ладошку любимого, судорожно сжимая ее изо всех сил. Как же Джанлука с ума сходил от такого Пьеро! Тот начал понемногу оправляться от шока осознания своего чувства и снова стал уверенным в себе, сильным, всегда знающим, что, когда и как. Но сейчас он всецело отдавался Джанлуке, подчинялся доверчиво, без колебаний произнес слова любви, невероятно трогательно прижимал к себе его руку так, что сердце, казалось билось прямо в ней! Джан беспрестанно беспорядочно целовал друга, стараясь двигаться так, чтобы как можно меньше подвергать испытанию его выдержку, как можно быстрее довести до пика. И вот тот уже совсем близко к заветной черте, и нужно лишь совсем немного, чтобы помочь ему, но, сходя с ума от страсти, последние крупицы разума тратя на то, чтобы не кричать, Пьеро не понимал, что не позволяет Джану сделать этого, впиваясь чуть не до крови в его руку. - Ну же, Пьеро, пусти! Но Бароне лишь начал двигаться быстрее навстречу, уже всхлипывая от ищущего выхода мучительного удовольствия. Он был невероятен! Как же Джану было приятно осознание своего превосходства в этот момент! Нет, он вовсе не хотел бы, чтобы Бароне вдруг в обычной жизни стал нежным и трепетным, ведомым. Напротив, Джанлуке нравилась твердость и сила Пьеро, легкий деспотизм, он немного завидовал его всегдашней уверенности во всем и некоторой веселой нагловатости. Нравилось, что всегда можно было склонить голову на твердое плечо и почувствовать себя надежно защищенным от чего бы то ни было. Но тем ценнее были эти, скрытые от чужих глаз, короткие моменты, когда Пьеро напрочь забывал о своей крутости и жался к Джанлуке, остро нуждаясь в его ласке и нежности. В эти минуты, стискивая в объятиях стонущего, дрожащего Пьеро, Джану казалось, что он владеет целым миром, что он самый могущественный человек на Земле, и ему по силам повернуть вспять течение рек и Луну с неба достать, стоит лишь другу попросить его об этом. Но сейчас тот нетерпеливыми движениями тела и тонкими поскуливаниями молил лишь об облегчении, и Джанлука потянул руку вниз, потянул вместе с сопротивлявшейся, прижимающей ладонью. Так, с силой вжимаясь в тело, сползли они вместе по груди и животу и накрыли истекающий каплями желания член. Одного лишь крепкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы Пьеро забился, захлебываясь в подавляемых стонах, сжимая Джана внутри себя так, что у того не было выбора, как мгновенно последовать за ним. Слегка утомленный, уже успокоившийся, Джанлука с нежностью кончиками пальцев гладил еще трепещущего Пьеро по плечам, вырисовывая на них диковинные узоры, легонько целовал в ушко, игриво дул в затылок. - Как ты? - заботливо спросил он. Тот не ответил, с трудом возвращаясь в действительности. Голова немного кружилась, было тепло и уютно. Джанлука потянул его к себе, и он послушно перевернулся на спину, не открывая глаз. - Как ты, малыш? Один глаз приоткрылся, в нем сверкнула ирония: - Это я малыш? Джанлука насмешливо улыбнулся: - Вообще-то обычно я. Но сейчас ты. Пьеро сполз и уткнулся ему в плечо, позволяя себе еще немного понежиться, побыть слабым в тут же крепко обнявших его руках. - Ты мне поможешь вымыться? - расслабленно спросил он через некоторое время. - Ну, конечно! - довольным тоном заверил Джанлука, помогая ему подняться и, поддерживая, повел в душ. Теплая вода, казалось, вместе со следами близости смывала и несвойственное Пьеро настроение, взгляд его постепенно становился твердым, как обычно, а улыбка самоуверенной. - Ты иди, - наблюдая за превращением, произнес Джанлука, - я сейчас ополоснусь и приду тоже. Тот спокойно кивнул и удалился, а когда Джан, закончив водные процедуры, вернулся в спальню, там его ждал обычный Пьеро, такой, каким он был всегда: ни капли неуверенности не осталось в нем. И Джанлука, тут же почувствовав себя маленьким и слабым, избалованным ребенком, с готовностью юркнул в распахнутые гостериимно объятия, с довольным вздохом уткнулся в шею. Не удержался и несколько раз поцеловал ее и слегка колючий подбородок и услышал недовольное бурчание: - И почему я тебя люблю? Зачем? Поднял голову, заглянул в полные смирения и легкой насмешки над самим собой глаза и уверенно ответил: - Значит, так нужно! - Значит, так нужно... - задумчиво протянул Пьеро, обнял покрепче, вновь притягивая его голову себе на плечо, прерывисто вздохнул и уснул. Джанлука лежал, не шевелясь, не желая потревожить его сон, и размышлял. Наконец, он что-то беззвучно произнес, легонько поцеловал там, где на шее Пьеро размеренно бился пульс, потерся щекой о плечо, устраиваясь поудобнее, и задремал.