А может все было наоборот?

- О, Маккачин! Я самый счастливый человек на свете! – в комнату последовательно влетели звонкий голос, винные пары и, наконец, сам Виктор. Верный пес Маккачин тявкнул, вывалил язык из зубастой пасти и заколотил хвостом по циновкам. Вообще, подразумевалось, что Маккачин – животное волшебное, советник и чуть ли не духовный проводник. Только то ли у него мозгов было как у хлебушка, то ли проводить там особо было нечего, но факт оставался фактом – Маккачин был радостной слюнявой псиной, не произнесшей за свою жизнь ни слова, что уж там про советы. Но Виктору оно сейчас было и не нужно. - О Маккачииииин! Он такой, он такой! На третьем восторженном завывании Маккачин все же не сдержался и скептически скосил круглый глаз – «таким-таким» под действием обильных возлияний на его памяти как-то раз нарекались столб, широченный рыжий трактирщик с кудлатой бородой, щедро ливший в кредит, и что самое постыдное – Яков, долго потом еще приходивший в себя и даже как-то немного испуганно ржавший. Виктор был на шестом небе от счастья! Не на седьмом, потому как похмелье. На шестом, подумал он растекаясь по кровати большой довольной звездочкой. Кто бы мог предсказать, что банкет, на который его затащит Крис окажется таким судьбоносным! Они тогда встретились, обнялись, привычно ущипнули друг друга за попы, впрочем без всякого пыла – простой взаимоуважительный щипок настоящей мужской дружбы, и Крис сказал: - Сегодня танцуем принцессу, приходи, вдруг что. Яков очень за тебя просил. Виктор скривился еще: - Та же схема? Бюстом придавят, на лестнице в полночь стыд потеряют, в кусты уволокут? Мне тыквы уже девать некуда, да и с мышами как-то не складывается. - Нет, нет, - затряс головой Крис. – Там принцесса нестандартная слегка, спереди вовсе не на что смотреть – разве что щеки, а вот тыл ничего, но не тылом единым. Тебе только поприсутствовать, как шишке, для весу. Сказал, ну честное извращенское, и уставился честнющими же зелеными глазами. И ресницами махнул на всякий. Без тыкв, сказал. Точно без тыкв. На банкет в нагрузку дали Юрку. Дракошка резвый был и злобный, разве что за пятки не хватал. Но фыркал дымом почти по-взрослому. Юрка должен был на других посмотреть, себя показать, и в идеале даже трудоустроиться. Сам Юрка искренне считал, что ничего и никому не должен, кроме чистой и незамутненной злобы. Банкет, как и ожидалось, оказался скучным. Виктор расшаркивался с теми, кого знал, очаровывал тех, кого еще не знал и скучал, скучал, скучал. Он как раз выдирал из когтистой Юркиной лапы бокал с шампанским (а ну полыхнет горючим, потом собирай благородные угольки по паркету), как почувствовал, что кто-то активно домогается его спины. Виктор развернулся с усталой приклеенной улыбкой на уже немного подрагивающих от напряжения губах и уставился прямо во влюбленные блестящие глаза. - Виктор Победитель, - пьяненько пролепетало темноокое нечто. – А будьте моим тренером! И все завертелось, закрутилось, Виктора облапали, и икая заверили, что вот прямо сейчас и здесь все что умеют продемонстрируют. И ведь продемонстрировали, ничего не скажешь. Даже Юрка вовлекся, хоть и рычал, что это эксплуатация детско-драконьего труда, и вообще он рептилия приличная и всяким глупостям не подверженная. Виктор жадно следил за каждым движением и тихонько поддерживал свободолюбивую челюсть, изо всех сил стремящуюся к встрече со сверкающим паркетом, когда над ухом раздалось довольное: - Ну, вот, собственно, и принцесса. Виктор проглотил все набравшиеся во рту «а как же» и «но ведь» и только тоненько выдохнул: ооох. И сердчишко прижал ладонью в груди, а то неровен час вырвется и ускачет в неведомые дали. И только и думал: вот оно. Вот оно. Видения борща перемешивались с видениями заморских яств, и битвы плечом к родному плечу, а потом, а потом… - К вечеру Виктор протрезвел до уровня легкой головной боли, отголосками стреляющей в виски. Полежал, посмотрел в потолок. Вытянул руки, притянул обратно. Шеей покрутил. И вдруг как обухом по голове! В семь часов у фонтана, я буду в белом, а ты на коне. Принцесса! Виктор проскакал прямо так, с постели, половину пути, пока не вспомнил, что забыл Якова дома. Пришлось возвращаться. Яков еще и лягнул хорошенько, чтобы штаны застегнул, да космы пригладил. Виктор прождал у фонтана до самой ночи. Потом еще немного. Принцесса не появилась. Он сначала позы принимал эффектные, на Якове сидячи, потом устал, разлегся на лошадиной спине, пальцами в редеющую гриву зарылся, да и ляпнул тут же, не подумавши, как обычно: Лысеешь, брат. Виктор вообще любил - с лучшими намерениями, да по всем больным мозолям. Яков терпеть не стал, и скинул страдальца в придорожную пылищу. И екнуло что-то, когда воспитанник не возмутился, скандалить не начал, а только вздохнул тяжко и закашлялся. Ушли почти под утро. И с тех пор все повернулось как та избушка – к лесу-то может быть и передом, а вот к ним – определённо задом. Тренироваться Виктор не желал, есть не желал, спать не желал, токмо что страдать, да горе свое в вине потоплять. И все бы так и продолжалось, да в один прекрасный день у порога блеснул хитрый черный глаз. Яков тогда как раз совет держал перед лицами заинтересованными (состав участников: Маккачин – представитель обвиняемой стороны, Лилия, бывшая проездом и всецело викторовой несчастной судьбой наслаждавшаяся, и сам Яков, протокол ведущий и больше всех от хандры пострадавший). - А чего это вы тут делаете, а? - Спросил самопровозглашенный королевский глашатай. И подмигнул: - Я присоединюсь? - У нас проблема, - тут же выложил Яков. – Под два метра ростом, волос платиновый, печень не железная. - Так и у меня проблема, - обрадовался Пхичит. – Принцесса простаивает, замок есть, дракон есть, рыцарей как не видать. - А с этого момента, пожалуйста, поподробнее, - заинтересовалась Лилия. - Так на каждом же углу рассказываю, - обиделся глашатай. – Есть у нас принцесса, нестандартная… - Это же подожди, - оживился Яков. – Нестандартная? - Еще какая. На банкете перебрала, сидит уже какую неделю в замке, слезы льет, воина бравого ожидает, да не простого, а серебряного. - Так это ж наш охламон, ну просто идеально под описание подходит! – осенило Якова. Он даже на Лилию глянул, и головой мотнул. Шляпа, призванная прикрывать обнаруженную Виктором плешь, сползла на глаз. Лилия вздохнула и поправила фетровое безобразие. - Я, главное, - не сдержался Пхичит, - сколько ему писем слал, сколько его в трактирах подлавливал. Говорю: принцесса в замке томится, дракон злобный вокруг рыщет, ров глубокий тот замок опоясывает. А он мне: сердце мое разбито, и стихи читать начинает. Тут уж даже я не сдерживаюсь, слишком страшно. Собравшиеся вздрогнули от упоминания стихов и переглянулись. - Мозгов у него как у хлебушка, - припечатал внезапно Маккачин, и зевнул во всю свою розовую зубастую пасть. – Что тут поделаешь.