А может все было наоборот?

Виктор летел на крыльях любви. Яков, скакавший во весь опор, крякнул, сжатый ногами в боках, и уточнил, что вообще-то на нем, Якове. И можно помедленнее, и не ночью, и не под дождем. Принцессе вон хорошо – замок теплый, дракон традиционно огнедышащий, даже ров небось с подогревом - подождет еще часок-другой, никуда не денется. А он, Яков, на такие подвиги не подписывался, и вообще, сил больше нет, вот уйдет на пенсию героическую, тогда вы все попляшете. Виктор возмущенное бурчание слушал вполуха, на дорогу смотрел вполглаза, а сам целиком и полностью был во власти образов, коварным королевским глашатаем (самопровозглашенным! потрясал смуглым пальцем главный сплетник, ибо фактов надо придерживаться четко и неукоснительно) насланных. Интервенция была проведена блестяще – Виктора взяли еще тепленьким, читай трезвеньким. То, как резво Пхичит возник между бравым воином и его первой открывающей запойный вечер чаркой, с головой выдавало, что к делу и Яков свое суровое копыто приложил, и Лилия – мощную лапу с изящными коготками, и даже, кажется, Маккачинова шерстяная конечность поучаствовала. Пхичита, к слову, Виктор видал едва ли не ежедневно, воспринимая его, впрочем, как некий из алкогольных паров материализовывающийся дух. Дух каждый раз подмигивал чернущими глазами и что-то все втирал, втирал, с разной степенью убедительности, только вот Виктор уже к следующему же добротному глотку ничегошеньки не помнил. И хоть пугал дух своей настырностью, изгонялся довольно просто – сыроватой поэзией собственного сочинительства. Виктор даже подумывал статейку тиснуть куда-нибудь в серьезное издание об альтернативных способах использования крылатого слова альтернативно одаренными индивидуумами, да все как-то запамятывал. Но в этот раз бравый воин был стекл как трезвышко: разум, ослабленный житейскими реалиями и не успевший воскреситься горячительным, оказался к насылаемым образам удивительным образом восприимчив. Пред внутренним взором несчастного, разлученного с судьбой, а после – совсем уж коварно – со спасительной чаркой, возникли пленительные видения. Принцесса была преступно хороша – раскрасневшаяся, со взглядом горящим. А что творила! На дракона наступала – мягко, стелюще, но ни шага назад, все вперед и вперед, пока тот задом чешуйчатым в угол не упрется. Обходила полукругом, узкими ступнями пружинила и резко бросалась в атаку, бедер крутых изменчивым изгибом дракона с направления сбивая. Прыжок этот Виктор где угодно узнал бы – мощный рывок, разворот, кручениями из смотрящего дух выбивающий, и красивый плавный полет, клинком в драконью шею оканчивающийся. Его, воина пятикратного-мировое-зло-победителя, прыжок. Коронный. У Виктора вот прям на месте в зобу дыханье сперло. В видении принцесса благородно сталь от чешуек мягоньких да дрожащих отводила, взлохмачивала волос смоль, залихватски со лба зачесанную, и с ласковым превосходством дракошке улыбалась. И было это так… так… Вку-у-у-у-сно! Весь путь до замка слился для Виктора в одно темное плотное марево. Так время подгонял, так Якова несчастного пятками по ребрам излупил, что сам не заметил, как ров перемахнули и в ворота ворвались. Очнулся на жалобном лязге последнего предмета амуниции, звонко скакнувшего по каменным плитам. И даже оробел слегонца, окруженный внезапной сонной тишиной. Впрочем ненадолго - на промокшее под дождем и к телу холодом липнувшее исподнее отвлекся. Виктор как раз отжимал свои кальсоны, как заслышал откуда-то сверху (со стороны самой высокой башни, не иначе) суетливое копошение. Недовольно сопя на верхнюю площадку широкой лестницы выползла принцесса собственной заспанной, подслеповато щурящейся персоной. Мягонькая, взъерошенная – теплая-теплая. Сразу чувствуется – родная. Заждалась совсем, спящая красавица. Виктор поначалу так умилился, что только улыбался придурошно и взглядом пламенным все это великолепие пожирал. Великолепие в ответ задушено сипело и сверкало окуляров острыми бликами. И тут вдруг вся важность момента ухнула воина бравого по самому темечку. Виктор кальсоны решительно в сторону откинул, живот втянул, попу оттопырил и длань простер приглашающе: - Й-у-у-у-у-у-ри! Начиная с сегодняшнего дня я буду твоим! -решил без уточнения. И так понятно, что всем-всем. Принцесса поглядела как-то затравленно, вспыхнула румянцем ярким, побледнела резко, и не размениваясь по мелочам, шлепнулась в обморок, охнув тихонечко напоследок. Виктор даже растеряться не успел, как сбоку раздалось громкое топотанье, и в залу внесся разъяренный Юрка, солонкой потряхивающий и шипящий что-то о том, что он как раз сейчас практикует al dente, рыцари с кровушкой - самое то на завтрак, ну и круассан, конечно. Пирожки бы на обед сделать – но это если останется чего. Юрка добежал до подножья лестницы и замер, оценивая диспозицию. Кивнул сам себе, чихнул пламенем. Сказал: совсем стыд потеряли, тут дети вообще-то. Развернулся и затопал обратно, недовольно шлепая хвостом по каменным плитам. На пороге помялся, злобным глазом полыхнул и постановил: - Ты у меня смотри. Обидишь принцессу и можешь считать, что Виктор Победитель – мертв, - и солонкой тряхнул для устрашения. Виктор кивнул серьезно, вздохнул счастливо и пошел отскребать свое счастье с холодного пола.