***
До октября я дожила тоже без каких-либо неожиданностей. Разве что обклеила рисунками почти всю стену в своей комнате и записала все известные мне фразы на эльфийском с переводом, да переписывалась с Эрикой и Гвен. Родители поехали на вокзал встречать родственников без меня — сразу после школы я должна была быть в секции. Как всегда: чем ближе соревнования — тем больше нас гоняют в спортзале. Поэтому я вернулась домой только когда дядя и тетя уже пару часов как приехали. Дядя Джон оказался очень похож на папу. Мне, как художнику, пусть и не профессиональному, было видно, что многие черты у них если не одинаковы, то очень похожи. Только у дяди волосы всегда пребывали в вечном беспорядке, а папа всегда старался их уложить. Тетя Меллиса выглядела очень молодо и по характеру была похожа на своего мужа. Меня она постоянно пыталась потискать, даже над Каллисой так не издеваются.***
В художественную школу я стала ходить реже. Крис, Марк и Алекса — мои «учителя» —окончили школу и вообще ряды группы сильно поредели. Сейчас там осталась едва ли половина от прошлого состава. Но иногда я все же сюда заходила. Теперь мне, как уже неплохому художнику, было разрешено выбрать себе факультативы — направление в изобразительном искусстве и способ рисования. В этих самых направлениях я была дуб-дубом. Вообще, ценитель искусства из меня никакой, мне нравится именно рисовать. Поэтому я чаще всего посещала «графику», «рисование цветными карандашами» и «рисование акварелью» — это я уже умела. График посещений у меня был, как и раньше, свободный, иногда я могла неделю не появляться на занятиях вообще. Без «неразлучной троицы», состоящей из Зануды-Марка, Раздолбая-Криса и Вредины-Лексы, было откровенно скучно, только старшие девчонки неизменно продолжали умиляться девятилетней мне. Теперь меня уже никто не заставлял читать учебники и решать задачи для старших классов, но я все равно, скорее по привычке или от скуки, изредка делала задания из учебников. Только химию я учила с интересом. Мне так понравилось решать химические уравнения, что Марк даже согласился помочь мне составить схемы взаимодействия веществ. До программы девятого класса я еще не дошла, но предыдущий класс могла сдать на пять. Из заготовок, которых я сделала целую кучу, пока была в лагере, я сделала браслет с рунным предложением на футарке. Рассчитывать и заряжать его пришлось дольше, чем слова.Артефакт (обычный) (рунное предложение) (футарк) Свойства: скорость прокачки магических навыков увеличена на 20%; облегчает легкую работу (ур. новичка) с маг. энергией. Заряд: 25/25. Необходима регулярная подпитка артефакта.
Мой первый «сложный» артефакт вызвал бурю восторга. Амулеты я всегда носила при себе, хотя сейчас у меня их было очень много. Главным минусом всего этого богатства было то, что его необходимо напитывать энергией время от времени, иногда у меня даже не хватает Маны, чтобы зарядить все амулеты. Навык Резьбы по дереву взошел на довольно-таки приличный уровень, поэтому я научилась делать свои артефакты более компактными. Первым моим «карманным артефактом» стала простая деревянная бусина средних размеров, купленная в магазине: не все детали я могу сделать обычным ножом, поэтому иногда приходится покупать что-то в магазинах. На этой бусине я аккуратно вырезала руну, которую зарядила совсем немного. Пробный экземпляр был рабочим, поэтому я решила сделать еще несколько таких же. А из этих же магазинных бусин я сделала амулет с рунным предложением. На каждой бусине я написала по одной-три руны, составляя предложение. На этом мои осенние эксперименты не кончились: вместо рун я решила вырезать на амулете ведьмачьи знаки. По сути ведь выходило, что знаки — это руны, только для записей они не используются. Основная сложность заключалась в том, чтобы выбрать дерево. И если в книгах по свойствам рун можно было подобрать похожее по свойствам дерево, о знаках я ничего, кроме их действия на практике, не знаю. Заготовки портились одна за одной. Даже с нейтральным материалом ничего не менялось. У меня появилась пока ничем не обоснованная, кроме моих неудач, теория, что ведьмачьи знаки конфликтуют с деревом, как материалом для артефактов. Или просто я что-то не то делаю. Скорее всего второе. Как бы я ни гордилась своими «крутыми» амулетами — артефактор я довольно посредственный. Удручающие результаты последних эксперементов ненадолго отбили у меня тягу к магической науке, которую я изучала методом проб и ошибок. Но зато у меня появилось больше свободного времени. Расчеты совмещения рун и дерева (с другими материалами я работать не умею) были иногда очень затруднительными, поэтому я стала рисовать схемы в свою тетрадь для записей. Но оставшиеся бусины не остались лежать в моем столе. На каждой из них (всего их осталось пять) я вырезала по одной руне младшего порядка. По сравнению со старшими они не давали такие сильные баффы, но мне было просто нечего делать. Эти пять бусинок я стала вплетать в волосы. Иногда все вместе, иногда по одной-две штуки. Как я уже говорила, сильных усилений они не давали, поэтому носить их каждый день не было смысла. Да и чего скрывать, мне просто нравится, как выглядят бусы в волосах. Хорошо было то, что темное дерево сливалось с волосами и было не очень заметно. Иначе бы лекция от учительницы мне была бы обеспеченна. Родители, уже привыкшие к подвескам и браслетикам, не стали бурно реагировать на такие изменения. Решили, что я это «перерасту». Интересно, про мой толкинизм они тоже так думают?***
Каникулы начались в конце ноября. Первый день я просто отсыпалась, хотя удавалось это не очень. Ирмо давно научился открывать дверцу клетки и теперь мог в свое удовольствие разгуливать по дому в любое время. Поэтому утренний подъем был неизменно от криков птаха. В школу я вставала так же. Но у Ирмо осталась еще капля порядочности — дверцу он всегда за собой закрывал. Дядя поехал встречать кузена. Тетя Меллиса осталась помогать маме с готовкой. Мама резала овощи, а тетя следила за плитой. Там что-то кипело и скворчало. Такую картину я увидела, спустившись на кухню, после того, как меня разбудил птах. — Доброе утро, — поздоровалась я, проходя на кухню. — Доброе, — почти в унисон ответили они. Пока я заваривала себе чай, Ирмо недовольно каркал — ему было неудобно сидеть на плече, когда я что-то делала руками. Но несмотря на это, он только крепче сжимал когти. Когда Ирмо слишком сильно вцепился мне в плечо, я, зашипев, сняла его с плеча и пересадила на стол. Гордый орел был возмущен до глубины души. Все время, пока я завтракала, обидчивый Ирмо пытался меня клюнуть. Так продолжалось, пока мама не отцепила от меня разошедшегося ворона. Тот сначала снова оскорбился, но когда ему предложили поесть — не отказался. Ирмо был мало того, что довольно умная, так еще и довольно вредная и мстительна натура. Я быстро сбежала в свою комнату. Когда я уже занимала себя тем, что раскрашивала наброски в альбоме, птах вернулся ко мне. Мирно сел на левое плечо и уставился в альбом. — Перебесился, истеричка? — спросила я, щелкая его по клюву. Ирмо это не любил, но мне позволял. Птах не ответил. Грозно нахохлившись, он громко каркнул, широко разинув клюв. За это Ирмо снова получил по клюву. Как я уже говорила, он до жути гордый, а еще считает себя хозяином в доме. Из-за последнего Ирмо может и клюнуть, если что ему не понравится. Почти все время до приезда дяди и отца (он, как оказалось, поехал с ним), с которыми должен быть и кузен, я рисовала. Альбом по большей части был заполнен набросками. Раскрашивать мне было их просто лень, да и не казались мне они такими уж удачными, чтобы тратить на них время. А вот все «удачные» работы были у меня в специальной папке. Было непреодолимое желание наклеить их куда-нибудь на стену, но тогда, в случае чего, я не смогу отправить их на конкурс. Если на данную тему у меня есть рисунок — я его и посылаю, иногда рисую еще один, чтобы уж наверняка подошел. К двенадцати часам вернулись родственники. Мама позвала меня, чтобы всем женским составом семьи встретить наших мужчин. Я спустилась со второго этажа, вместе со мной доехал и Ирмо, который так и не слез с моего плеча. Коридор в доме был узкий, и много народа там помещалось с трудом, поэтому чтобы не путаться под ногами, я стала ждать в гостиной. Ирмо мне все же удалось снять с плеча, и он устроился на спинке кресла, гордо смотря на меня. Прямо горный орел на вершине Кавказа. В коридоре зашумели. Ирмо насторожился — он не очень любит большое скопление народа, как и шум. Я с интересом заглянула в коридор через дверной проем. Кузена заметить не составляло труда — попробуй не заметь такую шпалу. Если честно, Джеймс и вправду был очень высоким. Может и не шпала, но все же… Мои размышления о том, кого же все-таки можно назвать «шпалой», а кого нельзя, прервали тем, что бесцеремонно подхватили меня на руки. От страха я схватилась за шею нарушителя покоя, как за спасательный круг. Подняв взгляд, я встретилась с веселым лицом кузена. — Ну привет, мелкая! — смеясь поздоровался он, все так же не выпуская меня из рук. — И тебе привет, шпала, — брякнула я скорее от неожиданности. Джеймс заливисто расхохотался, ставя меня на пол. — А что, больше на руках носить не будешь? — не удержалась я. — Если хочешь — залезай на плечи, — предложил он тогда, хитро косясь в проход коридора, где столпились родители. Глаза у него были такие же карие, как у меня. — Родители все равно еще не скоро о нас вспомнят. Не успела я ничего ответить, как меня снова подхватили, на этот раз, усадив на плечи. Я вцепилась в Джеймса, как клещ. Если раньше я волновалась, то сейчас начало подкатывать веселье. — Уже хулиганите, — констатировала факт вошедшая в комнату мама. — Нет, — ответила я с максимально честным видом. Я до сих пор сидела на плечах у Джеймса. — Я вижу, — фыркнула тетя Мел. Отцы, видимо, уже были на кухне. — Давайте, мыть руки и на кухню. Вместе с мамой они удалились. — Ну, малая, пойдем на кухню, — сказал кузен, снимая меня с плеч. Неужто я такая легкая? — Пойдем, шпала, — откликнулась я, предварительно растрепав его черные волосы, пока он еще не успел распрямиться. Джеймс в ответ повторил мое действие. Волосы были распущенны, только несколько маленьких косичек, в которых были вплетены бусины-амулеты, делали что-то наподобие прически. Кучерявые пряди стали лезть в глаза и нос, заставляя фыркать. Брат снова рассмеялся, и я вместе с ним.