Селянка

Не могу сказать, что тот разговор имел какие-то феерические последствия, но через неделю в моем подвале появилось несколько котлов и некоторый запас ингредиентов. А то, что имелось в моем распоряжении, частично было реализовано через аптекарей в натуральном виде, а частично — в виде зелий и мазей. Меня приятно грела мысль о том, что я теперь не нищая приживалка, а кое-что имею за душой. Ну и аптечку для зверей мне Северус пополнил, как и обещал. Конечно, это нельзя было назвать полноценным бизнесом, поскольку кто же может прогнозировать число обратившихся за помощью волшебных созданий, кто именно это будет и чем отдарятся. Но все же сам факт того, что я не окажусь на улице с голой ж… в общем, в чем мать родила, если вдруг у господ Малфоев что-то переклинит, меня успокаивал. Северус появлялся у меня по-прежнему по утрам, а вот в лабораторию спускался не особенно часто и преимущественно по ночам. Видимо, свободного времени у парня и правда было в обрез. А еще через месяц, где-то в середине марта, он заявился ко мне слегка подшофе и попросил его выслушать. Просидев с чашкой чая в руках около получаса и смирившись с тем, что сам разговор начать не может, поинтересовался: — Нарцисса, а не осталось ли у вас вашего чудодейственного эликсира, который развязывает язык? С ним как-то получается все само собой, а так я не могу, и молчать уже тоже не в силах. Просите, и дано будет вам… Ну, и вывалил на меня парень всю историю своей жизни, богатой на гадости и с редкими радостями. В общем-то, все в рамках канона, но ни книга, ни фильм не в силах передать ту боль и душевный раздрай, в котором до сих пор пребывал парень после разрыва с единственной подругой. У него и правда, как у большинства волшебников, живущих в обычном мире, не было друзей. Да даже приятелей не было, поскольку мальчишку больше интересовали книги, с легкой руки матери, а не беготня по улицам и драки. А чего вы еще ожидали от заштатного фабричного района? Интеллигенция там не жила, одни работяги, которые после тяжелой трудовой недели любили посидеть в пабе и выпить, по-другому расслабиться не получалось. Так бывает, когда люди ничего, кроме работы, не видят, и никаких перспектив впереди. Отец у парня пил крепко, но на работе, на удивление, держался. Матери было очень тяжело в магловском мире. Она считала дни до того момента, когда можно будет отправить сына в школу, в которой, слава Богу, обучение было бесплатным абсолютно для всех. Так что Эйлин с трудом, но сумела экипировать Северуса в Хогвартс в надежде, что там ему будет лучше, чем дома. К несчастью, надежды не оправдались, но, чтобы не огорчать мать, парень об этом умалчивал. Вот честно, я не представляю, что бы со мной было, если бы в возрасте шестнадцати лет меня публично оголили ниже пояса. Сомневаюсь, что смогла бы себя в такой ситуации адекватно повести, пусть даже и с любимым человеком. А Северус любил, безнадежно, понимая, что у него нет никаких шансов. Нищий, некрасивый (как он искренне считал), фактически бездомный (отец с трудом терпел его на каникулах после смерти жены), не имеющий покровителей, чтобы пробиться в элитное общество зельеваров. А оно и правда было элитным, поскольку зелья нужны практически во всех сферах жизни волшебников: медицина, артефакты, одежда, ритуалы… И она: красивая, сильная, умная, мегапопулярная (за ней увивался не один Джеймс, отнюдь), да и деньги в ее семье водились, и пусть богатыми их бы никто не назвал, но для Северуса достаток этой семьи был недостижимой мечтой. Потом последние курсы Хогвартса, в который он вернулся только из-за того, что дал клятву матери, что закончит эту чертову школу, в которой с такими нищебродами, как он, мажорам типа Блэка и Поттера можно было делать что угодно и ничего бы им за это не было. Одна история с Люпином о многом говорит. Тогда, именно на шестом курсе, он серьезно занялся боевой магией. Не ради любопытства и создания новых заклинаний, а для того, чтобы никто и никогда больше не мог застать его врасплох и унизить на глазах у других. Потом неожиданная протекция Люциуса, вступление в партию милорда. Кстати, никакой метки на руке я не увидела, Северус, когда работал, неоднократно закатывал рукава рубашки. Предплечья были абсолютно чистыми, а спрашивать я не рискнула. — А потом это чертово пророчество. Понимаете, Нарцисса, я надеялся устроиться в школу помощником Слизнорта. Он не очень-то любит варить зелья для больничного крыла, а я уже занимался этим на старших курсах. Надеялся, идиот, что он возьмет меня в ученики или порекомендует кому-нибудь из своих друзей, — иронизируя сам над собой, хмыкнул парень. — Я аппарировал в Хогсмид, хотел лично поговорить с деканом, а тут директор. Он в «Кабанью голову», и я за ним, а там эта полоумная Трелони, и черт меня дернул подняться за ним к номерам. Чего мне не сиделось-то внизу? Дождался бы и поговорил, а лучше сходил сначала к декану, как и собирался, — будто дискутируя сам с собой, разорялся зельевар. Я тихонечко сидела, подливала горячий чай из термоса и слушала, слушала, не пытаясь ничего спрашивать и уточнять. — А теперь милорд считает, что в пророчестве говорится о Поттерах, понимаете?! — Откуда вам это известно? — Так Дамблдор сказал. — Кто?! — я чуть не подавилась чаем. — Директор Хогвартса. Встретил меня в конце года и: «Как же так, мальчик мой, зачем же ты рассказал о Поттерах Воландеморту? Неужели ты настолько ненавидишь свою подругу, что желаешь ей смерти?» Покачал головой и ушел. — И что, у них единственных в конце июля, если уж все привязали к календарю, родился ребенок на Британских островах? Я уже не говорю о Европе и всем остальном мире. Да и почему тебе банально не стерли тогда память, или хотя бы обет о неразглашении не взяли? Ты тогда сразу аппарировал и доложил милорду о пророчестве? — Нет, что ты. В тавернах, да и в лавках, нельзя аппарировать. Защита же стоит, а так бы кто пришел, поел и смылся, не заплатив. Почему обет не взяли? — почесал макушку Северус. — Не знаю, — и недоуменно покачал головой. — Кто и когда родился — это вообще конфиденциальная информация, ведь на ее основе можно составить точный гороскоп ребенка, мало ли, кто как это в будущем использует. Так что эти сведения стараются не афишировать. По крайней мере, какое-то время, дату-то после пяти лет чаще всего оглашают, правда, порой сдвигают на день-другой в ту или иную сторону. Но, в принципе, при желании узнать точную дату возможно, в семье-то это не скрывается, так что через друзей или друзей друзей… Про пророчество я лично не докладывал. Где я и где милорд? К нему только избранный круг вообще-то допускают. Нет, при большом желании, можно попасть на прием, но это должно быть что-то особенное. Вокруг него аккумулируется старшее поколение, вроде Абраксаса, которые с ним вместе Хогвартс заканчивали, ну или близко с этим. Из молодежи там сейчас только Люциус, да еще Родольфус. Ну так Люц наследник, вот его отец и натаскивает, а второй занял место погибшего отца. — Как же он узнал о пророчестве? — Люциус поделился. Я ему только рассказывал, он в качестве шутки на собрании и рассказал. А оно вон как обернулось. И я нигде Лили найти не могу, чтобы предупредить. — Значит, они уже спрятались, разве не так? — Так, наверное, но этот олень… — стукнул парень по столу. — Ему лишь бы все хиханьки да хаханьки. Как их только с Блэком в аврорате держат? Может, ей помощь какая нужна? — Ты считаешь, что милорд им навредит? — Я не знаю, я уже ничего не знаю. МакКиноны пропали, говорят, у них малыш 28 июля родился. А у Симсонов родился в декабре, но семимесячный, и они тоже куда-то исчезли, — совершенно убито прошептал он. — Какие у вас все время любопытные беседы, и все обо мне, любимом, — раздался уже знакомый голос. — Милорд, — упал на колено с совершенно диким испуганным взглядом парень. — Значит, вот какого ты обо мне мнения, Северус? — холодно спросил мужчина, не предлагая ему подняться. — Ты считаешь, что я занимаюсь убиением младенцев? Отвечай, когда тебя спрашивают, — буквально прошипел маг. — Пожалуйста, я что угодно сделаю, только не убивайте ее. — Что угодно, значит? Тебе мало одного магического обета, ты вешаешь на себя новый? А если я его приму и отправлю тебя убивать остальных младенцев? Тебя устроит такой расклад, Северус Снейп? Ну, тут не только у парня, но и у меня глаза стали, как у Добби, а еще в комнате стало очень холодно и из углов поползли тени. — Милорд, — рискнула вмешаться я. — Что происходит? Мне не показалось, что вы способны на убийство детей. Устранить конкурента, да еще чужими руками, это я вполне допускаю, политика — очень грязное дело, но малышей? Нет, — решительно завершила я. Мужчина тяжело опустился в кресло. — Поднимитесь, мистер Снейп. Как же вы можете работать со мной, если думаете о таком? Непреложный обет, и я сниму с вас метку, после чего вы свободны как ветер в поле, за исключением обязательств перед Малфоями, естественно. С ними будете разбираться сами. Вашу руку! — Вы не ответили, милорд. — Что вы хотите от меня услышать, миссис Малфой? — А недавно была Нарциссой, — пробурчала я себе под нос по-русски. Дурная привычка, пора избавляться. — И почему же вас это удивляет? — ответил мне маг на моем родном языке. — Вы говорите по-русски? — У меня много друзей славян. Я некоторое время путешествовал. — Здорово! А мы могли бы иногда беседовать по-русски, пожалуйста? А то я скоро родной язык забуду. — Ну вы и наглая. Я долго буду ждать, мистер Снейп?! — А вы так и не ответили на вопрос, милорд. — Ваши предположения? — Ну… — задумалась я. Как-то когда читаешь книгу или смотришь кино, о многих вещах не задумываешься, просто ловишь эмоции. По крайней мере, у меня происходит именно так. — В вашем мире очень распространены непреложные обеты и всевозможные клятвы. Родители могут дать обещание за ребенка? — Могут. — Тогда клятва, и свободны на все четыре стороны. — Вот именно. Большинство из них предпочли уехать из страны. К некоторым, по моим сведениям, приходил мистер Дамблдор. Правда, о чем они говорили, мне узнать не удалось. Поэтому я ограничился клятвой и порекомендовал сменить место жительства, некоторым даже помог с переездом и дал рекомендации, у меня, знаете ли, довольно обширные связи. — Простите, милорд, я… — парень не смог договорить, у него явно от волнения перехватило горло. — Я все понимаю, молодость, влюбленность, но головой думать тоже пытайтесь, вы ведь неглупый молодой человек, мистер Снейп. Я тоже был молод и влюблен, прекрасно помню это оглушенное состояние, когда голова, особенно рядом с любимой, совершенно отключается… Не скажу, что мне симпатичен мистер Дамблдор, но второй шанс я вам все же дам. — Милорд, поклянитесь, — подняв голову и посмотрев прямо в глаза магу, но так и не поднявшись с колена, четко произнес парень. Наверное, с минуту мужчина пристально вглядывался в темные глаза коленопреклоненного человека, а потом произнес: — Магией своей клянусь, что не убью Лили Поттер, если только она не нападет на меня первой, — и аппарировал из коттеджа совершенно бесшумно. С его исчезновением исчезли и тени, огонь в камине и тот повеселел. А Северус так и стоял на прежнем месте. — Я правда стребовал с него магическую клятву? И он ее дал? — Да, Северус. Все именно так и было. — Я сошел с ума. И как он меня только не убил? Вы бы знали, какие слухи о нем ходят. После совещаний его Ближний круг выходит из зала мокрый, как после душа. Некоторых вообще трясет, как после круциатуса. — Северус, вы это сами видели? Или разговаривали на эту тему с Люциусом? — Видел. А Люциус говорит, что он просто зверь, — наконец пересел в кресло зельевар, — но вы знаете, Нарцисса, при этом его глаза горят восторгом. — Значит, он просто очень требовательный и не терпит разгильдяйства, а розги они и в зрелом возрасте порой полезны. — А вы знаете, я хотел ему зелье на день рождения подарить, но не решился. Люциус говорил, что ему часто приходится по делам бывать в магловском мире. Мне после пятого курса удалось разработать зелье, снимающее болезненные симптомы, появляющиеся из-за пребывания вне магического мира. — Как вы оказались членом этого политического движения? — Меня Люциус пару раз привел на их собрания. Милорд так говорил обо всем, это надо видеть и слышать. И я считаю, что он прав. Нам ни в коем случае нельзя сближаться с магловским миром, как за это ратуют Дамблдор и его сторонники, маглорожденные же должны, наконец, понять, что это они пришли в наш дом, а не мы покушаемся на их. Я надеялся быть полезным, — как-то тихо-тихо и несколько обреченно договорил он. Мне, откровенно говоря, стало его невыносимо жалко. Он был очень похож на Поттера, который Гарри. Тот тоже очень хотел быть хоть кому-то нужным и готов был на многое ради этого. Два изувеченных в детстве ребенка. — Хватит хандрить. Так, вот вам пергамент, вот перо. Писать красиво умеете? Отлично, — заключила я, увидев его утвердительный кивок. — Значит, пишете, извиняетесь. Прикладываете к письму подробное описание зелья. Вы ведь его не патентовали еще? — притормозила с командами я. — Нет. Ученик не имеет права ничего патентовать, все мои разработки принадлежат наставнику, но это зелье я разработал еще в школе и не стал рассказывать о нем ему. — И много он запатентовал ваших зелий за эти три года? — Пять. — А обычно он сколько патентует новых зелий? — Последнее новое зелье он запатентовал за два года до того, как взял меня в ученики. — Обалдеть. Ну теперь-то вы свободная птица? — Завтра должны прислать заключение комиссии. Я вчера защищался. — Значит, завтра я вас жду, будем праздновать. — Еще неизвестно, будет ли что праздновать, — скептически хмыкнул он. — В таком случае, будем заливать горе. Так и быть, схожу куплю вам огневиски. А теперь пишите. Итак: письмо, подробный рецепт разработанного вами зелья и собственно флакон с самим зельем. Оно же у вас готовое есть? — Есть, я иногда выхожу в магловский мир. — Ну и отлично. Вот и будет ему подарок-извинение. Захочет, запатентует на свое имя. Будет вам наука — не обвинять человека, не разобравшись предварительно как следует, в чем дело. Как ни странно, но Северус меня послушался. А на следующий день, когда мы сидели у камина и тихо праздновали получение Северусом звания мастера-зельевара, перед его лицом появилось магическое письмо. «Помните, Северус, больше шансов не будет», — известило оно спокойным голосом, дало парню подзатыльник и растаяло в воздухе.