***
— Ты что-то подлил вчера вечером нашему темнейшему? — поинтересовалась я у мужа за обедом. — Ни за что не поверю, что он без твоей помощи смог бы проспать обед. — Несмотря на его формальное согласие отдохнуть, он бы вспомнил о чем-нибудь супер-экстренно-непереносимо важном и рванул бы с утра в министерство. Так что да, я, такой-разэтакий, подлил ему умиротворяющего бальзама и пару капель сна-без-сновидений. Просто чтобы он наконец-то расслабился. — То-то я глазам своим не поверил, когда понял, что солнце клонится к закату, — чуть преувеличил вошедший в столовую Марволо. — Ты выглядишь значительно лучше, гробовщику уже можно давать отбой. Вот расстроится старичок, — не прерывая обеда, отозвался зельевар. — Ты поешь, а то те зелья, что я приготовил для тебя, плохо усваиваются на голодный желудок. — То есть на этот раз ты будешь меня поить официально? — съерничал лорд. — Конечно. Большинство из них очень трудно замаскировать. Вкус довольно специфический. — Я жду обещанный подарок, — перевел разговор Марволо. — Как только поешь, а не поклюешь, так сразу и вручу, — пообещала я. Несмотря на очевидное любопытство, которому мужчина позволил проявиться через свою вечную маску «я самая главная шишка в вашем болоте», ел он не спеша, как и полагается истинному аристократу. Попутно переговариваясь с Северусом о том, о сем. Я же проследила, чтобы дети поели, вручила им вкусняшки и отправила в детскую. Только мы устроились в любимой гостиной, как в дверь ворвался ураганчик по имени Себастьян с криком: — Папа, папа, смотри кто мне попался в шоколадной лягушке!!! Почему ты мне раньше об этом не сказал! Друзья просто лопнут от зависти, какой у меня крутой папа, — завершил свой ор наследник, плюхнувшись на диван, между Марволо и отцом. — Вот, — и гордый за отца сын вытянул руку перед собой, демонстрируя карточку, которая, очевидно, была вложена в шоколадную лягушку. На карточке гордо демонстрировал свой нос мой черноокий и черногривый супруг с орденом «Дерзание», удобно устроившимся на его широкой груди. — Убью паразитов. Просил же взять ту, где я у котла. — Брось. Зельеваров на карточках и так немало. А вот тех, кто имеет такую высокую награду, да еще и англичан, а не с материка, вообще нет. Сколько бы титулов великого и светлого ни было перечислено на обратной стороне картонки, у него всего лишь какой-то невнятный орден Мерлина, — пошутила я. — Правда папа у нас красавец, малыш? — Я не малыш, — возмутился сын. — И папа у меня классный. Такого ни у кого нет. Правда, Марволо? — Бесспорно. — А какой тебе подарили подарок? — Я все еще его жду. По-моему, твоя мама решила оставить его себе, — грустно проговорил мужчина. — Как думаешь, у меня еще есть шанс его получить? И на меня уставились три пары смеющихся глаз. — Ну, если вы настаиваете, — улыбнулась я, протягивая троице внушительных размеров фотоальбом. Вторая половина дня прошла дивно. Мы смеялись и умилялись, рассматривая колдографии с участием Марволо. Вспоминали забавные случаи, перебивали друг друга, дополняли и спорили. Потому что, как ни крути, каждому запомнилось что-то свое, на что другой мог и вовсе не обратить никакого внимания. — Спасибо, за чудесный день, — обнял меня вечером Марволо, целуя в щеку. — Ты просто волшебница. Жаль, что таких, как ты, больше нет. — Ты просто не стремился найти, — тихо ответила я. — Нет, ну они опять обнимаются. Я и вправду начну ревновать и вынужден буду ограничить ваше общение. Может быть, мне стоит завести дуэнью? — притворно возмутился супруг.***
Ах, да. Совершенно случайно мы узнали, что Сириуса таки выпустили из Азкабана. И даже не недавно, а, как и полагалось, спустя ровно десять лет после заключения, строго в соответствии с вынесенным приговором. Уж не знаю, что случилось в канонном мире, но здесь его никто не держал в тюрьме больше положенного. Вы будете смеяться, но драгоценный крестный и здесь не рванул на поиски крестника. Как и десять лет назад, мальчишка оказался ему совершенно неинтересен. Вот могилу Джеймса он посетил, даже к развалинам сходил. Крестник же был ему по-прежнему безразличен. И только спустя больше чем полгода, не иначе как по наущению седобородого интригана, он решил-таки навестить Гарри. Однако паренек не был тем забитым и не знающим, что такое нормальные отношения, канонным героем, так что моментально просек, что этому мужику он и даром не сдался, несмотря на дорогущий подарок в виде только-только появившегося в магазинах очередного «Нимбуса». Так что мир-дружба-жвачка, на что безусловно рассчитывал Дамблдор, не состоялись. Каждый остался при своем. Метлой братья решили пользоваться сообща. А еще, со слов Петуньи, планировали проникновение «со взломом» в мрачный и ужасный особняк на Гриммо, о котором с пренебрежением упоминал мистер Блэк. Этот олух так и не вступил в права наследования. Гобелен гобеленом, а из рода непутевого первенца Вальбурга не изгоняла. Естественно, эта неблагодарная псина не оценила того, на что ради него пошла мать, и продолжал поливать ее грязью направо и налево. Навестить выжившую родню Блэк он даже и не пытался. Его никто и ничто не интересовало, кроме себя, несчастного и оболганного. Подумаешь, разнес пол-улицы, перебил кучу маглов (да это вообще почти животные) и нарушил статут секретности. В общем, сиделец гулял, кутил и посещал бордели, ничуть не смущаясь того, что живет на деньги, заработанные ненавистными родителями, поддерживавшими некогда великого и ужасного темного лорда.